Читаю классику, кто-то же должен. "Бесы".

[17ur]

Перечитывал "Бесов" Фёдора Михайловича Достоевского. Впервые прочёл очень давно. Кругом бушевали рыночные реформы, зарплату предприятия выдавали продукцией, которую предполагалось продавать/обменивать на вещных рынках, а перст указующий властителей дум вычленял "Бесов" в том смысле, что там были гениально предсказаны неустройство ХХ века в России, кровавое отступление от благолепных песнопений во славу божью и прилежного труда на предприимчивого хозяина - за которые предсказания роман пришедшие к власти социалисты-нигилисты (богоотступники и царененавистники) и запретили.

То ли дело сейчас.

Я тогда прочёл вещь на бумаге, мало что понял из неё по молодости, пожал плечами и вспомнил совсем недавно, с началом февраля 2021. Даже не догадываюсь, почему.

Прочёл нынче, понаделал закладок и сейчас запишу те мысли, которые приходили в голову, пока закладывал. Времени нет увязывать, так что пронумерую и хватит. Полдюжины закладок из полусотни, но на все никакого времени не отыщется.

1. Если мне не изменяет память, то в православном представлении черти не могут читать человеческие мысли, может только бог. А вот вкладывать мысли в голову человеку (при каких условиях, спросите у попов) черти могут: на ухо нашёптывать, да.

Замечу на полях, что в таком представлении многие странные и неожиданные черты в личном поведении, начиная с нестандартных мимики и жестов, изящно объяснимы индикацией того, насколько вложенная мысль пришлась ко двору. Обратная связь для вкладчика.

Я к тому, что Фёдор Михайлович не синтоист и не язычник, - и не дурак по определению - и он имел в виду именно такой расклад.

2. Точка зрения в романе, мягко говоря, странная. То рассказчик, Антон Лаврентьевич Г-в, говорит о том, что видел и слышал сам, или о том, что ему могли рассказать люди, заслуживающие его доверия. Принимается. То он начинает экстраполировать чужие мысли, извиняясь за то перед читателем. Его право.

Однако на каком основании он выдаёт, например, диалог Верховенского-мл. и Ставрогина - как обычно, скорее монолог Петруши Верховенского: да, тот самый, про "судорогу" и "Ивана-царевича"? Не тот человек был гражданин кантона Ури, чтобы рассказать об этом. Неужели Верховенский-мл. когда-нибудь рассказчику сообщил? Или сам Антон Г-в придумал? Там ведь такие сущности, что за предположение перед изложением надо извиниться трижды и очень крупным шрифтом, а этого нет.

Самое простое объяснение состоит в презумпции авторского умысла: автор, сам Фёдор Михайлович считал изложенные таким макаром вещи настолько важными для передачи его точки зрения, что намеренно пренебрёг их верификацией, объяснением, "откуда рассказчик знал". Само отсутствие объяснения здесь служит меткой "это правда", "я действительно считаю, что так и должно было быть, выглядеть, звучать, происходить". Классику можно, с него за такой приём не спросят.

3. В конце романа "бесов" объясняют. Да, именно то место из Библии, про гадаринского одержимого. Там, кстати, именно на Луку ссылались. У Луки проговорочка есть, которой у Марка с Матфеем нет. Иисуса у Луки бесы просят, чтобы не отсылал их в бездну. Ну, тот и отправляет их в свиней, а те со скалы в море - ближайшая бездна - и потонули.

Когда я узнал легенду впервые, я понял её раз и навсегда следующим образом: черти не способны присутствовать в неразумной скотине, их в бездну тащит. Я считаю моё понимание правильным в силу простоты, а рассуждения толкователей о том, что Спаситель-де пиарился перед окрестным электоратом - неоправданным усложнением.

Причин такой неспособности две, и они друг дружку не исключают.

Во-первых, это может быть сам человеческий разум как нечто, позволяющее бесу существовать вне бездны, пересиливающее призыв этой бездны, компенсирующее её притяжение.

Во-вторых, это может быть некая реакция отторжения, которая настолько сильна у неразумной скотины, что аж перекрывает инстинкт её самосохранения, и ослаблена у некогда наевшегося запретных яблок человека.

4. Да, так вот. В конце книги у Достоевского Верховенский-ст. выдаёт с минимумом французских вставок...

