интервью Дамира Салимзянова в "Удмуртской правде"
Глазовские актеры снова «пошли в народ»
После долгого перерыва в Ижевск едет с гастролями глазовский театр «Парафраз». 3 марта в Центре современной драматургии и режиссуры будет показан новый (премьера состоялась в феврале) спектакль «Короли и капуста».
«Короли и капуста» - очередной вербатим, сюжет, основанный на реальных высказываниях наших современников, в котором жители провинции смогут узнать своих друзей и знакомых, а то и себя самих. А 23 марта на сцене театра «Птица» глазовчане покажут удивительный, ни на что не похожий детский спектакль «Просто игра», ставшим одним из главных событий минувшего республиканского театрального фестиваля.
Оба спектакля поставил главный режиссер «Парафраза» Дамир Салимзянов, выкраивая для репетиций время между постановками в Перми (до недавнего времени он возглавлял там театр «Сцена-Молот») и Прокопьевске, семинарами по драматургии, которые он ведет в Москве и работой на международных театральных лабораториях. Накануне первых за полтора года гастролей глазовчан Дамир Салимзянов рассказал «Удмуртской правде» о своем видении театра.
- Твой новый спектакль - уже второй для «Парафраза» в технике вербатим, документальных монологов реальных людей.
- Когда несколько лет назад мы делали первый в Удмуртии спектакль в технике вербатим «Околесица», среди первых тем, на которые люди с удовольствием и много говорили, был тема личных садоогородных участков. Где они вкалывают, радуются тому, что они работают (что большая редкость уже само по себе). И мы решили сделать на эту тему отдельный спектакль. И когда мы начали собирать интервью, выкристаллизовалась общая тема: серьезная, даже трагическая. Она актуальна не только в России, но и во всем современном мире: эскапизм, бегство от реальности. Тот мир, в котором людям приходится жить ежедневно, встречаться с больницами, нелюбимыми работами, социумом вызывает у большинства людей желание сбежать из него. И некоторые из них сбегают вот туда, к грядкам, к собственным маленьким участкам. В одном из интервью прозвучала фраза: «А чего, у себя на огороде я сам себе президент, сам себе король». И мы раскрутили эту тему, и у каждого персонажа появилась история его собственного побега в свое королевство.
- Условно говоря, ты мог сам написать пьесу по мотивам с детства знакомых разговоров про «садоогороды» - ты пишущий драматург. Создал бы связный сюжет, объемных персонажей, как-то связанных друг с другом - привычную для театра историю. Но ты предпочел документальный материал, твои актеры собрали интервью не только у глазовчан, но и у жителей Пермского края - людей, между собой даже не знакомых. Значит ли твой выбор и вообще нынешняя популярность вербатима, что сегодня реальная жизнь дает лучшие сюжеты, более выразительна и афористична, чем работа драматурга?
- В какой-то степени, да. Благодаря тому, что развился интернет, мы сейчас видим очень много «приколов из жизни», реальных экстремальных ситуаций. И зачастую они интереснее и ярче, чем постановочные вещи в кино и на телевидении. Уровень достоверности, требуемой от актеров и драматургов, резко возрос. И очень важен живой современный язык разных социальных групп, который драматург при всем желании не сможет воссоздать один в один.
Язык - такая же важная составляющая современной драматургии, как и обнаружение болевых точек нашего общества, современного человека. Мы мыслим словами, складываем их в определенные конструкции - разные в разные времена. Говорить сегодня так, как говорят персонажи пьес Островского - это архаизм. И сохранять русский язык, консервируя манеру речи героев Островского как в музейной витрине, я считаю неправильным. Сегодня Островский как образец языка той эпохи со всеми его «извольте-с» интересен ученым-лингвистам. А театру он интересен теми типами отношений, которые он описывал и теми болевыми точками, на которых заострял внимание. Деньги, отношения между мужчинами и женщинами, между детьми и родителями, основанные на деньгах - вот чем Островский современен.
