Ее глаза
Vu
На лице профессора не отразилось ничего, кроме удивления.
- Простите, мисс, - ответил он с некоторым недовольством, - вы, видимо, что-то спутали. Здесь только что закончилась консультация по философии истории. Если вас интересует Лукреций Кар, Гердер, Гегель или даже Вольтер, я смогу вам помочь, однако курсов орнитологии в этом университете пока, к сожалению, не читают.
Девушка не двинулась с места.
- И вы меня не знаете? - спросила она, развернув вопросительный знак крючком вниз. Ей казалось, что на этом крючке повисла сейчас вся ее жизнь.
Профессор слегка сдвинул брови, секунду подумал, для верности перекинул пару страниц в одном из своих журналов и отрицательно покачал головой.
- Мне почему-то кажется, что вы не ходили на лекции, - пояснил он свои действия. - Что, впрочем, не лишает вас права попытаться сдать экзамен.
- Еще один экзамен. Вам, - непонятно подтвердила девушка. - Я этого не вынесу.
- Не мне, - покладисто отреагировал профессор. - Лучше и вправду не мне. Я, видите ли, терпеть не могу, когда пропускают мои лекции и склонен в подобных случаях безосновательно занижать экзаменационные оценки.
Тут он как-то очень убедительно указал рукой на дверь. «Идите, мол, хватит».
Неизвестная мисс действительно поднялась с места и пошла вниз - для того чтобы выйти из аудитории, необходимо было миновать кафедру и стол, за которым сидел преподаватель.
К этому времени профессор потерял интерес к странной студентке и вновь нашел интерес к своему журналу, потому что опустил голову и принялся что-то изучать в списке студентов. Но девушка стояла перед столом, держа в руках папку, и не уходила. Профессор посмотрел на папку.
- Реферат? Давайте сюда, так и быть, - сказал он, видимо, решив, что упорную прогульщицу лучше выпроводить, забрав у нее «долг».
- Нет, это… хотя да, вы правы. Это реферат.
Девушка положила «реферат» на стол перед профессором, неторопливо отстегнула застежки и раскрыла папку. Внутри оказалась небольшая стопка листов с рисунками. На верхнем был изображен высокий худой человек в мантии с рунами, держащий в руке чашу. Человек являл собою полную копию сидевшего за столом профессора, только преподавателю философии истории было лет тридцать семь - тридцать восемь, а держателю чаши - за пятьдесят. Профессор с интересом посмотрел на рисунок.
- Очень эффектно, - признал он. - Однако боюсь вас разочаровать: изящные искусства здесь пока тоже не изучаются.
- Вы очень изменились, - заметила девушка, отошла к первому ряду и снова уселась.
Кажется, к этому моменту незнакомка все-таки завладела вниманием профессора, потому что он, поколебавшись, закрыл ее папку, видимо, удержавшись от того, чтобы изучить остальные рисунки, и снова посмотрел на нее.
- Вы явно хотите сказать что-то, о чем я никак не могу догадаться самостоятельно, мисс. Поэтому - для начала - раз уж вы так упорны, назовите свое имя, пожалуйста.
- Я Флер Делякур, - сказала девушка спокойно и принялась ждать ответа.
Профессор покопался в памяти.
- Очень приятно, - наконец, ответил он. - Хотя это имя больше похоже на имя героини детской сказки, а не на настоящее. Что ж, значит, мадемуазель Делякур. Вы ведь позволите мне не представляться, правда? Студенты обычно знают, как зовут их преподавателей, хотя, насколько мне удалось понять, вы высидели эту консультацию в результате какой-то ошибки в расписании.
- Ошибка, - повторила «студентка», которую мы с читателем уже не будем путать с ее дочерью, ибо на первом ряду аудитории в Новой Школе сидела знакомая нам Флер Делякур; если она не предъявляла выписку о рождении из приходской книги города Каркассон, понять, что ей не восемнадцать лет, было невозможно. - Ошибка, да. Если бы у меня была тяга к драматизму, я бы сказала, что все это было ошибкой, но я так не скажу.
- Вам недостает драматизма? - поинтересовался профессор. - Или то таинственное «все», которое вы имеете в виду, ошибкой все-таки не было?
- Все было, - опустила глаза к поверхности стола мадемуазель. - Я приходила к вам в другой школе, вы не узнавали меня. На самом деле вы знали меня. На самом деле… вы звали меня. А потом было все остальное, что я не могу и не хочу вам пересказывать, потому что это было бы слишком долго, слишком больно и… Вы не можете мне простить, что я не узнала вас тогда, в Каркассоне? Но… Катрин. Вы не хотите увидеться с Катрин?
