4. Классовая сущность экономической функции
До настоящего времени в буржуазной литературе по вопросу экономической функции «государства благоденствия» преобладает описательная методология. И экономисты, и представители «политических наук» стараются как можно более развернуто показать диапазон экономической деятельности государства, плоскости его соприкосновения с экономикой. В то же время в этих трудах отсутствует единый критерий, определяющий как объем деятельности государства в экономической сфере, так и принципиальные направления этой деятельности. Чаще всего дается лишь весьма поверхностный анализ внешних проявлений экономической функции вместо осмысленного анализа ее сущности [W. Friedmann, Law in Changing Society, London, 1959, p. 495; Mac Iver, The Modern State, London, 1950, p. 342-348; См. П. Самуэльсон, Экономика - Вводный курс, Изд-во «Прогресс», 1964, стр. 23-33.].
Более полное определение, не ограничивающееся лишь перечислением форм осуществления экономической функции, содержится в труде Манда «Правительство и бизнес». Манд обращает внимание на существование, «наряду с функцией защиты свободы граждан и функцией поощрения общественного благосостояния, функции создания и поощрения деятельности системы экономических институтов».
Под термином «экономические институты» Манд подразумевает те «общественные образования, с помощью которых можно организовать, направлять, осуществлять и регулировать частную инициативу (бизнес) и экономическую жизнь вообще. В процессе выполнения своих экономических функций государство обычно стремится к поощрению максимального производства материальных благ и к увеличению объема услуг, а также к принятию мер по регулированию цен и доходов с таким расчетом, чтобы личные доходы не вступали в противоречие с общественными интересами» [V. A. Mund, Government and Business, N. Y., 1956, II publ., p. 15.].
Определение Манда чрезвычайно характерно для подхода буржуазной науки к экономической функции государства. Правда, буржуазные авторы по-разному расценивают значение отдельных форм хозяйственной деятельности, тем не менее среди них в принципе царит согласие относительно целей, которым должно служить «планирование», «регулирование», «направление», «контроль» и «надзор» в экономической жизни.
Решающей задачей современного демократического правительства, пишет Финер, является «...выяснение, каким образом можно достичь самого высокого уровня производства и такого распределения национального дохода, который обеспечил бы максимальное изобилие, сохраняя в то же время свободу убеждений и возможность хозяйственного экспериментирования» [H. Finer, Der moderne Staat..., Bd. I, S. 57.].
Подлинная картина взаимоотношений между буржуазией и государством раскрывается не тогда, когда рассуждения по этому поводу сведены к анализу форм государственного вмешательства в экономическую жизнь, а лишь в том случае, когда тщательно изучается состав руководящих кадров государственной администрации и исследуется механизм ее деятельности, притом не только официальной, законной, но и деятельности закулисной, выходящей за рамки правовых норм.
Мы ограничимся приведением нескольких примеров из этой области. Так, в соответствии с нормативным актом, национализирующим Английский банк, этот банк был уполномочен издавать инструкции, обязательные для торговых банков. Гувер пишет по этому поводу: «Эта власть никогда не использовалась, а сам закон может быть охарактеризован скорее как символический, чем как революционный» [L. С. Gоver, Business, Law and Opinion in England in the 20 th Century, ed. M. Ginsburg, London, 1959, p. 156-157.]. Тот же автор указывает, что немного существует стран, в которых страховые общества имели бы такую же свободу диктовать условия, как в Англии [Ibid., p. 163.].
Очень характерны в этом отношении результаты деятельности Центрального комитета по регулированию цен, созданного правительством лейбористской партии. Этот комитет должен был препятствовать чрезмерному росту цен. Однако в силу его состава и связей с промышленностью и частной торговлей деятельность комитета ограничивалась в основном одобрением цен, предложенных торговыми объединениями. «Высокие цены, - пишет Рогов, - находили свое отражение в прибылях, которые в этот период были самыми высокими в истории промышленности Великобритании» [1].
При консервативном правительстве диапазон вмешательства государства в сферу частной собственности был еще более ограничен. Положение в этой области Гувер характеризует следующим образом: «Наблюдая за ситуацией в начале 1958 г., мы можем только утверждать, что бизнес опять свободен от фактического контроля. В общем предприниматель может производить и продавать, что только захочет, кому захочет и притом на таких условиях, как ему захочется» [L. С. В. Gover, Business, Law and Opinion in England.., p. 159.]. Единственной формой контроля является контроль косвенный, то есть посредством налогов, кредитов и биржи [Ibid., p. 160.].
