Мирослав Карват (вторая часть)

[4toblog]

Политическая субъективность больших социальных групп, политических организаций и индивидов. Модель объяснения.

К началу

Политическая субъективность больших социальных групп, политических организаций и индивидов в политических ролях

Анализируя статус политической субъективности и вопросы о том, кто является носителем субъективности в политике, кто есть субъект политики, нас интересует прежде всего не непосредственные исполнители действий и даже не их непосредственные вдохновители, а политическое содержание данных действий. Главный

83

предмет интереса теории политики - не только любые социальные действия в политическом контексте, включенные в сферу политики и значимые по своим политическим последствиям, но в первую очередь такие действия, которые по своей сути являются политическими. Видимо, политическое содержание и политический характер социальных действий можно выразить в двух категориях: политический смысл и политическая функция действий. С точки зрения субъективности нас, безусловно, интересует политический смысл действий. Политическими для нас будут такие действия, которые осуществляются с намерением реализации политических целей, а не любые действия с политическими последствиями.



Исходя из определенного, сложившегося в марксистской традиции философской (гносеологической, историософской, антропологической) мысли, понимания субъективности, необходимо обнаружить специфический признак политической субъективности, а не субъективности вообще или другого вида. Политическая субъективность - явление культуры, постоянное и объективизированное свойство, интегрально связанное, как и вся политическая сфера общественной жизни, с человеческой культурой. Она наследуется в культуре, поэтому нельзя в конечном счете приписывать ее индивидам, как это делают сторонники индивидуализма. Более оправдано в данном контексте связывать сущность политической субъективности непосредственно с политическими организациями. Однако этому мешает тезис о функциональности политических организаций но отношению к интересам больших социальных групп. Важнейшая черта общественных отношений - их социально организованный и формализованный характер. Но это не означает, что сами институты есть субъекты общественных отношений. Они являются лишь формой, средством, органом и объектом отношений. Если даже они могут рассматриваться как субъекты отношений, то не сами по себе, а только как представители исторически определенных социальных общностей, выразители их воли и интересов. Следовательно, несмотря на то, что политическую субъективность сегодня трудно представить без существования и вне сферы действия политических организаций, это еще не значит, что она признается самостоятельным свойством данных организаций.

Таким образом, хотя свойство субъективности характеризует непосредственно индивидов (поскольку они реально осознают общественные интересы, оценивают их

84

и осуществляют действия), ее политический характер не связан непосредственно с самим индивидом и даже с политической организацией, а именно с большой социальной группой и ее отношениями с другими группами, с культурой группы и культурой всего общества. Осознание этого факта должно предохранить нас от опасностей реистической, индивидуалистической интерпретации субъектов политики.

Отрицание индивидуалистического подхода к субъектам политики - не подлежащий сомнению принцип (по крайней мере, вербальный) всех работ марксистской ориентации. В то же время по-прежнему вызывает недоразумения проблема, кого следует признать собственно субъектами политики: политические организации (понятые с классовой точки зрения), общественные классы или социальные группы в целом. Данная проблема связана с довольно сильной традицией политических наук рассматривать политическую субъективность с формально-институциональной точки зрения или с более умеренной, социологической. Большая социальная группа образует субъект политики только в той степени, в которой она организована политически (свойство организации вообще отличает ее как группу), т. е. имеет свое политическое движение и организации (в смысле отдельной, нередко формальной, авангардной группы). Это означает прежде всего, что основным признаком и условием политической субъективности группы является деятельность данной организации. С другой стороны, политическая организация есть субъект политики лишь в той степени, в которой она представляет какую-либо социальную группу (а не саму себя). Тождественность и субъективность организации обусловлена ее связью с интересами конкретной социальной группы.

Большая социальная группа образует субъект политики как субъект интересов, определяющих содержание действий, и в этом значении она представляет собой «конечный субъект политики», или «субъект политики в конечном счете». Тогда как политическая организация есть действительный, эффективный субъект политических действий. Суверенность и рациональность политических действий, как целостных, интегративных, так и индивидуальных, непосредственно связана с функционированием организации. В свою очередь выбор целей, действий, формулировка целей и оценка - акты более или менее индивидуального характера (хотя и детерминированы

85

принадлежностью к группе и организации и степенью идентификации с ними). С этой позиции занимающихся политикой индивидов можно назвать субъектами политических решений. Политическая субъективность находит наиболее полное выражение в субъективности людей, покоренных какими-либо идеями, которые познают и преобразуют общественные отношения через призму своей личности.

