БОЙ НА ТРИДЦАТОЙ ПАРАЛЛЕЛИ.Ч.II.
Капитан КИД
БОЙ НА ТРИДЦАТОЙ ПАРАЛЛЕЛИ.(продолжение)
Эскадренный миноносец «Аагири» клевал своим выгнутым носом у борта американского линейного корабля «Айдахо». Лейтенант Хирабаяси раздраженно повторил в рупор свой вызов. Однако, ни на ходовой рубке, ни на спардеке никто не отозвался.
«Западня», подумал проницательный лейтенант и снова прокричал в рупор: -Если никто из экипажа не примет конца, я пущу корабль ко дну!»
Однако, и этот угрожающий возглас остался без ответа.
Дело становилось подозрительным. Колеблясь, как поступить, лейтенант приказал эсминцу обойти вокруг линкора. Когда эсминец обходил нос корабля, восклицание одного из матросов обратило на себя внимание офицеров:
- Бурун остался, хотя судно стоит на месте!
Лейтенант уставился на форштевень «Айдахо». Справа и слева на нем была намалевана белая клубящаяся пена.
- Ничего не понимаю, - заявил Хирабляси командиру эсминца. - Зачем им было показывать преувеличенный ход?
- По-моему, ясно. Они скрывали сто истинную скорость.
- Давайте к трапу, - приказал лейтенант.
Когда мужественный лейтенант поднимался на «Айдахо», на корабле было полное безмолвие. Казалось, что судно покинуто своей командой. Наконец, Хирабляси с двумя боцманами вступили на палубу. Она была безлюдна. Осторожно продвигаясь вперед, ощупывая каждую плиту, группа отважных японских моряков осматривала корабль. Их поразило, что большинство орудий было в чехлах и ничто не свидетельствовало о только что минувшем горячем бое двух могущественных эскадр.
Наконец, преодолевая вполне извинительный трепет, Хирабаяси стал спускаться вниз. Ему заранее рисовались страшные картины лежащих в скрюченных позах людей, изодранных осколками снарядов. Он законно ожидал кровяных луж раздробленных и оторванных конечностей и т. д.
Сдерживая биение храбрых сердец, японцы проходили бесконечные коридоры, трапы и дверцы... Всюду царила пустота и безмолвие Стало очевидным, что эти трусливые американские собаки бежали, бросив на произвол судьбы стальной гигант.
Начинавшая уже тревожиться команда вдруг услыхала проклятия, а еще через минуту с борта корабля загремел негодующий голос лейтенанта Хирабаяси:
- Лейтенант Мурао! Немедленно передайте начальнику штаба, что «Айдахо» - старая консервная коробка, подделанная проклятыми янки под линкор! Здесь башни из простого железа, вместо орудий - водосточные трубы На всем судне только четыре настоящих стодвадцатимиллиметровки. Экипаж покинул судно, будь оно проклято. Нас провели, как кроликов. Какой неслыханный позор!
Лейтенант Хирабаяси не был одинок в своем справедливом негодовании: командированные на другие суда японские офицеры сталкивались с такой же картиной. Американские корабли были или совсем покинуты своим экипажем, или ж борту находилось десятка два-три моряков, которым непредвиденные обстоятельства помешали в последний момент оставить свои суда. Возможно, что некоторые из них задержались со специальной целью - поднять белый флаг, чтобы этим ввести победителя в еще большее заблуждение и заставить его потерять несколько часов для захвата трофеев. Что же касается судов, то они в подавляющем большинстве оказались искусной имитацией линкоров и линейных крейсеров, чьи силуэты и названия были общеизвестны.
Дубликатами являлись торговые суда, старательно переделанные под боевые» Декоративные надстройки и орудийные башни, лишние трубы, треногие мачты, деревянные пушки - вся эта бутафория носила добротный характер и была обдумана до мелочей. Не были забыты наделки по корпусам и ложная обшивка, которая создавала полную иллюзию обводов боевого судна и могла ввести « обман даже воздушное наблюдение.