- Пьесы на основе вербатима, такие, как «Короли и капуста», лет через 20 тоже станут просто историями, без нынешнего нерва живого, документального слова, без мгновенного узнавания зрителями в персонажах своих знакомых, а то и себя самих?
- Может быть, останутся просто человеческими историями. А может быть, «Короли и капуста» станут просто ненужными. И это тоже нормально. Кстати, возвращаясь к первому вопросу о цельности авторской драмы и компилятовности вербатима: в этот раз мы пошли чуть дальше: истории, рассказанные людьми на интервью, собраны в подобие фабулы (тогда как обычно спектакли вербатим более условные, коллажные). Образы и характеры персонажей тоже взяты у тех людей, которых мы опрашивали.
- Ты ставишь в Москве, Перми и маленьком Глазове - городах не только разного масштаба, но и разного уровня культурной подготовленности и широты кругозора зрителей. Для публики в разных городах ты позволяешь разную степень эксперимента, режиссерской дерзости, по-разному расставляешь акценты?
- Я в любом случает ставлю свои ощущения материала, в надежде, что найдется отклик моим ощущениям. Специально думать о том, какой зритель, с каким культурным бэкграундом будет смотреть мой спектакль, я не буду. Иногда во время репетиций актеры говорят: наш зритель этого не поймет и не примет, не надо этого делать. Но я не поддаюсь на эту панику. Конечно, есть зрители которые не понимают современную драматургию. Но вот зритель один раз не поймет, второй раз не поймет, но в его мозге уже появится какое-то новое нейронное соединение, которое в какой-то степени подвинет этого человека в его развитии. И пусть он сейчас не поймет современный театр, но полученное знание подсознательно поможет ему понять то-то другое. Психологи говорят, что полезно время от времени менять ведущую руку: правшам держать ложку или чистить зубы левой рукой, а левшам наоборот. Это делает человека умнее, правда. Нужно иногда делать что-то, чего не привык делать. Смотреть непонятные спектакли, например.
- В последние годы становится все больше театров или творческих объединений, которые работают только с современной драматургией. Ты сам три года возглавлял такой театр в Перми. Как тебе кажется, это правильное развитие театрального процесс: в «академических» театрах идет сплошь классика и кассовые комедии, и совсем на других площадках - актуальная драма (и зрители у этих театров, соответственно, разные)? Или возможна ситуация, когда Шекспир, Куни и Пулинович удачно играются в одном театре, одними актерами?
- Над этим вопросом я думаю время от времени. И мне кажется, что в больших городах не то чтобы должен, но может быть театр, где ставится только современная актуальная драматургия. Такой театр занимается изысканиями в области современного слова, современных острых тем и поисков новых радикальных режиссерских ходов. Появляются новые технические возможности, которые позволяют использовать новые выразительные средства в театре, дают возможности нового зрительского восприятия. И могут быть площадки, которые именно этим и будут заниматься: исследовать, как и чем еще можно развить театральный язык. В большом городе наверняка найдется достаточное число зрителей, которыми такой театр будет востребован.
А репертуарным театрам средних и малых городов очень важно регулярно смотреть, что нового появляется в драматургии, в режиссуре. Актер должен ежедневно слышать сегодняшнюю речь. Да, мы все, вроде бы, и так живем в «сегодня», в этой самой реальности. Но при этом часто приходится сталкиваться с тем, что актеры убеждены: со сцены надо разговаривать с безупречной дикцией, грамматически правильно и «литературно», как в 19 веке. Иногда приходится наблюдать такой перегиб вот этого «выпендрежа грамотности»! Это особая позиция некоторых актеров: «я служу искусству, я несу людям высокую культуру». И получаются герои-маргиналы, которые артикулированно говорят, как учители литературы. Но нельзя же подменять актерскую задачу создать убедительный образ желанием научить зрителей говорить правильно!
