Экс-генпрокурор РФ Юрий Скуратов о неприязненных отношениях с Путиным... - ч. 2

[zlobnig_v_2]

Click to view

Скуратов Юрий Ильич
Член ЦК КПРФ, доктор юридических наук, экс-генпрокурор РФ

экс-генпрокурор РФ Юрий Скуратов о неприязненных отношениях с Путиным, убийстве Владислава Листьева и сексуальном компромате


начало разговора

Скуратов: Думаю, что компромат по-прежнему играет важную роль  в решении каких-то политических вопросов. Вы помните не только наш опыт. История со Стросс-Каном. Совершенно очевидно, что французские спецслужбы работали здесь в паре со своими американскими коллегами.

Желнов: Тоже сексуальное было, как в вашем случае.

Дзядко: А если говорить про нас?

Скуратов: Про нашу страну - думаю, играет.

Желнов: Какой самый яркий вброс? Вы следите за информационной повесткой? Что вас поразило из последнего?

Скуратов: Меня очень трудно удивить.

Желнов: Тем не менее, на что обратили внимание? Подумали: «Во как сработали!»

Скуратов: Даже не могу сказать. Может, напомните…

Фельгенгауэр: Кто эффективнее работает в деле снятия людей с должностей, возбуждения политических дел, скандалов: компромат,
который выбрасывают в интернет или телевидение, или Следственный комитет, который голосом своего официального представителя, может что-то сказать?

Скуратов: Вы еще ФСБ забыли, потому что многие вещи не доходят до публикаций или обнародований, просто состоятся беседы, где диктуются условия, человек уходит. Следственный комитет использует, мы частично говорили об этом, и СМИ  - их позиция пока учитывается, но уже гораздо в меньшей степени, чем при тех же советских временах, когда одной публикации в «Правде» или «Советской России» было достаточно, чтобы решить судьбу какого-нибудь человека.

Лобков: На себе вы тоже испытали несколько раз, как крутятся шестеренки госмашины. Это было и в 1999-м, и совсем недавно, в деле Ростелекома, я правильно понимаю?

Скуратов: В деле Ростелекома частично. Авторы этого сюжета, - а это ребята, думаю, из ВТБ, которые обеспечивают безопасность этой структуры, - против меня работали еще по первому эпизоду, когда я был генеральным. Эти люди знали, что проведение обыска у меня в квартире ничего не даст. Сын там не жил, я вообще никакого отношения к этому не имел.

Лобков: А сын ваш имеет?

Скуратов: А сын не жил. Оперативные работники знали, что он жил в другом месте. Обыск был проведен для того, чтобы многие ангажированные СМИ эту идею подхватили, чтобы руководство страны, думаю, прежде всего, Владимир Владимирович Путин, вспомнил о своих неприязненных отношениях к Юрию Ильичу, и помог это дело с удвоенной энергией, срочно и быстро реализовать. К чести Путина, надо сказать, что он не клюнул, хотя он знал, что Провоторов - мой зять. Он спокойно на эту ситуацию отреагировал, как бы здесь не было…

Желнов: А вы откуда знаете, как он отреагировал?

Скуратов: Знаю. Я же не могу вам все говорить. Это достоверная информация.

Дзядко: Получается, что вы наводили справки, потому что были уверены, что, так или иначе, он может как-то отреагировать неприязненно?

Скуратов: Это был расчет тех ребят, которые стояли за ширмой и направляли деятельность оперативников.

Лобков: Это некоторая экономическая группа, которая хотела захватить Ростелекомом, правильно я понимаю?

Скуратов: Это группа, которая, прежде всего, хотела выбить долги у Константина Малофеева.

Дзядко: «Это группа» кто?

Скуратов: Я уже сказал. Служба безопасности ВТБ. Они, естественно, выполняли волю других людей.

Желнов: Каких других?

Скуратов: Интересные вы вопросы задаете. Которые могут давать команду. Кому службы подчинены? Это же очевидно, они подчинены
руководителю.

Дзядко: Вы сейчас использовали слово «неприязненно» в отношении Владимира Владимировича и Юрия Ильича. Действительно, именно так можно определить его отношение к вам?

Скуратов: Когда мы работали вместе - мы познакомились, когда он в управлении делами президента работал, потом в контрольном управлении, потом директором ФСБ - у нас были хорошие отношения, конструктивные, деловые. Но волей судьбы (это политика, тут нечего комментировать) он принимал участие в моей компрометации. Во всяком случае, выделял людей для этой группы и так далее.

Олевский: Вы говорите, у вас были хорошие отношения с человеком, который помогал уезжать Собчаку.

