С. С. Попова. Военные злоключения бельгийцев в России
Уважаемые читатели, я и voencomuezd в память о Светлане Сергеевне Поповой http://yroslav1985.livejournal.com/28881.html , продолжаем размещать в живом журнале ее статьи http://yroslav1985.livejournal.com/29085.html .
С. С. Попова. Военные злоключения бельгийцев в России // Военно-исторический журнал. 1996. No.2 с. 46-52
Летом 1915 года, не добившись заметных успехов на западноевропейском театре военных действий, германо-австрийские войска перенацелили свои усилия на восточный фронт. Перед русскими армиями было сосредоточено свыше ста отборных дивизий. Заняв Галицию, противник одновременно активизировал наступление на прибалтийском направлении. России пришлось фактически в одиночку сдерживать мощный натиск врага. Ее основные союзники - Франция и Великобритания, пользуясь сложившейся ситуацией, заняли выжидательную позицию и бездействовали. Впрочем, России редко везло на верных и надежных союзников. И не случайно 1915 год для нее стал годом тяжелых испытаний. Именно летом 1915 года и берет начало история, о которой рассказывается в публикуемом материале. Она не только высвечивает неизвестную страницу той далекой войны и показывает, что собой представляли союзники России по первой мировой, но даже спустя восемь десятилетий остается по-своему поучительна и актуальна.
Летом 1915 года по инициативе военного агента России во Франции графа Алексея Игнатьева бельгийский броневой автодивизион (БАД) перешел в
распоряжение русских военных властей. А точнее, был передан королем Бельгии в качестве личного подарка Николаю II. Отметим, что сами бельгийцы без особого восторга восприняли смену руководства.
Понимая, что их ждет восточный фронт, они тянули с отъездом в Россию. После долгих уговоров, согласований, решений различных проблем личный состав бронедивизиона в середине октября все же прибыл в Петроград. Пышную встречу союзников на вокзале омрачил ряд неприятных инцидентов на городских улицах. Завидя колонну безоружных, не отличающихся строевой выправкой военных в диковинных головных уборах, петроградцы приняли их за пленных австрийцев и стали в их адрес выкрикивать угрозы. В связи с этим командование Петроградского военного округа по просьбе Конрада де Бюиссере, дипломатического представителя короля Бельгии, срочно опубликовало в газетах соответствующую разъясняющую информацию с дружеским приветствием "доблестным союзникам".
В ожидании прибытия техники и военного имущества БАД был размещен в казармах Петергофа. Бездеятельность отряда сказывалась на настроении солдат, их поведении. Министр иностранных дел Бельгии барон Бейенс по ходатайству Бюиссере настойчиво предлагал военному министру Бельгии немедленно отправить всех солдат и офицеров, не занятых ремонтом и сборкой прибывших машин, на фронт. Но только 11 января 1916 года БАД покинул Петергоф и направился в распоряжение командования Юго-Западного фронта. Задержка с отправкой "доблестных союзников" на русский фронт, а точнее в Галицию, была связана со странной позицией командира дивизиона майора Коллона. Тот оказался довольно своенравным и амбициозным человеком: еще находясь в подчинении Игнатьева, настоял на своем приезде в Россию южным маршрутом, отдельно от дивизиона. Причем приехал в Россию вместе с семьей и вскоре начал требовать от русского командования генеральских эполетов, на что ему резонно ответили, что их надо заслужить. Словом, желания выполнять союзнический долг у Коллона не было, как, впрочем, и у его подчиненных. Русское военное командование не настаивало на этом из деликатности, зная, что БАД - презент короля Бельгии. Но его представитель в России Конрад де Бюиссере, имея информацию о волнениях в части во время переезда, а также о случаях неповиновения солдат, еще в конце октября 1915 года предлагал снять Коллона с должности командира. После настоятельных обращений представителя бельгийской армии в Ставке генерала Риккеля к русскому командованию БАД был наконец отправлен в действующую армию уже с новым командиром майором[46]Семе. Спустя три с небольшим месяца в мае 1916 года Бюиссере с гордостью докладывал в МВД Бельгии: "Сегодня благодаря энергичным мерам генерала Риккеля и затем майора Семе репутация бельгийских офицеров, слишком долго компрометировавшаяся майором Коллоном и в меньшей степени многими его подчиненными, реабилитирована. У нас больше нет оснований краснеть за нашу автоброневую часть"(1).
А генерал Риккель после посещения в ноябре 1916 года штаб-квартиры армейского корпуса, к которому были прикомандированы три боевые батареи БАД, доносил в военное министерство Бельгии о своем впечатлении от встречи с земляками: "Войско в касках и солдатских шинелях, с горделивой выправкой, на груди кресты и медали Св. Георгия. В настоящее время из 200 бойцов 141 имеет награды разной степени. Я видел этих солдат: все храбрецы, все герои; их отвага, смелость, мужество, храбрость удивляют самого отважного, самого смелого, мужественного и храброго русского солдата. Сердце переполняется гордостью, когда узнаешь, что предложения о почетных награждениях для большинства исходят от полков, которым они проложили дорогу, которых они поддерживали или прикрывали и защищали, если не спасали"(2).
Генерал Риккель знал, о чем нужно докладывать на родину. К тому же, сообщая о "массовом героизме" земляков, он тем самым как бы подчеркивал личную причастность к их боевым успехам. И успехи действительно были. Но только на первых порах. Со временем, понеся потери, бельгийцы сникли, а боеготовность дивизиона заметно снизилась. Это, кстати, подтверждает и сам генерал Риккель в своем сообщении, уже без пафоса констатируя, что из числившихся в дивизионе 46 машин все находятся в крайне плохом состоянии, а пятьдесят человек страдают венерическими заболеваниями. Справедливости ради стоит отметить и то, что русское военное командование в большинстве своем награждало союзников не столько за подвиги, сколько ради поднятия их боевого духа.
Важно отметить и то, что в России, несмотря на военные действия, бельгийцам жилось не так уж и плохо. Их плотно опекало местное землячество. В Москве при бельгийском консульстве активно действовал женский комитет, направлявший на фронт соотечественникам продукты и одежду. В Екатеринославе был создан комитет помощи бельгийским солдатам в России. Здесь же для них был открыт специальный госпиталь. Широко практиковались поездки союзников на отдых в семьи бельгийских граждан, которые проживали в Киеве, Харькове и других городах. Кое-кто из бельгийцев сумел даже создать в России семьи.
Отсутствие контракта, который определял бы статус бельгийских солдат и офицеров в России, привело к возникновению 30 июля 1916 года первых инцидентов между русскими и бельгийскими военными, которые возникали в тылу из-за вызывающего поведения союзников в общественных местах. Только 1 декабря 1916 года после неоднократных запросов бельгийской стороны в связи с участившимися инцидентами генерал-квартирмейстер при Верховном Главнокомандующем вручил генералу Риккелю проект правил о взаимных отношениях воинских чинов русской и союзных армий с просьбой дать свое заключение. После консультации с майором Семе генерал Риккель в своем ответном пространном письме подверг этот проект суровой критике. Он считал, что обстоятельства приезда БАД в Россию позволяли рассчитывать на дружеский прием, а не на ограничительные, запретительные меры, которыми пестрит этот проект. Он приводил доказательства братства по оружию русских и бельгийских солдат в боевых условиях, не нуждавшегося в регламентировании "взаимопомощи" и "содействия", и предлагал свой проект устава* а в случае отклонения его основных положений даже грозил просить разрешения Николая II вернуть бельгийцев на родину
В действительности генерал Риккель не имел таких намерений, о чем свидетельствует его реакция на телеграмму из бельгийского военного министерства, в которой предлагалось "ввиду напряжения, существующего между русскими и бельгийскими военными,.. использовать конец года для отзыва БАД, который уедет под впечатлением последней удачной кампании"(3). Риккель писал в ответной телеграмме, что с удивлением узнал о существовании напряженных отношений, напоминал о 141 боевой награде, полученной бельгийскими военными от[47]русского командования, и информировал о заключении соглашения о статусе союзных армий в России.
