Смерть графа (1951-2010)
Памяти графа
(типа, некролог)
Имение графа располагалось на севере Подмосковья, аккурат между одним из имений графа Шереметева и имением графа Суворова-Рымниковского.
Граф точно вписался в статистику средней продолжительности жизни в нашей стране, самой низкой в Европе (недаром говорят, Верхняя Вольта с ракетами). Умер граф в возрасте 58 лет. Умер благодаря стараниям Татьяны Голиковой, которая на медицину тратит, вестимо, гораздо меньше, чем на свой дворец в Крылатском на берегу Татарова озера, ( "Остров фантазий"), отгороженного от остальных жителей Крылатского, о которых так печется гауляйтер Миттенволь, 5-метровым забором.
Пролежал граф с недельку в одной из больниц Татьяны Голиковой. Выписался и тут же помер.
Как звали графа? В столичной прессе он был известен под именем Александра Серегина. На самом деле фамилия у него другая, самая настоящая графская. Назвать я ее пока не могу (родственники просили не называть по некоторым соображениям). Собственно, это и не важно, как его завали. В литературной тусовке Москвы все его звали просто графом.
Имение графа было известно тем, что долгие годы в нем работал самый элитарный литературный салон Москвы, попасть в который можно было лишь по особому приглашению. Поэтические вечера в литературном салоне графа не анонсировались в «Литафише», да и на «Литкарте» его салон тоже не значился.
Некоторые и по особым приглашениям туда не попадали, боялись ходивших вокруг этого салона легенд и слухов.
Помню, ехал я с главным редактором альманаха "Литературная ярмарка" Анастасией Финской из имения Святослава Федорова. Доехали до поворота к графу.
- Вот, - говорю, - здесь можно и к графу свернуть.
Так Настя Финская отрыла на ходу дверь и чуть из машины с испугу не выпала, так ей стало страшно.
Возник литературный салон довольно-таки случайно. Дело в том, что усадебный дом графа представляет собой целый набор помещений под одной крышей, над которыми возвышался театральный зал с огромной сценой.
Когда поэтесса Елена Воинова (давно уже нет ее, тоже стала жертвой нашей медицины, которую щас возглавляет Танька Голикова) всплеснула руками и говорит:
- Это же крепостной театр, как у графа Шереметева! Вам надо, граф, собрать труппу из крестьян соседней деревни и ставить современные пьесы, приглашая нас на премьеры.
- Да нет там уже никаких крестьян, - тяжело вздохнул граф, - землю отобрали, разъехались.
Как-то раз, когда собралось много гостей и комнат на всех не хватило, Машу Тарощину из Литературного института разместили прямо в партере у сцены.
- А что, разве спектакля сегодня не будет? - удивилась Маша.
Но спектакля не было.
Однажды на эту сцену взобралась казанская поэтесса Лилия Газизова:
- Хотите, я почитаю вам свои стихи? - спросила она графа.
С того дня и обосновался на этой сцене знаменитый литературный салон.
Кто только не читал там свои произведения! Лена Воинова, Лилия Газизова, Александр Лакман, Ольга Ильницкая, Герман Голландский, Маша Максимова…
Усадьба графа выделялась не только своей театральной сценой, но и особой аурой. Хоть там и не говорили по-французски, как в соседних имениях Шереметева или Суворова-Рымниковского, но все, даже самые близкие друзья, обращались друг к другу исключительно на «вы».
- Вы что, так прикалываетесь? - удивлялись вновь прибывшие.
- Нет, мы так разговариваем, - отвечали им.
А еще усадьба графа, исколесившего всю Европу, с давних времен отличалась не виданным для этих мест уровнем комфорта. Поскольку за окнами зима лютует чуть ли не полгода, граф собрал под одной крышей не только жилые помещения с залой для приема гостей, но и тот же театр, бассейн с сауной, гараж с автомастерской и многое другое. И это еще в советское время, когда жители соседней деревни в любую стужу ходили в туалет типа «скворекчник», располагавшийся где-то на заднем дворе.
Гараж с автомастерской я упомянул не случайно. В благословенные 90-е, когда путинские бюрократы еще не кошмарили бизнес, как в лихие нулевые, граф стал одним из первых здешних капиталистов.
- Прислушайтесь! - говорил он приезжавшим на литературные вечера поэтам и писателям, которые слышали в наступившей тишине удары жестянщиков-гастарбайтеров в автомастерской.
