Будапештские встречи
«Вечерняя Москва» №34, 10 февраля 1945 года
# Все статьи за 10 февраля 1945 года.
Приближение к венгерской столице ощущается не только потому, что все чаще на изгибах шоссе мелькают стрелки с надписью. Об этом прежде всего говорит напряжённое движение. Идут бензоцистерны, машины с боеприпасами, продовольствием, тянутся тягачи с пушками на прицепе, идут пехотинцы... И над всем этим с ревом проносятся «Ильюшины».
Навстречу колоннам бредут вереницы пленных в немецких шинелях.
По сторонам от дороги - немые свидетели недавних боев: проволочные заграждения, окопы, замаскированные у стогов соломы и кукурузы танки, орудия, подбитые и выведенные из строя. В стороне от дороги мелькают таблички с надписью « Осторожно, мины».
Ночью выпал снежок. Ветер гонит по шоссе поземку, снежные вихри вырываются из-под колёс машин. По шоссе идёт боец. Мы поравнялись с ним.
- Подвезите до Будапешта! - обращается он к нам.
Фамилия бойца - Трубачев, зовут его Михаил Николаевич. До ухода на фронт одиннадцать лет работал электромехаником на одной из московских электростанций. Воюет с осени 1942 года. Был пехотинцем, сражался в Финляндии, под Ленинградом, в Эстонии. При прорыве блокады Ленинграда тяжело ранен и контужен. После госпиталя Трубачева направили в подразделение железнодорожников на должность электромеханика.
- Наша передовая команда во главе с капитаном Васильевым, - рассказывает Трубачев, - находится в Будапеште с самого начала штурма. Она помогала пехоте выбивать врага с вокзала. Как только станцию очистили от немцев, железнодорожники приступили к её расчистке, подсчёту, сколько и каких материалов нужно для восстановления вокзала. Там была обнаружена электростанция. Немцы не успели её взорвать. Для пуска этой электростанции меня и вызвали как старого специалиста.
Вот почему боец спешил в Будапешт. В городе он сошел с нашей машины и затерялся среди зданий...
Будапешт начинается промышленными пригородами. Многие фабрики, заводы, гаражи разбиты, разрушены, сожжены. Везде следы недавних боёв. Сапёры выискивают мины, связисты на столбах разбираются в лабиринте проводов. Ремонтируются шоссе, железная дорога.
А в это время над городом разворачиваются шестерки «Ильюшиных». В западной части города то нарастает, то затихает канонада, там идет бой. Через каждые 10-15 метров при в’езде в Будапешт на столбах крупные надписи: «Дорога разминирована».
Первый, с кем нам удалось побеседовать в Буде, был гвардии сержант Иван Яковлевич Горлов - командир орудийного расчёта. Он спешил на огневую позицию из штаба дивизиона.
- Вы спрашиваете, как воюют артиллеристы? - переспросил он. - А воюют очень просто. Вот здесь за поворотом на улице был опорный пункт немцев. В каменном здании сидели немецкие автоматчики, на чердаке стоял пулемёт. Стены толстые, крепкие, обзор хороший, и стрелки ничего не могли сделать. Тогда нам пришлось выкатить орудие и немного поработать. Прямой наводкой мы ударили по чердаку, потом по окнам. Раз, другой... А тем временем пехота бросилась на дом.
В разбитое окно с последнего этажа большого дома мы смотрели на город. Хотя во второй половине дня небо стало чистым и ярко светило солнце, над западной частью города стояла дымка. Непрерывно ухали орудия. Время от времени доносился визг мин.
Мимо проходит пехота. Она идёт к Дунаю. Сумерки сгущаются. Вечерняя синева окрашена густым дымом. Кончился день - один из последних дней вражеской группировки, окружённой в Будапеште. //БУДАПЕШТ, 9. (Спец. корр. ТАСС).
*****************************************************************************************************************
B Будапеште. Баррикады противника на улицах города.
Фото Е.Халдея (ТАСС).
☆ ☆ ☆
Над Будапештом
Боевой день открыл летчик-бомбардировщик Царев. Он вылетел на разведку погоды и засек артиллерийские позиции врага. За Царевым в воздух поднялись штурмовики. Они шли по два, потом по четыре самолета.