Скуратов: Я не знал тогда, что он помог, к сожалению. Я узнал только из книги Ельцина, когда Ельцин проговорился. Это произошло намного позднее. Тогда наши отношения испортились. Мы оказались по разные стороны баррикад. А сейчас мы давно нигде не пересекаемся. Хотя он знал, что Александр Юрьевич Проторов - мой зять, и к этому отнесся довольно спокойно.

Желнов: Почему ему было важно - убрать вас?

Скуратов: Он выполнял указание президента страны. Тогда же вся госмашина против меня воевала, а ФСБ, как всегда, выполняла самую деликатную работу. Когда со мной началась эта ситуация, Ельцин, несмотря на то, что был уже болен, впервые выехал в Кремль, несколько дней в Кремле непосредственно руководил этим процессом. Он понимал, чем для него это грозит. Помните журнал, который опубликовал его перекошенную фотографию и подпись «Царь Борис, развращенный и коррумпированный»? Во всем мире пошла волна. Помните все эти расследования? Ситуация для него тогда была критической. Думаете, почему он ушел, передав власть Владимиру Владимировичу? Человек, который паталогически любил власть, который, будучи больным, обманувший страну, свой народ, чтобы снова работать президентом в выборах 1996 года (почитайте внимательно книжку, ведь он же знал, что болен), понял, что если это не сделает, то может плохо кончить. У него чутье звериное, интуиция очень сильно была развита, в том числе и политическая.

Лобков: Вся его команда осталась с Путиным целых три года, до первого дела «Юкоса». И Татьяна Дьяченко, и Александр Волошин, и
Михаил Касьянов - все, кто, так или иначе, попадали в орбиту вашего расследования.

Скуратов: Это только подтверждает первоначальный тезис, что те люди, которые олицетворяли эту коррупцию в нашей стране в мое время, плавно перешли, за некоторыми потерями. Гусинский? Понятно, почему, он поддерживал Явлинского. Его по политическим соображениям убрали. Березовский? Тоже понятно, почему был отторгнут. Ходорковский тоже. Те, кто занимались грязными делами, бизнесом, все остались в  стране. А те, кто попытался решать какие-то политические дела, были выдавлены из страны, либо находятся в местах не столь отдаленных.

Фельгенгауэр: По тому, что вы рассказываете про Владимира Путина (что он исполнял приказ, сам лично ни в чем не виноват), складывается ощущение, что вы обиды на него не держите.

Скуратов: Сейчас уже нет. Время - лучший лекарь. То обстоятельство, что он не пошел на поводу этих ребят, тоже сыграло свою роль. Он повел себя здесь прилично.

Олевский: Юрий Ильич, а что случилось с Березовским? Легенды ходят: жив, может быть, на острове.

Скуратов: Я недавно участвовал в передаче…

Дзядко: Думал, скажете: «Я его недавно видел»…

Скуратов: Нет, к сожалению или к радости, нет. Березовскому можно было бы всю передачу посвятить, но это было бы слишком. Я участвовал в этой телевизионной передаче, там был Соколов.

Желнов: У Караулова, я так понимаю?

Скуратов: Нет, не у Караулова. Передача на первом российском канале. В ней принимала участие подруга одной из жен Бориса Абрамовича. У меня такое ощущение, что он не мог покончить жизнь самоубийством. Зная его лично, у меня есть твердое ощущение, что не мог.

Олевский: А какие он с собой увел секреты? У него был компромат на Путина? И какого рода?

Скуратов: Думаю, что да. Вопрос о его наследии (я имею в виду не литературное наследие, а рукописи, тот материал, который у него есть) очень интересен. Интересно было бы выяснить, где он сейчас хранится. Он куда-то его, по-моему, передал в свое время.

Олевский: Вы представляете, о чем материалы?

Скуратов: Да, конечно.

Олевский: Ну, хотя бы поделитесь с нами частично. Хотя бы намекните. Экономические, сексуальные, может быть.

Скуратов: Вы же знаете «Атолл» Соколова, который писал всех, включая и Татьяну, и Наину Осиповну?

Лобков: И Примакова.

Скуратов: Да, всех писал, кто был интересен.

Желнов: И это по заказу Березовского?

Скуратов: Да, это его было. В «Логовазе» он писал всех. Я еще не возглавлял прокуратуру, но знаю по делу Листьева, поскольку изучал его, что обыск не дал провести покойный Литвиненко. А если бы обыск в «Логовазе» провели по горячим следам, как планировали, то дело Листьева было бы, уверен, раскрыто. Но «увы и ах». Это, прежде всего, записи.

