Подробности о предстоящем эфире
Бурно отпраздновав своё тридцатилетие, и будучи щедро одарённым ноутбуком, пишу Вам о передаче на «Первом» канале под названием «Закрытый показ», эфир которой предстоит в эту пятницу, 4 мая в 23.50. Как Вы уже, наверное знаете/помните, мне посчастливилось туда попасть в качестве эксперта. Выступал я «против» фильма, хотя при желании (не ОРТ) мог выступать и «за», так как фильм конечно хороший, но как у всех произведений молодых отечественных режиссёров, в нём есть не только положительные моменты, но и отрицательные. Мне нравится художественный уровень данной картины, но я крайне не согласен с идеями, кроящихся в ней.
Когда я попал в «Останкино», то ещё ранее выразил желание вновь посмотреть картину. Смотрел я её с кучей народу, потом как мне показалось, занявшей первый ряд студии. Остальные два ряда зрителей в дискуссии не участвовали, и, видимо, они были обычной массовкой. Ко мне был приставлен отдельный человек - редактор по имени Марина, - милая девушка, выбегавшая в «рекламных» паузах и как тренер обмахивающий боксёра полотенцем в перерыве между раундами, подносила мне воду и вдохновляла меня фразами «Вы смотрелись лучше всех!», «Отлично!».
Запись состояла из четырёх частей: до фильма (который в студии, естественно не показывали, а те кто видел смотрел до этого в одном из маленьких помещений), и три части позже, которые должны были прерываться рекламой. В моём лагере «противников» были Гарик Сукачёв, Алексей Панин (мл.) и Евгений Марголит. Каждому из нас фильм не понравился по своим критериям, кроме Панина, который, кажется, не прочь был бы посетить любой эфир на ОРТ, вследствие чего лез из себя, и в итоге говорил ощутимо больше всех, (и это при том, что по его признанию, он видел лишь первые 20 минут картины). Конечно, присутствовавшие актёры лезли больше всего из себя. Что до меня: так это было мне приятно участвовать в такой передаче, но почти безразлично, так как особо распространиться о своём видении картины мне не удалось (к чему я был уже заранее готов), а подобные эфиры мне загодя виделись после прочтения «Телевидения и журналистики» Бурдье, делом бессмысленным. Но я понял лучше режиссёра и его посылы в фильме! Потому что прочитал много его интервью и понял какие акценты он пытался вложить (и что у него, кстати, получилось лишь отчасти)! Так вот: говоря о том, что его подтолкнуло к этой картине, Хлебников говорил в интервью о своём пребывании в городе Мышкин, где безработные мужики ежедневно стреляли у него сигареты. При этом они сетовали на то, что завод их закрыли, так как американцы купили их «потому что они хорошо работали». Сцена эта почти дословно вошла в фильм. Но ужасно то, что Хлебников не предпринял как создатель картины зондирование данной проблемы. По его мнению, - все рабочие лоботрясы, которые спят на рабочем месте, и занимаются чем угодно, кроме работы. Но на самом деле же, волна закрытия государственных нерентабельных предприятий уже давно прошла, аж более 10 лет назад. В фильме же речь идёт о другом случае - купле иностранным капиталом. Так вот: такие случаи имеют место до сих пор, и не из-за того, что глупые «американцы» платят доллары за то, чтобы выгнать на улицу ленивых рабочих а после закрыть производство, что было бы абсурдом, так как равносильно выкидыванию денег на улицу. Это происходит до сих пор в целях уничтожения конкуренции в отдельных отраслях. Таким образом, прежде всего Китай (и не только он), добивается уничтожения конкуренции. И завод может работать как угодно хорошо, быть градообразующим предприятием, но для доллара это не имеет значения. Таким фильмом Хлебников плюет в лицо всем добросовестным рабочим, оказавшимся на улице, и о существовании которых он не догадывается. Это же подтвердила мэр Костромы, присутствовавшая в студии, которая обмолвилась о известных ей случаях таких покупок заводов, но подробнее на этом никто не останавливался.
