Андрей Кончаловский - за Мартина Лютера!
В русских сказках младший брат - всегда дурак (Иван-дурак или поласковее: Иванушка -дурачок).
Так и в жизни. Вона, в сеьме гимнюка: младший - путиноид-подхалим (даже имя угадали подхалимское, в честь будущего генсека Никиты Сергеича) - мудак мудаком. Носится со своей "мигалкой" да с мудацуим путинским неоконсерватизмом да колокола церковные развешивает вокруг путинского Ново-Огарёва.
А вот старшой братец, Андрюша, совсем ведь другой. Умница. Чедловек западного менталитета, с европейским мышлением.
Вона, выступал надысь на "Эхе". Вроде бы скороговоркой, отвечая на дежурные вопросы.
Но такие революционные идеи высказывал!
За последние пятьсот лет - второй человек на Руси, после эмиссара от Мартина Лютера (Федосия Косого, которого Иоан Васильевич, как и Курбского, в Литву прогнал), говорящий о необходимости Реформации на Руси как о неизбежном условии построения гражданского европейского общества.
Вот лишь некоторые цитаты:
О. ЖУРАВЛЕВА - А вы говорите, что православие отучило нас думать. Цитируя Ключевского.
А. КОНЧАЛОВСКИЙ - Согласен.
..................
А. КОНЧАЛОВСКИЙ - Средний русский - это продукт крестьянской культуры. Нельзя от нее ожидать буржуазных ценностей. Она должна перерасти. И когда говорят, что же делать, невозможно изменить, да конечно, возможно. А сегодня я считаю, что возможности изменить это сознание гораздо сильнее, чем в 15 веке.
О. ЖУРАВЛЕВА - А какие механизмы-то?
А. КОНЧАЛОВСКИЙ - В 15 веке тоже происходило насильственное изменение культуры. Когда изменилась европейская культура и стала буржуазной? - когда возникла Реформация. Меня обвиняют, он хочет Реформации, хочет, чтобы у нас были протестанты. Я выбираю между возможным и невозможным, а не между желательным и нежелательным. Поэтому я хочу просто обратить внимание и понять, чтобы мы себя поняли. Если мы себя не поймем, мы никогда себя не изменим. А себя понять это значит понять механизмы возникновения ценностей. Вернемся к протестантизму. Страшная, кровавая история, столетняя история, штыками, кровью…
О. ЖУРАВЛЕВА - Та же Швейцария тогда воевала очень активно.
А. КОНЧАЛОВСКИЙ - Убийствами, ночь длинных ножей. Только вспомнить, что происходило при дворе королевы Марго, что происходило, испанцы, вообще страшная была драка. За что была драка?
О. ЖУРАВЛЕВА - Портос сказал: мы их убиваем за то, что они читают те молитвы, которые мы читаем по латыни, они читают по-французски.
А. КОНЧАЛОВСКИЙ - Но за что шла война? Война шла за свободу личного вероисповедания. За свободу от Папы, от Ватикана. Почему нужна была свобода от Ватикана? Потому что новый буржуа сказал: мне не нужен тот, кто мне отпускает грехи, я могу напрямую разговаривать с Господом Богом. У него возникло то, что называется - алиенация самосознания. Он стал на себя смотреть со стороны.
О. ЖУРАВЛЕВА - Это чувство собственного достоинства?
А. КОНЧАЛОВСКИЙ - Это все вместе. Это значит, я контролирую свою жизнь каждую секунду и мне не нужно идти к священнику, чтобы он мне отпустил грехи.
О. ЖУРАВЛЕВА - Протестанты тоже имеют церкви, священников.
А. КОНЧАЛОВСКИЙ - Там рок-н-ролл играют. Любой протестант знает, что если он хорошо работает, Бог ему все грехи отпустит. Вот почему протестант богатый никогда не стыдится своих денег. В протестантских странах нет нищих на папертях. Потому что бедность это грех. Это очень важный процесс…
О. ЖУРАВЛЕВА - Мне кажется, вы немножко упрощаете.
А. КОНЧАЛОВСКИЙ - Конечно, упрощаю, а как иначе придти к сущности?