Вопрос об отзыве БАД не раз возникал в переписке бельгийского правительства со своими представителями в Петрограде после февраля 1917 года. Сторонником отъезда являлся и сам командир дивизиона Семе. Объяснялось это, вероятно, возрастающим в России накалом политических событий. Но руководство бельгийской военной миссии неизменно отстаивало сохранение отряда в действующей армии, считая "ошибкой отзыв из русской армии живого образа бельгийского героя, которого русский солдат ставит выше всех других"(4). Примечательно, что только в июле 1917/ года через своего английского коллегу генерал Риккель с удивлением узнал, что не только имущество, но и персонал дивизиона передан в дар Николаю II до конца воины, и поэтому неправомерно даже обсуждать вопрос о его досрочном возвращении на родину.
В августе 1917 года за низкое состояние дисциплины и участившиеся случаи дезертирства подчиненных майор Семе был снят с должности командира дивизиона. Его место занял капитан Розе.
2 декабря 1917 года генерал Риккель получил приказ бельгийского правительства немедленно готовить БАД к возвращению. Он тут же дал указание капитану Розе покинуть фронт и двигаться с дивизионом к Киеву, где находился запасной взвод и откуда они должны были направиться после согласования с Англией в порт Романов (Мурманск) для посадки во второй половине января на английский пароход.
13 декабря 1917 года дивизион уже разместился в окрестностях Киева, куда должен был прибыть подвижной состав для его перевозки в Мурманск. Но через два дня после прибытия, БАД в Киев послы Франции, Англии и посланник Бельгии Дестре приняли решение временно задержать военные миссии в Киеве и приостановить отправку БАД в Мурманск в связи с намерением союзников использовать его в готовившихся на Украине операциях "для уравновешивания влияния большевиков и неприятеля"(5). Однако военный министр Бельгии был категоричен: БАД должен немедленно вернуться на бельгийский фронт. МИД Бельгии из двух вариантов - оставить ли БАД в Киеве или передать румынской армии - выбирает последний, аргументируя это так: "Если наши солдаты перейдут в распоряжение Украины, как предлагает это посол Франции в России, они могут быть вовлечены во враждебные действия с войсками правительства, с которым Бельгия не находится в состоянии войны. Однажды уже генерал Риккель имел случай заявить, что нельзя требовать их участия в связи с гражданской войной между русскими. Эта точка зрения должна быть сохранена. Если наши солдаты и наши пушки перейдут в распоряжение Румынии, опасность их участия в операциях против русских будет меньше. К тому же можно будет сделать в этом случае оговорку"(6).
25 декабря Дестре извещает о совместном с Англией и Францией решении следовать своим военным представителям в Петроград, так как в создавшихся условиях отсутствовали возможности их возвращения в Ставку. БАД также начинает готовиться к отъезду и рассчитывает к концу января быть в Мурманске. На его переезд и содержание капитан Розе просил от русского правительства кредит 55 тыс. рублей. Но Дестре ответил, что инструкции от бельгийского правительства запрещают ему иметь дело с новым русским правительством. Средства пришлось изыскивать другими путями.
В начале января Дестре предлагает новый вариант эвакуации дивизиона через Владивосток, так как возвращение из Мурманска на английском пароходе без конвоя представляло большую опасность. Северный морской путь считался настолько рискованным, что сербскую бригаду, предназначенную для Салоник, и 2000 итальянских военнопленных также эвакуировали через Владивосток. Английское же правительство настаивало на эвакуации бельгийцев через Мурманск. Этого желал и капитан Розе. Но за Владивосток высказалось 170 солдат и офицеров дивизиона, о чем они срочно сообщили Дестре. Это вызвало большое неудовольствие капитана Розе, потребовавшего наказать зачинщиков.
В Петрограде с нетерпением ждали решения бельгийского правительства. Из-за отсутствия нормальной связи решение об эвакуации через Владивосток пришло только в конце января. Но после очередного демарша английской стороны в пользу Мурманска было принято соломоново решение - двигаться на Вологду, где ждать окончательного ответа: Мурманск или Владивосток.
По просьбе Англии Бельгия согласилась создать из добровольцев, желавших служить в английской армии, отряд, который присоединился бы к английскому отряду, направлявшемуся в Месопотамию через Баку и Тифлис. Записалось 173 добровольца. Но так как среди них не оказалось специалистов, в которых нуждалась Англия, было решено эвакуироваться в полном составе.
В Киеве бельгийцев застала гражданская война. Капитан Розе настаивал на немедленной эвакуации уже через Владивосток. Чтобы оградить БАД от неприятностей, он направляет в конце января в Святошинский ревкомитет и командующему революционных войск в Киеве рапорты с заверениями, что дивизион не участвовал в боях против революционных войск и соблюдал нейтралитет, но в случае атаки будет защищаться.
Риккель, находясь в Петрограде и не имея связи с дивизионом, узнает из местных газет о боях в Киеве, в которых против большевиков наряду с французскими, английскими, румынскими военными участвуют и бельгийские военные, но обращает внимание, что "официальная газета большевиков", говоря об участии иностранных военных в событиях в Киеве, бельгийцев не называет.
Между тем сами бельгийцы переживали трудные времена. Наличие в охваченном революционной междоусобицей го[48]роде оснащенного современной боевой техникой дивизиона привлекало пристальное внимание различных политических партий и вооруженных формирований. Первым попытался приобрести броневые машины командующий созданным на Украине польским офицерским корпусом генерал Ю. Р. Довбор-Мусницкий, но получил отказ. Затем число желающих завладеть броневиками резко возросло. Вот лишь некоторые претенденты заполучить военное "достояние" утративших свой статус союзников.
* * *
Генеральный
секретариат
при Украинской
Центральной Раде
Ноября 30 1917 г.
№ 9208
Генералу бельгийской службы г. Дрекелю*
(штабной вагон на ст. Киев)
По имеющимся сведениям бельгийские военные власти будут сдавать имущество, как то: автомобили, принадлежности и вооружение к ним и другие.
Войсковой генеральный секретарь Украинской республики просит все имущество для сдачи направлять в г. Киев и, назначив время и место для приема, оповестить Войскового генерального секретаря письменно или присылкой специального человека (сдатчика имущества).
С совершенным почтением
Войсковой генеральный секретарь
Украинской республики
(подпись) ПЕТЛЮРА
Штаб-офицер для порученья
подполковник Кудрявцев (подпись)
*Так в документе. Имелся в виду генерал Риккель
____________________
Генеральный
секретариат
Украины 4 января 1918 г.
№ 49
Киев
Господину командиру Розе
Я получил сведения от генерала Николича, инспектора автомобильных корпусов на Украине, что Вы располагаете несколькими броневыми автомобилями. Так как Ваша часть возвращается на родину в Бельгию, оставляя здесь автомобили, и так как события на Украине принимают опасный оборот, осмелюсь просить Вас передать нам эти автомобили сегодня же.
Украина решительно борется с источником анархии - правительством народных комиссаров в Петрограде. Я абсолютно уверен, что представитель такой героической страны, как Бельгия, не откажется помочь возрождающейся Украинской республике в такой трудный момент. Эти автомобили, по мнению генерала Николича, могли бы сыграть важную роль в этой борьбе. Именно поэтому было бы очень желательно передать сегодня же эти автомобили в распоряжение генерала Николича.
Примите уверения в моем уважении.
(подпись) ШУЛЬГИН
Государственный секретарь
____________________
Его превосходительству
г. генералу Риккелю,
начальнику военной миссии Бельгии
Мне сообщили, что бельгийский броневой автодивизион возвращается на родину. Вы, может быть, уже знаете, что в военной зоне Дона создается организация, во главе которой находятся атаман Каледин, генерал Корнилов и я. Цель этой организации - воссоздать новую армию и сформировать здесь центр, который должен вырвать Россию из рук узурпаторов верховной власти, получающих помощь от Германии. Я абсолютно уверен, что эта цель вызывает Ваши симпатии, и поэтому решаюсь обратиться к Вам с этой большой просьбой: не кажется ли Вам возможным передать бельгийский броневой дивизион в мое распоряжение для присоединения его к войскам, формирующимся здесь из казаков вышеназванной группой? Если Вы считаете невозможным включить личный состав дивизиона, на что я не осмеливаюсь надеяться и что было бы очень достойно сожаления, было бы желательно получить возможность направить его через военную зону Дона, что облегчит нам его встречу в дороге для передачи имущества. В таком случае сообщите нам время отъезда и выбранное направление. Россия в будущем будет Вам очень признательна за помощь, которую Вы ей принесете при ее освобождении.
