Духов день
23-го <декабря> воскресенье. 1918 г.
Вчера после обедни поставили на место Св. Троицу Рублева. По предложению Ю<рия> А<лександровича>, ее сперва наклонили над мощами преп. Сергия и приложили к ним, окропили св. водой. Богомольцы не заметили перемены, только какой-то мужичок, пораженный яркостью и силой красок, прошел было мимо, да остановился и усердно стал молиться. Он первый помолился перед подлинной иконой Рублева, пред светоносным образом! Вот перст Божий: не хотящие слышать Имени Божия открывают - после трех с половиной веков закрытия - образ богоносный, светолучный, непобедимо-исповедующий славу и красоту Божию! Я за всенощной увидал впервой икону. «Свет» ее и венцы сияли, как золото, и тяжкие золоченые оклады окружающих икон кажутся пред золотом ее - оземленными, безпомощными, грубыми, медными. Пурпур среднего ангела - в храме - представляется тяжелым, как царская порфира. Лики - тихая, постоянная, на землю глянувшая горняя высота. Среди других икон и ликов - эта: видение, горнее явление, Богоявление. Она в храме - как будто ангел в толпе: тих, ясен, больше чуется, чем видится, незаметен. То, что не льнут к иконе, не склоняются все, то, что ангел не заметен, хорошо: иначе обуял бы страх, ужас должен бы напоить сердца - грубые, наши, потемненные сердца - и Ангел бы улетел. Явление Ангела в дольнем требует ангелоподобия в насельниках дольнего [если это не Ангел Суда и Гнева]. Не здесь ли тайна исчезновения иконы?
На Троицу Рублева - на Ангела Божия тихого - взирали тогда, когда поставлена была впервые икона, - люди, искавшие ангелоподобия в житии своем или его достигавшие. Ангелоподобный подвижник, пр. Никон, умоляет ангелоподражательного художника написать Св. Троицу - и написать «во славу» собеседника Ангелов - препод. Сергия. Икона написана, освящена, водружена. Что же она есть, как не явное, запечатленное в красках, ангелоподобие подвижников, молитвенников, постников (и сам ее живописатель - «сопостник» другого подвижника), творимое и воздвигаемое под покровом Богоматери, в обители, Ею, Превысшей ангелов, посещенной, в обители земным ангелом, с небесными причащавшимся Св. Таин, устроенной? Чтоб в нашем климате холодном, морозном, северном, в тяжкую зиму вырастить благоуханную Саронскую розу и лилию, нужна теплица, искусно построенная опытным садовником, нужен в ней воздух особый - теплый, благотворный, достигаемый великим трудом работников теплицы, нужен любовный уход за первым слабым ростком ожидаемого благоуханного растения, нужен труд, нужна любовь, нужна вера. На морозе, под ледяным ветром, из снежной глуби не вырастет роза. А мы удивляемся, почему тогда был Рублев, а теперь его нет. Разрушена теплица, нет садовников опытных, нет труда и веры садовничих, нет воздуха теплого и благоприятного для произрастаний - и нет Рублева, и нет новой Троицы, - нет уже в течение нескольких столетий, нет и не будет. [Но и та, что есть, - роза ранее расцветшая, в ином, благодатном тепле, великой, обильной светом и теплом теплицы, построенной великим садовником, - и та, как может она стоять ныне, в нашу зиму, одна на холоде, когда нет около нее подвиголюбивых трудников былой великой теплицы?
Что есть «Св. Троица», писанная преподобным отцем нашим Андреем? Икона ли только? Во истину - икона, но что такое эта икона?]
К ангелам, жившим на земле, сошедший с неба Ангел. Ангелы здесь с земли взяты к Богу, а Ангел небесный, с ними живший своей светозарною плотью, - остался с нами, с людьми. [Некогда на него взирали, молились ему, лобызали края одежды его, ангелоподвижники земли; если и были, среди взиравших на Ангела люди, то - люди, земными ангелами взглавляемые, наставляемые, руководимые - к ангельскому пути окормляемые. И потому праведно было их дерзновение видеть лазурные и пурпуровые одежды Ангела, созерцать весь облик его небесный - прямо, лицом к лицу. Одни на это подвигнуты были своим ангелоподобным житием; дерзновение других, не имевших еще этого жития, восполнялось избыточием ангелохвальных молитв подвижников и постников, с ними обитавших. Но вот пришла година - и...
В ужасе и страхе священном наши предки, люди прежних веков, закрыли парчей земных царей - золотом - его боготканные одежды, не в силах на них смотреть, не в силах вынести ангельского вида. Мы потеряли этот страх пред божественным, этот ужас пред богоявленным, - и вот мы сняли золотую земную порфиру с Ангела Небесного, оставшегося на земле, - и дерзаем смотреть безтрепетно и безстрашно на его небесные одежды, на его светоносную плоть? Не опалимся ли? не помрачимся ли окончательно? не будет ли нам сие во истину в осуждение? Ибо где наша вера, которая ослепляла бы нас взирать на безплотного? где наше упование на вожделенное будущее - обитание с ними, - упование, которое одно давало бы нам дерзновение и здесь взирать на него? где страх нашего взирающего ока, нашего на лики ангельские, на красоту ангельскую, вперяющегося взгляда? Ужели можем сказать, что все сие у нас есть? А если нет, то как смеем взирать? как смеем входить в алтарь, не будучи священнослужителями, приступать к престолу - с сердцем нечистым, с вхождением безнравным?
И, быть может, правее нас простецы, не замечающие, что Ангел с ними, но смиренно проходящие пред ним, не ведая, что это небожитель.
(Из "Троицких записок" С.Н. Дурылина.
Журнал "Наше наследие" №116 за 2016 г.)
Оклад к рублевской "Троице" - вклад царя Бориса Годунова в Троице-Сергиев монастырь.