На полях: в электронной книге необходимость тюкать на сноску, а потом возвращаться в основной текст меня так достала, что аж школьный французский (а "Юманите" я читал, в СССР её продавали) начал всплывать из глубин памяти. С бумажной-то проще, там глаза скосить вниз страницы, и всё.

...значит, Степан Трофимович там выдаёт, причём вполне обдуманно, - это его последнее связное высказывание "про политику", дальше его насчёт бога с бессмертием несло - что все эти нигилисты-социалисты, а то и он сам, как прародитель, суть "свиньи", в которых "бесы" вошли.

Это не сами "бесы", не сами потусторонние сущности. Это их носители, повреждённые чужим присутствием так, что повреждения критически влияют на их мышление и поведение и ведут к самоуничтожению. Со скалы в море.

А "бесами" как сложными дефектами мышления и поведения была веками одержима Россия как целое, и вот теперь началось под воздействием "великой мысли" и "великой воли". Сплотились черти, обозначились в интеллигенцию и изводят сами себя не без побочного ущерба.

Чтобы, значит, в итоге села Россия у ног Иисусовых. Что ж ей ещё-то делать.

Я склонен полагать, что здесь персонаж опять-таки озвучивает автора, не то роман назвали бы по-другому.

К чему я это? К тому, что объявление "бесами" самого партсостава есть крайне поверхностное упрощение. Значит, и дальнейшим толкованиям, основанным на таком объявлении, доверять не стоит. Это не бесы, это их носители свиньи, мчащиеся на прибрежный утёс.

Ещё раз напомню, что Достоевский был православным, то есть разбирался.

5. Надо сказать, что Достоевский меня поражает своей... технологичностью, что ли? Вместо того, чтобы сесть на собственные руки и чинно взирать на необъяснимые движения души своих персонажей, он описывает машины: точнее, предлагаемые им расклады кажутся весьма простыми через полтораста лет человеку с техническим образованием.

Смотрите.

В предположении, что общество есть некая субстанция, состояние группы людей, Ставрогин однозначно объясним, как генератор общества. Ему все делают "ку", на него женщины вешаются, ему Шатов гневно исповедуется, его Верховенский-мл. величает абсолютным аристократом.

Да, об аристократии. Даже курьёз с тем, что некий старикан любил приговаривать "Нет-с, меня не проведут за нос!", а молодой Ставрогин его на каком-то балу за нос и потянул: это вовсе не шиза, это кризис перепроизводства, столкновение двух разных версий продукта, попытка поставить свой собственный, неупорядоченный на тот отлаженный, что уже присутствует в системе.

Или Марья Тимофеевна, в девичестве Лебядкина - это как раз канал сброса, предотвращение того, чтобы тянуть окружающих за носы; та сумасшедшая поглотит любое количество "лишнего" и "неупорядоченного" общества от Ставрогина. И ещё просигнализирует, если производство пойдёт на спад, что она и сделала в книге.

Петруша Верховенский в этой схеме столь же однозначно распознаваем, как распределитель и модулятор общества. Более того, автор прямым текстом выдаёт способы этих распределений и модуляций.

Верховенский-мл. быстро и качественно создаёт нарративы, собственные объяснения и версии всех и всяческих событий и раскладов. При этом он явно умнее окружающих, потому что сходу выдаёт их как по-писаному, о чём автор заранее предупреждает. А какие-то колебания самого Верховенского-мл., когда тот не знает, что делать, описывает как нечто экстраординарное.

Замечу, что сам автор устами своих персонажей ум Верховенского-мл. открыто признаёт с величайшей неохотой, потому что деваться некуда, дурак таким злодеем быть не может.

Беглый каторжник Федька замечает, что ум Верховенского-мл. ограничен неизменностью его представлений об окружающих, а окружающие-то меняются, и вообще - по вторникам одни, а по пятницам другие. Честно говоря, после индустриальной эпохи такое выглядит неудачным арьергардным возражением: по вторникам одни, а по пятницам другие - это то, чем в наше время мог бы гордиться прекариат.

Верховенский-мл. умнее всех в романе, и только.

6. Верховенский-мл. ценит Ставрогина как носителя той самой суперспособности порождать и увеличивать общество вокруг себя, при этом понимая, что Ставрогин исключение, самородок.