Руководствуясь различием между политикой «как таковой», характеризуемой в совокупности (в рамках теории политики) как политика «политическая», так называемыми частными политиками, квалифицируемыми (в частных научных дисциплинах) с точки зрения тех или иных функций государства, можно согласиться с признанием субъектами определенной субъективно-частной политики некоторых политических институтов и их органов (государство и органы государства, партии, союзы и их органы, инстанции). Однако и в этом случае необходимо противостоять формалистическим тенденциям. Они заключаются в трактовке соответствующих институтов как единственных субъектов в данной сфере политики, в отрыве от влияния неформальных группировок и от субъективности конкретных социальных групп. Особенно резко нужно противостоять склонностям к агрегативному пониманию социальных групп исключительно как социальных категорий, предметов воздействия институтов, ибо именно группы - в социальной, экономической и международной политике - в постоянной борьбе за свои интересы определяют направление и содержание действий.

Проблема различия между особыми параметрами политической субъективности требует систематического подхода, упорядочивания, если мы стремимся избежать постоянных недоразумений и односторонностей (в виде индивидуализма, формализма или крайнего холизма, фикций «идеальных субъектов»). До сих пор в литературе, посвященной попыткам такой систематики, больше внимания уделялось различиям и меньше непрерывности связей между групповой субъективностью, ее организациями и членами.

З. Цацковский разделяет «окончательный субъект власти» и «непосредственный субъект власти» [Cackowski Z. Glowne pojencia materializmu historyeznego. Warszawa, 1974. S. 333.]. По аналогии - несомненно при более широком понимании субъектов политики не только как субъектов власти - в литературе выделяют «окончательный субъект политики» и «непосредственный субъект политики». Говорят также о

86

первичных и вторичных, абстрактных и конкретных субъектах политики, трактуя эти различии как равнозначные. Указанные различия толкуются как параллельные, одноуровневые. В действительности речь идет о различиях тех же самых двух уровней политической субъективности. Одновременно каждая пара понятий выражает иной аспект и иные критерии разграничения. А поскольку два первых различия основаны прежде всего на онтологических критериях и в таком качестве образуют также различия методологического плана, постольку последнее различие имеет строго методологический характер.

Представленная типология имеет глубокий смысл. Трактовка группы как окончательного, первичного субъекта, а ее частей и элементов - как непосредственных, вторичных, отражает суть проблемы. Первичность политической субъективности группы в отношении субъективности ее частей и членов, понятая онтологически, образует квинтэссенцию тезиса теоретико-политического холизма. На методологическом уровне подобная значимость присуща различию между абстрактным и конкретным субъектами политики. При этом направление объяснения - согласно методологическому тезису теоретико-политического холизма - будет идти от абстрактной характеристики окончательного субъекта через особые стадии конкретизации к характеристике непосредственного субъекта.

Мы здесь рассматриваем политическую субъективность на двух основных уровнях - индивидуальном и социальном. Аналогично обстоит дело с приведенными различиями уровней субъективности. В связи с этим закономерно возникает вопрос: если окончательным субъектом политики является социальная группа (класс), а непосредственным - индивид или малая группа, то где располагается политическая организация группы, которая нетождественна группе в целом даже в том случае, если идейно отождествляется с нею?

Оказывается, что понятия «вторичный субъект» и «непосредственный субъект» не тождественны. Первое понятие более широкое и охватывает как политические организации (их органы, инстанции), так и индивидов. В соответствии с релятивизацией понятий «целое - часть - элемент» мы здесь выделили уже не два, а три уровня анализа политической субъективности: 1) большая социальная группа, 2) политическая организация группы, 3) индивиды и малые группы (например, руководящие

87

органы) в политических ролях. Указанным уровням анализа соответствуют три понятия, характеризующие различные сферы политической субъективности: 1) субъект политических интересов, 2) субъект политических действий, 3) субъект политических решений. Представим эту типологию схематически (см. рис. 7).