Примите, Ваше превосходительство, чувства глубокого уважения и признательности от Вашего покорного слуги,
Мих. АЛЕКСЕЕВ
15.1.1918 г.
***
Бельгийское правительство, опасаясь вовлечения дивизиона в военные действия на Украине, предпочитало передать его имущество представителям румынских военных властей в Киеве. Но румынская сторона, поблагодарив за предложение, отказалась ввиду его большой изношенности и отсутствия средств на ремонт.
Капитан Розе не мог допустить, чтобы генерал Николич без его ведома решал судьбу военного имущества вверенного ему дивизиона. 18 января 1918 года он сообщал Шульгину: "Я уже уведомил генерала Николича, что я распоряжаюсь имуществом только согласно указаниям военного министра Бельгии. Впрочем, броневое имущество в плохом состоянии. Никогда броневые автомобили не будут проливать русскую кровь. Я заявляю, что мой дивизион не будет принимать участия ни на чьей стороне. Бель[49]гийские военные правила запрещают вмешиваться в любую политическую национальную борьбу, и тем более союзников"(7).
В результате настойчивых требований украинской стороны капитан Розе все же согласился передать ей русское имущество, которым заменялась вышедшая из строя бельгийская материальная часть техники. Оставшиеся же бельгийские бронемашины с согласия генерала Риккеля он решил уничтожить. Получив наконец телеграмму с приказом двигаться на Вологду, Розе смог его выполнить только 21 февраля в связи с активизацией гражданской войны в Киеве. Добившись от революционных властей Киева удостоверения, разрешающего отъезд, 20 офицеров, 325 солдат и 100 тонн груза направились к Вологде кружным путем через Москву и Петроград. 25 февраля они выехали из Москвы. Но в дороге по требованию солдат дивизиона офицеры вынуждены были изменить маршрут и направиться на Восток. Впереди был Омск. О том, что осталось позади, дает представление следующий документ.
Из письма командира бельгийского
броневого автодивизиона (БАД)
начальнику бельгийской
военной миссии в России
...Направляю Вам отчет о судьбе БАД во время событий, которые произошли в Киеве. Сообщения с Петроградом были прерваны с 1 по 16 февраля. 30 января часть гарнизона и населения Киева объявила себя большевиками. Крепость перешла в руки восставших. Началась активная гражданская война. На улицах завязались ожесточенные бои, стрельба из ружей и пулеметов. Наши солдаты были посажены на казарменное положение. Только обслуживающему персоналу было разрешено выходить. На следующий день я получил Вашу телеграмму с приказом немедленно направить корпус в Вологду, где ему будет сообщено его окончательное место назначения. Выполнение этого приказа оказалось невозможным из-за уличных боев, дезорганизации и паники, которые царили в украинских учреждениях. Они заявили о своем бессилии обеспечить наш отъезд. Более того, во время моих визитов, как и моих офицеров, к различным Представителям украинских властей до их падения, т. е. до 7 февраля, я отдавал [себе] отчет, что мы наталкиваемся на систематическое недоброжелательство из-за моего отказа передать военное имущество группе украинцев. Этот отказ объяснялся не только соблюдением нашего нейтралитета, но, кроме того, неизбежной необходимостью, т[ак] к[ак] если бы после передачи имущества мы могли бы покинуть Киев, то революционные войска, через которые мы должны были бы пройти, причинили бы нам еще больше трудностей.
Во время гражданской войны часть отряда была расквартирована в монастыре Св. Михаила, который переходил много раз из рук в руки противников и подвергался серьезной бомбардировке. Часть отряда, расквартированного в Святошине, находилась в центре зоны действия большевиков. В результате такой ситуации каждая из двух враждебных партий обвиняла нас в покровительстве другой, требовала нашей помощи и желала реквизировать наше имущество. В этих условиях снабжение отряда обеспечивалось с большим риском. 31 января в городе от пули погиб майор французской миссии Журдан. Утром следующего дня два французских офицера, один из которых адъютант генерала Табуи, комиссара Французской республики на Украине, решили выведать мое мнение, не следует ли использовать репрессии и вмешаться, чтобы сохранить порядок в городе. Я ответил, что смерть майора Журдана была случайной и поэтому не следует вмешиваться, но что тем не менее я отправлюсь в Совет командиров союзных отрядов, находившихся в Киеве и приглашенных по этому поводу. Это собрание не состоялось. Первая пауза в гражданской войне закончилась 3 февраля вечером победой украинских войск над большевистскими. 4 февраля прибыл из Петрограда капитан Уденн. Он вынужден был пройти последние 30 км обычным маршрутом. Он принес нам Ваши инструкции с приказом срочно отправиться в Романов.
К несчастью, в тот же день война возобновилась с еще большей жестокостью, чем в первой фазе враждебных действий. Большевистские войска прибыли по железной дороге, и с вечера 4 февраля началось наступление на Киев. Атакующим помогала мощная артиллерия, которая систематически, вплоть до бегства украинцев (8 февраля), бомбардировала различные кварталы города.
В монастырь Св. Михаила много раз попадали снаряды. Вокруг складской казармы неоднократно завязывались ружейные бои. Пуля, которая залетела через окно, пробила плечо бригадиру Бьеренвейгу, сидевшему в помещении казармы. Его состояние вполне удовлетворительное. Это единственный несчастный случай, который произошел у нас...
6 февраля мне нанес визит адъютант украинского диктатора Ковенко. Этот эмиссар имел при себе приказ за подписью диктатора, предписывавший немедленно передать броневое имущество украинским войскам. Получив отказ, адъютант предупредил меня, что украинский полк готов захватить автомобили силой. Согласно приказам, которые я дал ранее, пушки были разрушены, а бронированные автомобили демонтированы за исключением двух машин, которые я сохранил для нашей личной обороны. Я ответил адъютанту Ковенко, что его войска окажутся вовлеченными в бой с моими солдатами, если они попытаются захватить наше имущество, зашита которого обеспечена.
Украинцы не выполнили своих угроз. В ночь с 7 на 8 февраля они оставили Киев. Большевистские войска вошли в город 8 февраля. В этот же день я получил письмо генерала Табуи, информировавшего меня, что командующий революционными войсками полковник Му[50]равьев обвинил бельгийцев в стрельбе по его солдатам. Это обвинение стало известно через большевистских солдат, т[ак] к[ак] в тот самый день, когда я направлялся к полковнику Муравьеву, я увидел двух наших арестованных солдат, которых вели в штаб-квартиру революционного комитета. Благодаря моему вмешательству эти два солдата были немедленно освобождены. Тем не менее я понял, что чувства революционных солдат по отношению к нашим были враждебными.
После того как я дал полковнику Муравьеву самые твердые заверения, что бельгийские военные оставались нейтральными во время боевых действий, и предложил провести расследование по этому поводу, командующий революционными войсками заявил, что удовлетворен моими объяснениями. Комиссар армии Гусарский заявил мне, что это обвинение, тенденциозное и ложное, было выдвинуто против бельгийцев украинцами, "чтобы создать для большевиков новых врагов".
Сразу же после беседы с полковником Муравьевым 8 февраля я добился от него приказа различным революционным властям организовать нашу репатриацию.
Первые дни после взятия Киева революционными войсками были очень тяжелыми. Я сам, сопровождаемый одним из моих офицеров, в течение Ю минут находился под дулами револьверов двух пьяных большевистских солдат. Автомобиль, которым я пользовался, был реквизирован во время остановки в городе двумя революционными солдатами, угрожавшими шоферу своими револьверами. Однажды одного из наших мотоциклистов, сопровождавших автобус, заставили опять же под угрозой применения оружия сопровождать через весь город пьяных революционных солдат. Когда я довел до сведения революционных властей эти факты, те мне ответили: "Что же вы хотите, мы не в состоянии помешать этим индивидуальным фактам! Это революция!" Конфискованный автомобиль был по-прежнему в руках большевиков. Командующий эти[ми] войск[ами] передал мне приказ, предписывающий держателю машины вернуть ее мне. Командующий красной гвардии.., который пользовался автомобилем, ответил мне цинично: "Сегодня идет война. Ваш автомобиль у меня, я его храню. Может быть, вы и нейтральны, а завтра вы можете стать нашими врагами. Посмотрите на румын".
