Феличита
В начале восьмидесятых внезапно наша страна подверглась итальянской оккупации. Эта музыка покорила всех. Она принесла с собой дуновение средиземноморского бриза и цветы Сан-Ремо, лучилась ослепительным солнцем и пахла солеными морскими брызгами. И, вдобавок ко всему, как вишенка на торте, мелодичный итальянский - самый певучий язык в мире, язык серенад и канцон. К тому же итальянская эстрада была практически единственным западным музыкальным направлением, пользующимся одобрением советской цензуры и звучащим по телевидению, радио и даже с апрелевских дисков. Исполнители - на любой вкус. Красавчик Фольи (впрочем, они все были хоть куда), меланхоличный Кутуньо, задорный Пупо и бесшабашный Челентано. Но эти двое - они выделялись даже на фоне этого пестрого тутти-фрутти. Во-первых, потому что были парой. Во-вторых, потому что итальянцами были только наполовину. Казалось бы, они совершенно не подходили друг к другу: высокая голливудская звезда Ромина и небольшого роста подвижный черноглазый Аль Бано. Но что это была за пара! Как они стояли рядом, почти соприкасаясь руками! Какими сияющими глазами они смотрели друг на друга! Мы не понимали слов, кроме названия песни, но ни у кого не вызывало ни малейшего сомнения, что вот оно - действительно настоящее счастье, которое светилось в лицах и движениях певцов.
Феличита… Восемьдесят третий год. Еще ничего не произошло. Брежнева уже не было, но его преемник ежовыми рукавицами держал страну, руководствуясь пушкинскими словами «души прекрасные порывы». Братские народы нерушимого союза еще не открыли свой дружеский огонь, бессмысленный и беспощадный, но уже вовсю полыхал Афганистан. «Империя зла» еще оставалась империей, хотя уже появились первые предвестники ее падения в виде лицензионных пепси-колы и Мальборо. «Зенит» еще ни разу не стал чемпионом страны и за пределами Ленинградской области был больше известен как фотоаппарат. Пустив скупую мужскую слезу, улетел олимпийский Мишка, чтобы вернуться через тридцать с лишним лет, поседевшим и в компании зайки и леопарда. Впрочем, обо всем этом и о многом другом намедни уже рассказывал Парфенов.
Мы заканчивали школу. Как говорил советский детский классик, дед будущего реформатора, «что такое счастье - каждый понимал по-своему». Счастье - это когда танцуешь медленный танец с любимой девушкой, бережно сжимая несмелыми руками ее хрупкую талию. Счастье - это когда после многокилометрового перехода садишься на шелковистую траву на полянке, откинувшись натруженной спиной на ставший многотонным рюкзак. Счастье - это когда, ухватившись за еле заметную ниточку, вытаскиваешь на свет решение зубодробительной олимпиадной задачи. Счастье - это когда тебя понимают и принимают таким как есть. Счастье - это когда тебе семнадцать лет, и весь мир перед тобой, большой, незнакомый, но готовый лечь к твоим ногам.
Мы еще не знали, что будет впереди. Что нашему поколению суждено пройти через весенние восьмидесятые, лихие девяностые, тучные нулевые и вступить в бессмысленные десятые. Кто-то ушел в мир бизнеса, счастливо сумев избежать пули и дефолта. Кто-то вступил в мир политических интриг. Кто-то предпочел мир науки, стройный и стоящий на законах, в отличие от суматошной реальности. Кто-то с оружием в руках на себе испытал «дружбу народов» во всех горячих точках бывшего Союза. Кто-то просто работал и растил детей. Кто-то, махнув рукой на прощание и на бардак, уехал за три моря. Кому-то не суждено было встретить сорокалетье. Да и судьба самих певцов сложилась трагически. Но в восемьдесят третьем мы еще ничего не знали об этом.