Аналогично поступает Е. Палыга в отношении к политической субъективности в международных отношениях [Palyga E. Strony stosunkow miedzynarodowych//Studia nauk politycznych. 1977. N 4.]. Он выделяет четыре типа сторон международных отношений в соответствии с холистическим подходом к субъективности как постепенно проявляющемуся свойству: 1. Первичный, окончательный субъект (большая социальная группа). 2. Вторичный, непосредственный субъект (политическая организация группы). 3. Опосредующий участник (орган политической организации большой социальной группы). 4. Непосредственный участник (представитель органа организации группы).

Непрерывные векторы в схеме означают основное, решающее, первичное направление детерминации, пунктирные векторы - направление обратной, вторичной обусловленности, в соответствии с принципом теоретико-политического холизма.

Названные детерминанты представлены здесь упрощенно, в отрыве от внутренних связей, определяющих политическую субъективность на всех ее трех уровнях и при однозначной детерминации. Поэтому данная схема может послужить моделью политической субъективности

88

(в идеализирующем значении понятия «модель»). Одновременно она может помочь конкретизации такой модели. Тогда достаточно предположить, что непрерывные векторы означают направление роста суверенности (автономии, независимости) очередных субъектов по отношению к предшествующим (субъектов «низшего уровня» к субъектам «высшего уровня»). В то же время это направление ослабления тождественности между организацией и группой, индивидом и группой, индивидом и организацией. Данное направление обогащает понятие политической субъективности, хотя одновременно обедняет его но существу, начиная от сущности политической субъективности, взятой в «чистом» виде (субъективность всей большой группы), вплоть до наиболее конкретных, разнородных, неповторимых форм.

Такая конкретизация оправдана потому, что хотя свойства частей и элементов детерминированы свойствами целого, но не до конца и не сводятся к ним. Многие свойства элементов и частей относительно независимы от свойств целого. Например, жизнь и личность человеческих индивидов несравненно богаче, чем их социальные роли в различных общностях. Наиболее полные проявления политической субъективности существуют на уровне индивида, особенно если он рассматривается в совокупности его личностных свойств, а не с точки зрения одной или нескольких политических ролей. С учетом этого можно уточнить схему: в субъективности индивида нас интересует не то, что можно свести к рамкам субъективности организации, а то, что индивид привносит и творит самостоятельно, предрешая его субъективность. К тому же следует указать, что политическая субъективность индивида, наиболее полная и богатая в проявлениях, представляет собой наиболее обманчивый феномен, ибо из ее внешних проявлений труднее всего ухватить сущность. Этот момент облегчает сторонникам позитивизма возможность отбросить вопрос о политической субъективности.

Пунктирные векторы на рис. 7 означают направление активного, модифицирующего влияния субъективности индивидов и политических организаций на субъективность группы.

При идеализационной интерпретации мы интересуемся, можно сказать - с определенным упрощением, исключительно сферой детерминации, необходимости, закономерности, абстрагируясь от сферы свободы субъектов различных порядков (уровней). При конкретизации - наоборот:

89

исследуется собственно сфера свободы, автономии индивидуальных и институционных субъектов по отношению к социальной группе.

Специфически идеализационный характер тезиса теоретико-политического холизма позволяет - хотя это и смахивает на парадокс - понять как связь между различными уровнями политической субъективности, так и различия, барьеры между ними. Естественно, при условии сознательного и тщательного использования процедур идеализации и конкретизации. Идеализационный характер теоретико-политического холизма наиболее точно можно выразить путем постоянного повторения, что большие социальные группы являются субъектами политики лишь «в конечном счете».