И я сейчас прошу своих актеров ходить «в народ», слушать, как разговаривают простые люди, чтобы они почувствовали язык нашего времени. Я вот-вот приступлю к репетициям «Жаворонка» Жана Ануя - пьесы, в которой главная героиня - Жанна Д’Арк, а место действия - средневековая Франция. И я все равно отправлю своих актеров за поисками живых интонаций и прототипов персонажей, чтобы история о Жанне откликнулась в зрителях как современная, чтобы стало видно, что у нас сегодняшних может быть общего с этими героями.
- Когда 4 года назад ты получил приглашение стать главным режиссером в театре «Сцена-Молот» в Перми, это был не только творческий вызов, но и, скажем так, карьерный скачок. Все эти годы театр находился в поле пристального внимания творческого сообщества, премьеры, фестивали и лаборатории шли одни за другими. Сейчас ты ставишь в Москве, Прокопьевске, тебя ждут на постановку в Эстонии. Почему при этой твоей востребованности и возможности ставить в городах-культурных центрах, ты не бросаешь глазовский «Парафраз», и все годы пермской работы практически жил на два города, и сейчас много планов связываешь именно с Глазовом?
- В Пермь я поехал не ради «карьеры», а потому, что мне была очень интересна та театральная история, которая там закручивалась. Но здесь, в Глазове, мне тоже интересно! Здесь мне интересна возможность поиска, эксперимента, какой не всегда возможен в большом городе. Я чувствую определенную ответственность перед людьми, которые собрались в «Парафразе». Очень ценно, что там мне доверяют на сто процентов. Самому театру в следующем сезоне исполнится уже 30 лет, а я там почти с самого начала - сперва как актер, и уже как главный режиссер 10 лет. И я понимаю, что этот театр, с которым связана большая часть моей жизни - единственная сцена в Глазове, формирующая определенную эстетическую среду уже для нескольких поколений горожан. Сейчас на наши спектакли ходят уже взрослые дети наших первых зрителей, а на детские спектакли - уже их пятилетние дети. В каком-то смысле мы «ведем» этих людей. Это ответственность, правда, как бы высокопарно такие слова ни звучали. И я знаю, куда еще мы можем вместе с ними отправиться. Поэтому Глазов в ближайшие годы я бросать не собираюсь.
После долгого перерыва в Ижевск едет с гастролями глазовский театр «Парафраз». 3 марта в Центре современной драматургии и режиссуры будет показан новый (премьера состоялась в феврале) спектакль «Короли и капуста».
«Короли и капуста» - очередной вербатим, сюжет, основанный на реальных высказываниях наших современников, в котором жители провинции смогут узнать своих друзей и знакомых, а то и себя самих. А 23 марта на сцене театра «Птица» глазовчане покажут удивительный, ни на что не похожий детский спектакль «Просто игра», ставшим одним из главных событий минувшего республиканского театрального фестиваля.
Оба спектакля поставил главный режиссер «Парафраза» Дамир Салимзянов, выкраивая для репетиций время между постановками в Перми (до недавнего времени он возглавлял там театр «Сцена-Молот») и Прокопьевске, семинарами по драматургии, которые он ведет в Москве и работой на международных театральных лабораториях. Накануне первых за полтора года гастролей глазовчан Дамир Салимзянов рассказал «Удмуртской правде» о своем видении театра.
- Твой новый спектакль - уже второй для «Парафраза» в технике вербатим, документальных монологов реальных людей.
- Когда несколько лет назад мы делали первый в Удмуртии спектакль в технике вербатим «Околесица», среди первых тем, на которые люди с удовольствием и много говорили, был тема личных садоогородных участков. Где они вкалывают, радуются тому, что они работают (что большая редкость уже само по себе). И мы решили сделать на эту тему отдельный спектакль. И когда мы начали собирать интервью, выкристаллизовалась общая тема: серьезная, даже трагическая. Она актуальна не только в России, но и во всем современном мире: эскапизм, бегство от реальности. Тот мир, в котором людям приходится жить ежедневно, встречаться с больницами, нелюбимыми работами, социумом вызывает у большинства людей желание сбежать из него. И некоторые из них сбегают вот туда, к грядкам, к собственным маленьким участкам. В одном из интервью прозвучала фраза: «А чего, у себя на огороде я сам себе президент, сам себе король». И мы раскрутили эту тему, и у каждого персонажа появилась история его собственного побега в свое королевство.