Так как вся администрация поменялась, нужно было вновь предпринимать меры, чтобы добиться отъезда корпуса. Во время этих визитов я столкнулся с большими трудностями. Пресса заняла откровенно враждебную позицию по отношению к союзникам. Эта враждебность росла с каждым днем. Кроме того, всерьез поговаривали о прибытии австрийцев. Подтверждением этого считали отъезд почти всех большевистских войск из Киева с 15 по 20 февраля.
Так как наше имущество могло бы помешать репатриации корпуса, я решил оставить его на месте, сделав его непригодным.
Мы покинули Киев 21 февраля и направились в Вологду, где будем ждать Ваших инструкций.
Я не знаю, господин генерал, каким будет наше место назначения после Вологды. Было бы хорошо, если бы в Романове нас ожидал пароход, но я не осмеливаюсь надеяться на это. Капитан Уденн заявил мне, что пароход, который нас ожидал в этом порту две недели, последний. В этом случае остается два решения: ожидать в Вологде, когда Белое море замерзнет, и уехать через Архангельск или же срочно направиться во Владивосток. В первом случае мы вынуждены будем оставаться два месяца в Вологде, где мы можем подвергнуться новому риску в связи с внутренними трудностями и беспорядками в России. Было бы предпочтительнее отправиться сейчас же во Владивосток. Я оставил Киев, имея в запасе продовольствия на два месяца. Я имею приказ, подписанный командующим революционными войсками, с разрешением мне отправиться либо в Романов, либо во Владивосток. Но я не знаю, будет ли иметь силу этот документ в Сибири.
Я прошу Вас, господин генерал, сообщить нам об этом и помочь в случае необходимости добиться от правительства Сибири разрешения пересечь эту страну.
10/23 февраля 1918 г.
* * *
Заветное разрешение капитан Розе все-таки получил, но в Сибири бельгийцев поджидали новые злоключения.
Из отчета командира БАД
капитана Розе в МИД Бельгии
29 сентября 1918 г.
В Омске 11 марта 1918 г[ода] советский военный комендант округа пришел в мой вагон с требованием передать ему карабины и боеприпасы солдат, заявив, что в случае отказа мы не получим продовольствие и эшелон дальше не пойдет. Он не согласился ни с какими моими возражениями.
Он заявил, что я направляюсь к бандам Семенова, чтобы затем вступить в бой с войсками русских республик, что сербский контингент, экипированный и вооруженный русскими, свободно пересек Сибирь, а затем повернулся против нее.
Я ответил ему, что выполняю приказ военного министра Бельгии о возвращении корпуса на родину и что я сохраню абсолютный нейтралитет отряда в междоусобных боях в России.
Я отказался передать ему оружие; он отказался пропустить меня!
***
Бельгийцы после затяжных переговоров Омск все же покинули. Но впереди их ждала Чита - столица Забайкальской республики, где хозяйничал атаман Семенов. Его предложение некоторым специалистам БАД перейти к нему на служ[51]бу было расценено как подстрекательство к дезертирству. Полномочный представитель Бельгии в Пекине Поль Мей писал: "...Розе заявил этим солдатам, что если для других - сербов, чехов - поступление на военную службу под знаменем Семенова может быть и допустимо, он же будет приравнивать к дезертирству акт такого рода"(8). Решительная позиция и патриотическая речь командира Розе позволили сохранить в полном составе контингент, доверенный его командованию.
28 марта 1918 года после долгого и трудного пути по Забайкалью, полного внезапных остановок, угроз и шантажа семеновцев, 14 офицеров и 320 солдат прибыли в Харбин. Капитан Розе, учитывая тяжелое моральное состояние подчиненных, сразу же начал ходатайствовать перед Меем сделать все возможное для немедленной отправки дивизиона во Францию. Но выезд из Харбина был затруднен. Имелись два возможных порта посадки на пароход: Владивосток, куда пролегал прямой путь, но через район, охваченный волнениями, и Нагасаки через Мукден, более спокойный, но слишком долгий й поэтому нереальный. Мей приложил огромные усилия, чтобы добиться транспорта для направления БАД во Владивосток, куда после согласования с союзниками должен был прибыть из Нагасаки пароход. Но в Китае бельгийцев ожидало еще одно испытание.
Под давлением США, имевших свои интересы на Дальнем Востоке, МИД Бельгии соглашается задержать отправку БАД, "чтобы дать время принять решение после изучения вопроса". Это решение, изложенное в сжатом виде в справке для военного министерства "О сотрудничестве БАД в возможных операциях на Дальнем Востоке", звучит так: встретить в основном благоприятно просьбу американского правительства. Отложить репатриацию части. Принять меры по восстановлению его экипировки и имущества. Набрать персонал среди военных [специалистов] дивизиона. Репатриировать тех, кто не согласится остаться или будет нежелателен, в дальнейшем укрепить часть за счет добровольцев. В любом случае разрешить части принять активное участие в операциях только в момент, когда характер предполагаемой экспедиции будет четко определен и если другие союзные державы будут в ней единодушно участвовать"(9).
Другими словами, вырвавшихся из России ее бывших союзников планировали использовать в войне с молодой Советской республикой.
Но, к счастью, телеграмма, отправленная МИД Бельгии 23 апреля 1918 года П. Мею в Пекин, опоздала. 25 апреля дивизион был уже посажен во Владивостоке на американский пароход "Шеридан", направлявшийся в Сан-Франциско для дальнейшего следования во Францию. На этом же пароходе репатриировались итальянские военнопленные, телеграмма о задержании которых в Сибири также запоздала.
19 апреля в китайской прессе было опубликовано сообщение агентства Рейтер о том, что представители советской власти во Владивостоке намеревались предъявить свои условия проезда бельгийского дивизиона через Владивосток: снять затворы с пушек и пулеметов до момента посадки, конвоировать дивизион во Владивосток русскими и английскими солдатами, получить от английского консула заверения, что бельгийцы не примут участия в политических событиях в России. Но, вероятно, узнав, что бельгийцы все свое грозное военное имущество оставили на Украине, и поверив опять, как в Омске, "слову чести" командира БАД Розе, сняли эти условия. Розе сообщил, что посадка на пароход проходила без всяких инцидентов.
12 мая дивизион прибыл в Сан-Франциско, .где ему организовали горячий прием. Были тщательно продуманы маршрут и программа пребывания бельгийцев в США. 15 мая БАД выехал из Нью-Йорка, а 25 июня его уже ждал не менее горячий прием в Бордо. Правительство Бельгии позаботилось об отправке туда кинооператора, выделении 10 тыс. франков для встречи.
П. Мей считал благополучное возвращение бельгийцев на родину большой заслугой командира броневого автодивизиона Розе. Он писал об этом в мае 1918 года: "Возбужденные долгими месяцами бездеятельности, находившиеся в деморализующей обстановке, окруженные вседозволенностью, постоянно наблюдая самые худшие бесчинства, с другой стороны, находясь в борьбе с многочисленными, может быть, соблазнительными предложениями, наши солдаты тем не менее сохранили свою присягу благодаря здравому рассудку большинства и доблестным военным качествам их командира и офицерских кадров"(10).
Потеряв за время боевых действий в Галиции пятьдесят пять человек (в том числе убитыми, ранеными и пропавшими без вести), дивизион наконец-то возвратился на родину. Так закончилась история "живого подарка" короля Бельгии русскому царю, "подарка", который ничего не решал и не мог решить, даже если он и представлял собой оснащенный по последнему слову техники бронедивизион. Войны выигрываются не с помощью наемников и союзников, а благодаря мужеству и стойкости патриотов Отечества.
____________________________
1. Центр хранения историко-документальных коллекций (ЦХИДК), ф. 185, оп. 14, д. 5802, л. 264.
2. Там же, л. 9.
3. Там же, л. 385.
4. Там же, оп. 3, д. 94, л. 77.
5. Там же, оп. 14, л. 217.
6. Там же, л. 214.
7. Там же, оп. 14а, д. 7090, л. 332.
8. Там же, оп. 14, д. 5802, лл. 47, 48.