Идеализационный характер тезиса теоретико-политического холизма

Когда мы подчеркиваем, что субъектом политики в конечном счете предстает большая социальная группа, что субъективность организаций и индивидов по отношению к ней вторична и производна, и когда одновременно утверждаем, что субъективность политической организации и члена группы не исчерпывается групповой субъективностью, что она определяется также их специфическими свойствами и отношениями,- мы не формулируем внутренне противоречивого тезиса, а излагаем тезис идеализационного характера, оперируя одним уровнем идеализации в первом случае и другим - во втором. Если онтологический тезис теоретико-познавательного холизма можно сформулировать в следующем виде: «Окончательными, первичными, определяющими субъектами политики являются большие социальные группы», принимая в качестве посылки идею эссенциальной иерархизации социальной действительности и постепенности свойства субъективности, то методологический тезис теоретико-познавательного холизма можно дать (в зависимости от уровня идеализации) в двух разновидностях: сильной (радикальной) и слабой (умеренной).

Радикальный методологический тезис теоретико-познавательного холизма звучит так: «Субъектами политики являются («в конечном счете») только большие социальные группы», тогда как политические организации и индивиды при выполнении политических ролей ими не являются. Умеренная версия теоретико-политического

90

холизма гласит: «Политическая субъективность индивидов (членов социальных групп и их политических организаций) определяется («в конечном счете») политической субъективностью больших социальных групп». Ни один из приведенных тезисов - радикальный или же умеренный - не «опровергает» тезиса онтологического, а только отражает его во многих контрфактических положениях. Представление теоретико-политического холизма как идеализационное утверждение мы понимаем здесь реалистически, а не инструментально.

Что означает положение: большая социальная группа является «в конечном счете» субъектом политики?

Прежде всего установим, чего оно не означает. Детерминация одного явления другим «в конечном счете» здесь понимается в идеализационном смысле. Это понятие имеет строго определенное значение в процедуре идеализации. Утверждая, что группа в конечном счете есть субъект политики, мы не считаем, что большая группа одновременно является и не является субъектом политики, что политическая субъективность большой группы есть абстрактная конструкция, поскольку в действительности данное свойство присуще конкретно лишь индивидам или институтам. Мы не имеем в виду также обыденного смысла термина «в конечном счете», когда группа выступает субъектом только в переломных, критических моментах своего развития или развития общества, выполняя в этом случае роль окончательной, решающей инстанции, а в «повседневной жизни» субъективностью обладают лишь политические организации, их органы и руководители.

Тезис об исключительной политической субъективности групп в конечном счете определяет сущность политической субъективности, т. е. необходимую и закономерную связь между данным свойством и существованием большой социальной группы как интегративного целого (особенно связь политической субъективности с потребностями всей группы), которая фиксируется в познании путем абстрагирования от случайных, второстепенных, побочных зависимостей. Тот же самый тезис в противоположной процедуре постепенной конкретизации позволяет одновременно ответить на вопрос: почему политическая субъективность проявляется в столь разнородных формах, почему связь между групповой, индивидуальной и организационной субъективностью не выступает однозначным отражением первой, почему политическую субъективность индивидов и организаций нельзя «без остатка» объяснить

91

исключительно соответствующим свойством группы как целого?

Умеренный методологический тезис теоретико-политического холизма вытекает из посылок, противоречащих фактам: 1. Разъединение больших социальных групп (по отношению к групповой структуре, а не только составу). 2. Однозначное подчинение политической организации группе, в соответствии с которым предполагается, что существует лишь одна организация данной группы, представляющая только ее и никакие другие. 3. Полная тождественность интересов группы и интересов политической организации, что означает: организация не имеет никаких иных интересов, кроме тех, которые представляют собой интересы всей группы. 4. Полная идентификация организации с группой, исходя из которой исключительным мотивом (целью) действий политической организации выступает стремление к реализации интересов группы как целого. 5. Тождественность роли члена группы с ролью члена организации. 6. Выполнение только одной социальной роли - члена или руководителя группы (в этом случае мы абстрагируемся от многообразия, сложности и конфликтности социальных ролей индивида в группе и, более того, отождествляем индивида с его социальной ролью). 7. Тождественность интересов индивида (члена группы) и интересов группы в целом (абстрагируясь от разнородности и противоречий интересов в группе, мы предполагаем, что индивид не имеет никаких других интересов, кроме интересов группы как целого). 8. Полная идентификация индивида с организацией и всей группой, в результате которой групповые цели являются исключительным мотивом действий индивида.