Возьмём видение режиссёра в свете положительное-отрицательное в его картине. Так как это была одна из тем, правда затронутая кратко, то скажу что в фильме сам момент нахождения выхода из ситуации, а именно вливание героя в компанию транспортировщиков леса на реке, есть факт положительный. Хлебников взял этот пример из той же Мышкинской действительности, - мол, увидел мужиков на реке, не в пример лоботрясам. Но в фильме этот положительный момент выглядит смазанным и неакцентированным, так как сплавщики выглядят чудаками, а их капитан носит фамилию Ворона, как и судно. И здесь я затрагиваю главный ужасный недостаток фильма: он нечеловеколюбив. Аналогии с животными, у героев налицо. Героиню Ямакасовой называют Свиньёй или ласково, Хрюшей. Люди глубинки, у этого коренного москвича выглядят физиологически ущербными. Не случайно в ильме присутствует и актёр, у которого, наверное, какое-то нарушение физиологии (но этот аспект мне поднимать в студии не очень-то хотелось, так как неэтично было это делать в присутствии этого актера). Режиссёр также использует следующий приём: он низводит уровень всех присутствующих в фильме молодых людей до уровня старшей группы детсада, а взрослые обладают у него всеми признаками учащихся средней школы. Отсюда и бросание бумажными самолётами на «банкете» (доедании за взрослыми), и разговоры о школе в автобусе. В фильме не показан ни один нормальный человек. Вроде учитель немного тянет на него, но его раскрасили комическими чертами в виде длинных волос. Кстати, именно одно присутствующее в фильме положительное действие, - когда кто-то кого-то понял и развился, - это то, что герой воспринял короткую лекцию учителя, за это, кстати, жестоко поплатившись.
Мне было неприятно, что зрители соглашались что так на самом деле всё и есть, но при этом, зрительница прожившая долго в деревне, почему-то не понимала, что будь всё так оно и есть, то она должна была бы занять одну из ролей в фильме, что равносильно признанию себя неполноценной/ущербной. Но это вредная логика «Все вокруг тупые, а вот я не такая!...», мешала ей поставить себя и своих близких и окружающих на место умственно отсталых, в видении проблемы сценаристом. Возможно виноват ещё и Фрейд, после которого люди не стесняются ассоциировать себя с животными. Некоторые зрители, по тем же алгоритмам, решили что действие происходит в 90-е, вроде «было когда-то такое… были мы все глупыми, рынок не знали… », но режиссёр чётко сказал что действие происходит сейчас! Хотя в фильме он это завуалировал, чтобы от такой открытости никто на свой счёт ничто не принял и от этого не обиделся.
Был такой момент в съемках, за который мне немного жалко, что я его не использовал. Вмешалась проблема «быстрого реагирования». Ведь выглядит на экране хорошо не тот, кто лучше знает, а тот, кто быстрей реагирует. Поэтому я противник подобного формата, и перед съёмкой пытался набросать на бумаге некоторую фразу, но с бумажкой было нельзя! Поэтому Набоков никогда не давал живых интервью, отвечая на вопросы только письменно. И вот это критический момент состоял для меня в том, что противоборствующая сторона вменила мне Гоголя с «Мёртвыми душами». Три или четыре человека набросились на меня, и я отчасти растерялся. Они сказали мне: а что Вы скажете о Гоголе - это тоже «презрение к человеку»(не дословно), и где здесь «положительное»? Через некоторое время, после того как я ответил на выпад тем, что признал Чичикова как человека нейтрального, от чьего лица ведётся рассказ, мне пришёл более важный аргумент, но БЫЛО УЖЕ ПОЗДНО! Привожу этот невысказанный аргумент здесь. У Гоголя персонажи были ущербными не от рождения, а становились таковыми в процессе деградирования. Вот Плюшкин, например, не был таким скаредным от рожденья, и Гоголь щепетильно описывает его падение. Хлебников же представляет всех неполноценными в массе и от рождения и (не)развития. Делает это он планомерно, и на фоне того, что нормальных людей в фильме нет, это не прочитывается массовым зрителем. Кстати, «нормальные» люди в фильме всё же оставляют свои следы, но на экране не показаны. Они едут в «Волгах» (или «Мерседесах»), на них глядят из окна рабочие, они проводят банкет, но режиссёр их не показывает. Чтобы соблюсти своего рода паритет, - потому что покажи он их, это серьёзная дилемма как их показывать. Покажешь нормальными - и посыл налицо, что вся провинция - уроды, а покажешь в общем, сатирическом ключе, так это войдет в противовес с общей идеей фильма.