9. Там же, лл. 67, 106.
10. Там же, л. 48.
С. С. ПОПОВА, научный сотрудник Центра хранения историко-документальных коллекций[52]
С. С. Попова. Военные злоключения бельгийцев в России // Военно-исторический журнал. 1996. No.2 с. 46-52
Летом 1915 года, не добившись заметных успехов на западноевропейском театре военных действий, германо-австрийские войска перенацелили свои усилия на восточный фронт. Перед русскими армиями было сосредоточено свыше ста отборных дивизий. Заняв Галицию, противник одновременно активизировал наступление на прибалтийском направлении. России пришлось фактически в одиночку сдерживать мощный натиск врага. Ее основные союзники - Франция и Великобритания, пользуясь сложившейся ситуацией, заняли выжидательную позицию и бездействовали. Впрочем, России редко везло на верных и надежных союзников. И не случайно 1915 год для нее стал годом тяжелых испытаний. Именно летом 1915 года и берет начало история, о которой рассказывается в публикуемом материале. Она не только высвечивает неизвестную страницу той далекой войны и показывает, что собой представляли союзники России по первой мировой, но даже спустя восемь десятилетий остается по-своему поучительна и актуальна.
Летом 1915 года по инициативе военного агента России во Франции графа Алексея Игнатьева бельгийский броневой автодивизион (БАД) перешел в
распоряжение русских военных властей. А точнее, был передан королем Бельгии в качестве личного подарка Николаю II. Отметим, что сами бельгийцы без особого восторга восприняли смену руководства.
Понимая, что их ждет восточный фронт, они тянули с отъездом в Россию. После долгих уговоров, согласований, решений различных проблем личный состав бронедивизиона в середине октября все же прибыл в Петроград. Пышную встречу союзников на вокзале омрачил ряд неприятных инцидентов на городских улицах. Завидя колонну безоружных, не отличающихся строевой выправкой военных в диковинных головных уборах, петроградцы приняли их за пленных австрийцев и стали в их адрес выкрикивать угрозы. В связи с этим командование Петроградского военного округа по просьбе Конрада де Бюиссере, дипломатического представителя короля Бельгии, срочно опубликовало в газетах соответствующую разъясняющую информацию с дружеским приветствием "доблестным союзникам".
В ожидании прибытия техники и военного имущества БАД был размещен в казармах Петергофа. Бездеятельность отряда сказывалась на настроении солдат, их поведении. Министр иностранных дел Бельгии барон Бейенс по ходатайству Бюиссере настойчиво предлагал военному министру Бельгии немедленно отправить всех солдат и офицеров, не занятых ремонтом и сборкой прибывших машин, на фронт. Но только 11 января 1916 года БАД покинул Петергоф и направился в распоряжение командования Юго-Западного фронта. Задержка с отправкой "доблестных союзников" на русский фронт, а точнее в Галицию, была связана со странной позицией командира дивизиона майора Коллона. Тот оказался довольно своенравным и амбициозным человеком: еще находясь в подчинении Игнатьева, настоял на своем приезде в Россию южным маршрутом, отдельно от дивизиона. Причем приехал в Россию вместе с семьей и вскоре начал требовать от русского командования генеральских эполетов, на что ему резонно ответили, что их надо заслужить. Словом, желания выполнять союзнический долг у Коллона не было, как, впрочем, и у его подчиненных. Русское военное командование не настаивало на этом из деликатности, зная, что БАД - презент короля Бельгии. Но его представитель в России Конрад де Бюиссере, имея информацию о волнениях в части во время переезда, а также о случаях неповиновения солдат, еще в конце октября 1915 года предлагал снять Коллона с должности командира. После настоятельных обращений представителя бельгийской армии в Ставке генерала Риккеля к русскому командованию БАД был наконец отправлен в действующую армию уже с новым командиром майором[46]Семе. Спустя три с небольшим месяца в мае 1916 года Бюиссере с гордостью докладывал в МВД Бельгии: "Сегодня благодаря энергичным мерам генерала Риккеля и затем майора Семе репутация бельгийских офицеров, слишком долго компрометировавшаяся майором Коллоном и в меньшей степени многими его подчиненными, реабилитирована. У нас больше нет оснований краснеть за нашу автоброневую часть"(1).
А генерал Риккель после посещения в ноябре 1916 года штаб-квартиры армейского корпуса, к которому были прикомандированы три боевые батареи БАД, доносил в военное министерство Бельгии о своем впечатлении от встречи с земляками: "Войско в касках и солдатских шинелях, с горделивой выправкой, на груди кресты и медали Св. Георгия. В настоящее время из 200 бойцов 141 имеет награды разной степени. Я видел этих солдат: все храбрецы, все герои; их отвага, смелость, мужество, храбрость удивляют самого отважного, самого смелого, мужественного и храброго русского солдата. Сердце переполняется гордостью, когда узнаешь, что предложения о почетных награждениях для большинства исходят от полков, которым они проложили дорогу, которых они поддерживали или прикрывали и защищали, если не спасали"(2).
Генерал Риккель знал, о чем нужно докладывать на родину. К тому же, сообщая о "массовом героизме" земляков, он тем самым как бы подчеркивал личную причастность к их боевым успехам. И успехи действительно были. Но только на первых порах. Со временем, понеся потери, бельгийцы сникли, а боеготовность дивизиона заметно снизилась. Это, кстати, подтверждает и сам генерал Риккель в своем сообщении, уже без пафоса констатируя, что из числившихся в дивизионе 46 машин все находятся в крайне плохом состоянии, а пятьдесят человек страдают венерическими заболеваниями. Справедливости ради стоит отметить и то, что русское военное командование в большинстве своем награждало союзников не столько за подвиги, сколько ради поднятия их боевого духа.
Важно отметить и то, что в России, несмотря на военные действия, бельгийцам жилось не так уж и плохо. Их плотно опекало местное землячество. В Москве при бельгийском консульстве активно действовал женский комитет, направлявший на фронт соотечественникам продукты и одежду. В Екатеринославе был создан комитет помощи бельгийским солдатам в России. Здесь же для них был открыт специальный госпиталь. Широко практиковались поездки союзников на отдых в семьи бельгийских граждан, которые проживали в Киеве, Харькове и других городах. Кое-кто из бельгийцев сумел даже создать в России семьи.
Отсутствие контракта, который определял бы статус бельгийских солдат и офицеров в России, привело к возникновению 30 июля 1916 года первых инцидентов между русскими и бельгийскими военными, которые возникали в тылу из-за вызывающего поведения союзников в общественных местах. Только 1 декабря 1916 года после неоднократных запросов бельгийской стороны в связи с участившимися инцидентами генерал-квартирмейстер при Верховном Главнокомандующем вручил генералу Риккелю проект правил о взаимных отношениях воинских чинов русской и союзных армий с просьбой дать свое заключение. После консультации с майором Семе генерал Риккель в своем ответном пространном письме подверг этот проект суровой критике. Он считал, что обстоятельства приезда БАД в Россию позволяли рассчитывать на дружеский прием, а не на ограничительные, запретительные меры, которыми пестрит этот проект. Он приводил доказательства братства по оружию русских и бельгийских солдат в боевых условиях, не нуждавшегося в регламентировании "взаимопомощи" и "содействия", и предлагал свой проект устава* а в случае отклонения его основных положений даже грозил просить разрешения Николая II вернуть бельгийцев на родину
В действительности генерал Риккель не имел таких намерений, о чем свидетельствует его реакция на телеграмму из бельгийского военного министерства, в которой предлагалось "ввиду напряжения, существующего между русскими и бельгийскими военными,.. использовать конец года для отзыва БАД, который уедет под впечатлением последней удачной кампании"(3). Риккель писал в ответной телеграмме, что с удивлением узнал о существовании напряженных отношений, напоминал о 141 боевой награде, полученной бельгийскими военными от[47]русского командования, и информировал о заключении соглашения о статусе союзных армий в России.
