На дороге все равны, но некоторые, равнее!
На дороге феномен сословно-иерархического устройства российского общества виден особенно отчетливо. Это во Франции революция отменила сословное движение по дорогам, у нас же все не так. Как пишет Блинкин в статье "Прижмитесь к обочине"
Ключевой «автомобильной институцией» считается тотальное равенство прав участников дорожного движения. Это означает, в частности, что приоритеты на дороге бывают исключительно гуманитарные (уступи пешеходу, велосипедисту, автомобилю неотложной службы, автобусу) или же ситуационные (соблюдай очередность проезда, уступи тому, кто на главной дороге). Это означает еще и полное исключение преимуществ, предоставляемых по каким-либо иным, в том числе статусным, признакам (Исключение обычно делается для кортежей первых лиц государства при совершении официальных поездок. Прочие статусные привилегии в движении были отмены в Западной Европе задолго до изобретения автомобиля (к примеру, в Амстердаме - в первой четверти XVII века!), в США, Канаде, Австралии они и вовсе не наблюдались).
Мой друг и коллега Б. А. Ткаченко, методолог и организатор лучших в отечественной практике обследований транспортного поведения горожан, с грустью отмечал: в России нет двух равных водителей. Один из них обязательно хоть чем-то, но равнее других если не по чину, то по крутости автомобиля, по уверенности в собственной непогрешимости или просто по природной наглости.
Ну а раз нет двух равных водителей, то нет и равных наказаний. Управлять движением можно только наказывая тех, кто не смог предоставить какой-либо пайцзы, делающей водителя неприкосновенным. Вот что написал мне Sap_ru по поводу автоматических камер слежения, которые бодро стали ставить в Москве:
А дальше по сведениям людей близких к тебе было вот что…
Камеры поставили на тестовую эксплуатацию.Камеры стали сыпать штравами. Причём не взирая на чины и награды. БОЛЬШИМ людям стали приходить штрафы. А прикрыть такой штраф не легко - там всё автоматизировано и просто замолчать не получается - приходится шишек разных из срааного превышения привлекать. Всю местную ГИБДД поставили в непристойную позу. Сначала решили написать фильтр, чтобы "свои" номера не штрафовать. Не получилось. Во-первых. своими оказались не только БОЛЬШИЕ люди, но и их дети, любовницы, племанники и т.п. А визитку с подписью камере не покажешь. А во-вторых, там ещё система отслеживающая угнаные авто стоит. И оказалось до безобразия много машин с неправильными/просроченными документами, числящихся в угоне, с несовпадающей маркой машины и т.п, да ещё и зарегистрированные непонятно на кого. Представляете, как одино БОЛЬШОМУ человек, когда к нему приходят и заявляют, что таможенная пошлина с его машины не уплачена, и пени набежало на две такие машины? Или, что его машина числится в розыске? Короче опять вздючили всех и вся. Посадили человечка вручную фильтровать всю информацию. Но! Во-перых, толку с камер ноль стало, т.к. человечек одну десятую информации успевает просмотреть. А во-вторых человечек всё равно ошибается и не то пропускает (ну, невоможно всех блатных "в лицо" знать). И человечка дрючат и увольняют раз в месяц - расстрельная должность, самоубийц на ней работать нет.
Короче, тестовую эксплуатацию проблили, а специальная девочка фильтрует только самые убоги и явно не блатные машины - пару машин в день. И что с этим дальше делать никто не знает.
Эта система сложилась не "после развала", значительно раньше. Вот что пишет о нравах на дорогах Германии в 1945 году Георгий Климов в книге "Песнь Победителя"
Шоферы-солдаты искренне негодуют, что на генеральских машинах нет опознавательных знаков. Догадайся, кто сидит в машине: сопливый лейтенант или распираемый сознанием собственного достоинства генерал. Вместе с тем существует неписаный, но очень строго соблюдаемый закон: никто не имеет права обгонять генеральскую автомашину.
Однажды я сопровождал генерала Шабалина из Дрездена в Берлин. На узком, обсаженном яблонями, шоссе перед носом нашего увесистого «Адмирала» юрко промелькнул маленький ДКВ. Задорно виляя разболтанным задом, он проворно обогнал наш лимузин. За рулем сидел какой-то офицер, который не удостоил нас даже взглядом.
Шофер Миша молча покосился на сидящего рядом с ним генерала. Он хорошо знал его привычки и ожидал только команды. Генерал, не поворачивая головы, коротко приказал: «Ну-ка останови его!»