Таким образом, вмешательство буржуазного государства в экономическую жизнь всегда имеет классовую направленность [2].
Если не ограничиваться внешними проявлениями контроля, а присмотреться к существу вопроса, то оказывается, что во взаимоотношениях между государством и буржуазией доминирующим партнером является буржуазия, и особенно монополистический капитал. Тот факт, что государство с помощью своего аппарата контролирует экономику, не противоречит другому факту - что одновременно и экономика, притом весьма успешно, контролирует государство, давая его действиям направление, соответствующее интересам буржуазии. Правильно указывает Перло, что под понятием государственно-монополистического капитализма следует подразумевать «сложную систему использования государства монополистическим капиталом».
Односторонность, которая находит отражение и в описательных, и в обобщенных определениях, выражается в представлений экономической функций буржуазного государства (равно как и остальных функций) как функции внеклассовой, осуществляемой в интересах всего общества. Такого рода характеристика совпадает с рассуждениями представителей концепции «государства благоденствия», заключающимися, как писал Эйзерман, «в подчеркивании того, что государство делает для „низших классов", и одновременно в отвлечении внимания от того, что делается в пользу „высших классов"» [G. Eisermann, Die Lehre von der Gesellschaft, Stuttgart 1958, S. 299.].
Конечно, не во всех случаях классовое острие государственного вмешательства проявляется с одинаковой выразительностью. Ярче всего оно тогда, когда государство и бизнес выступают в качестве партнеров. Захват представителями монополистического капитала ключевых позиций в государственном аппарате приводит к тому, что государство обеспечивает монополиям с помощью всех доступных ему экономических средств (а при необходимости - и с помощью политических и военно-полицейских средств) добавочные монополистические прибыли. Богатый фактический материал по этому вопросу дан в работах Миллса и Перло [Ср. Миллс, Райт, Властвующая элита, ИЛ, 1959; В. Перло, Империя финансовых магнатов, ИЛ, 1958; А. И. Шнеерсон, Подчинение буржуазного государства монополиям, Изд-во АН СССР, М., 1956.]. Такого рода меры, как политика государственных заказов на военную продукцию или предоставление кредитов с предпочтением тех или иных групп монополистического капитала, осуществляемая государством передача в эксплуатацию (или в собственность, как это имело место в США после второй мировой войны) отдельным капиталистам целых предприятий, являющихся собственностью государства, снабжение сырьем, предоставление налоговых льгот экспортерам, поддержка интересов монополий в международных отношениях [3], - вот примеры методов, чаще всего применяемых буржуазным государством для увеличения монополистических прибылей.
Следствием этого является постоянное увеличение концентрации капитала, а также рост капиталистических прибылей [4].
Однако следует подчеркнуть, что даже в тех случаях вмешательства государства, которые на первый взгляд служат интересам всего общества или же интересам отдельных его слоев трудящихся, классовый интерес буржуазии отчетливо проступает и в определении целей этого вмешательства, и в методах его проведения. Проступает он также в противоречиях между буквой закона и самой жизнью, в противоречиях, возникающих вследствие непоследовательности в применении юридических предписаний или же при явных попытках их обойти (например, так называемое антимонополистическое законодательство).
Даже в тех случаях, когда борьба масс приводит к национализации средств производства, буржуазное государство стремится к тому, чтобы господствующий класс не только не понес убытков, но чтобы он имел при этом возможно большую выгоду. Об этом свидетельствует проведенная в Англии национализация, из которой английский капитал извлек большие выгоды. Эти выгоды были достигнуты с помощью целого ряда мер; прежде всего, владельцы подлежащих национализации предприятий получили высокую компенсацию, ни в чем не уступающую величине вложенного ими капитала, что позволило им вложить этот капитал в более доходные предприятия; частному капиталу было обеспечено решающее влияние на управление национализированными предприятиями и определение направления их деятельности и т. д. [5].