Вопрос об отзыве БАД не раз возникал в переписке бельгийского правительства со своими представителями в Петрограде после февраля 1917 года. Сторонником отъезда являлся и сам командир дивизиона Семе. Объяснялось это, вероятно, возрастающим в России накалом политических событий. Но руководство бельгийской военной миссии неизменно отстаивало сохранение отряда в действующей армии, считая "ошибкой отзыв из русской армии живого образа бельгийского героя, которого русский солдат ставит выше всех других"(4). Примечательно, что только в июле 1917/ года через своего английского коллегу генерал Риккель с удивлением узнал, что не только имущество, но и персонал дивизиона передан в дар Николаю II до конца воины, и поэтому неправомерно даже обсуждать вопрос о его досрочном возвращении на родину.
В августе 1917 года за низкое состояние дисциплины и участившиеся случаи дезертирства подчиненных майор Семе был снят с должности командира дивизиона. Его место занял капитан Розе.
2 декабря 1917 года генерал Риккель получил приказ бельгийского правительства немедленно готовить БАД к возвращению. Он тут же дал указание капитану Розе покинуть фронт и двигаться с дивизионом к Киеву, где находился запасной взвод и откуда они должны были направиться после согласования с Англией в порт Романов (Мурманск) для посадки во второй половине января на английский пароход.
13 декабря 1917 года дивизион уже разместился в окрестностях Киева, куда должен был прибыть подвижной состав для его перевозки в Мурманск. Но через два дня после прибытия, БАД в Киев послы Франции, Англии и посланник Бельгии Дестре приняли решение временно задержать военные миссии в Киеве и приостановить отправку БАД в Мурманск в связи с намерением союзников использовать его в готовившихся на Украине операциях "для уравновешивания влияния большевиков и неприятеля"(5). Однако военный министр Бельгии был категоричен: БАД должен немедленно вернуться на бельгийский фронт. МИД Бельгии из двух вариантов - оставить ли БАД в Киеве или передать румынской армии - выбирает последний, аргументируя это так: "Если наши солдаты перейдут в распоряжение Украины, как предлагает это посол Франции в России, они могут быть вовлечены во враждебные действия с войсками правительства, с которым Бельгия не находится в состоянии войны. Однажды уже генерал Риккель имел случай заявить, что нельзя требовать их участия в связи с гражданской войной между русскими. Эта точка зрения должна быть сохранена. Если наши солдаты и наши пушки перейдут в распоряжение Румынии, опасность их участия в операциях против русских будет меньше. К тому же можно будет сделать в этом случае оговорку"(6).
25 декабря Дестре извещает о совместном с Англией и Францией решении следовать своим военным представителям в Петроград, так как в создавшихся условиях отсутствовали возможности их возвращения в Ставку. БАД также начинает готовиться к отъезду и рассчитывает к концу января быть в Мурманске. На его переезд и содержание капитан Розе просил от русского правительства кредит 55 тыс. рублей. Но Дестре ответил, что инструкции от бельгийского правительства запрещают ему иметь дело с новым русским правительством. Средства пришлось изыскивать другими путями.
В начале января Дестре предлагает новый вариант эвакуации дивизиона через Владивосток, так как возвращение из Мурманска на английском пароходе без конвоя представляло большую опасность. Северный морской путь считался настолько рискованным, что сербскую бригаду, предназначенную для Салоник, и 2000 итальянских военнопленных также эвакуировали через Владивосток. Английское же правительство настаивало на эвакуации бельгийцев через Мурманск. Этого желал и капитан Розе. Но за Владивосток высказалось 170 солдат и офицеров дивизиона, о чем они срочно сообщили Дестре. Это вызвало большое неудовольствие капитана Розе, потребовавшего наказать зачинщиков.
В Петрограде с нетерпением ждали решения бельгийского правительства. Из-за отсутствия нормальной связи решение об эвакуации через Владивосток пришло только в конце января. Но после очередного демарша английской стороны в пользу Мурманска было принято соломоново решение - двигаться на Вологду, где ждать окончательного ответа: Мурманск или Владивосток.
По просьбе Англии Бельгия согласилась создать из добровольцев, желавших служить в английской армии, отряд, который присоединился бы к английскому отряду, направлявшемуся в Месопотамию через Баку и Тифлис. Записалось 173 добровольца. Но так как среди них не оказалось специалистов, в которых нуждалась Англия, было решено эвакуироваться в полном составе.
В Киеве бельгийцев застала гражданская война. Капитан Розе настаивал на немедленной эвакуации уже через Владивосток. Чтобы оградить БАД от неприятностей, он направляет в конце января в Святошинский ревкомитет и командующему революционных войск в Киеве рапорты с заверениями, что дивизион не участвовал в боях против революционных войск и соблюдал нейтралитет, но в случае атаки будет защищаться.
Риккель, находясь в Петрограде и не имея связи с дивизионом, узнает из местных газет о боях в Киеве, в которых против большевиков наряду с французскими, английскими, румынскими военными участвуют и бельгийские военные, но обращает внимание, что "официальная газета большевиков", говоря об участии иностранных военных в событиях в Киеве, бельгийцев не называет.
Между тем сами бельгийцы переживали трудные времена. Наличие в охваченном революционной междоусобицей го[48]роде оснащенного современной боевой техникой дивизиона привлекало пристальное внимание различных политических партий и вооруженных формирований. Первым попытался приобрести броневые машины командующий созданным на Украине польским офицерским корпусом генерал Ю. Р. Довбор-Мусницкий, но получил отказ. Затем число желающих завладеть броневиками резко возросло. Вот лишь некоторые претенденты заполучить военное "достояние" утративших свой статус союзников.
* * *
Генеральный
секретариат
при Украинской
Центральной Раде
Ноября 30 1917 г.
№ 9208
Генералу бельгийской службы г. Дрекелю*
(штабной вагон на ст. Киев)
По имеющимся сведениям бельгийские военные власти будут сдавать имущество, как то: автомобили, принадлежности и вооружение к ним и другие.
Войсковой генеральный секретарь Украинской республики просит все имущество для сдачи направлять в г. Киев и, назначив время и место для приема, оповестить Войскового генерального секретаря письменно или присылкой специального человека (сдатчика имущества).
С совершенным почтением
Войсковой генеральный секретарь
Украинской республики
(подпись) ПЕТЛЮРА
Штаб-офицер для порученья
подполковник Кудрявцев (подпись)
*Так в документе. Имелся в виду генерал Риккель
____________________
Генеральный
секретариат
Украины 4 января 1918 г.
№ 49
Киев
Господину командиру Розе
Я получил сведения от генерала Николича, инспектора автомобильных корпусов на Украине, что Вы располагаете несколькими броневыми автомобилями. Так как Ваша часть возвращается на родину в Бельгию, оставляя здесь автомобили, и так как события на Украине принимают опасный оборот, осмелюсь просить Вас передать нам эти автомобили сегодня же.
Украина решительно борется с источником анархии - правительством народных комиссаров в Петрограде. Я абсолютно уверен, что представитель такой героической страны, как Бельгия, не откажется помочь возрождающейся Украинской республике в такой трудный момент. Эти автомобили, по мнению генерала Николича, могли бы сыграть важную роль в этой борьбе. Именно поэтому было бы очень желательно передать сегодня же эти автомобили в распоряжение генерала Николича.
Примите уверения в моем уважении.
(подпись) ШУЛЬГИН
Государственный секретарь
____________________
Его превосходительству
г. генералу Риккелю,
начальнику военной миссии Бельгии
Мне сообщили, что бельгийский броневой автодивизион возвращается на родину. Вы, может быть, уже знаете, что в военной зоне Дона создается организация, во главе которой находятся атаман Каледин, генерал Корнилов и я. Цель этой организации - воссоздать новую армию и сформировать здесь центр, который должен вырвать Россию из рук узурпаторов верховной власти, получающих помощь от Германии. Я абсолютно уверен, что эта цель вызывает Ваши симпатии, и поэтому решаюсь обратиться к Вам с этой большой просьбой: не кажется ли Вам возможным передать бельгийский броневой дивизион в мое распоряжение для присоединения его к войскам, формирующимся здесь из казаков вышеназванной группой? Если Вы считаете невозможным включить личный состав дивизиона, на что я не осмеливаюсь надеяться и что было бы очень достойно сожаления, было бы желательно получить возможность направить его через военную зону Дона, что облегчит нам его встречу в дороге для передачи имущества. В таком случае сообщите нам время отъезда и выбранное направление. Россия в будущем будет Вам очень признательна за помощь, которую Вы ей принесете при ее освобождении.