Штурмовики летали по вызову и по заказу наземного командования. Ими руководил авиационный представитель на командном пункте наземных войск. Он направлял группы «Ильюшиных» туда, где нужна была огневая поддержка пехоте. Над западной частью Будапешта висели группы «Яковлевых» и «Лавочкиных». Они охраняли наши наступающие части от вражеских самолётов, прикрывали действия штурмовиков и бомбардировщиков и уничтожали транспортные машины противника.
Большинство грузов, боеприпасы и продовольствие, сбрасываемое с транспортных самолетов врага, попадает в расположение наших частей. Только за один день из 18 «посылок», сброшенных немцами на парашютах, 12 «приземлились» в боевых порядках нашей пехоты.
...Ведущий шестерки «Лавочкиных» гвардии старший лейтенант Тернюк заметил на высоте 3.000 метров «Юнкерс-52». Командир группы приказал Герою Советского Союза Евстигнееву атаковать врага. Приказание было выполнено - «Юнкерс» сбит.
Четверка «Яковлевых» под командованием гвардии младшего лейтенанта Рябова патрулировала на вероятном направлении появления вражеских самолетов. Ведомые Рябова были на высоте 3.000 метров. После нескольких минут патрулирования они заметили четыре «Мессершмитта» и восемь «Фокке-Вульф-190», которые пытались атаковать нашу группу со стороны солнца. Гвардейцы вступили в бой. Атаки советских летчиков следовали одна за другой. Гвардии лейтенант Минин зашел «Фокке-Вульфу» в хвост и в упор расстрелял его. Почти одновременно гвардии лейтенант Николаев сбил «Мессершмитта». Оба вражеских самолета упали на землю и взорвались.
Командир группы по радио передал летчикам, что к городу идут вражеские самолеты. Вскоре появился «Юнкерс-52». Его прикрывали два «Мессершмитта». Командир нашего патруля приказал второй паре вступить в бой с «Мессершмиттами», а сам со своим ведомым пошел в атаку на «Юнкерс». Первой же очередью он зажег правый мотор самолета. Последующими двумя атаками летчик добил вражескую машину. «Юнкерс» загорелся и вместе с грузом рухнул на землю. //Майор Д.Лобанов, спец. корр. ТАСС. РАЙОН БУДАПЕШТА, 10.
☆ ☆ ☆
Настойчивость
Удивительный февраль стоит в Венгрии: с крыш капает вода, тут и там, поблескивая на солнце, по дороге бегут ручейки. Снег стал грязным, рыхлым. От земли поднимается легкая испарина. Сыро…
Мы стояли с летчиком Панченко невдалеке от командного пункта и наблюдали за посадкой «Петлякова». Пока он делал разворот над аэродромом, старший лейтенант Панченко задумчиво произнес:
- У нас в Донбассе такая погода бывает в конце марта или в апреле. А сейчас там, должно быть, крепкий мороз, колючая поземка.
- Вы родом из Донбасса?
- В Сталинской области, в Амвросиевке родился. Токарем на цементном заводе работал. И летчиком на Донбассе - стал, в мариупольской школе учился.
Самолет тем временем, разбрызгивая талую воду и слегка подпрыгивая, мчался по раскисшему полю, сбавляя скорость. Вот он зарулил поближе, последний раз взревел мотор и затих.
- Это Гришанов возвратился с разведки, - проговорил Панченко, - он летал фотографировать дороги. Трудновато сейчас летать: аэродром раскис, все время дымка и туман.
Мы с Панченко присоединились к экипажу Гришанова и вошли в блиндаж. Разведчики обстоятельно докладывали о результатах вылета. Они рассказали, как пересекали линию фронта, где и сколько видели машин, откуда бьют зенитки, как пришлось, используя облачность, уходить от истребителей противника и снова возвращаться в заданный район, как удалось обнаружить на пятнистой, рябой земле немецкие танки и пехоту. Сведения штурмана дополнял летчик. Стрелок-радист рассказывал о своих наблюдениях.
А когда доклад был окончен, мы с Панченко уселись в углу блиндажа и, не обращая внимания на шум, бесконечное хождение, продолжили прерванный разговор.
- Какое, по-вашему, основное качество необходимо воздушному разведчику? - спросил я у собеседника.
Старший лейтенант коротко ответил:
- Настойчивость!