Конечно, борьба трудящихся масс за изменение направления деятельности буржуазного государства, за ограничение капиталистической эксплуатации и за улучшение материального положения трудового народа оказывает влияние на осуществление государственных функций. Ошибочным было бы не замечать тех выгод, которых в результате тех или иных уступок со стороны капиталистов добиваются рабочие. Однако до сих пор это не были уступки, подрывающие основы капиталистической системы. Они не смогли уравновесить тех преимуществ, которые дает буржуазии концентрация в ее руках экономической власти, ее позиции в государственном аппарате (особенно в таких областях, как аппарат насилия и хозяйственный аппарат), ее доминирующее влияние на формирование идеологии общества, проводимое благодаря сосредоточению в своих руках массовых средств информации (пресса, радио, телевидение).
Откровенно подтверждает это положение ряд буржуазных теоретиков, рассматривающих капиталистический способ производства как способ, лучше всего отвечающий интересам личности и общества. Говорить о том, пишут два американских автора Кунц и Гэбл, что «правительственный контроль над бизнесом изменил суть капитализма, значит делать непродуманные выводы» [H. Koontz, R. Gable, Public Control of Economic Enterprise, New York - Toronto - London, 1956, p. 816.]. Подобную оценку дает Беккер, по мнению которого увеличение правительственного вмешательства основывается на том, что «...сохранение капиталистической системы частной инициативы желательно и что отрицательные стороны этой системы могут быть удовлетворительным образом скорректированы при помощи методов демократической процедуры» [С. L. Becker, Freedom and Responsibility in the American Way of Life, N. Y., 1958, p. 111.].
Привилегированное положение крупного монополистического капитала приводит к тому, что даже в тех областях, в которых деятельность государства в какой-то мере перекликается с требованиями трудящихся масс (как, например, политика «полной занятости»), он находит такие способы действий, которые обеспечивали бы максимальные (при данном соотношении классовых сил) выгоды для господствующего класса. Подчеркивая доминирующую роль монополий в осуществлении государством экономической функции, выражающуюся как в том, что монополистический капитал занимает ключевые позиции в государственном аппарате (и особенно в его хозяйственном звене), так и в том, что «капиталист остается тем посредником, через которого проводится вмешательство» [М. Каlесki, Polityczne aspekty peinego zatrudnienia, «Ekonomista», 1961, № 5, s. 1075.], не следует забывать о наличии по этому вопросу вульгаризаторских тенденций. Нельзя усматривать интересы монополий только лишь в том аспекте, что они стремятся к достижению максимальных прибылей и к систематическому снижению жизненного уровня трудящихся масс, приводящему к полному их обнищанию. Такого рода толкование привело бы к оценке экономического фактора как единственного, играющего исключительную, решающую роль в общественной жизни, что, естественно, снижает значение политического фактора.
Здесь необходимо разграничивать интересы отдельных капиталистов и интересы монополистического капитала как общественной прослойки. На современном этапе соревнования между двумя системами политика, приводящая к полному обнищанию трудящихся масс, была бы с точки зрения интересов монополистического капитала неслыханно близорукой и естественно ускорила бы его гибель. Стремление продлить существование капиталистической системы уже в прошлом вызывало и может вызывать в будущем необходимость отказа от некоторой части прибылей, принуждать к определенным уступкам в пользу трудящихся. В настоящее время для буржуазии гораздо более важен вопрос сохранения капиталистической системы как таковой, а вместе с ней и возможности эксплуатации, чем вопрос о степени эксплуатации, хотя и он имеет для нее значение.
Правильно утверждает Е. Варга, что «сущность государственно-монополистического капитализма состоит в объединении сил монополий и буржуазного государства для достижения двух целей: 1) сохранения капиталистического строя... и 2) перераспределения через государство национального дохода в пользу монополистического капитала» [Е. Варга, Капитализм двадцатого века, Госполитиздат, 1961, стр. 104-105.].
Этот тезис подчеркивает два взаимно связанных момента. Соревнование между двумя системами, борьба трудящихся принуждают применять меры, служащие сохранению капиталистической системы, а частная собственность на средства производства, являющаяся основой капиталистической системы, принуждает к поискам таких методов деятельности, которые не противоречили бы интересам монополистического капитала и, наоборот, удовлетворяли его стремление к достижению максимальных прибылей.
