Цвета ненависти.

[17ur]

Это ещё один файл, который отправился в ту директорию, куда я собираю длинные (да, даже по моим меркам длинные, я предупредил) тексты для чистовиков по аналитической этике. Хотя пока непонятно, частью чего его конечная, изрядно высушенная версия может стать; мне ещё про государство отшлифовывать, потом надо про быт, культуру… ладно, «чтобы в спешке не забыть». Парадоксально, но сезонная перегрузка (сессия, защиты, практика) помогает серьёзным размышлениям, которые не стыдно увековечить. Наверное, мозг не может переходить в режим экономии энергии сразу же по окончании рабочего дня; серой массе нужно время, чтобы расслабиться. Вот и расслабляюсь.




В первой части работы Константина А. Крылова «Поведение» названы четыре смысла слова «своё», которые задают восприятие человеком общественных отношений («своё/чужое»).

Во-первых, «своё» - это то, что принадлежит мне («моя вещь»).

Во-вторых, «своё» - это то, к чему принадлежу я («моя семья»).

В-третьих, «своё» - это то, что подчинено мне или то, чему подчинён я («мой подчинённый/мой начальник»).

В-четвёртых, «своё» - это то, что я исключаю из общественных отношений («моё право»).

Далее, в дополнении к части четвёртой работы, «северная» этика, с развитием и установлением которой автор связывает эволюцию российского общества, определена как «этика ненависти»: следование ей препятствует появлению ситуаций, когда переживание ненависти неизбежно.

Автор понимает ненависть, как эмоцию, которая вызвана моим желанием вернуть своё. Не моим желанием отобрать чужое (это зависть, и ей препятствует «западная» этика), а моим желанием устранить помеху к обладанию тем, что и не переставало быть моим.

«Ненависть является наиболее сложной из всех базовых эмоций», говорит Константин А. Крылов, «поскольку предполагает понимание разницы между отношениями и их реализацией, а также зависимость отношений от действий их участников».

Понимания ради напомню старую шутку. «Сара, а ты знаешь, что наш Изя таки пидарас?» - «Шо, занял и не отдаёт?» - «Да нет, в хорошем смысле слова».

Именно так, «в хорошем смысле слова», потому что Изю не ненавидят.

А сама метафора «невозвращения долга», пусть и не всеобъемлюща, но может быть использована для объяснений по теме.

Теперь остаётся сложить два и два, что читатель, несомненно, уже сделал, и постулировать наличие четырёх видов ненависти, соответствующих четырём смыслам слова «своё». То самое «своё», которое хочется вернуть.

0.

Вводные замечания.

Во-первых, сама эмоция, само желание вернуть своё ощущается одинаково в разных ситуациях. Это химия организма, она неразборчива. Однако причины возникновения ненависти, её объекты могут кардинально разниться в зависимости от вида «своего». Следовательно, будут различаться и действия по предотвращению и устранению ненависти, то есть этически правильные действия в «северной» этике.

Во-вторых, трудно ожидать того, что переживание ненависти будет вызвано лишь одним из видов ненависти. В подавляющем большинстве случаев это будет смесь, комбинация разных видов ненависти, и нынешнее их перечисление призвано помочь в анализе такой комбинации. Если представлять себе меру присутствия той или иной ненависти, то можно расставить этически правильные действия по их важности и/или по их срочности.

В-третьих, я хочу сказать, что предлагаемое рассуждение может помочь в оформлении самых разных решений, в том числе взаимоисключающих. Примеры, приведённые ниже - не более, чем примеры; я вообще не ограничиваю дальнейшие выкладки «политикой». Хотя было бы интересно применить обрисованную методику к различным политическим доктринам, «левым» или «правым». Наверное, ещё займусь.

Наконец, в-четвёртых. Я искренне надеюсь, что читатель не будет отождествлять переживание ненависти с состоянием аффекта, с криками, с размахиванием руками. Ненависть всего лишь самая неприятная из «базовых эмоций» для человека, следующего «северной» этике. С ненавистью ему, действительно, труднее всего справиться, но это не означает, что она должна успешно мешать его размышлениям, особенно касающимся её самой.

К делу.

1.

Начну с «пидарасов в плохом смысле слова», то есть с тех, ненависть к кому вызывают материальные, имущественные причины. Назову её вещной ненавистью. Эта ненависть возникает у меня по отношению к тем, кто пользуется моими вещами без моего разрешения, так что я хочу вернуть себе эти вещи.

Наиболее действенной и самой яркой, хотя никак не единственной версией такой ненависти стала «классовая ненависть», когда рабочих и крестьян убедили, что «средства производства» на самом деле принадлежат им, а чтобы неприятное переживание «классовой ненависти» исчезло, должны исчезнуть «помещики и капиталисты».

Запишу. В «северной» этике и политических доктринах, учитывающих её, основополагающим оказываются вопросы вроде «кому что принадлежит на самом деле?», где «на самом деле» есть помянутое выше «понимание разницы между отношениями и их реализацией».

Для вещной ненависти этот основной вопрос так и звучит: «что мне принадлежит на самом деле?»

