(no subject)
Вторая часть для Заповедника Сказок. Проект-66, опять музыка навеяла. Заметила за собой несколько чисто филологических глюков, ну и х... орошо.
Сказка четвертая. Дорожная.
Ну-ка, угомонились там! Хватит вам, на всех одеял хватит, тряпок много у вашей матери! Всем достанется, не замерзнете! Тихо усаживайтесь, если хотите слушать. Улеглись? Ай, молодцы, хорошие дети!
Что тогда рассказать таким хорошим детям? Чего не бывало, что бывало или, что будет еще давным-давно, так, что нам не увидать? Чтобы все сразу… И чтобы красавцы были, и страшно, да не страшно, а кончится все веселой свадьбой? Хитрые какие, хитрые у меня дети, ай, молодцы еще раз… Ну, слушайте, вспомнил я одну историю, такую, чтобы всем вам понравилось…
Было это, или не было, а если было, то так давно, что вам и неинтересно, когда… Осенью это было, ранней осенью, самая славная пора - праздничная. Вот в эту самую пору загуляли на ярмарке два брата, два молодых красавца. Кудри черные, рубахи красные, сердца горячие - огонь, а не парни! Ой, загуляли, а зря, надо было в полдень на коней садиться, да домой подаваться, нет, задержались в кабаке чуть не до полуночи. Поторговали утром славно, решили торг обмыть, вот домылись - вечер пришел. Молодое вино, оно как молодые девчонки - чем годов меньше, тем задорней, с виду слабенькое, и не заметил, как с ног свалило… Что шумишь, женщина, что такое «пьяница старый»?! Когда я напивался -- сама помнишь? Не ворчи, мать, дети сказку слушают. Что значит «вино ему», сказка из слов сделана, слова не выбросишь… Вот, сбила! Братья были, два парня, красивые, только молодые да глупые. Сидели бы до утра, -- и денег хватало, и не гнал никто из корчмы? Не гнали, оставляли, просили песни петь, на гитаре играть. Нет, нельзя было: ждали их дома, на свадьбу ждали, старший брат -- у жениха первый друг, никак нельзя пропустить! Навсегда людей обидишь, плохо это. А что перебрали - так никто силой не наливал, сами с головой, сами и решили: поедем, за ночь доберемся. Дурни молодые, да.
Дурни, да молодые, кровь горячая. Из корчмы в обнимку вышли, на коней верхом упали да поскакали. Ой, стыд так ездить, лучше бы чучела соломенные лошадям на спину положили, хорошо, не видал никто - никто ночью в степи на них не смотрел. Иначе бы долго рассказы ходили про двух дураков, это да… Ну, все же выпито немало, взял свое хмель, дождался. Задремали парни в седлах, укачало их. Кони ровно идут, да тепло еще было, вечер летний почти, безветренный. Сверчки в траве скрипят, все свои песни допеть торопятся, до зимы недалеко - они и поют, успевают. Все складывается, усыпила ребят дорога. Только беда за бедой - коней-то своих обменяли красавцы наши, лучше себе нашли. В голову им не стукнуло - славные кони, добрые кони, одно плохо: не знают новые лошадки дорогу! Не были они там никогда, не придут обратно сами, и хозяев своих глупых не привезут. Показать бы им дорогу, а некому…
Проснулись братья - стоят лошади посреди степи. Ковыль от края до края, ветер ночной холодный по ковылю бежит, шевелит да перебирает. Небо чистое, луна в нем висит. Полнолуние было тогда. Красная лунища, огромная, свет от нее красный - стоят кони в багровом море, кровавые волны катятся по степи… Сверчки замолкли, тишина стоит, только дыхание слышно, а больше в мире нет ничего. Ни звезд, ни облаков, только луна на небе как крови капля набухла - близко-близко висит, вот-вот падать начнет…
Да, жутко стало братьям. Спросонья такое увидеть, да не протрезвели еще, чего там. Однако, постояли, поморгали - а что такого, луна и луна. Бывает такая луна летом в степи, и осенью бывает, если тепло. Ковыли и ковыли, серебристый он, ковыль, вот и вышло, как в зеркале, -- чего пугались? Что дороги нет, вот это хуже всего.