Таким образом, пытаясь объяснить суть хозяйственной функции современных буржуазных государств, следовало бы выделить следующие виды государственного вмешательства в экономическую жизнь:
1. Вмешательство в сферу государственно-капиталистической собственности. Государство, владея средствами производства в определенных областях экономики непосредственно или косвенно, осуществляет управление (при помощи публичных корпораций) собственностью, сосредоточенной в государственном секторе, делает капиталовложения в те области хозяйства, которые не представляют интереса для частной инициативы или превышают ее возможности. Влияние государства на эти области хозяйства сравнительно сильно. Однако оно очень неравномерно распределяется между отдельными государственными органами. Правда, пишет проф. Эрлих, положительной чертой государственных предприятий является то, что «на них легче распространить влияние представительных органов власти» [St. Ehrlich, Panstwo monopoli..., s. 78.], тем не менее на практике такое влияние чрезвычайно ограничено. Так, например, в Англии объединение национализированных предприятий в публичные корпорации, руководство которых обладает значительной независимостью, явилось фактором, серьезно ограничивающим влияние парламента на государственно-капиталистический сектор [См. J. Meynaud, Wladza wykonawcza a polityka gospodarcza, «Panstwo i prawo», 1957, № 12, s. 1057-1058; F. А. Оgg and H. Zink, Modern Foreign Governments, N. Y., 1953, p. 163; G. C. Allen, Struktura przemyslu brytyjskiego..., s. 267.] и привело к усилению влияния монополистического капитала [6]. Непосредственный контроль, осуществляемый крупным капиталом над национализированной промышленностью, намного сильнее контроля со стороны парламента. Известный спор о том, должен ли министр отвечать на вопросы членов палаты общин, касающиеся контролируемых им отраслей национализированной промышленности, был решен отрицательно [7]. Сложилась такая обстановка, пишет Дженкинс, что 31 декабря 1947 г., когда управление железными дорогами находилось еще в частных руках, министр транспорта отвечал перед палатой общин на вопросы, касающиеся работы железных дорог, так как осуществлял еще над ними установленный во время войны контроль, но уже 1 января 1948 г. он отказался отвечать на такого рода вопросы, чтобы избежать вмешательства в дела повседневного управления, переданные Транспортной комиссии (то есть правлению национализированного транспорта).
Таким образом, юридический статус органов управления национализированной промышленностью, мотивированный требованиями экономической целесообразности, на деле стал фактором, затрудняющим парламенту осуществление контроля и, более того, способствующим тому, что эти отрасли промышленности стали еще более независимыми от государства. Сам факт перехода к государству отдельных отраслей народного хозяйства нельзя автоматически рассматривать как серьезный рост влияния государства, как устранение влияния частного капитала и тем более нельзя усматривать в нем изменений, носящих социалистический характер.
2. Вмешательство, имеющее целью создать монопольное положение крупнокапиталистическим группировкам. С помощью такого рода вмешательства, как таможенная политика, ограничивающая конкуренцию извне и создающая монопольное положение определенным группам капитала, регламентация экспорта и импорта, предоставление экспортных субсидий и премий, дающих привилегии определенным группам капитала, политика правительственных закупок (особенно военных заказов), предоставление другим странам займов, с помощью которых эти страны могли бы производить закупки на капиталистических предприятиях, расширение поля деятельности капиталистических монополий путем империалистической экспансии, - буржуазное государство становится для крупнокапиталистических групп источником «образования монополистических прибылей» [О. Lange, Rola panstwa w kapitalizmie monopolistycznym, Pisma ekonomiczne i spoleczne 1930-1960, Warszawa, 1961, s. 14.]. Наиболее ярким примером вмешательства, обусловливающего такие цели, является милитаризация экономики.
3. Вмешательство, имеющее целью стабилизацию экономической жизни. Это деятельность, носящая профилактический характер. Она призвана не допускать новые экономические кризисы, массовую безработицу - явления, способствующие краху капиталистической системы. Этой же цели служат меры по оживлению экономической жизни и улучшению конъюнктуры, предложенные Кейнсом, такие, как обеспечение уровня капиталовложений, предотвращение чрезмерного снижения потребления. Государство старается также распространить свое влияние на размещение и характер частных капиталовложений; выражением этой линии является, между прочим, и политика «полной занятости».
4. Вмешательство, имеющее целью предотвращение чрезмерного обострения классовых противоречий, угрожающих основам капиталистической системы. Кроме перечисленных в третьем пункте мер, речь идет прежде всего о вмешательстве государства в сферу распределения национального дохода. Это вмешательство осуществляется с помощью политики налогов, политики социальных услуг, путем принятия на себя роли арбитра в конфликтах, возникающих между капиталом и трудом, посредством антимонополистического законодательства, направленного на защиту потребителя (контроль над ценами, качеством товаров), трудового законодательства и т. п.
