О бесконечности
…да от бесконечности же деться некуда. Человек затем, подумаешь, и изобретает конечные, ограниченные, обозримые формы, чтобы сделать мир хоть как-то соразмерным себе, значит - хоть как-то воспринимаемым. Надевает себе фильтры на глаза, чтобы можно было смотреть и видеть. Но бесконечность сквозит; она везде; врывается в наши ограниченности - запахом дождя (в котором, в свою очередь, разворачивается во всю мощь непонятно откуда взявшийся запах моря), мокрой листвы, цветущих лип, ночных трав, табачного дыма в холодном воздухе, небом, ветром, светом - размывает их, делает их прозрачными. Она сама принимает их форму, чтобы сказать: вот же я, я здесь. Кроме меня, в общем-то, ничего и нет.
Господь устроил мир не только так, что центр у него везде, а периферия нигде: у него везде ещё и граница - прозрачная, проницаемая, - острый режущий край; он же в каждой точке готов оборваться. Весь человеческий мир - граница (между бытием и его [не]возможностью), сквозит, просвечивает.
(А периферия - понятая как место, удалённое от существенного - по-прежнему нигде, да.)
Так само переживание уютно-конечного, успокаивающе-малого, утло-ограниченного - оборачивается опытом безмерности. Граница - верным опытом безграничного.
Господь устроил мир не только так, что центр у него везде, а периферия нигде: у него везде ещё и граница - прозрачная, проницаемая, - острый режущий край; он же в каждой точке готов оборваться. Весь человеческий мир - граница (между бытием и его [не]возможностью), сквозит, просвечивает.
(А периферия - понятая как место, удалённое от существенного - по-прежнему нигде, да.)
Так само переживание уютно-конечного, успокаивающе-малого, утло-ограниченного - оборачивается опытом безмерности. Граница - верным опытом безграничного.