Я вспомнил доклад экипажа Гришанова и убедился в меткости определения Панченко. Действительно, надо обладать железной настойчивостью следопыта, чтобы лететь в эту туманную погоду, сквозь дымку разыскивать цель, умело уходить от преследования и снова возвращаться, рискуя подвергнуться нападению, обманывать зенитчиков, делать один за другим несколько заходов и среди рябых пятен выискивать точки автомашин, танков, повозок. Еще раз убедился я в правоте Панченко, когда он рассказал случай из своей жизни.
Нужно было во что бы то ни стало сфотографировать немецкий аэродром в большом городе. Погода стояла неблагоприятная, дождливая. Кое-как взлетел Панченко, пробил облачность и пошел на высоте нескольких тысяч метров, ориентируясь по курсу и времени. В районе цели облачность была несколько ниже, с разрывами. Снизились до пяти тысяч метров. Стали маневрировать в зоне зенитного огня и снижаться, используя «окна» в облаках. Над аэродромом Панченко появился на высоте немного меньше четырех тысяч метров. Несмотря на ожесточенный зенитный огонь, он прошел через летное поле с включенным фотоаппаратом.
Эта дерзость дорого обошлась Панченко. Прямое попадание в правый мотор. Снаряд навылет выбил нагнетатель и разорвался в маслобаке. Позже было насчитано около 30 пробоин в гидросистеме. Самолет начал резко терять высоту. Чтобы предотвратить срыв машины в штопор, летчик перевел самолёт в планирование, облегчил винт и увеличил обороты работающего левого мотора. Дальнейшее снижение шло медленнее.
Началась тяжелая борьба лётчика с поврежденной машиной. Победили настойчивость и выдержка летчика. На одном моторе он сумел протянуть свыше ста километров. Недалеко промелькнули два «Мессершмитта-109». Пришлось уйти в облака.
Как ни старался летчик, высота все же терялась. У линии фронта «Петляков-2» шел на бреющем полёте. Но вот от перегрева отказал и левый мотор. Высота всего сто метров. Немцы ударили из зенитки прямой наводкой. Осколок снаряда попал во втулку винта. Лётчик едва успел выключить зажигание, крикнуть: «держись!» и пошел на посадку.
Быстро приближались автомашины, люди. Удар! К месту падения бежали со всех сторон наши пехотинцы. Они помогли лётчику, штурману и стрелку выйти из самолёта и замаскировать его.
Первое, что сказал Панченко, было:
- Фотокассеты?
Машина - посажена на живот, и вынуть кассеты невозможно. Быстро появились лопаты, прорыли щель под фюзеляж и достали драгоценную коробку. Панченко приказал штурману немедленно доставить кассеты в штаб. Штурман Попов умчался на автомашине, а летчик стал осматривать самолёт, изучать повреждения.
Дешифровкой снимка было установлено количество самолетов на вражеском аэродроме, и вскоре туда полетели «Петляковы» и «Ильюшины». Экипажу-разведчику была об’явлена благодарность командования.
После паузы Евгений Панченко закончил свой рассказ:
- Главное, - сказал он, - при отказе одного мотора ни в коем случае нельзя вдаваться в панику. Нужно хладнокровно обдумать создавшееся положение, принять решение и действовать.
Вскоре наш разговор снова возвратился к Донбассу.
- А в Амвросиевке вам пришлось побывать в дни войны? - спросил я.
- Как же, был, летал на пару дней из Полтавы. Разрушены мой дом и родной завод, вокзал, железнодорожные постройки, школа, одним словом, - все. Уцелел только Дом культуры - там жили немцы и не успели сжечь при отходе. В числе других расстрелян мой дедушка, потомственный железнодорожник.
Панченко умолк. Он не говорил красивых слов о мести. О ней говорят его славные боевые дела - тернистый фронтовой путь до Будапешта, 100 вылетов на разведку на «Петлякове», два ордена Красного Знамени и орден Отечественной войны. //Капитан И.Карабутенко, спец. корр. ТАСС. ВЕНГРИЯ, 10.
___________________________________________
П.Лукницкий: В Будапеште* ("Правда", СССР)
П.Cинцов: Бои в Будапеште* ("Правда", СССР)
В.Антонов: У берегов Дуная ("Известия", СССР)
М.Миха́йлов: Словесный «шнапс» ("Красная звезда", СССР)
И.Агибалов: Будапештский «котел» ("Красная звезда", СССР)
И.Агибалов: Штурм центральных кварталов Будапешта ("Красная звезда", СССР)
Газета «Вечерняя Москва» №34 (6399), 10 февраля 1945 года
# Все статьи за 10 февраля 1945 года.
Приближение к венгерской столице ощущается не только потому, что все чаще на изгибах шоссе мелькают стрелки с надписью. Об этом прежде всего говорит напряжённое движение. Идут бензоцистерны, машины с боеприпасами, продовольствием, тянутся тягачи с пушками на прицепе, идут пехотинцы... И над всем этим с ревом проносятся «Ильюшины».