Профессор отложил острую ручку, которой делал какие-то заметки, и свел руки, сложив длинные пальцы «домиком».
- Катрин? Что, Катрин - тоже какая-то студентка, которая прогуляла целый семестр и теперь готова принести мне таинственную папку с рисунками, где я изображен в виде какого-нибудь мифического персонажа? В таком случае я совершенно готов обойтись без знакомства с Катрин, дорогая мадемуазель Делякур.
Мадемуазель помотала головой. Все это было. В холодной школе на шотландской горе, в полуразрушенном замке в испанской Валенсии, на побережье Франции в окрестностях виллы ее подруги Софи. В еще одном замке, где этот вот человек приковал ее к стене и поставил на ее запястье знак порабощения, в другом замке, где она попыталась убить его, не зная, что незадолго до этого он ее воскресил. В холодных подземельях перед входом в Ад. Потом - потом это кончилось. Перед входом в Ад стала ясна правда, а потом он спас ее… и в Ирландии, и в критском лабиринте. Он обещал и подарил ей мир… он подарил ей Катрин.
И не узнавал ее. Не так не узнавал, как тогда, когда она явилась к нему в подземелья, чувствуя, что ее нервы и кровеносные сосуды прикручены к этим самым подземельям крепче, чем если бы ее приколотили там к стене очередными оковами.
- Катрин - ваша дочь, - сказала Флер Делякур, поднимаясь. Ей было очень трудно не заплакать.
- Дорогая ма… мадам Делякур, - с определенным участием заговорил профессор философии. - Я очень сожалею о происшедшей путанице. Но у вас, как говорят в Англии, «неправильный человек». Наверное, Катрин - дочь кого-то другого, к несчастью, похожего на меня. Я ничем не могу вам помочь, разве что признаться, что очень боюсь сумасшедших женщин. Некоторое время назад ко мне приходила еще одна, кстати, тоже француженка, и знаете? Я так неудачно поговорил с ней, что она вернулась домой и застрелилась. Давайте же на этом расстанемся, хорошо?
Он встал, собрал свои журналы и листки, подошел к двери и открыл ее, ожидая, что посетительница выйдет. Флер Делякур поднялась и подошла к нему. В дверях она подняла лицо, чтобы посмотреть профессору философии в глаза.
Он действительно ее не знал.
Рисунки (с) mau, heid_
На лице профессора не отразилось ничего, кроме удивления.
- Простите, мисс, - ответил он с некоторым недовольством, - вы, видимо, что-то спутали. Здесь только что закончилась консультация по философии истории. Если вас интересует Лукреций Кар, Гердер, Гегель или даже Вольтер, я смогу вам помочь, однако курсов орнитологии в этом университете пока, к сожалению, не читают.
Девушка не двинулась с места.
- И вы меня не знаете? - спросила она, развернув вопросительный знак крючком вниз. Ей казалось, что на этом крючке повисла сейчас вся ее жизнь.
Профессор слегка сдвинул брови, секунду подумал, для верности перекинул пару страниц в одном из своих журналов и отрицательно покачал головой.
- Мне почему-то кажется, что вы не ходили на лекции, - пояснил он свои действия. - Что, впрочем, не лишает вас права попытаться сдать экзамен.
- Еще один экзамен. Вам, - непонятно подтвердила девушка. - Я этого не вынесу.
- Не мне, - покладисто отреагировал профессор. - Лучше и вправду не мне. Я, видите ли, терпеть не могу, когда пропускают мои лекции и склонен в подобных случаях безосновательно занижать экзаменационные оценки.
Тут он как-то очень убедительно указал рукой на дверь. «Идите, мол, хватит».
Неизвестная мисс действительно поднялась с места и пошла вниз - для того чтобы выйти из аудитории, необходимо было миновать кафедру и стол, за которым сидел преподаватель.
К этому времени профессор потерял интерес к странной студентке и вновь нашел интерес к своему журналу, потому что опустил голову и принялся что-то изучать в списке студентов. Но девушка стояла перед столом, держа в руках папку, и не уходила. Профессор посмотрел на папку.
- Реферат? Давайте сюда, так и быть, - сказал он, видимо, решив, что упорную прогульщицу лучше выпроводить, забрав у нее «долг».
- Нет, это… хотя да, вы правы. Это реферат.
Девушка положила «реферат» на стол перед профессором, неторопливо отстегнула застежки и раскрыла папку. Внутри оказалась небольшая стопка листов с рисунками. На верхнем был изображен высокий худой человек в мантии с рунами, держащий в руке чашу. Человек являл собою полную копию сидевшего за столом профессора, только преподавателю философии истории было лет тридцать семь - тридцать восемь, а держателю чаши - за пятьдесят. Профессор с интересом посмотрел на рисунок.