Миша, которому генерал из-за болезни желудка обычно запрещал быструю езду, не заставил себя повторять приказания. В предвкушении редко выпадающего на его долю удовольствия, он так усердно нажал на педали, что генерал болезненно поморщился.
Несчастный ДКВ, не зная о настигающей его судьбе, попытался принять вызов и тоже поддал газу, рискуя растерять все свои колеса. После нескольких минут бешеной гонки «Адмирал» выскочил вперед и стал притормаживать соперника к кювету. Генерал для убедительности высунул в окошко свою голову в фуражке с золотыми шнурами и погрозил кулаком. Внушение подействовало замечательно. ДКВ затормозил и остановился как вкопанный метрах в тридцати позади нас, ожидая расправы.
«Ну-ка, майор, пойдите и набейте хорошенько морду этому остолопу», - сказал генерал, обращаясь ко мне.
Я вышел из машины и отправился выполнять приказание. Около ДВК стоял старший лейтенант, неловко переминаясь с ноги на ногу. Загипнотизированный видом генеральского кулака, он растерянно оправдывался. Покосившись углом глаз назад и убедившись, что генерал наблюдает за мной из машины, я разразился проклятиями по адресу несчастного лейтенанта. К моему удивлению я заметил, что лейтенант испугался значительно больше, чем это следовало, исходя из ситуации. Рассматривая со строгим видом документы лейтенанта, я заглянул мельком внутрь машины. В упор на меня растерянно смотрят наполненные слезами глаза молодой немочки. Вот чего, собственно испугался лейтенант. Это может стоить ему погон. Я испытывающе смотрю на смущенного лейтенанта. Он стоит с видом ягненка, чувствующего над собой нож мясника. Повернувшись спиной к генеральской машине, я уже другим тоном говорю лейтенанту: «Улепетывай поскорей!»
Когда я возвращаюсь назад, генерал раздраженно смотрит на мое веселое лицо и ворчит:
«Не могли Вы дать ему в зубы? А еще фронтовик!»
Чтобы успокоить оскорбленное генеральское самолюбие, я говорю:
«Бесполезно, товарищ генерал. Он Вас так испугался, что в штаны напустил».
«Язык у Вас длинный, майор. Вечно найдете отговорку, чтобы не выполнить мое приказание», - ворчит генерал и кивает головой Мише. - «Ну, поехали. Да, только потише».
По уставу мордобой в Армии строжайше запрещен, но во время войны он был нелегально узаконен и считался даже особым шиком для «боевых» офицеров, в особенности, в тыловых учебных частях. За то же самое можешь получить или похвалу или Военный Трибунал. Скользка лестница советской карьеры.
Привыкнув к элементарным порядкам автодвижения в Карлсхорсте, после того, как я несколько раз влетал с машиной на тротуар, спасаясь от преследования грузовиков, мне было как-то неудобно ездить по Берлину. Чужая стихия. Едешь аккуратно по главной магистрали и вежливо жмешь на тормоза, когда из переулка высовывается нос огромнейшего американского трака. Куда к черту, такой и самому маршалу дороги не уступит. А глупый янки жжет попусту бензин, вздыхает как слон пневматическими тормазами и машет со своего нашеста рукой: «Проезжай!» Сразу видно, что человек не понимает самых простых вещей - раз сила твоя, так при вперед.
А вместе с тем приятно - все-таки уважение перед какими-то высшими правилами, а не перед грубой силой.
Кривая числа жертв автомобильных катастроф в госпиталях и на кладбищах ползет вверх. В поисках выхода некоторые провинциальные коменданты попросту накладывают арест на все машины у своих офицеров, а маршал Жуков вынужден принимать драконовские меры к автогрешникам.
После того, как первому начальнику штаба СВА генерал-лейтенанту Курасову на одном из перекрестков Карлсхорста помяли мерседесовские бока, бешено заработала автоинспекция. На другой день все перекрестки зацвели красными кругами, светофорами, немецкими регулировщиками и мотопатрулями ВАИ (военная автоинспекция). Проехать по Карлсхорсту стало мудренее, чем по дремучему лесу.
UPD:
" - Капитан, идите сюда! - весь красный от бешенства, вскричал майор.
Алехин подошел и отдал честь.
- Да как вы смеете... - задыхаясь, проговорил майор, - обгонять
легковую машину... старшего по званию!..
Алехин молча достал и показал ему свое служебное удостоверение, вернее,
обложку с вытисненной надписью "Контрразведка...".
- Но я же не знал, - произнес майор растерянно. - Поверьте, товарищ
капитан, не знал...
- А вам и нечего знать, - вполголоса заметил Алехин. - Есть правила
движения, обязательные для всех, и надо их соблюдать..."