Если бы все указанные условия были исполнены, если бы произошла полная тождественность группы и ее политической организации, а также окончательная и безграничная идентификация индивида при выполнении политической роли в группе со всей группой, тогда большая социальная группа была бы однородным (а не сложным и внутренне дифференцированным) социальным субъектом, а политическая субъективность организации и индивида были бы однозначно и как бы автоматически определены субъективностью группы, были бы только ее следствиями и результатами.

Радикальный методологический тезис теоретико-политического холизма предполагает также антропоморфизацию группы (как идеализационную процедуру, а не

92

онтологическую метафизику), т. е. рассмотрение группы так, как если бы она располагала сознанием подобно человеку. В этом случае и само действие, и выбор действия, и выбор целей мы приписываем группе, которая трактуется в «индивидуальных» категориях. Анализируем политическое действие группы (а не действия конкретных индивидов или организаций), предполагая, что группа действует «как один человек». При такой операции мы смешиваем воедино группу и ее подструктуры, членов, предполагая, что последние не существуют. И оперируем уже не индивидуальным «идеальным социальным субъектом» как субъектом политики, но субъектом интегративным, который рассматривается как индивидуальный субъект.

Умеренный тезис, как легко заметить, есть конкретизация радикального. Вместе с дальнейшими конкретизациями (отклонением и модификацией указанных контрфактических посылок) он образует целую цепь утверждений, характеризующих субъективность (степень и сферу субъективности) больших социальных групп: политических организаций и индивидов. В соответствии с данным континуумом конкретизации тезиса теоретико-политического холизма при объяснении политических действий мы, по сути дела, используем цепь объяснений, которая состоит в постепенном и последовательном приближении к действительности, в принятии тезиса теоретико-политического холизма в версии конкретизированной, адекватной зарегистрированному и объясняемому состоянию вещей.

Значение идеализационного тезиса теоретико-политического холизма состоит в том, что при аккуратном использовании процедур абстрагирования и конкретизации он позволяет объяснить как мотивы человеческих действий в политике, цели, присущие данным действующим индивидам, так и более глубокое, даже независимое от сознания людей, политическое значение этих действий, одновременно давая возможность объяснить их функции. Значение теоретико-политического холизма, однако, выходит за «чисто методологические» рамки, за сферу познавательных интересов и компетенций ученых, а также за рамки индивидуальных объяснений единичных действий. Тезис теоретико-политического холизма выражает конкретную точку зрения на политику: детерминистическую, но с активистским и гуманистическим прочтением (присущим марксизму) детерминизма.

Проблема политической субъективности неразрывно связана с проблемами свободы и необходимости, с одной

93

стороны, свободы и ответственности - с другой. В действительности все эти три категории образуют единство в марксистском понимании субъективности (в том числе политической). Понятие субъективности предполагает некоторую, хотя и постепенно расширяющуюся, сферу свободы действующего субъекта (выбор действия) и в то же время содержит в себе также необходимость, закономерность, поскольку историческая необходимость устанавливает границы субъективности групп, институтов и людей. С решениями о свободе и необходимости связан также вопрос об ответственности (политической, правовой, моральной) за политические действия.

Конкретизация положения теоретико-политического холизма, по-видимому, делает возможным понимание диалектического единства свободы, необходимости и ответственности в политике; создает предпосылки для учета при объяснении политических действий их субъективного и объективного контекста. Теоретико-политический холизм и базирующаяся на нем гуманистическая интерпретация политических действий открывает дорогу как для анализа мотивов действий, так и для обусловленности этих мотивов и самих действий, и ставит одновременно барьер перед пониманием политики как сферы анонимных явлений - безличных и осуществляющихся вне и над человеком.

Полезные ссылки:

Для очень ленивых занятых: квалифицированная помощь с курсовыми и дипломными работами

Для очень умных: новинки и бестселлеры alpinabook.ru и Читай-город

Доучиваемся онлайн со sky.pro и Нетологией

Спасаем деревья и климат с б/у электронными книгами