Навстречу колоннам бредут вереницы пленных в немецких шинелях.
По сторонам от дороги - немые свидетели недавних боев: проволочные заграждения, окопы, замаскированные у стогов соломы и кукурузы танки, орудия, подбитые и выведенные из строя. В стороне от дороги мелькают таблички с надписью « Осторожно, мины».
Ночью выпал снежок. Ветер гонит по шоссе поземку, снежные вихри вырываются из-под колёс машин. По шоссе идёт боец. Мы поравнялись с ним.
- Подвезите до Будапешта! - обращается он к нам.
Фамилия бойца - Трубачев, зовут его Михаил Николаевич. До ухода на фронт одиннадцать лет работал электромехаником на одной из московских электростанций. Воюет с осени 1942 года. Был пехотинцем, сражался в Финляндии, под Ленинградом, в Эстонии. При прорыве блокады Ленинграда тяжело ранен и контужен. После госпиталя Трубачева направили в подразделение железнодорожников на должность электромеханика.
- Наша передовая команда во главе с капитаном Васильевым, - рассказывает Трубачев, - находится в Будапеште с самого начала штурма. Она помогала пехоте выбивать врага с вокзала. Как только станцию очистили от немцев, железнодорожники приступили к её расчистке, подсчёту, сколько и каких материалов нужно для восстановления вокзала. Там была обнаружена электростанция. Немцы не успели её взорвать. Для пуска этой электростанции меня и вызвали как старого специалиста.
Вот почему боец спешил в Будапешт. В городе он сошел с нашей машины и затерялся среди зданий...
Будапешт начинается промышленными пригородами. Многие фабрики, заводы, гаражи разбиты, разрушены, сожжены. Везде следы недавних боёв. Сапёры выискивают мины, связисты на столбах разбираются в лабиринте проводов. Ремонтируются шоссе, железная дорога.
А в это время над городом разворачиваются шестерки «Ильюшиных». В западной части города то нарастает, то затихает канонада, там идет бой. Через каждые 10-15 метров при в’езде в Будапешт на столбах крупные надписи: «Дорога разминирована».
Первый, с кем нам удалось побеседовать в Буде, был гвардии сержант Иван Яковлевич Горлов - командир орудийного расчёта. Он спешил на огневую позицию из штаба дивизиона.
- Вы спрашиваете, как воюют артиллеристы? - переспросил он. - А воюют очень просто. Вот здесь за поворотом на улице был опорный пункт немцев. В каменном здании сидели немецкие автоматчики, на чердаке стоял пулемёт. Стены толстые, крепкие, обзор хороший, и стрелки ничего не могли сделать. Тогда нам пришлось выкатить орудие и немного поработать. Прямой наводкой мы ударили по чердаку, потом по окнам. Раз, другой... А тем временем пехота бросилась на дом.
В разбитое окно с последнего этажа большого дома мы смотрели на город. Хотя во второй половине дня небо стало чистым и ярко светило солнце, над западной частью города стояла дымка. Непрерывно ухали орудия. Время от времени доносился визг мин.
Мимо проходит пехота. Она идёт к Дунаю. Сумерки сгущаются. Вечерняя синева окрашена густым дымом. Кончился день - один из последних дней вражеской группировки, окружённой в Будапеште. //БУДАПЕШТ, 9. (Спец. корр. ТАСС).
*****************************************************************************************************************
B Будапеште. Баррикады противника на улицах города.
Фото Е.Халдея (ТАСС).
☆ ☆ ☆
Над Будапештом
Боевой день открыл летчик-бомбардировщик Царев. Он вылетел на разведку погоды и засек артиллерийские позиции врага. За Царевым в воздух поднялись штурмовики. Они шли по два, потом по четыре самолета.