Правда, кроме макетной артиллерии, та судах имелись и мелкокалиберные орудия для отражении торпедной атаки и самолетов. Но эти действительные боевые средства были в крайне незначительном количестве. И все же офицеры понимали, что наряду с фальшивыми судами в бою принимали участие и боевые корабли противника: они ведь подвергли эскадру Тогано нешуточному обстрелу. Поэтому у японских моряков до конца осмотра теплилась надежда обнаружить среди постылых мертвецов настоящие, неподдельные корабли. Тогда еще мыслимо было спасти положение, потопив фантомы и приведя в Нагасаки два-три приличных судна.. Но и эта надежда оказалась тщетной. Настоящие боевые корабли «противника, видимо, ушли,. Командование этих кораблей решило . вовремя удалиться восвояси и даже пожертвовало таким соблазнительным удовольствием, как быть очевидцами столь жестокого разочарования японских моряков.
Начальник японского штаба, покусывая от сдерживаемого волнения усы, слушал доклад только что прибывшего на эсминце командира разведывательной эскадры крейсеров.
Вряд ли кто-нибудь признал бы в раздавленном тяжестью несчастья человеке блестящего, независимого капитана первого ранга Накаджима, брата министра торговли и промышленности.
Прерывающимся голосом, ежеминутно вытирая проступавшую в углах губ розовую пену, - последствие контузии- Накаджима повествовал о своей встрече с отрядом американских тяжелых крейсеров.
. - Девятнадцать часов двадцать минут сигнальный пост донес о замеченных в юго-восточном направлении дымах, - говорил Накаджима. - Высланная разведка установила, что мы идем на параллельных курсах с отрядом крейсеров противника, хотя точно определить класс замеченных судов, несмотря на хорошую видимость, представлялось затруднительным: их силуэты были не знакомы командному составу разведчиков» Кроме того, наличие дозорных судов мешало моим легким крейсерам подойти ближе. Нащи гидропланы были отогнаны воздушными силами противника. Крайне заинтересованный, считан, что передо мной бригада крейсеров, в то время как я располагаю двумя бригадами, я решительно пошел на сближение.
Но уже с двухсот тридцати кабельтовых неприятель открыл огонь.
Вы знаете, что даже при максимальном угле возвышения дальность моих пушек не превышает ста пятидесяти кабельтовыхI Поэтому я, не отвечая, попытался сократить дистанцию между мной и американцами. Однако, они быстро пристрелялись, и, несмотря на неплохое бронирование, мои суда стали получать солидные повреждения, говорившие о том, что калибр главной артиллерии противника значительно больше нашего и близок к тремстам миллиметрам.
Я открыл огонь и послал вам донесение. Неприятель стал «идти в нашу сторону. Скоро мы начали его накрывать. И поверите ли: несмотря на попадания, - а о них мне сообщали мои самолеты, - американцы чувствовали себя превосходно. Восьми дюймовки моей эскадры оказались бессильными «против вражеской брони. В то же время я нес серьезные потери от их огня. Но так как эскадры настолько сблизились, но можно было рассчитывать на меткость наших комендоров, я продолжал упорно вести бой. Но тут наступил критический момент: у «Атаго» сбило трубу, разрушило мост управления, «Хагуро» получил пробоину у ватерлинии, потерял мачту «Мийоко» вдруг стал крепиться на правый борт. Три эсминца были расстреляны. Кое-где начались было внутренние пожары, но мы их быстро гасили собственными средствами...
Накаджима приостановился, словно вглядываясь в заново возникшее перед ним видение боя: водяные столбы, ставшие у бортов кораблей, были похожи на гейзеры Иеллоустонского парка.
Навстречу вражескому судну несся эсминец желтых, у которого откинутые назад трубы напоминали прижатые уши лошади, идущей карьером.. Но через мгновенье его рубка взлетела на воздух, а второй снаряд попал в торпедный аппарат, и из него вывалились уже не страшные никому стальные сигары.
