(no subject)
Об ощущении сексуальности как внутренней грязи красиво писал Корней Чуковский. Его тексты добросовестно и буквально иллюстрированы мультфильмами, что помогает воочию отследить некоторые несообразности.
СТЕРИЛИЗАЦИЯ
С таковой начинается знаменитый «Мойдодыр»: мальчик просыпается утром в своей постели грязный, и от него убегает его одежда, постельное бельё, игрушки и другие вещи. Но получается, что мальчик вечером лёг в постель грязным. Почему же вечером никто и ничто от него не убегало? Тем более, во все предшествующие дни он ложился чистым? Или тоже грязным?
Почему именно в это утро всё вокруг ополчилось против него? И чем же мальчик мог так запачкаться в течение ночи? В мультике он картинно грязен, но понятно, что речь идёт не о грязи физической.
Ответ очевиден, если вспомнить латинское слово pollution- загрязнение, пачкание.
Мальчик, обуреваемый ночными фантазиями, проснулся утром и обнаружил вполне осязаемые следы этих волнующих запретных фантазий. Вполне вероятно, что он сам собрал постельное бельё и куда-нибудь его запрятал. Запихнул под шкаф, или даже выбросил в окно.
- Где одеяло? - спрашивает мама.
- Убежало - отвечает малыш.
- А простыня где?
- Улетела.
- Где подушка?
- Ускакала как лягушка…
А что ему ещё отвечать?
Интересен образ завсегдатая маминой спальни. Кривоногий, хромой, с маленьким краником и огромным тазом. Он называет себя командиром мочалок. Но ведь «командир мочалок» - это сутенёр. Что сутенёр делает в маминой спальне?
И до каких таких дыр он предлагает мыться мальчику? Просто содержать в чистоте телесные отверстия, или отказаться от фаллических притязаний и заменить свою письку дыркой?
Тем более что сначала мохнатая мочалка доказывает свою силу, безжалостно преследуя и язвя мальчика. Обратим внимание, она не моет, а именно наказывает фантазёра. Отменяет наказание зрелая ходячая vagina dentate. Демонстрируя ужасающую мощь, она заглатывает инфантильную мохнатку, и угрожает полным поглощением, если герой немедленно не очистится от своей грязи. В общем, мир вокруг принадлежит дыркам.
Напуганный мальчик спешит отмыться от всех фаллических притязаний. «Драим, драим трубочиста /чисто, чисто, чисто, чисто!» Чисто конкретно сказано. Чтоб не совался трубочист ни в какие трубы. Такая жестокая генитальная стимуляция, разумеется, ведёт не к пробуждению чувственности, а к превентивному устранению её. Мылся герой уже без конца. Так в тексте. Мальчик стал стерильным. Чёрного кобеля отмыли добела. Сделали девочку. «Вот теперь тебя люблю я!» - заявляет сутенёр. [102]
Поскольку мальчика звали Фёдором, девочку прозвал и Федорой. Жила она поживала, да добра наживала. Можно только догадываться, каким трудом. Тут нет никакого противоречия. От «мочалки» не требуется чувственности, требуется безлично-механистическое исполнение нехитрого ритуала, после которого «мыться, мыться, мыться мыться». Сегодня Мойдодыр оказался бы обыкновенным биде.
Но вот однажды у немолодой уже дамы Федоры случилось горе. С тем самым нажитым добром. Добро в лице: сита, корыта, лопаты, метлы, топоров, кочерги, ножей, кастрюли, кочерги, чайника и кофейника, утюгов, блюдец, стаканов, сковороды вилок, рюмок да бутылки, стола с самоваром убежало от владелицы. Объяснялся массовый исход тем, что все перечисленные предметы ощутили себя грязными, - Федора совсем не ухаживала за своими вещами.
"Было нам у бабы худо,
Не любила нас она,
Била, била нас она,
Запылила, закоптила,
Загубила нас она!"
"Мы поломаны, побиты,
мы помоями облиты».
Хозяйка явно проецировала на внешнюю среду своё глубоко усвоенное ощущение «грязности». Толстый-толстый слой грязи на бытовой утвари адекватно отражает самоощущение хозяйки.
Конфликт разрешился после того, как Федора пообещала вещам надлежащий уход.
"Вы подите-ка, немытые, домой,
Я водою вас умою ключевой.
я почищу вас песочком,
окачу вас кипяточком,
и вы будете опять,
словно солнышко, сиять".
Закономерно, что в благостной картине примирения сначала появляются сексуальные нотки, но тут же растворяются в тотальном торжестве стерильности:
Долго, долго целовала
И ласкала их она,
Поливала, умывала.
Полоскала их она. [102]
Вполне резонно связать окончательное «очищение» Федоры с наступившим, наконец, климаксом.
Но кто это - с краником и водой внутри взгромоздился на стол, и ведёт себя по- хозяйски:
« Словно жар горит,
И пыхтит, и на бабу поглядывает:
"Я Федорушку прощаю,
Сладким чаем угощаю».
Да ведь это тот же «мойдодыр», доведённый до кипения.
Интересно, что «абсурд», спрятанный в тексте ряда сказок, бросается в глаза зрителям, стоит эту сказку экранизировать. Впрочем, взрослые фильмы и сериалы насыщены абсурдом ещё больше. Именно эти «смотровые глазки» абсурда позволяют заглянуть за изнанку коллективных фасадов. Анализ этого видеоматериала требует отдельного объёмного исследования, поэтому остановимся только на одной ещё сказочной истории, в которую трудно понять, не прибегая к аналитической реконструкции.