Штурмовики летали по вызову и по заказу наземного командования. Ими руководил авиационный представитель на командном пункте наземных войск. Он направлял группы «Ильюшиных» туда, где нужна была огневая поддержка пехоте. Над западной частью Будапешта висели группы «Яковлевых» и «Лавочкиных». Они охраняли наши наступающие части от вражеских самолётов, прикрывали действия штурмовиков и бомбардировщиков и уничтожали транспортные машины противника.
Большинство грузов, боеприпасы и продовольствие, сбрасываемое с транспортных самолетов врага, попадает в расположение наших частей. Только за один день из 18 «посылок», сброшенных немцами на парашютах, 12 «приземлились» в боевых порядках нашей пехоты.
...Ведущий шестерки «Лавочкиных» гвардии старший лейтенант Тернюк заметил на высоте 3.000 метров «Юнкерс-52». Командир группы приказал Герою Советского Союза Евстигнееву атаковать врага. Приказание было выполнено - «Юнкерс» сбит.
Четверка «Яковлевых» под командованием гвардии младшего лейтенанта Рябова патрулировала на вероятном направлении появления вражеских самолетов. Ведомые Рябова были на высоте 3.000 метров. После нескольких минут патрулирования они заметили четыре «Мессершмитта» и восемь «Фокке-Вульф-190», которые пытались атаковать нашу группу со стороны солнца. Гвардейцы вступили в бой. Атаки советских летчиков следовали одна за другой. Гвардии лейтенант Минин зашел «Фокке-Вульфу» в хвост и в упор расстрелял его. Почти одновременно гвардии лейтенант Николаев сбил «Мессершмитта». Оба вражеских самолета упали на землю и взорвались.
Командир группы по радио передал летчикам, что к городу идут вражеские самолеты. Вскоре появился «Юнкерс-52». Его прикрывали два «Мессершмитта». Командир нашего патруля приказал второй паре вступить в бой с «Мессершмиттами», а сам со своим ведомым пошел в атаку на «Юнкерс». Первой же очередью он зажег правый мотор самолета. Последующими двумя атаками летчик добил вражескую машину. «Юнкерс» загорелся и вместе с грузом рухнул на землю. //Майор Д.Лобанов, спец. корр. ТАСС. РАЙОН БУДАПЕШТА, 10.
☆ ☆ ☆
Настойчивость
Удивительный февраль стоит в Венгрии: с крыш капает вода, тут и там, поблескивая на солнце, по дороге бегут ручейки. Снег стал грязным, рыхлым. От земли поднимается легкая испарина. Сыро…
Мы стояли с летчиком Панченко невдалеке от командного пункта и наблюдали за посадкой «Петлякова». Пока он делал разворот над аэродромом, старший лейтенант Панченко задумчиво произнес:
- У нас в Донбассе такая погода бывает в конце марта или в апреле. А сейчас там, должно быть, крепкий мороз, колючая поземка.
- Вы родом из Донбасса?
- В Сталинской области, в Амвросиевке родился. Токарем на цементном заводе работал. И летчиком на Донбассе - стал, в мариупольской школе учился.
Самолет тем временем, разбрызгивая талую воду и слегка подпрыгивая, мчался по раскисшему полю, сбавляя скорость. Вот он зарулил поближе, последний раз взревел мотор и затих.
- Это Гришанов возвратился с разведки, - проговорил Панченко, - он летал фотографировать дороги. Трудновато сейчас летать: аэродром раскис, все время дымка и туман.
Мы с Панченко присоединились к экипажу Гришанова и вошли в блиндаж. Разведчики обстоятельно докладывали о результатах вылета. Они рассказали, как пересекали линию фронта, где и сколько видели машин, откуда бьют зенитки, как пришлось, используя облачность, уходить от истребителей противника и снова возвращаться в заданный район, как удалось обнаружить на пятнистой, рябой земле немецкие танки и пехоту. Сведения штурмана дополнял летчик. Стрелок-радист рассказывал о своих наблюдениях.
А когда доклад был окончен, мы с Панченко уселись в углу блиндажа и, не обращая внимания на шум, бесконечное хождение, продолжили прерванный разговор.
- Какое, по-вашему, основное качество необходимо воздушному разведчику? - спросил я у собеседника.
Старший лейтенант коротко ответил:
- Настойчивость!