5. Вмешательство, имеющее целью установить определенные правила регулирования хозяйственных отношений между капиталистами (например, в виде уставов, направленных против нечестной конкуренции, определяющих условия заключения договоров и т. д.).
6. Ведение исследовательской деятельности (например, сбор статистических данных и предоставление частным предпринимателям возможности знакомиться с этой информацией с целью выявления нужд рынка), а также ведение просветительной деятельности в области распространения новейших достижений науки, внедрения наиболее совершенных методов руководства [G. С. Allen, Struktura przemyslu brytyjskiego..., s. 178].
Перечисленные выше виды государственного вмешательства в экономическую жизнь, конечно, не исчерпывают вопроса в целом. Однако можно сказать, что они являются стержнем хозяйственной функции современных буржуазных государств.
К продолжению параграфа
__________
1 Рогов, основываясь на данных Института статистики цен в Оксфорде, сообщает, что в 1948 г. уровень цен мог быть ниже на 10%. Он цитирует также высказывание консервативного депутата Ангуса Манда, который в 1951 г. в Палате общин доказывал, что «...в течение последних 6 лет с момента окончания войны, легче было получить высокие прибыли не за счет увеличения производительности, чем в какой бы то ни было другой период» (A. Rоgоw, The Labour Government and British Industry, Oxford, 1955, D. 68).
2 Характерно сравнение положения промышленника времен свободной конкуренции и промышленника периода государственно-монополистического капитализма, которое приводит Аллен: «Обложенный высокими налогами промышленник сегодняшнего дня может позавидовать своему предшественнику, жившему полвека назад, но зато в те времена предприниматель действовал исключительно на свой риск и не рассчитывал на возмещение государством убытков акционерам в случае, если бы его предприятие потерпело крах» (G. С. Allen, Struktura przemyslu brytyjskiego.., s. 266).
3 Свизи в статье «Зарубежные капиталовложения США» приводит по этому поводу интересные материалы. Автор показывает, что заграничные капиталовложения приносят монополиям в два-три раза больше прибылей, чем капиталовложения внутри страны. О классовом характере деятельности государства свидетельствует, между прочим, размещение государственных капиталовложений в США. В США самой важной областью капиталовложений является нефтяная промышленность, которая дает почти половину общей суммы прибылей. Половину этих прибылей, получаемую благодаря внешним капиталовложениям, инкассируют лишь пять крупных нефтяных компаний (синдикатов).
Можно сказать без преувеличения, говорит Свизи, что экономической политикой Соединенных Штатов Америки на международной арене - и, таким образом, в большой мере военной и дипломатической политикой -управляют нефтяные концерны-гиганты. Американский империализм - это империализм нефтяной (см. P. M. Sweezу, Inwestycje zagraniczne Stanow Zjednoczonych, «Zeszyty teoretyczno-polityczne», 1959, № 12, s. 117).
4 Интересный материал, касающийся процесса концентрации капитала в Англии и в Соединенных Штатах Америки, приводит проф. Флоренс (см. P. S. Florence, The Logic of British and American Industry, London, 1953). Автор показывает, что 5% общего количества предприятий в Англии предоставляет работу 61% общего числа работающих, в Соединенных Штатах Америки - 58%. В работе Манда, которую мы уже цитировали (V. A. Mund, Government and Business, II publ., N. Y., 1955), обращается внимание на чрезвычайно серьезную степень продвижения процесса концентрации (капитала) в 26 отраслях промышленности Соединенных Штатов Америки. Автор приводит результаты исследований, проведенных Федеральной торговой комиссией, из которых следует, что из крупнейших промышленных корпораций (располагающих капиталом, превышающим 100 млн. долл.) владело 46% общей суммы капитала (включающего запасы, фабрики и орудия труда), размещенного в промышленности.
Обширный материал, относящийся к этому вопросу, содержится в работе А. Берли (А. А. Веrlе, The 20 th Century Capitalist Revolution, N. Y., 1954, а также Legal Problems of Economic Power «Columbia Law Review», 1960, № 1). Автор утверждает, что из 2/з американской промышленности 2 или 3, а самое большее 4 или 5 крупных корпораций владеет большинством предприятий в каждой из отраслей данной промышленности, а от 500 до 600 крупных корпораций владеет и управляет более чем 2/з американской промышленности и всей основной промышленностью.