Кроме того, правильное «понимание зависимости отношений от действий их участников» гуманизирует всякую ненависть, нацеливает и ограничивает её. В идеале ненавидимого человека перестают ненавидеть, как только тот перестаёт мешать («прекращение огня в ту же минуту»). Понятно, что в реальной жизни дело идёт помедленнее.

Из-за простоты и привычности вещной ненависти к ней по умолчанию пытаются сводить все остальные её виды, ошибочно понимая её как источник всякой ненависти.

2.

Я продолжу о ненависти из-за принадлежности, а не из-за собственности. Она возникает тогда, когда мне мешают не обладать чем-то, а мешают быть кем-то, мешают принадлежать к сообществу этих «кого-то».

Думаю, читатель согласится, что самой заметной (опять же, не единственной!) версией этой ненависти будет то, что должно называться «ненавистью по национальному признаку».

Начну со случая, который выглядит столь гротескно, что я до сих пор пребываю в сомнении, не вброс ли это. Тем не менее, для примерного объяснения сгодится.

Приезжий с юга напал на девушку. Впоследствии он мотивировал свои действия тем, что девушка была одета в противоречии с требованиями шариата.

Истинные мотивы его действий (например, спермотоксикоз) не важны; важно то, как он сам их оправдывает. Приезжий - переформулирую высказывание - говорит, что, оденься девушка по шариату, он мог и не напасть на неё. Так как требования шариата в русской культуре представлены незначительно, то слова и дела приезжего можно понять, как угрозу здоровью и жизни девушки, если та не перестанет быть русской (или кто она там), как попытку помешать ей быть русской.

И вот тогда у меня возникает именно та ненависть, которая и должна называться «ненавистью по национальному признаку». «У меня» потому, что народ - это, помимо всего прочего, ещё и очень большая семья, в которой нападение на одного всегда можно понимать, как нападение на каждого.

Я его так и понимаю, поэтому напавшего ненавижу. Он и подобные ему априори должны быть приведены в такое состояние, в котором они не смогут мешать русским быть русскими.

Другой пример. Ту же самую «национальную ненависть» у меня возбуждают попытки урезать или запретить употребление русского языка в приграничных с РФ странах. Самый громкий и актуальный пример, конечно же, это усилия бывшей УССР в построении национальной государственности.

«Ненависть», по Константину А. Крылову, «является личным чувством: ненавидят не что-то, а кого-то. Ненависть - это ненависть к участникам отношений».

Применительно к событиям на территории бывшей УССР это положение диктует необходимость составления перечня физических лиц, участвовавших в принятии и исполнении официальных решений по тем самым урезаниям и запретам, с последующим преданием этих лиц суду, для начала заочному, по пресловутой 282 статье (возможно, в её модификации специально для нынешних событий).

Понятно, что у немалой части списка это обвинение окажется далеко не на первом плане, и тратить силы на него с технической точки зрения - расточительство, соглашусь. Однако это решение этически правильно, его надо принимать не из-за них, а из-за нас.

Запишу ещё. Применять силу надо не к тому, кто испытывает ненависть, и не за то, что он рассказывает о ней, а к тому, кто создаёт у других ненависть своими действиями по отношению к ним. Я должен применить силу надо к тому, кто напрашивается (или уже напросился) на мою ненависть, так что применение силы тут вовсе не месть, а лечение и/или профилактика.

«Национальная ненависть», как я заметил выше, вовсе не единственный случай ненависти по признаку принадлежности. Принадлежность, которую чаще называют «идентичностью», может быть не только национальной, но и профессиональной, половой, возрастной и проч., и ненависть может быть возбуждена отъёмом/препятствованием любой из них. Здесь вопрос «кому что принадлежит на самом деле?» принимает форму «а кто я на самом деле?»

3.

Далее я затрону ненависть в иерархии.

Она столь же привычна, сколь и вещная ненависть, хотя и не столь проста. Типичная ситуация, известная каждому, это когда подчинённый уверен, что начальник занимает место, которое на самом деле должно быть его, подчинённого. И подчинённый, естественно, начальника ненавидит ненавистью претендента.

Однако возникает вопрос: а когда начальник ненавидит подчинённого? Ведь обязательно должны быть распространены ситуации, когда он его ненавидит, однако прямое отражение - начальник мечтает занять место подчинённого, а тот не согласен - выглядит комично и вряд ли возникает часто.

Случай с ненавистью подчинённого к начальству, приведённый выше, вполне можно обобщить: не «занимает моё место», а «мешает мне расти». И уже под эту формулировку подходит и такая ситуация, когда подчинённый мешает начальнику подняться ещё выше, будучи для него балластом, ненужной нагрузкой (дурак, растяпа, лодырь и проч.).

Не «занимает моё место», а «мешает мне занять моё место». Так можно описать все виды соперничества в иерархии, в том числе на одной и той же её ступени.

И тогда можно ответить на вопрос, что именно ненавидимый мною начальник/подчинённый/сослуживец занял у меня и не отдаёт. Это достоинство; точнее, какая-то его часть.