Я вспомнил доклад экипажа Гришанова и убедился в меткости определения Панченко. Действительно, надо обладать железной настойчивостью следопыта, чтобы лететь в эту туманную погоду, сквозь дымку разыскивать цель, умело уходить от преследования и снова возвращаться, рискуя подвергнуться нападению, обманывать зенитчиков, делать один за другим несколько заходов и среди рябых пятен выискивать точки автомашин, танков, повозок. Еще раз убедился я в правоте Панченко, когда он рассказал случай из своей жизни.
Нужно было во что бы то ни стало сфотографировать немецкий аэродром в большом городе. Погода стояла неблагоприятная, дождливая. Кое-как взлетел Панченко, пробил облачность и пошел на высоте нескольких тысяч метров, ориентируясь по курсу и времени. В районе цели облачность была несколько ниже, с разрывами. Снизились до пяти тысяч метров. Стали маневрировать в зоне зенитного огня и снижаться, используя «окна» в облаках. Над аэродромом Панченко появился на высоте немного меньше четырех тысяч метров. Несмотря на ожесточенный зенитный огонь, он прошел через летное поле с включенным фотоаппаратом.
Эта дерзость дорого обошлась Панченко. Прямое попадание в правый мотор. Снаряд навылет выбил нагнетатель и разорвался в маслобаке. Позже было насчитано около 30 пробоин в гидросистеме. Самолет начал резко терять высоту. Чтобы предотвратить срыв машины в штопор, летчик перевел самолёт в планирование, облегчил винт и увеличил обороты работающего левого мотора. Дальнейшее снижение шло медленнее.
Началась тяжелая борьба лётчика с поврежденной машиной. Победили настойчивость и выдержка летчика. На одном моторе он сумел протянуть свыше ста километров. Недалеко промелькнули два «Мессершмитта-109». Пришлось уйти в облака.
Как ни старался летчик, высота все же терялась. У линии фронта «Петляков-2» шел на бреющем полёте. Но вот от перегрева отказал и левый мотор. Высота всего сто метров. Немцы ударили из зенитки прямой наводкой. Осколок снаряда попал во втулку винта. Лётчик едва успел выключить зажигание, крикнуть: «держись!» и пошел на посадку.
Быстро приближались автомашины, люди. Удар! К месту падения бежали со всех сторон наши пехотинцы. Они помогли лётчику, штурману и стрелку выйти из самолёта и замаскировать его.
Первое, что сказал Панченко, было:
- Фотокассеты?
Машина - посажена на живот, и вынуть кассеты невозможно. Быстро появились лопаты, прорыли щель под фюзеляж и достали драгоценную коробку. Панченко приказал штурману немедленно доставить кассеты в штаб. Штурман Попов умчался на автомашине, а летчик стал осматривать самолёт, изучать повреждения.
Дешифровкой снимка было установлено количество самолетов на вражеском аэродроме, и вскоре туда полетели «Петляковы» и «Ильюшины». Экипажу-разведчику была об’явлена благодарность командования.
После паузы Евгений Панченко закончил свой рассказ:
- Главное, - сказал он, - при отказе одного мотора ни в коем случае нельзя вдаваться в панику. Нужно хладнокровно обдумать создавшееся положение, принять решение и действовать.
Вскоре наш разговор снова возвратился к Донбассу.
- А в Амвросиевке вам пришлось побывать в дни войны? - спросил я.
- Как же, был, летал на пару дней из Полтавы. Разрушены мой дом и родной завод, вокзал, железнодорожные постройки, школа, одним словом, - все. Уцелел только Дом культуры - там жили немцы и не успели сжечь при отходе. В числе других расстрелян мой дедушка, потомственный железнодорожник.
Панченко умолк. Он не говорил красивых слов о мести. О ней говорят его славные боевые дела - тернистый фронтовой путь до Будапешта, 100 вылетов на разведку на «Петлякове», два ордена Красного Знамени и орден Отечественной войны. //Капитан И.Карабутенко, спец. корр. ТАСС. ВЕНГРИЯ, 10.
___________________________________________
П.Лукницкий: В Будапеште* ("Правда", СССР)
П.Cинцов: Бои в Будапеште* ("Правда", СССР)
В.Антонов: У берегов Дуная ("Известия", СССР)
М.Миха́йлов: Словесный «шнапс» ("Красная звезда", СССР)
И.Агибалов: Будапештский «котел» ("Красная звезда", СССР)
И.Агибалов: Штурм центральных кварталов Будапешта ("Красная звезда", СССР)
Газета «Вечерняя Москва» №34 (6399), 10 февраля 1945 года