«Код да Винчи» Серебряного века
Во вступлении к книге «Кочевники красоты» Олег Клинг и Наталия Дровалева размышляют о феномене писательского рисования
ОЛЬГА БАЛЛА
Поликсена Соловьева. «Порог». Рисунок во всю страницу. Книга «Иней», ок. 1905. Фото: Бослен
Интересное в этой книге начинается еще прежде собственно текста - с контекста, в который ставят описанное в ней авторы предисловия. Во вступлении Олег Клинг и Наталия Дровалева размышляют о феномене писательского рисования.
Для этого явления они предлагают название «код да Винчи» - устойчивое совмещение в одном лице литератора и рисовальщика. Но разговор неминуемо оказывается шире - о взаимодействии словесного и изобразительного искусств, даже об их соперничестве: «в течение долгого времени», еще с Античности, «литература и живопись соревновались в искусстве овладения сознанием творца». Для Серебряного же века, к которому принадлежат все пятеро героев книги, практика совмещения разных искусств, пересечение границ между ними, внимание к их влиянию друг на друга были характерны особенно. Михаил Шапошников рассматривает эту особенность эпохи на пяти ярких примерах.
Шапошников М., П.С. Соловьева, В.Я. Брюсов, М.А. Волошин, А.А. Блок, А. Белый. Кочевники красоты / Вступ. ст. О.А. Клинга, Н. А.Дровалевой. М.: Бослен, 2016. 240 с., ил.
Не все герои книги - профессиональные рисовальщики. Художниками в строгом смысле слова были только Поликсена Соловьева (Allegro) и Максимилиан Волошин.
Соловьева, считает автор, была даже сильнее в рисунках, чем в литературе (в книгу включено много репродукций); Волошин же был равномощен в изображении и в разных видах слова - в этом смысле он был, пожалуй, одной из наиболее знаковых фигур своего тяготевшего к большим синтезам времени. Для трех остальных героев роль рисования и иногда живописи (как в случае Андрея Белого) была, скорее, вспомогательной - в помощь слову, ему в опору и расширение. В число способов такого расширения автор книги включает рисунки любой степени серьезности и черновиковости, вплоть до адресованных узкому кругу карикатур и шаржей (Александр Блок) и до полубессознательного черкания на полях пишущихся текстов (Валерий Брюсов). Между разными типами их графического поведения, по интуиции Шапошникова, нет иерархии: все они важны в том смысле и в той мере, в каких помогают понять особенности эстетических позиций своих авторов, их мировосприятия и личности вообще.
http://www.theartnewspaper.ru/posts/4840/
This entry was originally posted at http://zharevna.dreamwidth.org/1130838.html. Please comment there using OpenID.
ОЛЬГА БАЛЛА
Поликсена Соловьева. «Порог». Рисунок во всю страницу. Книга «Иней», ок. 1905. Фото: Бослен
Интересное в этой книге начинается еще прежде собственно текста - с контекста, в который ставят описанное в ней авторы предисловия. Во вступлении Олег Клинг и Наталия Дровалева размышляют о феномене писательского рисования.
Для этого явления они предлагают название «код да Винчи» - устойчивое совмещение в одном лице литератора и рисовальщика. Но разговор неминуемо оказывается шире - о взаимодействии словесного и изобразительного искусств, даже об их соперничестве: «в течение долгого времени», еще с Античности, «литература и живопись соревновались в искусстве овладения сознанием творца». Для Серебряного же века, к которому принадлежат все пятеро героев книги, практика совмещения разных искусств, пересечение границ между ними, внимание к их влиянию друг на друга были характерны особенно. Михаил Шапошников рассматривает эту особенность эпохи на пяти ярких примерах.
Шапошников М., П.С. Соловьева, В.Я. Брюсов, М.А. Волошин, А.А. Блок, А. Белый. Кочевники красоты / Вступ. ст. О.А. Клинга, Н. А.Дровалевой. М.: Бослен, 2016. 240 с., ил.
Не все герои книги - профессиональные рисовальщики. Художниками в строгом смысле слова были только Поликсена Соловьева (Allegro) и Максимилиан Волошин.
Соловьева, считает автор, была даже сильнее в рисунках, чем в литературе (в книгу включено много репродукций); Волошин же был равномощен в изображении и в разных видах слова - в этом смысле он был, пожалуй, одной из наиболее знаковых фигур своего тяготевшего к большим синтезам времени. Для трех остальных героев роль рисования и иногда живописи (как в случае Андрея Белого) была, скорее, вспомогательной - в помощь слову, ему в опору и расширение. В число способов такого расширения автор книги включает рисунки любой степени серьезности и черновиковости, вплоть до адресованных узкому кругу карикатур и шаржей (Александр Блок) и до полубессознательного черкания на полях пишущихся текстов (Валерий Брюсов). Между разными типами их графического поведения, по интуиции Шапошникова, нет иерархии: все они важны в том смысле и в той мере, в каких помогают понять особенности эстетических позиций своих авторов, их мировосприятия и личности вообще.
http://www.theartnewspaper.ru/posts/4840/
This entry was originally posted at http://zharevna.dreamwidth.org/1130838.html. Please comment there using OpenID.