В.Богомолов "Момент истины" ("В августе сорок четвертого")
напомнил pohjois_sika
Ключевой «автомобильной институцией» считается тотальное равенство прав участников дорожного движения. Это означает, в частности, что приоритеты на дороге бывают исключительно гуманитарные (уступи пешеходу, велосипедисту, автомобилю неотложной службы, автобусу) или же ситуационные (соблюдай очередность проезда, уступи тому, кто на главной дороге). Это означает еще и полное исключение преимуществ, предоставляемых по каким-либо иным, в том числе статусным, признакам (Исключение обычно делается для кортежей первых лиц государства при совершении официальных поездок. Прочие статусные привилегии в движении были отмены в Западной Европе задолго до изобретения автомобиля (к примеру, в Амстердаме - в первой четверти XVII века!), в США, Канаде, Австралии они и вовсе не наблюдались).
Мой друг и коллега Б. А. Ткаченко, методолог и организатор лучших в отечественной практике обследований транспортного поведения горожан, с грустью отмечал: в России нет двух равных водителей. Один из них обязательно хоть чем-то, но равнее других если не по чину, то по крутости автомобиля, по уверенности в собственной непогрешимости или просто по природной наглости.
Ну а раз нет двух равных водителей, то нет и равных наказаний. Управлять движением можно только наказывая тех, кто не смог предоставить какой-либо пайцзы, делающей водителя неприкосновенным. Вот что написал мне Sap_ru по поводу автоматических камер слежения, которые бодро стали ставить в Москве:
А дальше по сведениям людей близких к тебе было вот что…
Камеры поставили на тестовую эксплуатацию.Камеры стали сыпать штравами. Причём не взирая на чины и награды. БОЛЬШИМ людям стали приходить штрафы. А прикрыть такой штраф не легко - там всё автоматизировано и просто замолчать не получается - приходится шишек разных из срааного превышения привлекать. Всю местную ГИБДД поставили в непристойную позу. Сначала решили написать фильтр, чтобы "свои" номера не штрафовать. Не получилось. Во-первых. своими оказались не только БОЛЬШИЕ люди, но и их дети, любовницы, племанники и т.п. А визитку с подписью камере не покажешь. А во-вторых, там ещё система отслеживающая угнаные авто стоит. И оказалось до безобразия много машин с неправильными/просроченными документами, числящихся в угоне, с несовпадающей маркой машины и т.п, да ещё и зарегистрированные непонятно на кого. Представляете, как одино БОЛЬШОМУ человек, когда к нему приходят и заявляют, что таможенная пошлина с его машины не уплачена, и пени набежало на две такие машины? Или, что его машина числится в розыске? Короче опять вздючили всех и вся. Посадили человечка вручную фильтровать всю информацию. Но! Во-перых, толку с камер ноль стало, т.к. человечек одну десятую информации успевает просмотреть. А во-вторых человечек всё равно ошибается и не то пропускает (ну, невоможно всех блатных "в лицо" знать). И человечка дрючат и увольняют раз в месяц - расстрельная должность, самоубийц на ней работать нет.
Короче, тестовую эксплуатацию проблили, а специальная девочка фильтрует только самые убоги и явно не блатные машины - пару машин в день. И что с этим дальше делать никто не знает.
Эта система сложилась не "после развала", значительно раньше. Вот что пишет о нравах на дорогах Германии в 1945 году Георгий Климов в книге "Песнь Победителя"
Шоферы-солдаты искренне негодуют, что на генеральских машинах нет опознавательных знаков. Догадайся, кто сидит в машине: сопливый лейтенант или распираемый сознанием собственного достоинства генерал. Вместе с тем существует неписаный, но очень строго соблюдаемый закон: никто не имеет права обгонять генеральскую автомашину.
Однажды я сопровождал генерала Шабалина из Дрездена в Берлин. На узком, обсаженном яблонями, шоссе перед носом нашего увесистого «Адмирала» юрко промелькнул маленький ДКВ. Задорно виляя разболтанным задом, он проворно обогнал наш лимузин. За рулем сидел какой-то офицер, который не удостоил нас даже взглядом.
Шофер Миша молча покосился на сидящего рядом с ним генерала. Он хорошо знал его привычки и ожидал только команды. Генерал, не поворачивая головы, коротко приказал: «Ну-ка останови его!»
Миша, которому генерал из-за болезни желудка обычно запрещал быструю езду, не заставил себя повторять приказания. В предвкушении редко выпадающего на его долю удовольствия, он так усердно нажал на педали, что генерал болезненно поморщился.