Конечно мерзкий это формат - запись эфира. Все пытаются всё упростить, подвинуть в сторону большей удобоваримости. Подозреваю, что продюсеры в ухо Гордону подсказывали, и он после этого говорил «Господа! Ну мы же не о Гоголе/Иоселиани/нек. Др. сейчас говорим! А о фильме!» Естественно, без попытки вписывания фильма в какую-то систему или традицию, разговор бы вообще зашёл в тупик. Также мне был непонятен посыл Сукачёва «Мол, где история-то? Истории нет!». Ну, уважаемые! Не скрытой камерой же это всё снималось. Сценарий был, драматургия… Судите за это! За разницу между внутренним миром фильма и реальностью.
Но самая большая мерзость - это формат перебивания говорящего, за что я ненавижу смотреть передачу урода Соловьёва «К барьру!», состоящую из принципа: Кто кого перекричит. Я стараюсь быть человеком по возможности культурным, и если я это однажды немного переступил, то только из-за того, что отстаивал, по моему мнению, принципы человеколюбия. После этого мне слова уже не давали. В паузе я сказал редактору «Если хотите, - могу ещё сказать то-то и то-то, но влезать я никуда не буду. Пусть Гордон даёт мне слово». В итоге слово мне и не дали (или я не взял), но я не переживаю. Всё что я хотел сказать по поводу этого кино я написал в своей статье и здесь. Отчасти что-то прозвучало в эфире. Всё равно, я понимаю, что монтаж это такая чудесная штука, что любого лузера можно представить победителем, и поэтому не ропщу. Если что, то хотел я сказать следующее : "Ваш фильм нежизнеспособен. Как может быть такое, чтобы неработающие месяц (и не собирающиеся работать ещё полгода) мужики покупали себе большое количество водки? На что они это сделали, и на что они вообще существуют? Ведь жизнь бы заставила их искать себе работу!"
Когда я попал в «Останкино», то ещё ранее выразил желание вновь посмотреть картину. Смотрел я её с кучей народу, потом как мне показалось, занявшей первый ряд студии. Остальные два ряда зрителей в дискуссии не участвовали, и, видимо, они были обычной массовкой. Ко мне был приставлен отдельный человек - редактор по имени Марина, - милая девушка, выбегавшая в «рекламных» паузах и как тренер обмахивающий боксёра полотенцем в перерыве между раундами, подносила мне воду и вдохновляла меня фразами «Вы смотрелись лучше всех!», «Отлично!».