Дзядко: Уверены, что оно было бы раскрыто в сторону кого?

Скуратов: Ну, как в сторону кого? Я уж высказывался на эту тему, если хотите, поговорим.

Дзядко: Хотим, выскажитесь.

Скуратов: Я просто мысль хочу завершить, что это еще мог быть за компромат. Это могли быть письма, переписка с Владимиром Владимировичем. Я знаю, что одна из причин отъезда его в Лондон - письмо, в котором тот изложил свое видение, как и что он должен делать, будучи президентом страны. Это стало главной причиной, помимо тех программ на ОРТ, когда Путина стали мочить. Помните, после лодки и так далее? Борис Абрамович хотел показать свою значимость. Там много материала уже лондонского периода. Он был своего рода резидентом антипутинской борьбы в изгнании.

Желнов: По поводу Листьева - тем более, что тема актуализировалась несколько месяцев назад в связи с Константином Эрнстом и интервью Евгения Левковича.

Скуратов:  Я разочарован действиями Следственного комитета, который не отменил постановление о приостановлении этого дела  и не возобновил расследование. Человек, близкий к нему, лично знавший его, как он сказал, друживший с Владом Листьевым, совершенно, думаю, искренне, сказал о том, что он знает, кто организовал убийство Влада, назвал фамилию этого человека. Легко было доказать, что это высказывание было, потому что даже если записи не было, они дали бы соответствующие показания. Поэтому надо было допросить Константина Эрнста. Надо было разобраться, что он имел в виду. Там много причин, почему дело Листьева нераскрыто. Одна из них - это то, что его ближайшее окружение просто боялось этих преступников и не давало откровенных показаний. Следствие вынуждено было сначала собрать компромат на этих друзей Влада, припереть их к стене этим компроматом, в смысле не компроматом, а в процессуальном смысле реализованными, но их компрометирующими данными. Потом уж кое-как они разговорились.

Желнов: У вас есть своя версия, кто это сделал?

Скуратов: Конечно, есть.

Желнов: Она совпадает с версией, якобы озвученной? У нас нет доказательств, что Константин Эрнст говорил эти слова. Это версия близка?

Скуратов: Близка, да.

Желнов: Она указывает на…?

Скуратов: Имейте в виду, есть презумпция невиновности.

Лобков: Если бы дело возобновили, вы бы дали показания?

Скуратов: Да, конечно, дам без проблем. Почему нет?

Дзядко: Показания на Сергея Лисовского?

Скуратов: Я бы ответил на те вопросы, которые поставило бы передо мной следствие.

Желнов: Вы склоняетесь к этой версии?

Скуратов: Я уже сказал.

Желнов: Я бы хотел вернуться  к актуальной повестке дня. Несколько лет назад ваш фонд «Правовые технологии 21 века», который вы сейчас возглавляете, консультировал Уильяма Браудера по «делу Магнитского». Насколько я понимаю, это произошло уже после ареста Сергея. В чем заключалась ваша помощь?

Скуратов: Я встречался с Браудером два раза в Лондоне. Понимая последствия всей ситуации, я предложил ему вариант найти общий язык с теми людьми, которые все это организовали.

Желнов: С кем общий язык надо было найти? Кто эти люди?

Скуратов: Я не могу этого сказать.

Желнов: Это со стороны бизнеса?

Скуратов: В основном, со стороны правоохранительных органов, хотя там были и представители бизнеса. Если бы Браудер согласился с моими предложениями, то Магнитского можно было бы спасти. Они первоначально сказали, что решают вопрос о прекращении дела в отношении Пастухова, Ивана Черезова, а на последующем этапе, когда убедятся, что Браудер будет держать свое слово, решат вопрос по Магнитскому. К сожалению, Браудер не согласился, сказал: «Пусть освобождают Магнитского».

Лобков: Если я правильно понимаю, ваш проект состоял в том, что стороны берут друг у друга заложников?

Скуратов: Нет, не заложников. Стороны договариваются друг с другом по тем основным вопросам, которые являются предметом разногласий. Этого не произошло, поэтому я четко Браудеру сказал, что я выхожу из игры и не оказываю ему больше консультационных услуг. Я очень сожалею по поводу того, что произошло с Магнитским, и могу сказать, что многие, и наши политики, не понимают разрушительную  силу имиджа России для ее международного авторитета. Это равносильно тезису Рейгана о нарушении прав человека.

