Герберт Хан. О гении Европы. Дания. Впечатления от датского быта (окончание)
( источник)
Если по велению времени довлеющий характер Копенгагена придает Дании черты величественности большого города, то по всей стране в поразительной близости от беспокойства, шума и работающих предприятий царят идиллия, тишина и одиночество.
Даже в Копенгагене все еще находятся тихие уголки, которые по производимому ими впечатлению, а иногда и по облику напоминают описания из введения в сказку Г.К.Андерсена «Снежная королева». Он говорит о двух соседских детях - Герде и Кае - и рассказывает:
«Родители их жили в мансардах смежных домов. Кровли домов почти сходились, а под выступами кровель шло по водосточному желобу, приходившемуся как раз под окошком каждой мансарды. Стоило, таким образом, шагнуть из какого-нибудь окошка на желоб, и можно было очутиться у окна соседей.
У родителей было по большому деревянному ящику; в них росли коренья и небольшие кусты роз - в каждом по одному, - осыпанные чудными цветами. Родителям пришло в голову поставить эти ящики на дно желобов; таким образом, от одного окна к другому тянулись словно две цветочные грядки. Горох спускался из ящиков зелеными гирляндами, розовые кусты заглядывали в окна и сплетались ветвями; образовалось нечто вроде триумфальных ворот из зелени и цветов.» (70)
Старинные дома и домики с пеленой далеких времен и множеством удивительных образов над ними, древние переулки, по которым бродишь, будто околдованный, - они по всей стране, будь то в Гельцингере или в Коге, в Оденсе, Рингкобинге или в Скагене. Если эти образы связываются с сохранившимся в течение столетий ремеслом, как это происходит, например, в маленькой рыбацкой гавани Гвиде Санде, в Зондерюланде, то можно почувствовать, что речь идет не только о романтических представлениях. Заметно сходство между этим небольшим рыбацким гнездом в южной Скандинавии и далеким северным Тромсе или даже с маленькой, скорее всего безымянной бухтой на балтийском побережье. И будто с камнями, на которых нанесены рунические письмена, соприкасаешься здесь с незримой, но оттого не менее реальной культурной сферой, охватывающей весь север и ранее излучавшейся отсюда еще дальше.
Если посреди этого старинного продолжающегося мира оказываются еще и древние природные отложения, как это имеет место в Скагене, то в человеке с радостью пробуждается художник, и появляется нечто вроде местной живописи.
В таких городах все время ходишь в гавань посмотреть на бесчисленные отплывающие и прибывающие рыбацкие катера: картина, которая наиболее впечатляет в сумерки вечером или рано утром. Потом, может быть, пройдешь мимо большого фахверкового дома с вывеской “Den gamle Kobmandsgaard”: по всей видимости, это скорее «старинный купеческий дом», нежели «старый торговый дом». Потому что в нем ничего особенно роскошного, но зато из всех его углов исходит эдакая добротность, особенно при включенном вечером освещении. И каждый раз такая картина из датской повседневности радует и бодрит чувства.
С удовольствием думаешь о том, что вот написано здесь только “Kobmand”, как просто! Купец, а не магазин колониальных товаров, смешанная торговля или что там еще пишут. Просто купец, у которого ты сможешь получить все, что пожелаешь. Ощущение в чем-то сродни тому, когда откусывается кусок хорошего черного хлеба. Какой такой магазин в большом городе со всем его ослепительным блеском может предложить больше, чем дом купца “Kobmandsgaard”?
Примечания переводчика: 70. Перевод В.Фролова. Андерсен. Сказки. Детгиз. М., 1952.
Если по велению времени довлеющий характер Копенгагена придает Дании черты величественности большого города, то по всей стране в поразительной близости от беспокойства, шума и работающих предприятий царят идиллия, тишина и одиночество.
Даже в Копенгагене все еще находятся тихие уголки, которые по производимому ими впечатлению, а иногда и по облику напоминают описания из введения в сказку Г.К.Андерсена «Снежная королева». Он говорит о двух соседских детях - Герде и Кае - и рассказывает:
«Родители их жили в мансардах смежных домов. Кровли домов почти сходились, а под выступами кровель шло по водосточному желобу, приходившемуся как раз под окошком каждой мансарды. Стоило, таким образом, шагнуть из какого-нибудь окошка на желоб, и можно было очутиться у окна соседей.
У родителей было по большому деревянному ящику; в них росли коренья и небольшие кусты роз - в каждом по одному, - осыпанные чудными цветами. Родителям пришло в голову поставить эти ящики на дно желобов; таким образом, от одного окна к другому тянулись словно две цветочные грядки. Горох спускался из ящиков зелеными гирляндами, розовые кусты заглядывали в окна и сплетались ветвями; образовалось нечто вроде триумфальных ворот из зелени и цветов.» (70)
Старинные дома и домики с пеленой далеких времен и множеством удивительных образов над ними, древние переулки, по которым бродишь, будто околдованный, - они по всей стране, будь то в Гельцингере или в Коге, в Оденсе, Рингкобинге или в Скагене. Если эти образы связываются с сохранившимся в течение столетий ремеслом, как это происходит, например, в маленькой рыбацкой гавани Гвиде Санде, в Зондерюланде, то можно почувствовать, что речь идет не только о романтических представлениях. Заметно сходство между этим небольшим рыбацким гнездом в южной Скандинавии и далеким северным Тромсе или даже с маленькой, скорее всего безымянной бухтой на балтийском побережье. И будто с камнями, на которых нанесены рунические письмена, соприкасаешься здесь с незримой, но оттого не менее реальной культурной сферой, охватывающей весь север и ранее излучавшейся отсюда еще дальше.
Если посреди этого старинного продолжающегося мира оказываются еще и древние природные отложения, как это имеет место в Скагене, то в человеке с радостью пробуждается художник, и появляется нечто вроде местной живописи.
В таких городах все время ходишь в гавань посмотреть на бесчисленные отплывающие и прибывающие рыбацкие катера: картина, которая наиболее впечатляет в сумерки вечером или рано утром. Потом, может быть, пройдешь мимо большого фахверкового дома с вывеской “Den gamle Kobmandsgaard”: по всей видимости, это скорее «старинный купеческий дом», нежели «старый торговый дом». Потому что в нем ничего особенно роскошного, но зато из всех его углов исходит эдакая добротность, особенно при включенном вечером освещении. И каждый раз такая картина из датской повседневности радует и бодрит чувства.
С удовольствием думаешь о том, что вот написано здесь только “Kobmand”, как просто! Купец, а не магазин колониальных товаров, смешанная торговля или что там еще пишут. Просто купец, у которого ты сможешь получить все, что пожелаешь. Ощущение в чем-то сродни тому, когда откусывается кусок хорошего черного хлеба. Какой такой магазин в большом городе со всем его ослепительным блеском может предложить больше, чем дом купца “Kobmandsgaard”?
Примечания переводчика: 70. Перевод В.Фролова. Андерсен. Сказки. Детгиз. М., 1952.