Свобода и смерть
Опыт и философствование
Одной из обязанностей философа является накопление разнообразного опыта, не только научного или там мистического, но и самого обыкновенного, житейского. Опыт в самом широком смысле является крайне важным источником философствования. Без него философия не только кастрирована, но попросту ограничена, что уж совсем недопустимо. Поэтому философ должен глотать жизнь большими глотками в самых разнообразных местах.
Свобода
Мой опыт говорит мне, что жизнь милосердна. Прежде чем человека постигнет какое-нибудь бедствие, она обязательно предупреждает его. Это предупреждение следует понимать буквально: по крайней мере однажды человеку даётся довольно ясный образ того, что его ждёт, если он будет продолжать в том же духе. Иными словами, перед любым бедствием у человека всегда есть момент решения: что делать с этим образом. Бедствия случаются после того, как человек соглашается с тем, о чём его предупредили. Он невидимо кивает этому образу: да, я готов на это, продолжать в том же духе мне дороже.
Отчего же многие люди, когда бедствия таки случаются, винят кого угодно, только не себя, и отрицают, что их предупреждали? Оттого что у человека есть память, с которой он может сделать что угодно. Предупреждение забывается начисто, будто его не было. Это даёт возможность снять с себя вину. Более того, со временем человек научается игнорировать предупреждения, он специально отупляет себя, чтобы ничего такого не знать. Вот почему глупость тоже всегда плод свободного решения.
Смерть
Смею утверждать, что и такое бедствие, как смерть, всегда предваряется предупреждением. Причём далеко не одним, а множеством ясных предупреждений. К любой смерти ведёт длинная дорога, и нужно сделать очень много чего, согласиться очень много с чем, прежде чем равнодействующая всех этих решений приведёт к финальному результату. Речь идёт как о насильственной, так и о естественной смерти. Когда я живу насилием и грубым попранием разумных интересов людей, я заранее соглашаюсь, что такая жизнь мне мила и она стоит того, чтобы в конечном итоге меня убили. Когда я ем нездоровую пищу, вольно обращаюсь со сном и проч., я заранее соглашаюсь, что лучше в конечном итоге умереть, чем жить иначе. Потом, когда груз принятых решений уже неподъёмен, когда назад не повернуть, я сталкиваюсь с неизбежностью смерти и не желаю её. Но уже поздно. А о том, как я тысячу раз согласился с этим, я уже не помню.
И вот, перед нами вырисовывается жуткая картина: вереница моментов, когда люди соглашались на свою смерть, все те миллиарды людей, которые уже умерли. Каждой смерти предшествовал по крайней мере один момент согласия. Каждую смерть, таким образом, можно счесть самоубийством.
Бессмертие
Меня всегда волновали новозаветные слова: "Кто соблюдёт слово Мое, не увидит смерти вовек" (Иоан. 8:51). Говорят, многие первые христиане, включая апостола Павла, верили в буквальное, физическое бессмертие для себя.
С другой стороны, индийские йогины говорят, что они могут жить ровно столько, сколько захотят. Эта позиция сподвигла меня истолковать даосскую внутреннюю алхимию как работу с желаниями. Истинный эликсир бессмертия - это неизбывная воля к жизни. Человек умирает, потому что соглашается умереть. Он соглашается, потому жизнь в какой-то момент перестаёт быть достаточным мотивом, она перестаёт привлекать его, он устаёт от неё, её ценность становится меньше и уже не оправдывает присущих ей неприятностей. Поэтому выработка воли к жизни - это создание такой мотивации, которая сделает любовь к жизни независимой от преходящих обстоятельств, то есть практически вечной. А человек, который действительно хочет жить, всегда найдёт способ, как избежать смерти. Ведь его всегда предупреждают.
С другой стороны, буддизм обозначает жажду жизни как источник страданий. Жажда делает зависимым, ты становишься трусом, который способен на всё, лишь бы сохранить свою жизнь. Поэтому следует различать волю к жизни и жажду жизни. Первая свободна. Волящий к жизни способен рисковать ею ради каких-то высоких идеалов. Ведь жизнь ценна не столько сама по себе, сколько в связи с чем-то, что выше неё. Непреходящий источник ценности жизни трансцендентен жизни.
Воскресение
Достоин бессмертия только тот, кто способен отдать свою жизнь за нечто более высокое. Таким образом, это не трусливая пассивность, не уступчивость всем и вся, а жизнь деятельная. Но деятельная жизнь обязательно наступит на хвост других жизням, и они в ответ захотят уничтожить её. Таким образом, смерть, если и не неизбежна, то очень вероятна. Она постоянно нависает. Чтобы преодолеть её, надо иметь волю воскреснуть. Надо так любить жизнь, чтобы, даже если тебя уничтожат, восстать из мёртвых. Один такой пример мы знаем.
Но мы не знаем других примеров. Это смущает. Почему никто из апостолов и других христианских мучеников не воскрес? Почему христианские праведники не живут вечно? Физически, в этой жизни.