Несчастный ДКВ, не зная о настигающей его судьбе, попытался принять вызов и тоже поддал газу, рискуя растерять все свои колеса. После нескольких минут бешеной гонки «Адмирал» выскочил вперед и стал притормаживать соперника к кювету. Генерал для убедительности высунул в окошко свою голову в фуражке с золотыми шнурами и погрозил кулаком. Внушение подействовало замечательно. ДКВ затормозил и остановился как вкопанный метрах в тридцати позади нас, ожидая расправы.
«Ну-ка, майор, пойдите и набейте хорошенько морду этому остолопу», - сказал генерал, обращаясь ко мне.
Я вышел из машины и отправился выполнять приказание. Около ДВК стоял старший лейтенант, неловко переминаясь с ноги на ногу. Загипнотизированный видом генеральского кулака, он растерянно оправдывался. Покосившись углом глаз назад и убедившись, что генерал наблюдает за мной из машины, я разразился проклятиями по адресу несчастного лейтенанта. К моему удивлению я заметил, что лейтенант испугался значительно больше, чем это следовало, исходя из ситуации. Рассматривая со строгим видом документы лейтенанта, я заглянул мельком внутрь машины. В упор на меня растерянно смотрят наполненные слезами глаза молодой немочки. Вот чего, собственно испугался лейтенант. Это может стоить ему погон. Я испытывающе смотрю на смущенного лейтенанта. Он стоит с видом ягненка, чувствующего над собой нож мясника. Повернувшись спиной к генеральской машине, я уже другим тоном говорю лейтенанту: «Улепетывай поскорей!»
Когда я возвращаюсь назад, генерал раздраженно смотрит на мое веселое лицо и ворчит:
«Не могли Вы дать ему в зубы? А еще фронтовик!»
Чтобы успокоить оскорбленное генеральское самолюбие, я говорю:
«Бесполезно, товарищ генерал. Он Вас так испугался, что в штаны напустил».
«Язык у Вас длинный, майор. Вечно найдете отговорку, чтобы не выполнить мое приказание», - ворчит генерал и кивает головой Мише. - «Ну, поехали. Да, только потише».
По уставу мордобой в Армии строжайше запрещен, но во время войны он был нелегально узаконен и считался даже особым шиком для «боевых» офицеров, в особенности, в тыловых учебных частях. За то же самое можешь получить или похвалу или Военный Трибунал. Скользка лестница советской карьеры.
Привыкнув к элементарным порядкам автодвижения в Карлсхорсте, после того, как я несколько раз влетал с машиной на тротуар, спасаясь от преследования грузовиков, мне было как-то неудобно ездить по Берлину. Чужая стихия. Едешь аккуратно по главной магистрали и вежливо жмешь на тормоза, когда из переулка высовывается нос огромнейшего американского трака. Куда к черту, такой и самому маршалу дороги не уступит. А глупый янки жжет попусту бензин, вздыхает как слон пневматическими тормазами и машет со своего нашеста рукой: «Проезжай!» Сразу видно, что человек не понимает самых простых вещей - раз сила твоя, так при вперед.
А вместе с тем приятно - все-таки уважение перед какими-то высшими правилами, а не перед грубой силой.
Кривая числа жертв автомобильных катастроф в госпиталях и на кладбищах ползет вверх. В поисках выхода некоторые провинциальные коменданты попросту накладывают арест на все машины у своих офицеров, а маршал Жуков вынужден принимать драконовские меры к автогрешникам.
После того, как первому начальнику штаба СВА генерал-лейтенанту Курасову на одном из перекрестков Карлсхорста помяли мерседесовские бока, бешено заработала автоинспекция. На другой день все перекрестки зацвели красными кругами, светофорами, немецкими регулировщиками и мотопатрулями ВАИ (военная автоинспекция). Проехать по Карлсхорсту стало мудренее, чем по дремучему лесу.
UPD:
" - Капитан, идите сюда! - весь красный от бешенства, вскричал майор.
Алехин подошел и отдал честь.
- Да как вы смеете... - задыхаясь, проговорил майор, - обгонять
легковую машину... старшего по званию!..
Алехин молча достал и показал ему свое служебное удостоверение, вернее,
обложку с вытисненной надписью "Контрразведка...".
- Но я же не знал, - произнес майор растерянно. - Поверьте, товарищ
капитан, не знал...
- А вам и нечего знать, - вполголоса заметил Алехин. - Есть правила
движения, обязательные для всех, и надо их соблюдать..."
В.Богомолов "Момент истины" ("В августе сорок четвертого")
напомнил pohjois_sika