О. ЖУРАВЛЕВА - Та же самая Германия наполовину католическая. А наполовину протестантская. Но в целом ментальность у нее общая.
А. КОНЧАЛОВСКИЙ - Я знаю одно - это уважение к закону и страх…
О. ЖУРАВЛЕВА - Божий или перед законом?
А. КОНЧАЛОВСКИЙ - Не Божий, перед законом, он связан и со страхом Божьим. В том смысле, если я нарушу правила перехода через улицу, это грех. Все немцы будут стоять, тут машин нет, я вот помню в Америке, еду в Неваде куда-то. Ночь. Три часа утра. Никого нет. Пустыня Невада и светофор горит. Мигает. Впереди меня какой-то дурак встал и ждет, пока зеленый будет. Ну никого нет, нарушь ты, я думаю, что за… А он не нарушил. Он будет стоять, пока не зажжется зеленый. Хотя ясно, что можно проехать. То есть для него страх нарушить закон внутри него. Где страх нарушить закон…
О. ЖУРАВЛЕВА - А страх ли это, или это какое-то уважение к закону?
А. КОНЧАЛОВСКИЙ - Так это же одно и то же.
О. ЖУРАВЛЕВА - Я уступаю дорогу пешеходам не потому, что я боюсь, что меня оштрафуют.
А. КОНЧАЛОВСКИЙ - Это же одно и то же. Вот мне говорят, человек должен испытывать страх обязательно. А если он не испытывает страха, он не свободен. Бесстрашный и несвободный человек - животное. Человек испытывает страх этический, он может испытывать страх идеальный перед Богом, он испытывать может страх физиологический перед смертью, он может испытывать социальный, опозориться перед другими людьми. Но это все страх. Это не значит, что это плохо. Ни в коем случае. Я даже написал статью, которая называется «Страх - основа свободы».
Андрей Кончаловский: "Мне не нужен тот, кто мне отпускает грехи, я могу напрямую разговаривать с Господом Богом".
А вот давеча статья у Андрея Кончаловского выходила на сайте "Полит.Ру".
Статья "Русская ментальность и мировой цивилизационный процесс"- это не устная беседа. Там уже всё расставлено пополочкам. Статью надо целиком прочитать. Но вот для начала несколько принципиальных выдержек.
Крестьянская этика сохраняется не только среди тех, кто работает на земле, её придерживаются и те, кто работает на заводах, в банках, и даже в Кремле! Можно забыть своих крестьянских пращуров, но исповедовать те же самые ценности, хотя бы принцип доверия только самым близким, желательно родственникам...
Кризис Греции, грядущий возможный кризис в Испании, ясно доказывает, что этические ценности в разных европейских странах далеко не однородны. Я не удивлюсь, если подобные же проблемы возникнут у Болгарии или Румынии, и встанет вопрос о сужении зоны евро, а значит и о распаде Большой Европы.
Мне кажется не случайным тот факт, что Греция принадлежат к Православной христианской традиции.
Мало кто сомневается, что религия является одним из определяющих факторов формирования национальной культуры и ментальности. Но мало кто признаёт, что крестьянское сознание в странах юго-восточной Европы и России сохранилось из-за византийского наследия. Можно без труда обнаружить, что в странах Восточного христианства буржуазия как политический и экономический класс начала складываться по крайней мере на пять веков позже, чем в Западной Европе. При сравнительной характеристике трех основных христианских конфессий в Европе, согласно индексу человеческого развития ООН (самая развитая страна - 1, самая отсталая - 162), показатели таковы:
протестантские страны - 9.2
католические - 17.4
православие - 62.6
Цифры убедительные. Мне подумалось, что какие-то проблемы в нашей стране связаны с нежестким этическим кодом Православия. Например, понятие греха в Православии искупается раскаянием и исповедью в храме. Православный Бог очень добр - он прощает многое, если искренне раскаяться на исповеди. Недаром у Восточной Церкви нет понятия «смертный грех», когда совершивший его неизбежно будет лишен благодати Божьей и будет гореть в аду. Лев Толстой написал по этому поводу: «В периодическом прощении грехов на исповеди вижу вредный обман, только поощряющий безнравственность и уничтожающий опасение перед согрешением». Не здесь ли коренится легкое отношение к закону - нарушение которого человеком православного вероисповедания не приводит ни к Божьей, ни к Кесаревой каре? Существуют и различия в разных Православных странах. В Греции можно наблюдать больше терпимости, как к инаковерующим, так и к образу жизни священников. Почему греки другие? Почему православные славяне мыслят иначе, чем католики?