Желнов: По поводу «общего языка» и «людей бизнеса», которые участвовали в аресте Сергея Магнитского.  У меня есть достоверная информация от источников в фонде «Эрмитаж Кэпитал», что вы предлагали схему «арест на арест». Вы предлагали после того, что случилось с Сергеем, арестовать в Лондоне вице-президента по безопасности компании «Ренессанс Капитал» Юрия Сагайдаку. Поскольку о деле «Ренессанс»  в «деле Магнитского» писалось много, эту версию подтвердили источники в «Эрмитаж». Почему такой хитроумный план предложили?

Скуратов: Мы консультировали по этим делам. Как я мог предлагать его арест? Что - с его согласия? Или без его согласия?

Желнов: Насколько мне рассказывали, операция по задержанию Сагайдаки, когда тот пребывает в Лондон, планировалась даже с участием британских спецслужб.

Скуратов: Если бы я мог эти вопросы решать. От меня решение этих вопросов не зависело.

Желнов: Хорошо. Тогда какие относительно Сагайдаки или «Ренессанса» у вас были предложения?

Скуратов: Суть своего предложения я уже озвучил.

Желнов: Но это очень абстрактно. Что значит «общий язык»? Тем более, у силовиков.

Скуратов: Я не был адвокатом Браудера, но я его консультировал, поэтому многие вещи по аналогии с адвокатской тайной я должен соблюдать. Я не могу вас посвятить в детали  этой ситуации.

Желнов: Вы что-то знаете о следе «Ренессанса» в «деле Магнитского»?

Скуратов: Да, конечно.

Желнов: Что указывало на признаки участия в этом деле компании «Ренессанс»?

Скуратов: Я не могу дать вам прямой ответ. Могу сказать только, что некоторые схемы, которые использовались при решении вопроса по уклонению этих фирм от уплаты налога, ранее апробировались «Ренессансом».

Желнов: Это известно - через Дмитрия Клюева.

Фельгенгауэр: Последний вопрос. Давайте вернемся к состоянию нынешнему: насколько силовики захватили власть в России, как вы считаете?

Скуратов: Кто захватил?

Фельгенгауэр: Силовики.

Желнов: И кто главный силовик?

Скуратов: Я бы так не подходил однозначно. Я не считаю, что они захватили власть. Они многим научены после краха КГБ СССР, на самом деле.

Фельгенгауэр: Вы серьезно так считаете?

Скуратов: Конечно, считаю.

Дзядко: Крах, а потом они все вернулись во власть.

Фельгенгауэр: Они теперь все у власти.

Скуратов: Как же все? Вадим Викторович Бакатин тоже что ли относится?
Фельгенгауэр: Фамилии сменились, а…

Скуратов: Я не считаю. После того, как произошла нынешняя стабилизация, силовики получили большую власть. К их мнению стали прислушиваться. Но, согласитесь, что период, когда спецслужбы были развалены и ничего не делали, это тоже неправильно. Почему мы не могли долгое время решить в Чечне проблему, проблему на Кавказе? Потому что у нас была утрачена и агентура в тот период. Эти люди разочаровались во многих вопросах. Те же силовики, которых много раз сдавал Горбачев, помнят, что политики могут занимать….
Фельгенгауэр: То есть лучше силовики, чем политики?

Скуратов: Нет, власть должна принадлежать законно избранным органам. Это первое. Парламент и другие структуры общественности должны контролировать деятельность спецслужб, но спецслужбы должны выполнять свои обязанности.
Фельгенгауэр: В России это происходит?

Скуратов: В России происходит многое из того, что не отвечает этой конституционной формуле, я готов с вами согласиться. Но сказать, что
силовики захватили власть, я тоже не могу.

Желнов: Какая главная спецслужба сейчас в России?

Скуратов: ФСБ, конечно.

Желнов: Просто один высокопоставленный чиновник утверждал, что Минобороны.

Скуратов: Зная ситуацию на тот период, я могу сказать, что ГРУ была одной из самых боеспособных структур, которая импотенцией не страдала. Они могли многие вопросы решать на тот период, потому что ФСБ была в полном развале. Почему я так говорю? Потому что я сам в конторе работал два года под руководством Бакатина.

Дзядко: Но, по вашим словам, сегодня главная спецслужба - это ФСБ?

Скуратов: Конечно.

источник

другие темы:
Татьяна Дьяченко на допросы не отвечает
Дело Mabetex
Отрывки из книги Ю.И. Скуратова "ВАРИАНТ ДРАКОНА"
Я НЕ ХОЧУ ОСУЖДАТЬ ЛЮДЕЙ, ВЫПОЛНЯВШИХ ПРЕСТУПНЫЕ УКАЗАНИЯ ЕЛЬЦИНА ПРОТИВ МЕНЯ