Одновременно с этим Верховенский-мл., ибо не дурак, культивирует партячейку "наших" как конвенционный способ генерации альтернативной версии общества, которая и должна взять своё после уничтожения существующего. Это сложный и капризный механизм с КПД много меньшим, чем просто пара "Ставрогин-генератор" плюс "Верховенский-распределитель". Однако других способов нет, поди таких самородков ещё найди.

Автор подтверждает саму возможность этакой механической генерации общества даже на уровне эпизода через сцену с битым инсультом юродивым, перераспределяющим сахар ("Миловзоры, миловзоры!.."). Полностью такая возможность описывается от противного в сюжетной линии с балом.

Замечу, что подготовка тогдашней бучи тоже вполне технологична, и она основана на отсутствии достаточных связей у губернаторши и её окружения с населением в рамках замысла по единомоментной работе с обществом.

Роскошный бал, одновременно и развлекательный, и благотворительный, после которого все будут славить губернаторшу, радикально испортить гораздо проще, чем "программу" каких-то "малых добрых дел", однако губернаторша выше всяких добрых мелочей. Не потому, что добрые, а потому, что мелкие.

7. Отдельным эффектом такого технологического подхода оказывается возможность автора управляемо наращивать темп повествования, не теряя в качестве. Конечные сцены там вполне киношные (интересно, выговаривали Достоевскому современники за схематичность?), особенно с самоубийством Кириллова.

Через полтора века это выглядит очень впечатляющим опережением своего времени. Туше.

8. Критерием того, что автор понимает, о чём пишет, обычно оказывается предсказательная сила произведения. Фёдор Михайлович в предмете разбирался и потому выдал Шигалёва, который взял на себя труд подумать, а что будет после того, как нигилисты своего добьются, какое такое "затем" произойдёт после "до основанья".

О его учении, кроме того, что Верховенскому-мл. понравилось: Шигалёв, упирая на логику как основание безальтернативности своей системы, исходит из безграничной свободы, а заканчивает безграничным деспотизмом; "все рабы и в рабстве равны" (кстати, школьная ошибка путать равенство с одинаковостью, полтора века тому назад ещё можно было); одной десятой позволено всё, а девяти десятым ничего: ну да, Партия как суверен - давайте, рекламируйте богопомазанников или олигархат как альтернативу.

Понятно, что автору это, мягко говоря, не нравится: он к помазанникам привык. Однако автор честен и пытается описать дело так, как оно могло бы быть. Шигалёв отказывается убивать Шатова, - мол, надо думать над вещами более важными, предупреждать я его при встрече всё равно не стану - не пугаясь револьвера Верховенского-мл. поворачивается и уходит с места задуманного преступления.

В эпилоге рассказчик говорит, что Шигалёва вполне могут отпустить, ибо предъявить ему нечего. То есть человек продолжит работать над своим делом, в отличие от тех, кто будет толкать пылкие речи на суде о себе и своих переживаниях за свободу. Право, случись тогда в округе штурмбаннфюреры, и судью бы те чпокнутые персонажи знали бы, кем обозвать.

Вопрос в зал: какая партия из одержимых учением Карла нашего Маркса отказалась от индивидуального террора, ибо надо думать, издавать, обсуждать и разговаривать, логически доказывая свою безальтернативность, а не стрелять и не взрывать наугад?

Да, та самая, у которой потом получилось добиться своего.

Такие они, предсказания, и бывают.

9. И как же без фундамента всей этой истории, Варвары Петровны Ставрогиной и её... спутника... Степана Трофимовича Верховенского? Тут вновь уместен технический взгляд на вещи, пускай он и задействует обозначения, которые автору не могли быть известны, и он думал о том же совсем другими словами.

Связь между генеральшей Ставрогиной и неизвестно кем Верховенским настолько мощна, что сравнительно с остальными связями в романе, формирующими сюжет, это всё равно что атомная связь перед молекулярными.

Эта связь своей энергией и создаёт городское общество в том виде, в котором его пытается разрушить Верховенский-мл.; создаёт, как и всякое техническое решение, через ограничения, наложенные на силу этой связи и для современного читателя выглядящие чем-то немыслимым.