Гремит выпускной бал. Разносится над школьным залом чарующая пронзительная мелодия и берущие за душу слова…
Среди музыки, которую мы слушаем в дороге, у детей есть самый любимый диск - сборник старых песен. Под номером 6 в нем идет она, та самая «Феличита». Мы загружаем в машину вещи, необходимые в поездке: палатки, мангал, еду, матрасы и прочую походную утварь. Забиваемся все впятером - места хватает. Включаем плейер. И на фоне древних холмов Галилеи и Иудеи раздается все то же, вечное:
Феличита э тэнэрси пер мано анадрэ лонтано ла феличита
Э уно згуардо иночентэ ин меццо алла джентэ ла феличита
Э рэстарэ вичини комэ бамбини ла феличита феличита ...
Феличита… Восемьдесят третий год. Еще ничего не произошло. Брежнева уже не было, но его преемник ежовыми рукавицами держал страну, руководствуясь пушкинскими словами «души прекрасные порывы». Братские народы нерушимого союза еще не открыли свой дружеский огонь, бессмысленный и беспощадный, но уже вовсю полыхал Афганистан. «Империя зла» еще оставалась империей, хотя уже появились первые предвестники ее падения в виде лицензионных пепси-колы и Мальборо. «Зенит» еще ни разу не стал чемпионом страны и за пределами Ленинградской области был больше известен как фотоаппарат. Пустив скупую мужскую слезу, улетел олимпийский Мишка, чтобы вернуться через тридцать с лишним лет, поседевшим и в компании зайки и леопарда. Впрочем, обо всем этом и о многом другом намедни уже рассказывал Парфенов.
Мы заканчивали школу. Как говорил советский детский классик, дед будущего реформатора, «что такое счастье - каждый понимал по-своему». Счастье - это когда танцуешь медленный танец с любимой девушкой, бережно сжимая несмелыми руками ее хрупкую талию. Счастье - это когда после многокилометрового перехода садишься на шелковистую траву на полянке, откинувшись натруженной спиной на ставший многотонным рюкзак. Счастье - это когда, ухватившись за еле заметную ниточку, вытаскиваешь на свет решение зубодробительной олимпиадной задачи. Счастье - это когда тебя понимают и принимают таким как есть. Счастье - это когда тебе семнадцать лет, и весь мир перед тобой, большой, незнакомый, но готовый лечь к твоим ногам.
Мы еще не знали, что будет впереди. Что нашему поколению суждено пройти через весенние восьмидесятые, лихие девяностые, тучные нулевые и вступить в бессмысленные десятые. Кто-то ушел в мир бизнеса, счастливо сумев избежать пули и дефолта. Кто-то вступил в мир политических интриг. Кто-то предпочел мир науки, стройный и стоящий на законах, в отличие от суматошной реальности. Кто-то с оружием в руках на себе испытал «дружбу народов» во всех горячих точках бывшего Союза. Кто-то просто работал и растил детей. Кто-то, махнув рукой на прощание и на бардак, уехал за три моря. Кому-то не суждено было встретить сорокалетье. Да и судьба самих певцов сложилась трагически. Но в восемьдесят третьем мы еще ничего не знали об этом.
Гремит выпускной бал. Разносится над школьным залом чарующая пронзительная мелодия и берущие за душу слова…
Click to viewСреди музыки, которую мы слушаем в дороге, у детей есть самый любимый диск - сборник старых песен. Под номером 6 в нем идет она, та самая «Феличита». Мы загружаем в машину вещи, необходимые в поездке: палатки, мангал, еду, матрасы и прочую походную утварь. Забиваемся все впятером - места хватает. Включаем плейер. И на фоне древних холмов Галилеи и Иудеи раздается все то же, вечное:
Феличита э тэнэрси пер мано анадрэ лонтано ла феличита
Э уно згуардо иночентэ ин меццо алла джентэ ла феличита
Э рэстарэ вичини комэ бамбини ла феличита феличита ...