Палуба, скользкая от воды и масла, стала еще более непроходимой от человеческой крови, тихо стекавшей за борт. Накренясь, миноносец, как раненое животное, тяжело поворачивал обратно.
Грязно-желтое пламя орудийных выстрелов мешалось с красными вспышками внутренних пожаров. Железо и сталь палубы и корпусов, развороченных снарядами, словно гигантские мышцы пулями дум-дум, ранили своими острыми краями людей, пытавшихся пробраться под защиту броневых поясов. Воздух, расступившийся »при полете тяжелых снарядов, неустанно вибрировал от орудийных ударов и взрывов. Изрешеченные трубы извергали густой, черный дым, постепенно закрывавший зрелище морского боя.
- Понимая, что мне не совладать с противником, я решил уклониться к норд-осту, на соединение с вами. Я предполагал, что, имея тридцатитрехузловой ход, быстро выйду из пределов дальности артиллерии противника, Однако, надежда моя не оправдалась: американцы, как ни в чем не бывало, поддерживали нужную им дистанцию. Это навело меня на мысль, что их крейсера обладают скоростью не менее тридцати пяти миль.
В начале «погони неприятель держался соединению. В центре шел крейсер не известного мне класса, но по всем данным тяжелого тина, на его левом фланге - судно меньших размеров, а справа, - в четырех милях - третье судно того же типа.
Доведя машины до предельного напряжения, я стал делать тоже тридцать пять узлов, и с удовлетворением заметил, что если противник и нагоняет меня, то с большим трудом; таким образом у меня возникла возможность вывести его на вас.
Но немного спустя мне донесли, что а северо-восточном направлении показались новые дымы. Сначала я решил, что это наши главные силы. Вообразите же мою тревогу, когда вместо знакомых, родных силуэтов, я увидел тоже знакомый, но от этого еще более страшный силуэт американского линкора «Оклахома»с который мы считали утопленным.
Таким образом, я влез в капкан. Теперь уже нечего было и думать выйти из сферы огня, даже взорви я котлы.
«Хагуро», у которого на баке, и на корме дымились пожары, отстал. «Ассираго» получил две пробоины у самой ватерлинии, - вода началу захлестывать в отверстия. Но это было еще полбеды. Хуже всего, что он потерял винт и у него перестал действовать руль. С одним винтам, как вы сами понимаете, не выгребешь. «Мийоко» стал все больше и больше крениться на правый борт. От времени до времени он мужественно открывал огонь, но скоро погрузился в пучину. «Такао» и «Атаго» понесли громадный урон в личном составе, башни и палубы были исковерканы бомбами с самолетов.
«Майя» и «Наци» храбро бросились к товарищам на помощь, но и их отогнал сосредоточенный огонь противника. Вскоре «Наци» подвергся жестокой атаке эсминцев и, получив три попадания торпед, пошел ко дну. «Майя» вырвался из кольца, врагов, но судьба его мне не известна.. Вряд ли ему удастся ускользнуть, - до темноты они все. равно настигнут его.
«Такао» «и «Атагов тоже прорвались, но они сейчас - груда расплавленных и перекрученных кусков стали и железа. Убыль людей превышает самую смелую фантазию. Мои корабли только коробки, которые...
Накаджима не мог продолжать. Истерическая спазма сдавила горло отважного командира.
- Зато вы сами остались в живых,- проговорил адмирал Тогано. Он слышал весь доклад, стоя никем не замеченный в дверях салона.
Накаджима встал. Теперь это уже не был подавленный горем человек» у которого сегодняшний день отнял все - заслуги, репутацию, будущее. Он твердо смотрел в лицо своему начальнику.
- Значит, сами-то вы остались в живых? - повторил с нотой презрения старый адмирал.
- Нет, господин командующий. Убивает не пуля, а судьба- Капитан первого ранга Накаджима очень скоро догонит своих товарищей. На пути в долину смерти он задержался только для того, чтобы дать вам и родине подробный ответ. Сейчас это выполнено. Разрешите мне удалиться?