Запись состояла из четырёх частей: до фильма (который в студии, естественно не показывали, а те кто видел смотрел до этого в одном из маленьких помещений), и три части позже, которые должны были прерываться рекламой. В моём лагере «противников» были Гарик Сукачёв, Алексей Панин (мл.) и Евгений Марголит. Каждому из нас фильм не понравился по своим критериям, кроме Панина, который, кажется, не прочь был бы посетить любой эфир на ОРТ, вследствие чего лез из себя, и в итоге говорил ощутимо больше всех, (и это при том, что по его признанию, он видел лишь первые 20 минут картины). Конечно, присутствовавшие актёры лезли больше всего из себя. Что до меня: так это было мне приятно участвовать в такой передаче, но почти безразлично, так как особо распространиться о своём видении картины мне не удалось (к чему я был уже заранее готов), а подобные эфиры мне загодя виделись после прочтения «Телевидения и журналистики» Бурдье, делом бессмысленным. Но я понял лучше режиссёра и его посылы в фильме! Потому что прочитал много его интервью и понял какие акценты он пытался вложить (и что у него, кстати, получилось лишь отчасти)! Так вот: говоря о том, что его подтолкнуло к этой картине, Хлебников говорил в интервью о своём пребывании в городе Мышкин, где безработные мужики ежедневно стреляли у него сигареты. При этом они сетовали на то, что завод их закрыли, так как американцы купили их «потому что они хорошо работали». Сцена эта почти дословно вошла в фильм. Но ужасно то, что Хлебников не предпринял как создатель картины зондирование данной проблемы. По его мнению, - все рабочие лоботрясы, которые спят на рабочем месте, и занимаются чем угодно, кроме работы. Но на самом деле же, волна закрытия государственных нерентабельных предприятий уже давно прошла, аж более 10 лет назад. В фильме же речь идёт о другом случае - купле иностранным капиталом. Так вот: такие случаи имеют место до сих пор, и не из-за того, что глупые «американцы» платят доллары за то, чтобы выгнать на улицу ленивых рабочих а после закрыть производство, что было бы абсурдом, так как равносильно выкидыванию денег на улицу. Это происходит до сих пор в целях уничтожения конкуренции в отдельных отраслях. Таким образом, прежде всего Китай (и не только он), добивается уничтожения конкуренции. И завод может работать как угодно хорошо, быть градообразующим предприятием, но для доллара это не имеет значения. Таким фильмом Хлебников плюет в лицо всем добросовестным рабочим, оказавшимся на улице, и о существовании которых он не догадывается. Это же подтвердила мэр Костромы, присутствовавшая в студии, которая обмолвилась о известных ей случаях таких покупок заводов, но подробнее на этом никто не останавливался.
Возьмём видение режиссёра в свете положительное-отрицательное в его картине. Так как это была одна из тем, правда затронутая кратко, то скажу что в фильме сам момент нахождения выхода из ситуации, а именно вливание героя в компанию транспортировщиков леса на реке, есть факт положительный. Хлебников взял этот пример из той же Мышкинской действительности, - мол, увидел мужиков на реке, не в пример лоботрясам. Но в фильме этот положительный момент выглядит смазанным и неакцентированным, так как сплавщики выглядят чудаками, а их капитан носит фамилию Ворона, как и судно. И здесь я затрагиваю главный ужасный недостаток фильма: он нечеловеколюбив. Аналогии с животными, у героев налицо. Героиню Ямакасовой называют Свиньёй или ласково, Хрюшей. Люди глубинки, у этого коренного москвича выглядят физиологически ущербными. Не случайно в ильме присутствует и актёр, у которого, наверное, какое-то нарушение физиологии (но этот аспект мне поднимать в студии не очень-то хотелось, так как неэтично было это делать в присутствии этого актера). Режиссёр также использует следующий приём: он низводит уровень всех присутствующих в фильме молодых людей до уровня старшей группы детсада, а взрослые обладают у него всеми признаками учащихся средней школы. Отсюда и бросание бумажными самолётами на «банкете» (доедании за взрослыми), и разговоры о школе в автобусе. В фильме не показан ни один нормальный человек. Вроде учитель немного тянет на него, но его раскрасили комическими чертами в виде длинных волос. Кстати, именно одно присутствующее в фильме положительное действие, - когда кто-то кого-то понял и развился, - это то, что герой воспринял короткую лекцию учителя, за это, кстати, жестоко поплатившись.
Мне было неприятно, что зрители соглашались что так на самом деле всё и есть, но при этом, зрительница прожившая долго в деревне, почему-то не понимала, что будь всё так оно и есть, то она должна была бы занять одну из ролей в фильме, что равносильно признанию себя неполноценной/ущербной. Но это вредная логика «Все вокруг тупые, а вот я не такая!...», мешала ей поставить себя и своих близких и окружающих на место умственно отсталых, в видении проблемы сценаристом. Возможно виноват ещё и Фрейд, после которого люди не стесняются ассоциировать себя с животными. Некоторые зрители, по тем же алгоритмам, решили что действие происходит в 90-е, вроде «было когда-то такое… были мы все глупыми, рынок не знали… », но режиссёр чётко сказал что действие происходит сейчас! Хотя в фильме он это завуалировал, чтобы от такой открытости никто на свой счёт ничто не принял и от этого не обиделся.