Главная причина кроется в характере распространения Восточного вероучения.
Перевод Завета на славянский язык Кириллом и Мефодием имел один существенный недостаток. Греческий язык и латынь остались вне пределов досягаемости, вместе со всем бесценным научным инструментарием. Языки, дающие ключ к античной мудрости, были на Руси практически неизвестны. Это изолировало Русь от великих европейских традиции греческо-римской схоластики, от критического осмысления любой идеи, в том числе и религиозной. На Руси не имели никакого представления о политической и правовой культуре классической античности. Как пишут историки Карацуба, Курукин и Соколов в книге «Выбирая свою историю», «… Русь упустила опыт западно-европейской схоластики, опыт открытой богословской дискуссии. Признаком подлинного благочестия на Руси стал считаться нерассуждающий разум («не должно смети иметь мнение; «не чти много книг, да не во ересь впадеши»).»
Вот что по этому поводу пишет выдающийся русский историк Ключевский: «Целые века греческие, а за ними и русские пастыри… приучали нас веровать, во все веровать и всему веровать. При этом нам запрещали размышлять. Нам твердили: веруй, но не умствуй. Мы стали бояться мысли, как греха, раньше, чем умели мыслить, мы стали бояться пытливого разума, как соблазнителя, прежде чем пробудилась у нас пытливость. Потому, когда мы встретились с чужой мыслью, мы ее принимали на веру. Вышло, что научные истины мы превращали в догматы, научные авторитеты становились для нас фетишами, храм наук сделался для нас капищем научных суеверий и предрассудков. Мы вольнодумничали по-старообрядчески, волътерьянствовали по-аввакумовски…"
Так и в жизни. Вона, в сеьме гимнюка: младший - путиноид-подхалим (даже имя угадали подхалимское, в честь будущего генсека Никиты Сергеича) - мудак мудаком. Носится со своей "мигалкой" да с мудацуим путинским неоконсерватизмом да колокола церковные развешивает вокруг путинского Ново-Огарёва.
А вот старшой братец, Андрюша, совсем ведь другой. Умница. Чедловек западного менталитета, с европейским мышлением.
Вона, выступал надысь на "Эхе". Вроде бы скороговоркой, отвечая на дежурные вопросы.
Но такие революционные идеи высказывал!
За последние пятьсот лет - второй человек на Руси, после эмиссара от Мартина Лютера (Федосия Косого, которого Иоан Васильевич, как и Курбского, в Литву прогнал), говорящий о необходимости Реформации на Руси как о неизбежном условии построения гражданского европейского общества.
Вот лишь некоторые цитаты:
О. ЖУРАВЛЕВА - А вы говорите, что православие отучило нас думать. Цитируя Ключевского.
А. КОНЧАЛОВСКИЙ - Согласен.
..................
А. КОНЧАЛОВСКИЙ - Средний русский - это продукт крестьянской культуры. Нельзя от нее ожидать буржуазных ценностей. Она должна перерасти. И когда говорят, что же делать, невозможно изменить, да конечно, возможно. А сегодня я считаю, что возможности изменить это сознание гораздо сильнее, чем в 15 веке.
О. ЖУРАВЛЕВА - А какие механизмы-то?
А. КОНЧАЛОВСКИЙ - В 15 веке тоже происходило насильственное изменение культуры. Когда изменилась европейская культура и стала буржуазной? - когда возникла Реформация. Меня обвиняют, он хочет Реформации, хочет, чтобы у нас были протестанты. Я выбираю между возможным и невозможным, а не между желательным и нежелательным. Поэтому я хочу просто обратить внимание и понять, чтобы мы себя поняли. Если мы себя не поймем, мы никогда себя не изменим. А себя понять это значит понять механизмы возникновения ценностей. Вернемся к протестантизму. Страшная, кровавая история, столетняя история, штыками, кровью…
О. ЖУРАВЛЕВА - Та же Швейцария тогда воевала очень активно.