Почему не легли прямо тут, утром бы точно нашли, куда ехать? Раз заблудились, надо было утра дождаться? Правильно, я бы сейчас так сделал, и ты бы сделал - умные мы с тобой, сынок! Волков не было, да, рановато волкам, еще в стаи не сбились, можно спокойно спать. Лошади бы посторожили, да. Так это мы с тобой умные, про нас не рассказывают, мы с тобой просто так поживем. А эти сказочные братья были дурни храбрые, они постояли, подумали - в чем разница? Что сейчас ночевать, что дальше ехать - одно и то же…
Все-таки решили подождать: если нашлись двое среди ночи неизвестно где - может и третий-четвертый найдется, спросим дорогу, вдруг да повезет? Надо дома быть утром, сильно надо… Если уж совсем никак, тогда тут останемся. С коней слезли, сели, стали ждать. Дремать начали. Тишина только мешала - тревожно было очень, в тишине.
Недолго сидели, не успели заснуть. Слышат: трава по-другому зашелестела. Опять глаза продрали - возок по ковылю плывет. В чем душа держится, древний возок, а тихо плывет, колеса не скрипнут. Лошадехи возок тянут - низенькие, лохматые, страх смотреть! Никто таких лошадок и в мыслях не тронет, не позарится. Дед на возке, вожжи держит, -- такой же лохматый, седая борода до бровей, а от бровей сивые кудри веревочкой подхвачены, чтобы было чем смотреть. И вроде бы далеко еще до возка, но что-то расхотелось братьям с этим дедом встречаться. Переглянулись парни - не спрятаться ли куда, а куда тут прятаться, степь…
Стоят братья, ждут. Тут женщина подходит. Откуда взялась, непонятно. Только что не было, вот уже рядом. Женщина как женщина, из тех людей, у которых везде дом, да нигде дома нету - как мы, да. Юбка цветастая дорогу подметает, светлую рубаху луна багровым красит, шаль на плечах, прохладно все же по ночи гулять. Мониста на шее, как положено, но цехинов на нем немного, медяшки больше, тусклые. Ни серег не видать, ни колец, ни браслетов, -- кнут пастуший в руке, тяжелый, это все. Подходит к парням, а те растерялись, удивились сильно.
Старший брат, видать, вина больше хлебнул, раз до сих пор за него хмель думает, начал с ней, как с девками в корчме, говорить - мол, куда такая красивая в такую темень, не хочешь с нами? Вздохнула женщина, ничего не ответила. Младший тогда с ней заговорил: здравствуйте, уважаемая, хорошо ли дела идут? Женщина ему отвечает: Мои-то хорошо дела, это ваши - плохо. Заблудились, мальчики? Вижу, что потерялись, домой хотите, а не можете…
Младший брат обрадовался: Вот, не можем, говорит, не знаем, в какую сторону идти. Показали бы, уважаемая? Женщина ему: Я-то покажу, только далеко вы ушли. Вон туда вам, -- и кнутовищем себе за спину ткнула. Глянули парни, а там такая же ночь, как по всей округе, степь и степь, как дорогу запомнить… Младший брат говорит, а сам внутри себя волнуется: Может, проводите нас? - спрашивает.
Тут женщина на него первый раз долгим взглядом посмотрела. Красивая женщина, не такая, как картины рисуют, а - такая: на нее раз взглянешь и никогда не забудешь. Только странно: луна здоровенная, стоит низко, а у этой женщины в глазах - нет луны. Не отражается ничего, черная глубина и все. Как колодец глубина, нырнешь и плеска не слыхать… Вот поглядела женщина: Провожу, говорит, почему не проводить? Короткой дорогой пойдем. Только не надо вам на нее смотреть, завяжите глаза лошадям, и себе тоже чем-нибудь глаза завяжите.
Старший брат загорячился, задираться начал: Не было еще ни разу, чтобы женщина -- мной, мужчиной, командовала! Не буду слушать, так пойду, что она мне покажет такого, что меня испугает? Не бывает этого, ничего не боюсь! Младший с детства мать слушался, знал, что женщина может не только глупости говорить, молча рукава оторвал от рубахи. Одним рукавом коню глаза закрыл, другим себе начал завязывать. Женщина опять вздохнула, говорит старшему: Ты-то смелый, а коня пожалей. Конь тебя умнее, терпеть не будет. Убежит -- не найдешь. Пожалей коня, дурень, а сам как хочешь, твое дело. Уговаривать не стану.
Вот завязали, опять женщина говорит: Держитесь за возок, да крепче уздечки возьмите, чтобы кони, если что, не вырвались. И сами не отпускайте руки. - И кнут разматывать начала.