- Условно говоря, ты мог сам написать пьесу по мотивам с детства знакомых разговоров про «садоогороды» - ты пишущий драматург. Создал бы связный сюжет, объемных персонажей, как-то связанных друг с другом - привычную для театра историю. Но ты предпочел документальный материал, твои актеры собрали интервью не только у глазовчан, но и у жителей Пермского края - людей, между собой даже не знакомых. Значит ли твой выбор и вообще нынешняя популярность вербатима, что сегодня реальная жизнь дает лучшие сюжеты, более выразительна и афористична, чем работа драматурга?
- В какой-то степени, да. Благодаря тому, что развился интернет, мы сейчас видим очень много «приколов из жизни», реальных экстремальных ситуаций. И зачастую они интереснее и ярче, чем постановочные вещи в кино и на телевидении. Уровень достоверности, требуемой от актеров и драматургов, резко возрос. И очень важен живой современный язык разных социальных групп, который драматург при всем желании не сможет воссоздать один в один.
Язык - такая же важная составляющая современной драматургии, как и обнаружение болевых точек нашего общества, современного человека. Мы мыслим словами, складываем их в определенные конструкции - разные в разные времена. Говорить сегодня так, как говорят персонажи пьес Островского - это архаизм. И сохранять русский язык, консервируя манеру речи героев Островского как в музейной витрине, я считаю неправильным. Сегодня Островский как образец языка той эпохи со всеми его «извольте-с» интересен ученым-лингвистам. А театру он интересен теми типами отношений, которые он описывал и теми болевыми точками, на которых заострял внимание. Деньги, отношения между мужчинами и женщинами, между детьми и родителями, основанные на деньгах - вот чем Островский современен.
- Пьесы на основе вербатима, такие, как «Короли и капуста», лет через 20 тоже станут просто историями, без нынешнего нерва живого, документального слова, без мгновенного узнавания зрителями в персонажах своих знакомых, а то и себя самих?
- Может быть, останутся просто человеческими историями. А может быть, «Короли и капуста» станут просто ненужными. И это тоже нормально. Кстати, возвращаясь к первому вопросу о цельности авторской драмы и компилятовности вербатима: в этот раз мы пошли чуть дальше: истории, рассказанные людьми на интервью, собраны в подобие фабулы (тогда как обычно спектакли вербатим более условные, коллажные). Образы и характеры персонажей тоже взяты у тех людей, которых мы опрашивали.
- Ты ставишь в Москве, Перми и маленьком Глазове - городах не только разного масштаба, но и разного уровня культурной подготовленности и широты кругозора зрителей. Для публики в разных городах ты позволяешь разную степень эксперимента, режиссерской дерзости, по-разному расставляешь акценты?
- Я в любом случает ставлю свои ощущения материала, в надежде, что найдется отклик моим ощущениям. Специально думать о том, какой зритель, с каким культурным бэкграундом будет смотреть мой спектакль, я не буду. Иногда во время репетиций актеры говорят: наш зритель этого не поймет и не примет, не надо этого делать. Но я не поддаюсь на эту панику. Конечно, есть зрители которые не понимают современную драматургию. Но вот зритель один раз не поймет, второй раз не поймет, но в его мозге уже появится какое-то новое нейронное соединение, которое в какой-то степени подвинет этого человека в его развитии. И пусть он сейчас не поймет современный театр, но полученное знание подсознательно поможет ему понять то-то другое. Психологи говорят, что полезно время от времени менять ведущую руку: правшам держать ложку или чистить зубы левой рукой, а левшам наоборот. Это делает человека умнее, правда. Нужно иногда делать что-то, чего не привык делать. Смотреть непонятные спектакли, например.