- Вы - настоящий самурай, - с чувством произнес адмирал.-Вам не повезло, - что поделаешь! Но ваш поступок сохранится в памяти народной. О вашем героизме доложу самому императору. Я убежден, что его величество окажется благосклонным к вашей семье. Действуйте! Флаг-секретарь будет вашим ассистентом. Каюта флаг-связиста свободна, он утром убит осколком бомбы.
Накаджима пожал руку командующему и начальнику штаба. Но на пороге Накаджима столкнулся с вбегавшим в салон флаг-лейтенантом и невольно отступил. Помощник начальника штаба выглядел, как человек, сорвавшийся с петли. Он долго глотал воздух, не будучи в состоянии выдавить из себя одного слова.
Наконец, под гневным взором Тогано, офицера Прорвало:
- Позор, позор! Несчастье! Катастрофа! , - Да говорите же толком, чёрт возьми!
- Корабли, которые мы взяли в плен, не корабли, а макеты. Торговые суда, лайбы, дрянь... Я осмотрел все и нашел только два устаревших линкора, годных на слом. Все остальные - подделка, все сто семнадцать вымпелов. Мы дрались с огромными чучелами.
Начальник штаба густо покраснел, потом стал бледнеть, пока лицо его не приняло зеленоватого оттенка.
Адмирал, старческие ноги которого подогнулись от волнения, медленно опустился на диван. В салоне наступила гробовая тишина.
Вдруг Накаджима громко рассмеялся. Все с глубоким сожалением взглянули на человека, сошедшего с ума на краю могилы.
- Господа офицеры, чего вы воззрились на меня, точно на помешанного? Вы ошиблись: я вполне нормален. Меня просто рассмешило сообщение лейтенанта. Вот оно - боевое счастье! Ведь бывает же так, - держишь его за хвост, а через секунду глянешь, - в руках один лишь хвост и остался. Но, скорбя о родине, я радуюсь за себя: теперь мне не будет скучно идти по дороге отцов. У меня есть прекрасные спутники. Вам не повезло, господин командующий и господин начальник штаба! Что поделаешь! Я убежден, что вы, как настоящие самураи, разделите мой жребий. Разрешите пропустить вас вперед, господин командующий?
Бред капитана Накаджима был неслыханным нарушением дисциплины. Все затаили дыхание. Но ни адмирал, ни начальник его штаба не шелохнулись. Прошло еще несколько томительных минут. Накаджима вызывающе посмотрел на своих начальников.
Наконец, начальник штаба овладел собой и, строго взглянув на Накаджима, проговорил:
- Попридержите вашу иронию, капитан первого ранга Накаджима. От нее несет бессильной злобой. Вы позабыли главное: наша эскадра еще существует, а вашей нет и в помине. Мы допустили ошибку, - никто не мешает нам ее исправить. Вам уже не поможет ничто» Не так ли, господин командующий?
Накаджима съежился. Против железной логики начальника штаба «спорить было нелепо. Он был прав: у командира не существующей больше эскадры есть единственный достойный выход-смерть. Таков обычай самураев. Накаджима понял это. Он отдал честь присутствующим, повернулся и скрылся в дверях. За ним, пряча саблю в складках пестрой материи, поспешно вышел флаг-секретарь.
Через полчаса в кают-компании флагманского корабля съехавшиеся на экстренный военный совет командиры внимательно следили за речью начальника штаба подводя итоги по первому пункту совещания.