Достоинство измеримо, его индикатором работает уважение. Насколько глубоко мне кланяются, как внимательно меня слушают, с какими выражениями лиц меня пропускают вне очереди. Ненависть в иерархии возникает очень легко: я представляю себе, какого уважения я заслуживаю, и я вижу своими глазами, сколько уважения я получаю на своём нынешнем месте.

Вопрос ненависти в иерархии звучит как «а чего я стою на самом деле?» Насколько глубоко мне должны кланяться, и насколько глубоко я не должен кланяться?

Под «иерархией» я здесь понимаю отнюдь не только официальную организацию или их совокупность. Сказанное выше верно для всякой группы людей, в которой существуют отношения господства и подчинения. Более того, один и тот же человек может состоять в разных иерархиях и считать, что в одной иерархии он занимает своё место, а в другой ему мешают.

Отдельно надо заметить, что государство, существующее в «северном» обществе, при прочих равных будет самым хрупким именно потому, что «северная» этика борется с ненавистью, а ненависть, как замечено выше, в иерархии возникает очень легко. Самым важным вопросом «северного» государственного строительства оказывается вопрос избирательности в применении этически правильных решений; отговорка «щепки летят» тут в принципе неприемлема. Даже если щепки оказываются неизбежны, то их надо останавливать, как только это станет технически возможно.

4.

Наконец, я перейду к ненависти антиобщественной, - лучше уж частной ненависти - то есть к ненависти, связанной с моей свободой от общественных отношений.

Эта ненависть к тому, для кого мой дом не крепость. К тому, кто туда врывается. К тому, кто меня отвлекает.

Напомню ещё одну старую шутку.

«Жена достала уже, терпеть её не могу» - «А чё так?» - «Да ну… выходишь на балкон: май, праздники, солнце, музыка где-то там, голубое небо, ветерок… А она стоит за спиной в комнате и нудит: вынеси ёлку, вынеси ёлку…»

Частную ненависть вызывает тот, кто мешает мне отдыхать от людей: смотреть в голубое небо, ощущать ветерок и слушать музыку.

То, чем я занимался в условной дали от людей, вполне могло требовать больших усилий, чем та общественная деятельность, на которую меня отвлекли, однако здесь важно само «вмешательство в мою частную жизнь».

Творческие и научные работники могут очень резко реагировать на потерю вдохновения в результате такого вмешательства: «с мысли сбили». Обывателя часто раздражает, когда ему навязывают срочные медицинские процедуры, хотя бы и нужные: мишенью этого раздражения становятся врачи. Преподавателю ненавистны студенты, которые вспоминают о предмете только в сессию (угадайте, откуда я это знаю). И так далее.

Основной вопрос частной ненависти звучит как «а что мне можно на самом деле?», хотя он более известен в виде «какие права у меня на самом деле есть?» Именно моё право будет тем, что у меня отняли и не отдают, возбуждая во мне частную ненависть.

Частная ненависть - наименее чёткая составляющая ненависти из всех перечисленных. Граница моего права в принципе расплывчата, потому что у читателя тоже есть права.

5.

Суммирую.

Для того, чтобы более или менее успешно избавляться от ненависти, возникающей в общественных отношениях, надо понимать, в какой мере в ней присутствуют вещная ненависть, ненависть по принадлежности, ненависть в иерархии и частная ненависть.

С точки зрения того, кто ненависть переживает или опасается её появления (то есть с точки зрения меня), этот анализ должен быть основан на четырёх вопросах: «кто я на самом деле», «чего я стою на самом деле», «что мне принадлежит на самом деле» и «что мне можно на самом деле»? Дополнения «на самом деле» нужны для того, чтобы я осознал разницу между желаемым отношениями («на самом деле») и их нынешней реализацией.

Мера присутствия различных видов ненависти в моём переживании может быть оценена по тому, насколько сильна боль, с которой я отвечаю себе на каждый из перечисленных вопросов. Эту меру над оценить для того, чтобы с наибольшей выгодой использовать доступные ресурсы в работе по исправлению положения.

Задачи такой работы сводятся к воздействию на конкретных людей, которые на мою ненависть напросились или напрашиваются. Перефразируя знаменитое высказывание, «у всякой ненависти есть имя, отчество и фамилия», а то и длинный список таковых. Понятно, что для организации и осуществления нужного воздействия они нужны всего лишь постольку, поскольку обеспечивают избирательность и точность моих усилий.

Самый важный вопрос избирательности моих усилий - это вопрос их скорейшего прекращения после достижения успеха, он же восстановление правильного положения дел, оно же возврат мне моего. Я обязан соблюдать «зависимость отношений от действий их участников».

Перечисленные соображения могут быть использованы любым субъектом. Необходимо понимать, что форма усилий по избавлению от ненависти и их промежуточные цели будут всецело зависеть от ответов на перечисленные основные вопросы ненависти для каждого её случая. Или, что то же самое, от понимания субъектом «правильного положения дел», которое у разных субъектов может сильнейшим образом различаться.

Смысл моего рассуждения именно в том, чтобы помочь читателю так формулировать планы для достижения самых разных целей (собственных и общих), чтобы эти планы в наибольшей степени соответствовали «северной» этике.

Спасибо за внимание.