Одной из обязанностей философа является накопление разнообразного опыта, не только научного или там мистического, но и самого обыкновенного, житейского. Опыт в самом широком смысле является крайне важным источником философствования. Без него философия не только кастрирована, но попросту ограничена, что уж совсем недопустимо. Поэтому философ должен глотать жизнь большими глотками в самых разнообразных местах.
Свобода
Мой опыт говорит мне, что жизнь милосердна. Прежде чем человека постигнет какое-нибудь бедствие, она обязательно предупреждает его. Это предупреждение следует понимать буквально: по крайней мере однажды человеку даётся довольно ясный образ того, что его ждёт, если он будет продолжать в том же духе. Иными словами, перед любым бедствием у человека всегда есть момент решения: что делать с этим образом. Бедствия случаются после того, как человек соглашается с тем, о чём его предупредили. Он невидимо кивает этому образу: да, я готов на это, продолжать в том же духе мне дороже.
Отчего же многие люди, когда бедствия таки случаются, винят кого угодно, только не себя, и отрицают, что их предупреждали? Оттого что у человека есть память, с которой он может сделать что угодно. Предупреждение забывается начисто, будто его не было. Это даёт возможность снять с себя вину. Более того, со временем человек научается игнорировать предупреждения, он специально отупляет себя, чтобы ничего такого не знать. Вот почему глупость тоже всегда плод свободного решения.
Смерть
Смею утверждать, что и такое бедствие, как смерть, всегда предваряется предупреждением. Причём далеко не одним, а множеством ясных предупреждений. К любой смерти ведёт длинная дорога, и нужно сделать очень много чего, согласиться очень много с чем, прежде чем равнодействующая всех этих решений приведёт к финальному результату. Речь идёт как о насильственной, так и о естественной смерти. Когда я живу насилием и грубым попранием разумных интересов людей, я заранее соглашаюсь, что такая жизнь мне мила и она стоит того, чтобы в конечном итоге меня убили. Когда я ем нездоровую пищу, вольно обращаюсь со сном и проч., я заранее соглашаюсь, что лучше в конечном итоге умереть, чем жить иначе. Потом, когда груз принятых решений уже неподъёмен, когда назад не повернуть, я сталкиваюсь с неизбежностью смерти и не желаю её. Но уже поздно. А о том, как я тысячу раз согласился с этим, я уже не помню.
И вот, перед нами вырисовывается жуткая картина: вереница моментов, когда люди соглашались на свою смерть, все те миллиарды людей, которые уже умерли. Каждой смерти предшествовал по крайней мере один момент согласия. Каждую смерть, таким образом, можно счесть самоубийством.
Бессмертие
Меня всегда волновали новозаветные слова: "Кто соблюдёт слово Мое, не увидит смерти вовек" (Иоан. 8:51). Говорят, многие первые христиане, включая апостола Павла, верили в буквальное, физическое бессмертие для себя.
С другой стороны, индийские йогины говорят, что они могут жить ровно столько, сколько захотят. Эта позиция сподвигла меня истолковать даосскую внутреннюю алхимию как работу с желаниями. Истинный эликсир бессмертия - это неизбывная воля к жизни. Человек умирает, потому что соглашается умереть. Он соглашается, потому жизнь в какой-то момент перестаёт быть достаточным мотивом, она перестаёт привлекать его, он устаёт от неё, её ценность становится меньше и уже не оправдывает присущих ей неприятностей. Поэтому выработка воли к жизни - это создание такой мотивации, которая сделает любовь к жизни независимой от преходящих обстоятельств, то есть практически вечной. А человек, который действительно хочет жить, всегда найдёт способ, как избежать смерти. Ведь его всегда предупреждают.
С другой стороны, буддизм обозначает жажду жизни как источник страданий. Жажда делает зависимым, ты становишься трусом, который способен на всё, лишь бы сохранить свою жизнь. Поэтому следует различать волю к жизни и жажду жизни. Первая свободна. Волящий к жизни способен рисковать ею ради каких-то высоких идеалов. Ведь жизнь ценна не столько сама по себе, сколько в связи с чем-то, что выше неё. Непреходящий источник ценности жизни трансцендентен жизни.
Воскресение
Достоин бессмертия только тот, кто способен отдать свою жизнь за нечто более высокое. Таким образом, это не трусливая пассивность, не уступчивость всем и вся, а жизнь деятельная. Но деятельная жизнь обязательно наступит на хвост других жизням, и они в ответ захотят уничтожить её. Таким образом, смерть, если и не неизбежна, то очень вероятна. Она постоянно нависает. Чтобы преодолеть её, надо иметь волю воскреснуть. Надо так любить жизнь, чтобы, даже если тебя уничтожат, восстать из мёртвых. Один такой пример мы знаем.
Но мы не знаем других примеров. Это смущает. Почему никто из апостолов и других христианских мучеников не воскрес? Почему христианские праведники не живут вечно? Физически, в этой жизни.