- Ваша гипотеза, капитан Сигэмори, нe выдерживает к ротик и. С какой стати американцам мариновать свой флот в отечественных портах? Наоборот, я не сомневаюсь, что в настоящий момент он бродит, пользуясь нашим отсутствием, где-нибудь в китайских водах, А мы, мы просто попались на удочку, потому что забыли уроки войны. Сегодня мы пошли по стопам наших друзей, германцев. Вспомните «эскадру самоубийц», которая была создана во время мировой войны. Англичане готовили -четырнадцать маскировочных судов из торговых пароходов, Они подделали их под линкоры и линейные крейсера. Своим сходством с оригиналами самозванцы ввели в заблуждение не только немецких, но даже и английских морских офицеров, Главным недостатком этих заместителей была слабость хода. Вот почему янки намалевали у своих лайб буруны. Вы помните, конечно, что маскировочные суда несли даже сторожевую службу на северных подходах к Ирландскому морю и Ливерпулю и вставили немцев поверить, что суда Гранд-Флита не все время стоят в Скапа-Флоу или Розайте.
Однажды немцам показалось, что они потопили английский линейный крейсер «Тайгер». Так было донесено с цеппелинов. А потом обнаружилось, что «Гайгер» и не подумал тонуть, а погиб его двойник. Ну, еще следует упомянуть шутку славного - «Эмдена» .на рейде Пенега, когда он нацепил четвертую трубу и был принят русскими и французами за один из английских крейсеров. Русским эта шутка стоила крейсера «Жемчуг», а французы отделались эсминцем. И так далее, и так далее. Мы тоже проморгали: не учли непонятной пассивности противника уже в середине боя. Вначале против нас были отличные суда: новый тип тяжелого крейсера, нечто вроде метиса от линкора и крейсера. Они заварили кашу и ушли. Они же разгромили эскадру Накаджима. Повторяю, нас думали отвлечь.
- Разрешите доложить... - в дверях стоял навытяжку флаг-секретарь, держа в руках бланк радиограммы. - Высочайшее распоряжение адмиралу Тогано.
Старик с трудом поднялся. Он устал за сегодняшний хлопотливый и нерадостный день. От волнения он не мог найти очков.
- Прочтите-ка вы, - обратился он к начальнику штаба.
- «Старый»... - голос чтеца пресекся на первом слове, - она адресована лично вам, господин командующий, - нерешительно произнес начальник штаба,- я полагаю, что оглашению не. подлежит.
Адмирал Тогано оправился с очками и углубился в текст. Вдруг глаза его вьгпучились, а седые усы торчком полезли вверх. Едва закончив чтение, адмирал отбросил депешу и повалился на диван.
Вечерний бриз (эскадра подходила к острову) подхватил бланк и повлек его со стола. Все кинулись ловить указ микадо, игриво порхавший в струях дувшего через иллюминатор ветерка. Указ достался одному прыткому лейтенанту. Передавая бумагу по команде, лейтенант успел бросить взгляд на ее содержание и едва сдержался, чтобы не прыснуть со смеху. Тактичный начальник штаба немедленно распустил командиров и остался с командующим наедине.
- Что же делать?! - всхлипнул адмирал. - Я не переживу такого позора.
- По-моему, есть два выхода. Первый - это каюта флаг-связиста, - начальник штаба говорил на этот раз необычайно жестко, - труп Накаджима уже убран оттуда
Адмирал боязливо покосился в коридор, где наискосок виднелась дверь зловещей каюты.
- Второй выход - умереть в бою.
Салон опустел. Радиограмма, забытая начальником штаба, лежала на столе. Но она уже не отвечала на заигрывание бриза, проникшего через .открытые иллюминаторы. Вес начертанных на ней слов микадо как бы придавил ее.
В ней значилось:
«Адмиралу Тогано.- На донесение Д-13-66. Старый осёл. Пока вы гонялись за чурбаками, главные силы американского флота, пройдя через Торресов пролив, высадили десант на Филиппинах и Формозе и захватили их. Пали также Гуам и Сайпан. Устаревшие суда базового флота оказались не в силах противостоять подавляющему превосходству американцев. Повелеваем немедленно реабилитировать честь нашего флота и какой угодно ценой отвести удар от сердца Японии...»
Примечание автора. Эта грубая, хотя и заслуженная характеристика личности командующего эскадрой попала в депешу вследствие неряшливости при ее редактировании в той спешке, которая царила в работе.
Техника-Молодёжи. 1936.№8. - С.40-47.