См. также J. К. Gаlbraith, American Capitalism; The Concept of Countervailing Power, Cambridge - Massachusetts, 1956, II publ.; J. A. Ferguson - D. E. McHenry, Elements of American Government, New York - Toronto - London, 1954; Sternberg, Capitalism and Socialism on Trial. Этим вопросом занимается также Ст. Эрлих (St. Ehrliсh, Panstwo monopoli, w zbiorze Spor о istote panstwa..., s. 69-81).
5 В связи с трактовкой Крослэнда, который считает, что экономика Великобритании является на 1/4 экономикой социалистической, следует, кстати, подчеркнуть, что в Польше в межвоенный период объем государственного сектора был немногим меньше, чем в настоящее время в Великобритании.
Государственный сектор в Польше в период между мировыми войнами охватывал: 1) ряд предприятий и монополий, доставшихся польскому государству после первой мировой войны от России, Пруссии и Австро-Венгрии (например: монополия на спиртные, табачные изделия и т. п.); 2) предприятия, построенные или расширенные в межвоенный период, например: фабрики азотных соединений в Хожове и Мостицах, угольная шахта Бжеще, военные предприятия; 3) транспортные предприятия, средства связи (железные дороги, почта, телеграф); 4) сельскохозяйственные имения, насчитывающие 531 тыс. гектаров, и лесные территории, насчитывающие 2838 тыс. гектаров; 5) смешанные предприятия, то есть частные с государственным участием, например металлургические заводы «Мир», «Польмин», Польское радио. В руках государства находилось в общем около 15-20% всего национального богатства на сумму 13-18 млрд. злотых. Если бы пользоваться критериями Крослэнда, то следовало бы признать, что в межвоенный период степень наличия социалистических начал в Польше соответствовала уровню Великобритании сегодняшнего дня (см. Т. Bernardzikiewicz, Przerosty etatyzmu, Warszawa, 1936, s. 22; R. Gradowski, Kapital panstwowo-monopolistyczny w Polsce w latach 1918-1939, Warszawa, 1962, s. 1-10).
6 Это влияние достигается прежде всего путем соответствующего персонального подбора кадров для правлений, осуществляющих руководство национализированной промышленностью. Исследования состава этих созданных правительством лейбористской партии правлений показали, что 4/5 входящего в них личного состава пришли из соответствующих отраслей частной промышленности (см. Acton Society Trust; The Men on the Boards, London, 1951, p. И). Из числа 131 лица, призванного в 1949 г. правительством Эттли к управлению национализированной промышленностью, 61 - это бывшие директора частных обществ, 23 - князья, 9 - лорды и 3 - генералы (см. L. Jenkins, Power at the Top. A Critical Survey of the Nationalized Industry, London, 1959, p. 16). Роль представителей профсоюзов в составе этих правлений никогда не была значительной. Она еще более уменьшилась начиная с 1951 г. с приходом к власти правительства консерваторов, когда состав правлений еще в большей степени стал подобием частных корпораций (см. Ibid, p. 19).
7 W. A. Rоbsоn, Problems of Nationalized Industry, London, 1952, p. 306. Исходной точкой в решении этого вопроса было заявление, с которым выступил в декабре 1947 г. в палате общин тогдашний ее председатель Моррисон. Согласно этому заявлению, министр несет ответственность за принятые им решения в пределах предоставленных ему полномочий, а парламентский контроль может осуществляться исключительно в этих пределах. Парламентский контроль ни в коем случае не должен превращаться в контроль над повседневной деятельностью. А так как на практике трудно определить, что касается повседневной деятельности, а что - общей политики, парламент по существу был полностью лишен возможности выяснять и оценивать деятельность государственных предприятий (см. J. Meynaud, Wladza wykonawcza a polityka gospodarcza, «Panstwo i prawo», 1957, № 12).
ОГЛАВЛЕНИЕ
Читай книги вместе с alpinabook.ru
Смотри новинки на сайте Читай-город
Развивайся со sky.pro, получи любую профессию онлайн с Нетологией
Лучшие предложения электронных книг. Читай с удовольствием, везде.