ПЛЯЖИ, КУПАЛЬНИ
Наверное, у каждого человека есть хотя бы одна книга, песня или фильм, который никому не нравятся, а ему нравятся. Ну, хоть убей. Вот любит нормальный во всех других отношениях Иван Иванович Иванов остров Кергелен или святителя Вассиана Рыло и все тут. И никто не может понять, почему. У меня тоже есть предмет единоличной любви - кинолента Иштвана Сабо “Фильм о любви”. Никто ее не любит кроме меня. Ну, хоть тресни. Есть у меня знакомые фанаты “Груза 200”, есть поклонники иранского кино. Есть даже последователи фильма “Алеша Птицин вырабатывает характер”, а вот фанатов киноленты “Фильм о любви” нет ни одного. Пока, нет. А я не знаю, почему даже самые бывалые синефилы игнорируют предмет моего культа! Имя режиссера всем известно, ДВД имеется в любом крупном киноотделе Москвы, а сам фильм изыскан как поэзия Мандельштама.
http://www.youtube.com/watch?v=3y9ZuW8U53Q&eurl=http://ilovecinema.ru/blog/225443/
Я мечтал о таком фильме. Я долго искал такой “среднеевропейский”, медиативный фильм, равноудаленный от всех крайностей кинематографа. Я придумал этот золотисто-коричневый образ Европы середины ХХ века и хотел найти его воплощение на экране. Этот образ у меня сложился после случайного прочтения рассказа забытого венгерского писателя Ивана Манди. Сочинитель этот, в свое время, выдвигался, кстати, на Нобелевскую премию по литературе. Один из его рассказов был переведен на английский и назвался “By the pitch” (“на краю футбольного поля”). Но, о Манди потом, а сейчас о фильме.
Фильм начинается с того, что молодой человек по имени Янчо садиться в поезд, чтобы встретится с девицей по имени Катя. Встретится после десятилетней разлуки. Катя в разгар венгерской революции 1957 года села на каурого коня и ускакала из Будапешта в Лион. Через 10 лет Янчо едет к Кате, к главной, а может и единственной своей любви своей жизни. Хотя история встречи-разлуки достаточно печальна для того, чтобы комок подступил к горлу, не в этом суть фильма. В нем есть нечто больше, чем безнадежная сладость “Шербрукских зонтиков”.
Итак, Янчо едет в вагоне поезда через лучезарную Европу, смотрит на зеленые луга и снежные горы. Едет, смотрит. Едет, смотрит… и теряется в переулках памяти. Магия его воспоминаний прямо по Прусту оживляет прошлое. Вереница образов неспешно вылезает в настоящее, заполоняет собой все пространство фильма и окончательно побеждает Время. Прошлое, будущее, настоящее исчезают, перемешиваются. Появляются старые фотокарточки, тупость и подлость немецких девушек, снежные горки, “Янчо+Катя=любовь”, санки, посиделки эмигрантов, катки, морские пляжи, мертвые лошади на улице, парижские вокзалы, невинные поцелуи в прохладном подъезде, решение совета отряда о снятии пионерки Яноши с поста звеньевой, автоматы ППШ, подземный ход в Америку и рыбка в ванне.
Так в комнатах воспоминаний и на море настоящего развивается история этой любви. Развивается медленно, через школьные дразнилки, через детские обиды, через прикосновения мизинчиков, через недозволение греховного наслаждения, развивается невпопад и напрасно прямо к своему завершению. Катя уезжает в разгар восстания, когда неизбывное “нельзя” вот, вот станет неизбывным “можно”…
Прошло десятилетие и долгожданная встреча заканчивается расставанием. Катя и Янчо изменились, а на карте Европы для их любви не осталось больше места. Катя уезжает в Англию, выходит замуж. Янчо заводит семью в Венгрии. У обоих дети, “работы”, “новые прекрасные миры” и последнее письмо Кати. До того, как я увидел финальную сцену в почти одноименном фильме Кесльевского, для меня эпизод со снежной горкой в фильме Сабо оставался самыми выдающимся изображением любви во всем мировом кинематографе. …
После “Фильма о любви” я безуспешно пытаюсь найти в венгерском кино что-то близкое по степени воздействия. Пока не могу. Ни “Красные и белые” Миклоша Янчо, ни “Таксидермия” Палфи, ни знаменитая трилогия “Мефисто”, “Полковник Редль”, “Ханусен” и структурно близкий “Отец. Дневник одной веры” того же Сабо близко не приблизились.
А Иван Манди всю жизнь писал мало кому нужные тексты о городских чудаках. В рассказе “На краю футбольного поля” главный герой - помешавшийся на футбольной статистике болельщик. В “Кино былых времен” - кинокритик, обклеивший всю комнату фотографиями звезд немого кино. И так, далее. Самый же выдающийся его текст - повесть - “Пляжи, купальни”. Каково же было мое удивление, когда увидел Манди в фильме Сабо в роли доктора! И это была его единственная роль! Манди умер в 1995 году. Вскоре его имя было почти окончательно забыто даже у литературоведов.
“Если бы я протянул руку к дому, то дотронулся до ноги или руки Кати потому, что здесь Катя и море. И даже, если я закрою глаза - всегда море. Если меня не будет здесь, здесь будет море, песок и рука Кати, а захочу и закрою глаза - передо мной улица Дюзолта, дом дяди Хакла, номер на воротах, четыре буквы на белой, эмалированной дощечке - “18’” или может “19”, не вижу точно номера. Никак не могу разобрать номер, как бы мне ни хотелось. Я смотрю сейчас на дом и вижу тетю, хотя тетя уже умерла 2 года тому назад. Вижу, как выходит дядя Хакл, чтобы запереть ворота. Я заглянул в сад, увидел палки со стеклянными шарами, и я вижу витрину магазина с массой мелких, фарфоровых безделушек, которые не продаются. Но тот, кто смотрит сейчас на дом, может разглядеть дом и достать до подоконника, и я открываю глаза и передо мной спокойное море и Катя”.