СТЕРИЛИЗАЦИЯ
С таковой начинается знаменитый «Мойдодыр»: мальчик просыпается утром в своей постели грязный, и от него убегает его одежда, постельное бельё, игрушки и другие вещи. Но получается, что мальчик вечером лёг в постель грязным. Почему же вечером никто и ничто от него не убегало? Тем более, во все предшествующие дни он ложился чистым? Или тоже грязным?
Почему именно в это утро всё вокруг ополчилось против него? И чем же мальчик мог так запачкаться в течение ночи? В мультике он картинно грязен, но понятно, что речь идёт не о грязи физической.
Ответ очевиден, если вспомнить латинское слово pollution- загрязнение, пачкание.
Мальчик, обуреваемый ночными фантазиями, проснулся утром и обнаружил вполне осязаемые следы этих волнующих запретных фантазий. Вполне вероятно, что он сам собрал постельное бельё и куда-нибудь его запрятал. Запихнул под шкаф, или даже выбросил в окно.
- Где одеяло? - спрашивает мама.
- Убежало - отвечает малыш.
- А простыня где?
- Улетела.
- Где подушка?
- Ускакала как лягушка…
А что ему ещё отвечать?
Интересен образ завсегдатая маминой спальни. Кривоногий, хромой, с маленьким краником и огромным тазом. Он называет себя командиром мочалок. Но ведь «командир мочалок» - это сутенёр. Что сутенёр делает в маминой спальне?
И до каких таких дыр он предлагает мыться мальчику? Просто содержать в чистоте телесные отверстия, или отказаться от фаллических притязаний и заменить свою письку дыркой?
Тем более что сначала мохнатая мочалка доказывает свою силу, безжалостно преследуя и язвя мальчика. Обратим внимание, она не моет, а именно наказывает фантазёра. Отменяет наказание зрелая ходячая vagina dentate. Демонстрируя ужасающую мощь, она заглатывает инфантильную мохнатку, и угрожает полным поглощением, если герой немедленно не очистится от своей грязи. В общем, мир вокруг принадлежит дыркам.
Напуганный мальчик спешит отмыться от всех фаллических притязаний. «Драим, драим трубочиста /чисто, чисто, чисто, чисто!» Чисто конкретно сказано. Чтоб не совался трубочист ни в какие трубы. Такая жестокая генитальная стимуляция, разумеется, ведёт не к пробуждению чувственности, а к превентивному устранению её. Мылся герой уже без конца. Так в тексте. Мальчик стал стерильным. Чёрного кобеля отмыли добела. Сделали девочку. «Вот теперь тебя люблю я!» - заявляет сутенёр. [102]
Поскольку мальчика звали Фёдором, девочку прозвал и Федорой. Жила она поживала, да добра наживала. Можно только догадываться, каким трудом. Тут нет никакого противоречия. От «мочалки» не требуется чувственности, требуется безлично-механистическое исполнение нехитрого ритуала, после которого «мыться, мыться, мыться мыться». Сегодня Мойдодыр оказался бы обыкновенным биде.
Но вот однажды у немолодой уже дамы Федоры случилось горе. С тем самым нажитым добром. Добро в лице: сита, корыта, лопаты, метлы, топоров, кочерги, ножей, кастрюли, кочерги, чайника и кофейника, утюгов, блюдец, стаканов, сковороды вилок, рюмок да бутылки, стола с самоваром убежало от владелицы. Объяснялся массовый исход тем, что все перечисленные предметы ощутили себя грязными, - Федора совсем не ухаживала за своими вещами.
"Было нам у бабы худо,
Не любила нас она,
Била, била нас она,
Запылила, закоптила,
Загубила нас она!"
"Мы поломаны, побиты,
мы помоями облиты».
Хозяйка явно проецировала на внешнюю среду своё глубоко усвоенное ощущение «грязности». Толстый-толстый слой грязи на бытовой утвари адекватно отражает самоощущение хозяйки.
Конфликт разрешился после того, как Федора пообещала вещам надлежащий уход.
"Вы подите-ка, немытые, домой,
Я водою вас умою ключевой.
я почищу вас песочком,
окачу вас кипяточком,
и вы будете опять,
словно солнышко, сиять".
Закономерно, что в благостной картине примирения сначала появляются сексуальные нотки, но тут же растворяются в тотальном торжестве стерильности:
Долго, долго целовала
И ласкала их она,
Поливала, умывала.
Полоскала их она. [102]
Вполне резонно связать окончательное «очищение» Федоры с наступившим, наконец, климаксом.
Но кто это - с краником и водой внутри взгромоздился на стол, и ведёт себя по- хозяйски:
« Словно жар горит,
И пыхтит, и на бабу поглядывает:
"Я Федорушку прощаю,
Сладким чаем угощаю».
Да ведь это тот же «мойдодыр», доведённый до кипения.
Интересно, что «абсурд», спрятанный в тексте ряда сказок, бросается в глаза зрителям, стоит эту сказку экранизировать. Впрочем, взрослые фильмы и сериалы насыщены абсурдом ещё больше. Именно эти «смотровые глазки» абсурда позволяют заглянуть за изнанку коллективных фасадов. Анализ этого видеоматериала требует отдельного объёмного исследования, поэтому остановимся только на одной ещё сказочной истории, в которую трудно понять, не прибегая к аналитической реконструкции.