- Очень эффектно, - признал он. - Однако боюсь вас разочаровать: изящные искусства здесь пока тоже не изучаются.
- Вы очень изменились, - заметила девушка, отошла к первому ряду и снова уселась.
Кажется, к этому моменту незнакомка все-таки завладела вниманием профессора, потому что он, поколебавшись, закрыл ее папку, видимо, удержавшись от того, чтобы изучить остальные рисунки, и снова посмотрел на нее.
- Вы явно хотите сказать что-то, о чем я никак не могу догадаться самостоятельно, мисс. Поэтому - для начала - раз уж вы так упорны, назовите свое имя, пожалуйста.
- Я Флер Делякур, - сказала девушка спокойно и принялась ждать ответа.
Профессор покопался в памяти.
- Очень приятно, - наконец, ответил он. - Хотя это имя больше похоже на имя героини детской сказки, а не на настоящее. Что ж, значит, мадемуазель Делякур. Вы ведь позволите мне не представляться, правда? Студенты обычно знают, как зовут их преподавателей, хотя, насколько мне удалось понять, вы высидели эту консультацию в результате какой-то ошибки в расписании.
- Ошибка, - повторила «студентка», которую мы с читателем уже не будем путать с ее дочерью, ибо на первом ряду аудитории в Новой Школе сидела знакомая нам Флер Делякур; если она не предъявляла выписку о рождении из приходской книги города Каркассон, понять, что ей не восемнадцать лет, было невозможно. - Ошибка, да. Если бы у меня была тяга к драматизму, я бы сказала, что все это было ошибкой, но я так не скажу.
- Вам недостает драматизма? - поинтересовался профессор. - Или то таинственное «все», которое вы имеете в виду, ошибкой все-таки не было?
- Все было, - опустила глаза к поверхности стола мадемуазель. - Я приходила к вам в другой школе, вы не узнавали меня. На самом деле вы знали меня. На самом деле… вы звали меня. А потом было все остальное, что я не могу и не хочу вам пересказывать, потому что это было бы слишком долго, слишком больно и… Вы не можете мне простить, что я не узнала вас тогда, в Каркассоне? Но… Катрин. Вы не хотите увидеться с Катрин?
Профессор отложил острую ручку, которой делал какие-то заметки, и свел руки, сложив длинные пальцы «домиком».
- Катрин? Что, Катрин - тоже какая-то студентка, которая прогуляла целый семестр и теперь готова принести мне таинственную папку с рисунками, где я изображен в виде какого-нибудь мифического персонажа? В таком случае я совершенно готов обойтись без знакомства с Катрин, дорогая мадемуазель Делякур.
Мадемуазель помотала головой. Все это было. В холодной школе на шотландской горе, в полуразрушенном замке в испанской Валенсии, на побережье Франции в окрестностях виллы ее подруги Софи. В еще одном замке, где этот вот человек приковал ее к стене и поставил на ее запястье знак порабощения, в другом замке, где она попыталась убить его, не зная, что незадолго до этого он ее воскресил. В холодных подземельях перед входом в Ад. Потом - потом это кончилось. Перед входом в Ад стала ясна правда, а потом он спас ее… и в Ирландии, и в критском лабиринте. Он обещал и подарил ей мир… он подарил ей Катрин.
И не узнавал ее. Не так не узнавал, как тогда, когда она явилась к нему в подземелья, чувствуя, что ее нервы и кровеносные сосуды прикручены к этим самым подземельям крепче, чем если бы ее приколотили там к стене очередными оковами.
- Катрин - ваша дочь, - сказала Флер Делякур, поднимаясь. Ей было очень трудно не заплакать.
- Дорогая ма… мадам Делякур, - с определенным участием заговорил профессор философии. - Я очень сожалею о происшедшей путанице. Но у вас, как говорят в Англии, «неправильный человек». Наверное, Катрин - дочь кого-то другого, к несчастью, похожего на меня. Я ничем не могу вам помочь, разве что признаться, что очень боюсь сумасшедших женщин. Некоторое время назад ко мне приходила еще одна, кстати, тоже француженка, и знаете? Я так неудачно поговорил с ней, что она вернулась домой и застрелилась. Давайте же на этом расстанемся, хорошо?
Он встал, собрал свои журналы и листки, подошел к двери и открыл ее, ожидая, что посетительница выйдет. Флер Делякур поднялась и подошла к нему. В дверях она подняла лицо, чтобы посмотреть профессору философии в глаза.
Он действительно ее не знал.
Рисунки (с) mau, heid_