Некрасивая богатая женщина, выданная за генерала, который сделал ей ребёнка (я так понимаю, что, будучи в возрасте, справился из последних сил), после чего не жил с семьёй до самой смерти по дороге на Крымскую войну. И местный небогатый помещик, красавец (это проговорено) и умница (так считается), который застрял у неё в доме, приглядывая за наследником. Двадцать лет жил у неё на содержании...

...что? Нет. Ни разу, дорогой современный читатель. Что хуже всего, даже не подумал.

Она, дочь откупщика, имела серьёзные представления о том, как вести хозяйство. Хозяйством и занималась, время от времени пытаясь культурно расти над собой, потому что так положено. Она хорошая во многих смыслах этого слова.

А тот гладиолус решал проблему "на отвяжись", то есть подсовывал ей не самые продвинутые книги, высмеивал её попытки заняться культурой всерьёз (тётка вообще-то ему, такому хорошему, хотела понравиться, даже если сама этого не понимала), отправлялся в местные "либеральные" кружки пить и играть в карты и всё более становился ей даже не другом, а домашним любимцем с весьма узнаваемым набором реакций на внешние обстоятельства. Любил поплакать, что рассказчику не кажется гротеском.

При всём том у бабы, красивая она или нет (за двадцать лет можно привыкнуть) хватило не только богатства и ума, но и харизмы, чтобы стать центром общества в губернском городе так, что новой губернаторше потом было с кем соперничать. Харизма и красота в общественной жизни синонимы, если что.

Пусть читатель представит себе альтернативу, что Верховенский-ст. после, допустим, семи лет проживания и приживания временно вошёл в ум и заявился к своей благодетельнице с предложением руки и, чего уж там, сердца. С учётом пафоса этого персонажа предложение сталось бы окаймлённым угрозой в случае отказа уйти куда глаза глядят.

Да, мезальянс, да, какое-то время общество будет в афронте... и сколько - вряд ли даже месяцев, скорее дней - продлится "какое-то"?

Интеллектуальный и моральный авторитет губернской столицы женился на богатейшей даме губернии. Комбинация качеств, которая при хоть немного разумном их использовании предоставляет грандиозный, хотя бы и скоротечный ресурс по изменению общества вокруг в своих интересах. Скоротечность? Ну, это уж вопрос того самого разумного использования.

10. И вот это неслучившееся, эта альтернатива и питает сюжет "Бесов". Если хотите, то многолетняя тихая работа атомного реактора вместо единомоментного преобразования окружающего ландшафта атомным взрывом привела к тому, что Петруша Верховенский нашёл столь обильное место.

По мнению автора, конечно.

Про производительные силы и производственные отношения автор и слышать не хочет, а обманутые эффективным менеджером приказчиком рабочие с петицией никак не пересекаются с деятельностью "наших" и нужны только для того, чтобы постепенно сходящий с ума губернатор сгоряча велел выпороть их.

Сгоряча велел так обойтись с юнитами, у которых лояльность упала почти до минимума. Бедненький губернатор, взбалмошной женою тиранимый, о чём в романе в подробностях: почему баба взбалмошная, кто ей поддакивает, кто её раздражает... Выпороть, то есть штаны со взрослых людей снять и по жопам их, взрослых людей, розгами.

Фёдор Михайлович, Фёдор Михайлович, что тут Вам сказать через полтора века? Бог, бессмертие, душа, жизнь вечная и ангелы сепетящие - это, конечно, очень хорошо и очень красиво, это умиление берёт. Вплоть до самых розог.

11. Вещь, конечно, великая, и я к ней ещё вернусь, если жив буду.

Напоследок? Я уже говорил, что "местом силы" Верховенского-мл. автор обозначил его умение быстро и складно составить и изложить запрошенную собеседником версию реальности. Составить и изложить более в своих интересах, чем в интересах собеседника, однако этот злодей и негодяй с людьми управлялся, именно что рассказывая им по их запросам, как вокруг дела обстоят.

Помните это, когда будете пользоваться поисковиком или посещать любимое сообщество на той или платформе в сети. Некоторых вещей Достоевский и представить себе не мог. Бедно мы тогда жили.

ПостСкриптум. Да, я стал склеротическим идиотом... Я ведь шёл к тебе за снотворным. Все знают, что у тебя хорошее шведское снотворное.
в