А. КОНЧАЛОВСКИЙ - Убийствами, ночь длинных ножей. Только вспомнить, что происходило при дворе королевы Марго, что происходило, испанцы, вообще страшная была драка. За что была драка?
О. ЖУРАВЛЕВА - Портос сказал: мы их убиваем за то, что они читают те молитвы, которые мы читаем по латыни, они читают по-французски.
А. КОНЧАЛОВСКИЙ - Но за что шла война? Война шла за свободу личного вероисповедания. За свободу от Папы, от Ватикана. Почему нужна была свобода от Ватикана? Потому что новый буржуа сказал: мне не нужен тот, кто мне отпускает грехи, я могу напрямую разговаривать с Господом Богом. У него возникло то, что называется - алиенация самосознания. Он стал на себя смотреть со стороны.
О. ЖУРАВЛЕВА - Это чувство собственного достоинства?
А. КОНЧАЛОВСКИЙ - Это все вместе. Это значит, я контролирую свою жизнь каждую секунду и мне не нужно идти к священнику, чтобы он мне отпустил грехи.
О. ЖУРАВЛЕВА - Протестанты тоже имеют церкви, священников.
А. КОНЧАЛОВСКИЙ - Там рок-н-ролл играют. Любой протестант знает, что если он хорошо работает, Бог ему все грехи отпустит. Вот почему протестант богатый никогда не стыдится своих денег. В протестантских странах нет нищих на папертях. Потому что бедность это грех. Это очень важный процесс…
О. ЖУРАВЛЕВА - Мне кажется, вы немножко упрощаете.
А. КОНЧАЛОВСКИЙ - Конечно, упрощаю, а как иначе придти к сущности?
О. ЖУРАВЛЕВА - Та же самая Германия наполовину католическая. А наполовину протестантская. Но в целом ментальность у нее общая.
А. КОНЧАЛОВСКИЙ - Я знаю одно - это уважение к закону и страх…
О. ЖУРАВЛЕВА - Божий или перед законом?
А. КОНЧАЛОВСКИЙ - Не Божий, перед законом, он связан и со страхом Божьим. В том смысле, если я нарушу правила перехода через улицу, это грех. Все немцы будут стоять, тут машин нет, я вот помню в Америке, еду в Неваде куда-то. Ночь. Три часа утра. Никого нет. Пустыня Невада и светофор горит. Мигает. Впереди меня какой-то дурак встал и ждет, пока зеленый будет. Ну никого нет, нарушь ты, я думаю, что за… А он не нарушил. Он будет стоять, пока не зажжется зеленый. Хотя ясно, что можно проехать. То есть для него страх нарушить закон внутри него. Где страх нарушить закон…
О. ЖУРАВЛЕВА - А страх ли это, или это какое-то уважение к закону?
А. КОНЧАЛОВСКИЙ - Так это же одно и то же.
О. ЖУРАВЛЕВА - Я уступаю дорогу пешеходам не потому, что я боюсь, что меня оштрафуют.
А. КОНЧАЛОВСКИЙ - Это же одно и то же. Вот мне говорят, человек должен испытывать страх обязательно. А если он не испытывает страха, он не свободен. Бесстрашный и несвободный человек - животное. Человек испытывает страх этический, он может испытывать страх идеальный перед Богом, он испытывать может страх физиологический перед смертью, он может испытывать социальный, опозориться перед другими людьми. Но это все страх. Это не значит, что это плохо. Ни в коем случае. Я даже написал статью, которая называется «Страх - основа свободы».
Андрей Кончаловский: "Мне не нужен тот, кто мне отпускает грехи, я могу напрямую разговаривать с Господом Богом".
А вот давеча статья у Андрея Кончаловского выходила на сайте "Полит.Ру".