Был такой момент в съемках, за который мне немного жалко, что я его не использовал. Вмешалась проблема «быстрого реагирования». Ведь выглядит на экране хорошо не тот, кто лучше знает, а тот, кто быстрей реагирует. Поэтому я противник подобного формата, и перед съёмкой пытался набросать на бумаге некоторую фразу, но с бумажкой было нельзя! Поэтому Набоков никогда не давал живых интервью, отвечая на вопросы только письменно. И вот это критический момент состоял для меня в том, что противоборствующая сторона вменила мне Гоголя с «Мёртвыми душами». Три или четыре человека набросились на меня, и я отчасти растерялся. Они сказали мне: а что Вы скажете о Гоголе - это тоже «презрение к человеку»(не дословно), и где здесь «положительное»? Через некоторое время, после того как я ответил на выпад тем, что признал Чичикова как человека нейтрального, от чьего лица ведётся рассказ, мне пришёл более важный аргумент, но БЫЛО УЖЕ ПОЗДНО! Привожу этот невысказанный аргумент здесь. У Гоголя персонажи были ущербными не от рождения, а становились таковыми в процессе деградирования. Вот Плюшкин, например, не был таким скаредным от рожденья, и Гоголь щепетильно описывает его падение. Хлебников же представляет всех неполноценными в массе и от рождения и (не)развития. Делает это он планомерно, и на фоне того, что нормальных людей в фильме нет, это не прочитывается массовым зрителем. Кстати, «нормальные» люди в фильме всё же оставляют свои следы, но на экране не показаны. Они едут в «Волгах» (или «Мерседесах»), на них глядят из окна рабочие, они проводят банкет, но режиссёр их не показывает. Чтобы соблюсти своего рода паритет, - потому что покажи он их, это серьёзная дилемма как их показывать. Покажешь нормальными - и посыл налицо, что вся провинция - уроды, а покажешь в общем, сатирическом ключе, так это войдет в противовес с общей идеей фильма.
Конечно мерзкий это формат - запись эфира. Все пытаются всё упростить, подвинуть в сторону большей удобоваримости. Подозреваю, что продюсеры в ухо Гордону подсказывали, и он после этого говорил «Господа! Ну мы же не о Гоголе/Иоселиани/нек. Др. сейчас говорим! А о фильме!» Естественно, без попытки вписывания фильма в какую-то систему или традицию, разговор бы вообще зашёл в тупик. Также мне был непонятен посыл Сукачёва «Мол, где история-то? Истории нет!». Ну, уважаемые! Не скрытой камерой же это всё снималось. Сценарий был, драматургия… Судите за это! За разницу между внутренним миром фильма и реальностью.
Но самая большая мерзость - это формат перебивания говорящего, за что я ненавижу смотреть передачу урода Соловьёва «К барьру!», состоящую из принципа: Кто кого перекричит. Я стараюсь быть человеком по возможности культурным, и если я это однажды немного переступил, то только из-за того, что отстаивал, по моему мнению, принципы человеколюбия. После этого мне слова уже не давали. В паузе я сказал редактору «Если хотите, - могу ещё сказать то-то и то-то, но влезать я никуда не буду. Пусть Гордон даёт мне слово». В итоге слово мне и не дали (или я не взял), но я не переживаю. Всё что я хотел сказать по поводу этого кино я написал в своей статье и здесь. Отчасти что-то прозвучало в эфире. Всё равно, я понимаю, что монтаж это такая чудесная штука, что любого лузера можно представить победителем, и поэтому не ропщу. Если что, то хотел я сказать следующее : "Ваш фильм нежизнеспособен. Как может быть такое, чтобы неработающие месяц (и не собирающиеся работать ещё полгода) мужики покупали себе большое количество водки? На что они это сделали, и на что они вообще существуют? Ведь жизнь бы заставила их искать себе работу!"