Примите, Ваше превосходительство, чувства глубокого уважения и признательности от Вашего покорного слуги,
Мих. АЛЕКСЕЕВ
15.1.1918 г.
***
Бельгийское правительство, опасаясь вовлечения дивизиона в военные действия на Украине, предпочитало передать его имущество представителям румынских военных властей в Киеве. Но румынская сторона, поблагодарив за предложение, отказалась ввиду его большой изношенности и отсутствия средств на ремонт.
Капитан Розе не мог допустить, чтобы генерал Николич без его ведома решал судьбу военного имущества вверенного ему дивизиона. 18 января 1918 года он сообщал Шульгину: "Я уже уведомил генерала Николича, что я распоряжаюсь имуществом только согласно указаниям военного министра Бельгии. Впрочем, броневое имущество в плохом состоянии. Никогда броневые автомобили не будут проливать русскую кровь. Я заявляю, что мой дивизион не будет принимать участия ни на чьей стороне. Бель[49]гийские военные правила запрещают вмешиваться в любую политическую национальную борьбу, и тем более союзников"(7).
В результате настойчивых требований украинской стороны капитан Розе все же согласился передать ей русское имущество, которым заменялась вышедшая из строя бельгийская материальная часть техники. Оставшиеся же бельгийские бронемашины с согласия генерала Риккеля он решил уничтожить. Получив наконец телеграмму с приказом двигаться на Вологду, Розе смог его выполнить только 21 февраля в связи с активизацией гражданской войны в Киеве. Добившись от революционных властей Киева удостоверения, разрешающего отъезд, 20 офицеров, 325 солдат и 100 тонн груза направились к Вологде кружным путем через Москву и Петроград. 25 февраля они выехали из Москвы. Но в дороге по требованию солдат дивизиона офицеры вынуждены были изменить маршрут и направиться на Восток. Впереди был Омск. О том, что осталось позади, дает представление следующий документ.
Из письма командира бельгийского
броневого автодивизиона (БАД)
начальнику бельгийской
военной миссии в России
...Направляю Вам отчет о судьбе БАД во время событий, которые произошли в Киеве. Сообщения с Петроградом были прерваны с 1 по 16 февраля. 30 января часть гарнизона и населения Киева объявила себя большевиками. Крепость перешла в руки восставших. Началась активная гражданская война. На улицах завязались ожесточенные бои, стрельба из ружей и пулеметов. Наши солдаты были посажены на казарменное положение. Только обслуживающему персоналу было разрешено выходить. На следующий день я получил Вашу телеграмму с приказом немедленно направить корпус в Вологду, где ему будет сообщено его окончательное место назначения. Выполнение этого приказа оказалось невозможным из-за уличных боев, дезорганизации и паники, которые царили в украинских учреждениях. Они заявили о своем бессилии обеспечить наш отъезд. Более того, во время моих визитов, как и моих офицеров, к различным Представителям украинских властей до их падения, т. е. до 7 февраля, я отдавал [себе] отчет, что мы наталкиваемся на систематическое недоброжелательство из-за моего отказа передать военное имущество группе украинцев. Этот отказ объяснялся не только соблюдением нашего нейтралитета, но, кроме того, неизбежной необходимостью, т[ак] к[ак] если бы после передачи имущества мы могли бы покинуть Киев, то революционные войска, через которые мы должны были бы пройти, причинили бы нам еще больше трудностей.
Во время гражданской войны часть отряда была расквартирована в монастыре Св. Михаила, который переходил много раз из рук в руки противников и подвергался серьезной бомбардировке. Часть отряда, расквартированного в Святошине, находилась в центре зоны действия большевиков. В результате такой ситуации каждая из двух враждебных партий обвиняла нас в покровительстве другой, требовала нашей помощи и желала реквизировать наше имущество. В этих условиях снабжение отряда обеспечивалось с большим риском. 31 января в городе от пули погиб майор французской миссии Журдан. Утром следующего дня два французских офицера, один из которых адъютант генерала Табуи, комиссара Французской республики на Украине, решили выведать мое мнение, не следует ли использовать репрессии и вмешаться, чтобы сохранить порядок в городе. Я ответил, что смерть майора Журдана была случайной и поэтому не следует вмешиваться, но что тем не менее я отправлюсь в Совет командиров союзных отрядов, находившихся в Киеве и приглашенных по этому поводу. Это собрание не состоялось. Первая пауза в гражданской войне закончилась 3 февраля вечером победой украинских войск над большевистскими. 4 февраля прибыл из Петрограда капитан Уденн. Он вынужден был пройти последние 30 км обычным маршрутом. Он принес нам Ваши инструкции с приказом срочно отправиться в Романов.
К несчастью, в тот же день война возобновилась с еще большей жестокостью, чем в первой фазе враждебных действий. Большевистские войска прибыли по железной дороге, и с вечера 4 февраля началось наступление на Киев. Атакующим помогала мощная артиллерия, которая систематически, вплоть до бегства украинцев (8 февраля), бомбардировала различные кварталы города.
В монастырь Св. Михаила много раз попадали снаряды. Вокруг складской казармы неоднократно завязывались ружейные бои. Пуля, которая залетела через окно, пробила плечо бригадиру Бьеренвейгу, сидевшему в помещении казармы. Его состояние вполне удовлетворительное. Это единственный несчастный случай, который произошел у нас...
6 февраля мне нанес визит адъютант украинского диктатора Ковенко. Этот эмиссар имел при себе приказ за подписью диктатора, предписывавший немедленно передать броневое имущество украинским войскам. Получив отказ, адъютант предупредил меня, что украинский полк готов захватить автомобили силой. Согласно приказам, которые я дал ранее, пушки были разрушены, а бронированные автомобили демонтированы за исключением двух машин, которые я сохранил для нашей личной обороны. Я ответил адъютанту Ковенко, что его войска окажутся вовлеченными в бой с моими солдатами, если они попытаются захватить наше имущество, зашита которого обеспечена.
Украинцы не выполнили своих угроз. В ночь с 7 на 8 февраля они оставили Киев. Большевистские войска вошли в город 8 февраля. В этот же день я получил письмо генерала Табуи, информировавшего меня, что командующий революционными войсками полковник Му[50]равьев обвинил бельгийцев в стрельбе по его солдатам. Это обвинение стало известно через большевистских солдат, т[ак] к[ак] в тот самый день, когда я направлялся к полковнику Муравьеву, я увидел двух наших арестованных солдат, которых вели в штаб-квартиру революционного комитета. Благодаря моему вмешательству эти два солдата были немедленно освобождены. Тем не менее я понял, что чувства революционных солдат по отношению к нашим были враждебными.
После того как я дал полковнику Муравьеву самые твердые заверения, что бельгийские военные оставались нейтральными во время боевых действий, и предложил провести расследование по этому поводу, командующий революционными войсками заявил, что удовлетворен моими объяснениями. Комиссар армии Гусарский заявил мне, что это обвинение, тенденциозное и ложное, было выдвинуто против бельгийцев украинцами, "чтобы создать для большевиков новых врагов".
Сразу же после беседы с полковником Муравьевым 8 февраля я добился от него приказа различным революционным властям организовать нашу репатриацию.
Первые дни после взятия Киева революционными войсками были очень тяжелыми. Я сам, сопровождаемый одним из моих офицеров, в течение Ю минут находился под дулами револьверов двух пьяных большевистских солдат. Автомобиль, которым я пользовался, был реквизирован во время остановки в городе двумя революционными солдатами, угрожавшими шоферу своими револьверами. Однажды одного из наших мотоциклистов, сопровождавших автобус, заставили опять же под угрозой применения оружия сопровождать через весь город пьяных революционных солдат. Когда я довел до сведения революционных властей эти факты, те мне ответили: "Что же вы хотите, мы не в состоянии помешать этим индивидуальным фактам! Это революция!" Конфискованный автомобиль был по-прежнему в руках большевиков. Командующий эти[ми] войск[ами] передал мне приказ, предписывающий держателю машины вернуть ее мне. Командующий красной гвардии.., который пользовался автомобилем, ответил мне цинично: "Сегодня идет война. Ваш автомобиль у меня, я его храню. Может быть, вы и нейтральны, а завтра вы можете стать нашими врагами. Посмотрите на румын".