Пошли понемногу. А где шли, младший не видал, не подглядывал. Только трудно было, как по реке против течения шли. Недолго вроде, а устали - будто бежали три дня и все свое добро на себе тащили… Тихо было, шагов не слыхать, и копыта не стучали. Дышали тяжело и братья, и лошади, вот все звуки. Кнут еще щелкал, громко, как из ружья стреляли. За ноги хватало что-то один раз, твердое, будто пальцы костяные, щелкнул кнут, и отпустило. Но скоро остановились, пришли, значит. Младший брат тряпку с глаз сдернул - вроде бы ничего не изменилось, все равно в степи возок стоит.
Однако, изменилось, -- и дымом пахнет, и слышно, как вода разговаривает, река близко. И в сердце чувство - родные рядом, семья, значит, правда пришли. Повернул младший брат голову, чудо увидел: старший-то, гордый такой, на колени перед женщиной упал, землю целует. Прости, говорит, меня-дурака, в жизни не забуду, что видел! Она его кнутовищем за плечо подцепила, поднимает: забудешь, милый, утром все и забудешь. Только солнце увидишь, забудешь… Нет, не забуду, говорит старший брат, и в голосе у него слезы слышны. Тут бы младший удивился, если бы силы остались, никогда еще такого не видел. А женщина к нему идет.
Подошла, спрашивает: А ты, золотой, тоже не забудешь? Чего еще попросишь, вежливый такой? Проводила вас, как ты хотел, домой сами доберетесь, недалеко вышли.
Младший брат осмелел, видит, она не злится, и говорит: Был бы я старше, попросил бы поцеловать такую красавицу, навек бы в памяти остался этот поцелуй! А так - хоть и наглый я, да молодой еще. Руку вашу в благодарность поцелую, если разрешите.
Сказал и испугался, вот обидится сейчас. А женщина засмеялась. Лицо у ней смеется, а глаза как были, так и остались - черные, темные… Живые и неживые сразу глаза, и прекрасные, не оторваться от них.
Смеется женщина, говорит: Еще бы ты меня поцеловал, и правда бы, не забыл никогда. И не оставил. А руку - руку можно, руку не страшно…
Кнут за пояс заткнула, протянула руку. Маленькая рука, твердая, пахнет как сад весной: сиренью, яблоневым цветом… Младший брат так и остался стоять, а женщина деду помахала, возок тронулся и уехал. Исчез, как не был, хотя и скрываться вроде негде, степь… Ни камней, ни деревьев…
А дальше - как подкосило парней, упали они, где стояли, и уснули. Мертвым сном, как камни спят. Глаза открыли - солнце встало. Река в десяти шагах, а за рекой дымки видать, костры зажигают, день начинается. Приехали, через реку переплыть - и дома.
Пришли братья на реку, умыться спросонья. Посмотрел старший в воду, посмотрел младший на старшего - черные были кудри вечером, ни одного белого волоса. Белые стали после ночи, ни одного черного волоса, седая голова. Открыл рот младший брат, но старший на него закричал страшно: молчи, не хочу знать!
Вернулись парни домой, встретила их суматоха - дети бегают, женщины в котлах мешают, праздничный стол готовят, девушки венки плетут невесту наряжать, мужчины коня выбирают жениху к невесте ехать. Успели братья к свадьбе, минута в минуту. Выпил старший брат на пиру одну чарку, самую горькую, чтобы у молодых была жизнь сладкая, и больше не пил, как ни уговаривали. Взрослый стал, будто двадцать лет для него за ночь прошли. Сидел мужчина на пиру -- думал, вспоминал что-то. А назавтра простился со всеми, на четыре стороны поклонился и ушел. Никто его больше не видел, и слухи не ходили, сгинул где-то.
Младший брат жил как жилось, женился, народил детишек кучу… Спите, что ли? Все уснули, я думаю, что-то так тихо, они носами посвистывают… Дети, дети… Набегались за день. Ну, спите.
Слышишь, мать, дети-то спят! Длинная сказка, прямо как жизнь, да… Что, жена, не сократить ли нам дорогу? Что-то разбередил я память, не засну сейчас. И не были там давно, проверить надо. Может, бродит кто, помощи ждет… Ты тоже подумала? Вот я молодец - самую лучшую девушку нашел, за себя замуж уговорил! Прокатимся, держи кнут. Дети? Дети завтра обрадуются, как раз в город к утру успеем! На ярмарку, а? Будут им карусели и пряники, и тебе новый платок с красными маками… Нноо, коняги, двинулись!..