- Вот мы с вами тут сидим, водочку пьем, стихи читаем, а денежки-то идут! - популярно пересказывал граф московским поэтам идею прибавочной стоимости из марксовского «Капитала», прислушиваясь к стуку жестянщиков за стенами.
Граф был удивительным фантазером. Каждый приезд в имение графа всегда был окутан новыми идеями, которые, к сожалению, оставались на уровне прожектов. Проталкиванием своих идей сквозь чиновничьи барьеры путинских бюрократов граф откровенно тяготился.
Иногда какие-то его бизнес-идеи просто-напросто разворовывали случайно заглянувшие на огонек соседи.
Помню, привез однажды, еще в начале 90-х, граф из-за границы проспекты и каталоги американских фирм International, Fredliner, каких-то еще. Короче, привез проспекты производителей американских грузовиков.
- Вот, - говорит граф, - именно такие грузовики и нужны для России, для русских дальнобойщиков. Это ж целый дом на колесах: с холодильниками, с телевизорами, с микроволновками, с просторным и теплым ночлегом. Надо поехать в Америку, пока никто еще до этого не додумался, и заключить дилерский договор.
- Ничего не получится, - замахали на графа. - У нас дорожные стандарты, как в Европе: 2500 мм в ширину, 16 метров в длину. А тут - 2650, 2700 мм по ширине. А длина ваще немереная.
Зашедший на огонек сосед полистал проспекты и сказал перед уходом:
- Так надо правила поменять, вот и всё.
Все об этом разговоре забыли, а сосед подсуетился, дал взятку в министерстве транспорта, заплатил самым главным гаишникам на Мясницкой. Те быстренько и поменяли правила под габариты американских грузовиков. А, чтоб подстраховаться, абзац добавили, мол, для международных перевозок остаются действующими старые габариты (кому интересно, это - пункт 23.5 ПДД).
Тот сосед графа стал первым дилером америкосов, а на дорогах России с тех пор появились толстомордые американские грузовики. То, что не вписывающиеся в габариты наших дорог американские фуры зачастую лежат в кюветах, чиновникам было уже глубоко наплевать. Свое они давно получили.
Из реализованных идей графа следует отметить вертолетную площадку в горнолыжном клубе Леонида Тягачева, куда Путин частенько приезжал, терроризируя своим кортежем всех окрестных жителей.
Открытое письмо графа президенту Путину было опубликовано и в «Новых Известиях» Голембиовского, и в «Новой газете» (в обоих изданиях граф фигурировал под именем Александра Серегина).
- Уважаемый Владимир Владимирович! - писал граф тогдашнему президенту. - Мы вас очень просим, просто умоляем: дайте распоряжение, чтобы на Путинской Горке построили для вас наконец вертолетную площадку, иначе ведь вся наша жизнь здесь превратится в сплошной кошмар. А для нелетной погоды пусть оборудуют для вас какой-нибудь «бронепоезд 14-69», и пусть он ходит себе спокойно от станции Барвиха до станции Турист - туда и обратно. И всем нам будет спокойно. И за вас, и за себя.
В конце концов письмо возымело действие. «Горки Путинские» (клуб Тягачева) оборудовали вертолетной площадкой,
Рано ушел из жизни граф. Подкосил бандитский наезд. Нет, не солнцевских или там коптевских. Наезд можайских. Тех бандитов из Можайска, которые завладели «заводом заводов» в Кимрах, Савеловским машиностроительным, производившим станки для авиационных заводов. Бандиты распродали всё оборудование завода китайцам, долго курсировали при этом между Москвой и Кимрами. Однажды бандюки задели машину графа, убили единственного свидетеля ДТП, подкупили судью в Никулинском суде Москвы, состряпали выгодное для себя заочное решение и стали вымогать с графа немереные бабки. Об этом еще два года назад писал в газете «Совершенно секретно» Александр Лакман (как обычно, граф там фигурировал под именем Александра Серегина), но бандиты не унимались, добились ареста всего графского автопарка.
В конце концов сердце у графа не выдержало и его не стало. Сердце графа перестало биться 28 февраля 2010 года.
PS
В качестве бонуса. други мои, замечательная фотография Германа Голлансдкого (фотография с выставки в литературном салоне «Классики 21 века»).
Литературный салон в имении графа, 2 октября 2005 года.
Творческий вечер Маши Максимовой
Фотография - не «фотошоп», под демоническим взглядом гениальной поэтессы деформируются и воспламеняются окружающие предметы.