Так как вся администрация поменялась, нужно было вновь предпринимать меры, чтобы добиться отъезда корпуса. Во время этих визитов я столкнулся с большими трудностями. Пресса заняла откровенно враждебную позицию по отношению к союзникам. Эта враждебность росла с каждым днем. Кроме того, всерьез поговаривали о прибытии австрийцев. Подтверждением этого считали отъезд почти всех большевистских войск из Киева с 15 по 20 февраля.
Так как наше имущество могло бы помешать репатриации корпуса, я решил оставить его на месте, сделав его непригодным.
Мы покинули Киев 21 февраля и направились в Вологду, где будем ждать Ваших инструкций.
Я не знаю, господин генерал, каким будет наше место назначения после Вологды. Было бы хорошо, если бы в Романове нас ожидал пароход, но я не осмеливаюсь надеяться на это. Капитан Уденн заявил мне, что пароход, который нас ожидал в этом порту две недели, последний. В этом случае остается два решения: ожидать в Вологде, когда Белое море замерзнет, и уехать через Архангельск или же срочно направиться во Владивосток. В первом случае мы вынуждены будем оставаться два месяца в Вологде, где мы можем подвергнуться новому риску в связи с внутренними трудностями и беспорядками в России. Было бы предпочтительнее отправиться сейчас же во Владивосток. Я оставил Киев, имея в запасе продовольствия на два месяца. Я имею приказ, подписанный командующим революционными войсками, с разрешением мне отправиться либо в Романов, либо во Владивосток. Но я не знаю, будет ли иметь силу этот документ в Сибири.
Я прошу Вас, господин генерал, сообщить нам об этом и помочь в случае необходимости добиться от правительства Сибири разрешения пересечь эту страну.
10/23 февраля 1918 г.
* * *
Заветное разрешение капитан Розе все-таки получил, но в Сибири бельгийцев поджидали новые злоключения.
Из отчета командира БАД
капитана Розе в МИД Бельгии
29 сентября 1918 г.
В Омске 11 марта 1918 г[ода] советский военный комендант округа пришел в мой вагон с требованием передать ему карабины и боеприпасы солдат, заявив, что в случае отказа мы не получим продовольствие и эшелон дальше не пойдет. Он не согласился ни с какими моими возражениями.
Он заявил, что я направляюсь к бандам Семенова, чтобы затем вступить в бой с войсками русских республик, что сербский контингент, экипированный и вооруженный русскими, свободно пересек Сибирь, а затем повернулся против нее.
Я ответил ему, что выполняю приказ военного министра Бельгии о возвращении корпуса на родину и что я сохраню абсолютный нейтралитет отряда в междоусобных боях в России.
Я отказался передать ему оружие; он отказался пропустить меня!
***
Бельгийцы после затяжных переговоров Омск все же покинули. Но впереди их ждала Чита - столица Забайкальской республики, где хозяйничал атаман Семенов. Его предложение некоторым специалистам БАД перейти к нему на служ[51]бу было расценено как подстрекательство к дезертирству. Полномочный представитель Бельгии в Пекине Поль Мей писал: "...Розе заявил этим солдатам, что если для других - сербов, чехов - поступление на военную службу под знаменем Семенова может быть и допустимо, он же будет приравнивать к дезертирству акт такого рода"(8). Решительная позиция и патриотическая речь командира Розе позволили сохранить в полном составе контингент, доверенный его командованию.
28 марта 1918 года после долгого и трудного пути по Забайкалью, полного внезапных остановок, угроз и шантажа семеновцев, 14 офицеров и 320 солдат прибыли в Харбин. Капитан Розе, учитывая тяжелое моральное состояние подчиненных, сразу же начал ходатайствовать перед Меем сделать все возможное для немедленной отправки дивизиона во Францию. Но выезд из Харбина был затруднен. Имелись два возможных порта посадки на пароход: Владивосток, куда пролегал прямой путь, но через район, охваченный волнениями, и Нагасаки через Мукден, более спокойный, но слишком долгий й поэтому нереальный. Мей приложил огромные усилия, чтобы добиться транспорта для направления БАД во Владивосток, куда после согласования с союзниками должен был прибыть из Нагасаки пароход. Но в Китае бельгийцев ожидало еще одно испытание.
Под давлением США, имевших свои интересы на Дальнем Востоке, МИД Бельгии соглашается задержать отправку БАД, "чтобы дать время принять решение после изучения вопроса". Это решение, изложенное в сжатом виде в справке для военного министерства "О сотрудничестве БАД в возможных операциях на Дальнем Востоке", звучит так: встретить в основном благоприятно просьбу американского правительства. Отложить репатриацию части. Принять меры по восстановлению его экипировки и имущества. Набрать персонал среди военных [специалистов] дивизиона. Репатриировать тех, кто не согласится остаться или будет нежелателен, в дальнейшем укрепить часть за счет добровольцев. В любом случае разрешить части принять активное участие в операциях только в момент, когда характер предполагаемой экспедиции будет четко определен и если другие союзные державы будут в ней единодушно участвовать"(9).
Другими словами, вырвавшихся из России ее бывших союзников планировали использовать в войне с молодой Советской республикой.
Но, к счастью, телеграмма, отправленная МИД Бельгии 23 апреля 1918 года П. Мею в Пекин, опоздала. 25 апреля дивизион был уже посажен во Владивостоке на американский пароход "Шеридан", направлявшийся в Сан-Франциско для дальнейшего следования во Францию. На этом же пароходе репатриировались итальянские военнопленные, телеграмма о задержании которых в Сибири также запоздала.
19 апреля в китайской прессе было опубликовано сообщение агентства Рейтер о том, что представители советской власти во Владивостоке намеревались предъявить свои условия проезда бельгийского дивизиона через Владивосток: снять затворы с пушек и пулеметов до момента посадки, конвоировать дивизион во Владивосток русскими и английскими солдатами, получить от английского консула заверения, что бельгийцы не примут участия в политических событиях в России. Но, вероятно, узнав, что бельгийцы все свое грозное военное имущество оставили на Украине, и поверив опять, как в Омске, "слову чести" командира БАД Розе, сняли эти условия. Розе сообщил, что посадка на пароход проходила без всяких инцидентов.
12 мая дивизион прибыл в Сан-Франциско, .где ему организовали горячий прием. Были тщательно продуманы маршрут и программа пребывания бельгийцев в США. 15 мая БАД выехал из Нью-Йорка, а 25 июня его уже ждал не менее горячий прием в Бордо. Правительство Бельгии позаботилось об отправке туда кинооператора, выделении 10 тыс. франков для встречи.
П. Мей считал благополучное возвращение бельгийцев на родину большой заслугой командира броневого автодивизиона Розе. Он писал об этом в мае 1918 года: "Возбужденные долгими месяцами бездеятельности, находившиеся в деморализующей обстановке, окруженные вседозволенностью, постоянно наблюдая самые худшие бесчинства, с другой стороны, находясь в борьбе с многочисленными, может быть, соблазнительными предложениями, наши солдаты тем не менее сохранили свою присягу благодаря здравому рассудку большинства и доблестным военным качествам их командира и офицерских кадров"(10).
Потеряв за время боевых действий в Галиции пятьдесят пять человек (в том числе убитыми, ранеными и пропавшими без вести), дивизион наконец-то возвратился на родину. Так закончилась история "живого подарка" короля Бельгии русскому царю, "подарка", который ничего не решал и не мог решить, даже если он и представлял собой оснащенный по последнему слову техники бронедивизион. Войны выигрываются не с помощью наемников и союзников, а благодаря мужеству и стойкости патриотов Отечества.
____________________________
1. Центр хранения историко-документальных коллекций (ЦХИДК), ф. 185, оп. 14, д. 5802, л. 264.
2. Там же, л. 9.
3. Там же, л. 385.
4. Там же, оп. 3, д. 94, л. 77.
5. Там же, оп. 14, л. 217.
6. Там же, л. 214.
7. Там же, оп. 14а, д. 7090, л. 332.
8. Там же, оп. 14, д. 5802, лл. 47, 48.
9. Там же, лл. 67, 106.
10. Там же, л. 48.
С. С. ПОПОВА, научный сотрудник Центра хранения историко-документальных коллекций[52]