Статья "Русская ментальность и мировой цивилизационный процесс"- это не устная беседа. Там уже всё расставлено пополочкам. Статью надо целиком прочитать. Но вот для начала несколько принципиальных выдержек.
Крестьянская этика сохраняется не только среди тех, кто работает на земле, её придерживаются и те, кто работает на заводах, в банках, и даже в Кремле! Можно забыть своих крестьянских пращуров, но исповедовать те же самые ценности, хотя бы принцип доверия только самым близким, желательно родственникам...
Кризис Греции, грядущий возможный кризис в Испании, ясно доказывает, что этические ценности в разных европейских странах далеко не однородны. Я не удивлюсь, если подобные же проблемы возникнут у Болгарии или Румынии, и встанет вопрос о сужении зоны евро, а значит и о распаде Большой Европы.
Мне кажется не случайным тот факт, что Греция принадлежат к Православной христианской традиции.
Мало кто сомневается, что религия является одним из определяющих факторов формирования национальной культуры и ментальности. Но мало кто признаёт, что крестьянское сознание в странах юго-восточной Европы и России сохранилось из-за византийского наследия. Можно без труда обнаружить, что в странах Восточного христианства буржуазия как политический и экономический класс начала складываться по крайней мере на пять веков позже, чем в Западной Европе. При сравнительной характеристике трех основных христианских конфессий в Европе, согласно индексу человеческого развития ООН (самая развитая страна - 1, самая отсталая - 162), показатели таковы:
протестантские страны - 9.2
католические - 17.4
православие - 62.6
Цифры убедительные. Мне подумалось, что какие-то проблемы в нашей стране связаны с нежестким этическим кодом Православия. Например, понятие греха в Православии искупается раскаянием и исповедью в храме. Православный Бог очень добр - он прощает многое, если искренне раскаяться на исповеди. Недаром у Восточной Церкви нет понятия «смертный грех», когда совершивший его неизбежно будет лишен благодати Божьей и будет гореть в аду. Лев Толстой написал по этому поводу: «В периодическом прощении грехов на исповеди вижу вредный обман, только поощряющий безнравственность и уничтожающий опасение перед согрешением». Не здесь ли коренится легкое отношение к закону - нарушение которого человеком православного вероисповедания не приводит ни к Божьей, ни к Кесаревой каре? Существуют и различия в разных Православных странах. В Греции можно наблюдать больше терпимости, как к инаковерующим, так и к образу жизни священников. Почему греки другие? Почему православные славяне мыслят иначе, чем католики?
Главная причина кроется в характере распространения Восточного вероучения.
Перевод Завета на славянский язык Кириллом и Мефодием имел один существенный недостаток. Греческий язык и латынь остались вне пределов досягаемости, вместе со всем бесценным научным инструментарием. Языки, дающие ключ к античной мудрости, были на Руси практически неизвестны. Это изолировало Русь от великих европейских традиции греческо-римской схоластики, от критического осмысления любой идеи, в том числе и религиозной. На Руси не имели никакого представления о политической и правовой культуре классической античности. Как пишут историки Карацуба, Курукин и Соколов в книге «Выбирая свою историю», «… Русь упустила опыт западно-европейской схоластики, опыт открытой богословской дискуссии. Признаком подлинного благочестия на Руси стал считаться нерассуждающий разум («не должно смети иметь мнение; «не чти много книг, да не во ересь впадеши»).»
Вот что по этому поводу пишет выдающийся русский историк Ключевский: «Целые века греческие, а за ними и русские пастыри… приучали нас веровать, во все веровать и всему веровать. При этом нам запрещали размышлять. Нам твердили: веруй, но не умствуй. Мы стали бояться мысли, как греха, раньше, чем умели мыслить, мы стали бояться пытливого разума, как соблазнителя, прежде чем пробудилась у нас пытливость. Потому, когда мы встретились с чужой мыслью, мы ее принимали на веру. Вышло, что научные истины мы превращали в догматы, научные авторитеты становились для нас фетишами, храм наук сделался для нас капищем научных суеверий и предрассудков. Мы вольнодумничали по-старообрядчески, волътерьянствовали по-аввакумовски…"