- В последние годы становится все больше театров или творческих объединений, которые работают только с современной драматургией. Ты сам три года возглавлял такой театр в Перми. Как тебе кажется, это правильное развитие театрального процесс: в «академических» театрах идет сплошь классика и кассовые комедии, и совсем на других площадках - актуальная драма (и зрители у этих театров, соответственно, разные)? Или возможна ситуация, когда Шекспир, Куни и Пулинович удачно играются в одном театре, одними актерами?
- Над этим вопросом я думаю время от времени. И мне кажется, что в больших городах не то чтобы должен, но может быть театр, где ставится только современная актуальная драматургия. Такой театр занимается изысканиями в области современного слова, современных острых тем и поисков новых радикальных режиссерских ходов. Появляются новые технические возможности, которые позволяют использовать новые выразительные средства в театре, дают возможности нового зрительского восприятия. И могут быть площадки, которые именно этим и будут заниматься: исследовать, как и чем еще можно развить театральный язык. В большом городе наверняка найдется достаточное число зрителей, которыми такой театр будет востребован.
А репертуарным театрам средних и малых городов очень важно регулярно смотреть, что нового появляется в драматургии, в режиссуре. Актер должен ежедневно слышать сегодняшнюю речь. Да, мы все, вроде бы, и так живем в «сегодня», в этой самой реальности. Но при этом часто приходится сталкиваться с тем, что актеры убеждены: со сцены надо разговаривать с безупречной дикцией, грамматически правильно и «литературно», как в 19 веке. Иногда приходится наблюдать такой перегиб вот этого «выпендрежа грамотности»! Это особая позиция некоторых актеров: «я служу искусству, я несу людям высокую культуру». И получаются герои-маргиналы, которые артикулированно говорят, как учители литературы. Но нельзя же подменять актерскую задачу создать убедительный образ желанием научить зрителей говорить правильно!
И я сейчас прошу своих актеров ходить «в народ», слушать, как разговаривают простые люди, чтобы они почувствовали язык нашего времени. Я вот-вот приступлю к репетициям «Жаворонка» Жана Ануя - пьесы, в которой главная героиня - Жанна Д’Арк, а место действия - средневековая Франция. И я все равно отправлю своих актеров за поисками живых интонаций и прототипов персонажей, чтобы история о Жанне откликнулась в зрителях как современная, чтобы стало видно, что у нас сегодняшних может быть общего с этими героями.
- Когда 4 года назад ты получил приглашение стать главным режиссером в театре «Сцена-Молот» в Перми, это был не только творческий вызов, но и, скажем так, карьерный скачок. Все эти годы театр находился в поле пристального внимания творческого сообщества, премьеры, фестивали и лаборатории шли одни за другими. Сейчас ты ставишь в Москве, Прокопьевске, тебя ждут на постановку в Эстонии. Почему при этой твоей востребованности и возможности ставить в городах-культурных центрах, ты не бросаешь глазовский «Парафраз», и все годы пермской работы практически жил на два города, и сейчас много планов связываешь именно с Глазовом?
- В Пермь я поехал не ради «карьеры», а потому, что мне была очень интересна та театральная история, которая там закручивалась. Но здесь, в Глазове, мне тоже интересно! Здесь мне интересна возможность поиска, эксперимента, какой не всегда возможен в большом городе. Я чувствую определенную ответственность перед людьми, которые собрались в «Парафразе». Очень ценно, что там мне доверяют на сто процентов. Самому театру в следующем сезоне исполнится уже 30 лет, а я там почти с самого начала - сперва как актер, и уже как главный режиссер 10 лет. И я понимаю, что этот театр, с которым связана большая часть моей жизни - единственная сцена в Глазове, формирующая определенную эстетическую среду уже для нескольких поколений горожан. Сейчас на наши спектакли ходят уже взрослые дети наших первых зрителей, а на детские спектакли - уже их пятилетние дети. В каком-то смысле мы «ведем» этих людей. Это ответственность, правда, как бы высокопарно такие слова ни звучали. И я знаю, куда еще мы можем вместе с ними отправиться. Поэтому Глазов в ближайшие годы я бросать не собираюсь.