Можно посмотреть внимательнее:
(типа, некролог)
Имение графа располагалось на севере Подмосковья, аккурат между одним из имений графа Шереметева и имением графа Суворова-Рымниковского.
Граф точно вписался в статистику средней продолжительности жизни в нашей стране, самой низкой в Европе (недаром говорят, Верхняя Вольта с ракетами). Умер граф в возрасте 58 лет. Умер благодаря стараниям Татьяны Голиковой, которая на медицину тратит, вестимо, гораздо меньше, чем на свой дворец в Крылатском на берегу Татарова озера, ( "Остров фантазий"), отгороженного от остальных жителей Крылатского, о которых так печется гауляйтер Миттенволь, 5-метровым забором.
Пролежал граф с недельку в одной из больниц Татьяны Голиковой. Выписался и тут же помер.
Как звали графа? В столичной прессе он был известен под именем Александра Серегина. На самом деле фамилия у него другая, самая настоящая графская. Назвать я ее пока не могу (родственники просили не называть по некоторым соображениям). Собственно, это и не важно, как его завали. В литературной тусовке Москвы все его звали просто графом.
Имение графа было известно тем, что долгие годы в нем работал самый элитарный литературный салон Москвы, попасть в который можно было лишь по особому приглашению. Поэтические вечера в литературном салоне графа не анонсировались в «Литафише», да и на «Литкарте» его салон тоже не значился.
Некоторые и по особым приглашениям туда не попадали, боялись ходивших вокруг этого салона легенд и слухов.
Помню, ехал я с главным редактором альманаха "Литературная ярмарка" Анастасией Финской из имения Святослава Федорова. Доехали до поворота к графу.
- Вот, - говорю, - здесь можно и к графу свернуть.
Так Настя Финская отрыла на ходу дверь и чуть из машины с испугу не выпала, так ей стало страшно.
Возник литературный салон довольно-таки случайно. Дело в том, что усадебный дом графа представляет собой целый набор помещений под одной крышей, над которыми возвышался театральный зал с огромной сценой.
Когда поэтесса Елена Воинова (давно уже нет ее, тоже стала жертвой нашей медицины, которую щас возглавляет Танька Голикова) всплеснула руками и говорит:
- Это же крепостной театр, как у графа Шереметева! Вам надо, граф, собрать труппу из крестьян соседней деревни и ставить современные пьесы, приглашая нас на премьеры.
- Да нет там уже никаких крестьян, - тяжело вздохнул граф, - землю отобрали, разъехались.
Как-то раз, когда собралось много гостей и комнат на всех не хватило, Машу Тарощину из Литературного института разместили прямо в партере у сцены.
- А что, разве спектакля сегодня не будет? - удивилась Маша.
Но спектакля не было.
Однажды на эту сцену взобралась казанская поэтесса Лилия Газизова:
- Хотите, я почитаю вам свои стихи? - спросила она графа.
С того дня и обосновался на этой сцене знаменитый литературный салон.
Кто только не читал там свои произведения! Лена Воинова, Лилия Газизова, Александр Лакман, Ольга Ильницкая, Герман Голландский, Маша Максимова…
Усадьба графа выделялась не только своей театральной сценой, но и особой аурой. Хоть там и не говорили по-французски, как в соседних имениях Шереметева или Суворова-Рымниковского, но все, даже самые близкие друзья, обращались друг к другу исключительно на «вы».
- Вы что, так прикалываетесь? - удивлялись вновь прибывшие.
- Нет, мы так разговариваем, - отвечали им.
А еще усадьба графа, исколесившего всю Европу, с давних времен отличалась не виданным для этих мест уровнем комфорта. Поскольку за окнами зима лютует чуть ли не полгода, граф собрал под одной крышей не только жилые помещения с залой для приема гостей, но и тот же театр, бассейн с сауной, гараж с автомастерской и многое другое. И это еще в советское время, когда жители соседней деревни в любую стужу ходили в туалет типа «скворекчник», располагавшийся где-то на заднем дворе.
Гараж с автомастерской я упомянул не случайно. В благословенные 90-е, когда путинские бюрократы еще не кошмарили бизнес, как в лихие нулевые, граф стал одним из первых здешних капиталистов.
- Прислушайтесь! - говорил он приезжавшим на литературные вечера поэтам и писателям, которые слышали в наступившей тишине удары жестянщиков-гастарбайтеров в автомастерской.
- Вот мы с вами тут сидим, водочку пьем, стихи читаем, а денежки-то идут! - популярно пересказывал граф московским поэтам идею прибавочной стоимости из марксовского «Капитала», прислушиваясь к стуку жестянщиков за стенами.
Граф был удивительным фантазером. Каждый приезд в имение графа всегда был окутан новыми идеями, которые, к сожалению, оставались на уровне прожектов. Проталкиванием своих идей сквозь чиновничьи барьеры путинских бюрократов граф откровенно тяготился.
Иногда какие-то его бизнес-идеи просто-напросто разворовывали случайно заглянувшие на огонек соседи.
Помню, привез однажды, еще в начале 90-х, граф из-за границы проспекты и каталоги американских фирм International, Fredliner, каких-то еще. Короче, привез проспекты производителей американских грузовиков.
- Вот, - говорит граф, - именно такие грузовики и нужны для России, для русских дальнобойщиков. Это ж целый дом на колесах: с холодильниками, с телевизорами, с микроволновками, с просторным и теплым ночлегом. Надо поехать в Америку, пока никто еще до этого не додумался, и заключить дилерский договор.
- Ничего не получится, - замахали на графа. - У нас дорожные стандарты, как в Европе: 2500 мм в ширину, 16 метров в длину. А тут - 2650, 2700 мм по ширине. А длина ваще немереная.
Зашедший на огонек сосед полистал проспекты и сказал перед уходом:
- Так надо правила поменять, вот и всё.
Все об этом разговоре забыли, а сосед подсуетился, дал взятку в министерстве транспорта, заплатил самым главным гаишникам на Мясницкой. Те быстренько и поменяли правила под габариты американских грузовиков. А, чтоб подстраховаться, абзац добавили, мол, для международных перевозок остаются действующими старые габариты (кому интересно, это - пункт 23.5 ПДД).
Тот сосед графа стал первым дилером америкосов, а на дорогах России с тех пор появились толстомордые американские грузовики. То, что не вписывающиеся в габариты наших дорог американские фуры зачастую лежат в кюветах, чиновникам было уже глубоко наплевать. Свое они давно получили.
Из реализованных идей графа следует отметить вертолетную площадку в горнолыжном клубе Леонида Тягачева, куда Путин частенько приезжал, терроризируя своим кортежем всех окрестных жителей.
Открытое письмо графа президенту Путину было опубликовано и в «Новых Известиях» Голембиовского, и в «Новой газете» (в обоих изданиях граф фигурировал под именем Александра Серегина).
- Уважаемый Владимир Владимирович! - писал граф тогдашнему президенту. - Мы вас очень просим, просто умоляем: дайте распоряжение, чтобы на Путинской Горке построили для вас наконец вертолетную площадку, иначе ведь вся наша жизнь здесь превратится в сплошной кошмар. А для нелетной погоды пусть оборудуют для вас какой-нибудь «бронепоезд 14-69», и пусть он ходит себе спокойно от станции Барвиха до станции Турист - туда и обратно. И всем нам будет спокойно. И за вас, и за себя.
В конце концов письмо возымело действие. «Горки Путинские» (клуб Тягачева) оборудовали вертолетной площадкой,
Рано ушел из жизни граф. Подкосил бандитский наезд. Нет, не солнцевских или там коптевских. Наезд можайских. Тех бандитов из Можайска, которые завладели «заводом заводов» в Кимрах, Савеловским машиностроительным, производившим станки для авиационных заводов. Бандиты распродали всё оборудование завода китайцам, долго курсировали при этом между Москвой и Кимрами. Однажды бандюки задели машину графа, убили единственного свидетеля ДТП, подкупили судью в Никулинском суде Москвы, состряпали выгодное для себя заочное решение и стали вымогать с графа немереные бабки. Об этом еще два года назад писал в газете «Совершенно секретно» Александр Лакман (как обычно, граф там фигурировал под именем Александра Серегина), но бандиты не унимались, добились ареста всего графского автопарка.
В конце концов сердце у графа не выдержало и его не стало. Сердце графа перестало биться 28 февраля 2010 года.
PS
В качестве бонуса. други мои, замечательная фотография Германа Голлансдкого (фотография с выставки в литературном салоне «Классики 21 века»).
Литературный салон в имении графа, 2 октября 2005 года.
Творческий вечер Маши Максимовой
Фотография - не «фотошоп», под демоническим взглядом гениальной поэтессы деформируются и воспламеняются окружающие предметы.
Можно посмотреть внимательнее: