Накагава - обрусевший самурай
Русская судьба самурая
Национальный герой Японии живет в российской глубинке
Воздушный ас императорской армии Японии, кавалер ордена Золотого Коршуна, летчик-истребитель старший лейтенант Еситиру Накагава пережил Вторую мировую войну, но живет он отнюдь не в Японии - в глухоманном калмыцком селе под Ики Бурулом. Нет, он ни от кого там не скрывается и не таится… Просто именно в этих степях нашел свою последнюю посадочную полосу, свой последний аэродром, и односельчане знают его, как бывшего тракториста-механизатора, простого сельского пенсионера… ©
~~~~~~~~~~~
Еситиру Накагава. Бывших летчиков не бывает: взгляд его устремлен в небо.
А здешняя степь и в самом деле - аэродромного, нет - космодромного простора, и шоссе, бегущее напрямик из Элисты в Ики Бурул - так похоже на взлетную полосу. Едем в поселок Южный, в котором живет Еситиру Накагава, или самурай дядя Саша, как зовут его местные жители.
Когда я узнал о том, что в Калмыкии обретается бывший японский летчик-ас, я принял это за розыгрыш. Но жизнь намного прихотливее любой фантазии. И вот правда факта, о которой поведал 94-летний старец…
Родом он из актерской семьи, жившей в Токио: девять сестер и два брата. Еситиру был старшим. Когда началась Великая Восточная Азиатская война (так называли в Японии Вторую мировую), Еситеру поступил в летное училище, но не закончил его - отправили на фронт. Так что доучиваться пришлось в воздушных боях над Бирмой, Филиппинами, под Сингапуром.
Воевал отчаянно - на его счету 18 сбитых американских самолетов. Поменьше, чем у «Рихтгофена Востока» - фельдфебеля Хиромичи Синахары - у того 58 побед, но все же достаточно, чтобы получить орден «Золотого Коршуна» и досрочно звание «тюи» - старшего лейтенанта.
За храбрость его причислили к касте самураев и вручили катану - традиционный самурайский меч.
2. Старший лейтенант императорской армии Еситиру Накагава
В 1945-м Накагава был тяжело ранен - осколок американского зенитного снаряда повредил тазобедренный сустав. К летной работе старший лейтенант оказался непригоден, и его комиссовали. Красно-эмалевый крест Сёгунд-зинсё «за ранение» стал последней его боевой наградой. С ним он и уехал к родителям, которые жили в городе Тайохара (ныне Южно-Сахалинск). Именно здесь он и застал окончание войны. В город вошли советские войска, и Еситиру Накагава должен был пополнить ряды военнопленных соотечественников. Но самураи в плен не сдаются. У Еситиру был танто - кинжал самурая, и он сделал себе харакири. Военный врач Олег Терентьев зашил вспоротый живот и спас 25-летнего офицера. Спас ему жизнь, но не самурайскую честь. Кодекс чести «Бусидо» не признает неудачных попыток лишить себя жизни. Танто, кинжал для харакири, и скальпель хирурга перекроили судьбу аса. И для Еситиру началась новая жизнь - русская.
Почти восемь лет сибирских лагерей: Хабаровск, Томск, Новосибирск, Канск…
Моя тетка Тамара Ивановна Крылова, агроном, работала в те времена на Дальнем Востоке и имела дело с японскими военнопленными. В своей книге «Листки судьбы» она рассказывала:
«Из своего лагеря ходили они на работу по-военному, строем, повзводно и обязательно с одной и той же песней. Это была песня Лебедева-Кумача «Москва майская», а вернее, не вся песня, только один куплет и припев. Бывало, еще колонны не видать в тайге по дороге, а в утреннем свежем воздухе далеко слышно: «Страна моя, Москва моя, ты самая любимая!».
3. Японцы в Бирме. Слоны перевозят военные грузы.
Пели они ее не все вместе, а повзводно. Пропоет первый взвод половину куплета, дальше эти слова поет второй взвод, ютом третий, затем опять первый взвод поет вторую половину куплета, за ним второй взвод эту же половину, потом третий и т. д. И этих слов им хватало надолго, потому как они повторялись по частям, поочередно и многократно.
Не знаю, был ли им известен смысл слов, но под бодрый жизнерадостный мотив веселей было шагать строем, и они очень любили эту песню.
Дисциплина у них была строжайшая, но подчинялись они только своим командирам. Бесполезно было рядовому солдату что-то объяснить или сделать замечание - он все проигнорирует, ты для него - пустое место. Выпалывает он, например, свеклу, а сорняк оставляет. Как ты ему ни показывай, что нужно делать наоборот, он будет продолжать делать по-своему. Но только начальник сделает ему замечание - он тут же начинает делать как надо, переделает весь ряд сначала и больше ни разу не ошибется.
4. Летчики-камикадзе. Из них из всех останется в живых только щенок.
Впрочем, работали они в основном добросовестно. Соревновались между собой. На поле впереди ставили красный вымпел - кто первый достигнет финиша. Пололи очень проворно, двумя руками.
Нужно было собирать огурцы на поле. Своих поставить не решалась - больше потопчут. Японцы работают аккуратнее и босиком. Объяснила ВК, какие огурцы собирать, в какую тару, и ушла на другое поле. Возвращаюсь к обеду и вижу, что все сидят и обедают, а один солдат стоит навытяжку. Спрашиваю, почему солдат не обедает.
- А он огурец кушай, кушай.
То есть, когда собирал, то съел один огурец, и за это его лишили обеда и поставили стоять, когда все сидели и обедали. Значит, они пока собирали, ни одного огурца не съели? Это по нашим меркам было поразительно. Говорю: вот вам ящик огурцов, кушайте. Они заулыбались, довольные. «Вот теперь можно кушай, кушай».
5. Истребитель «Зеро», на котором воевал Накагава
Еситиру Накагава попал на лесоповал, валил в тайге сосны, лиственницы… Зимой, в сибирские морозы, адская работа. Он и сейчас старается не вспоминать те восемь лет, которые он провел в лагерных бараках.
- Слева лежит - умирает. Справа сосед лежит - тоже умирает. Только губами шевелит «кушать хочу».
А он - выжил. Может быть, молодой организм сдюжил, может быть, после харакири жить хотелось с удвоенной силой…
6. Японский орден «Золотого Коршуна»
В 1953 год ему разрешили выезд на родину, но к тому времени он полюбил русскую девушку - Таню Горбачеву.
Таежный роман под Канском обещал подарить ему сына. И он решил не возвращаться в Японию. К тому же над ним довлел позор недопустимого для настоящего самурая неудачного харакири.
Накагава принял советское гражданство и женился на Тане. Стали жить в Узбекистане, в Хорезмской области. Таня, кроме сына Лени, подарила ему еще и дочь Галю. Надо было содержать уже немалую семью, и Накагава колесил по бескрайней стране, нанимаясь на сезонные работы. Он умел летать и сбивать самолеты. Но это мастерство осталось по ту сторону жизни. И бывший летчик сел за рычаги трактора. Освоил несколько рабочих профессий и на лесоповале… В далеком Дагестане, куда занесли поиски работы, застала его скорбная весть о преждевременной смерти жены.
7. Ритуальный поклон императору перед вылетом на задание
Он вернулся домой, отдал детей на воспитание родственникам жены, а сам снова отправился на заработки. В конце 60-х годов переехал в Калмыкию и поселился в маленьком селе Южном, где нашел новую спутницу жизни - местную вдову многодетную кубанскую казачку Любовь Завгороднюю, помог ей вырастить младшую дочку Оксану, сыновей Алешу и Игната. Работал осмотрщиком плотины Чограйского водохранилища, рыбачил, разбил собственный сад, хорошо ладил с односельчанами. Они звали его по-свойски - дядей Сашей.
Но на родине, в Японии, его помнили и искали, хотя и знали, что он совершил харакири. Мать не верила в его смерть до конца своей жизни...
У него было два брата и восемь сестер, и они, через международный Красный крест сумели навести справки, что бывший японский офицер Еситиру Накагава не погиб в 1945 году, а живет в глубокой российской провинции. Они обратились в посольство Японии в России провести ДНК-экспертизу. И она подтвердило кровное родство живущих на Хоккайдо сестер и братьев Накагава с сельским пенсионером из калмыцкого поселка Южное. И тогда в Элисту приехала его младшая сестер Тоёку и увезла брата в Токио. Спустя полвека он снова оказался в небе на борту самолета, на этот раз, как пассажир. О чем он думал, пролетая над облаками? Вспоминал ли свои отчаянные воздушные атаки, или оживлял в памяти строки танку:
Дым, плывущий и тающий в небе лазурном.
Дым, плывущий и тающий, -
Разве он не похож на меня?
8. Американский самолет, сбитый в джунглях
И еще жила в душе тревога: вдруг встретят земляки насмешками над его неудавшимся самурайским подвигом? Однако его встретили, как национального героя, летчика-аса, кавалера высших воинских наград.
- Я побывал на Хоккайдо, - рассказывает Еситиру. - Родные места со времен войны не узнать. Гостил у сестер в Саппоро. Побывал в городке Кибаи у младшего брата Йосиу - у него там свой ресторан. Посетил могилу матери, она умерла за 13 лет до моего возвращения. Оказалось, что мама не верила в мою гибель и все эти годы терпеливо меня ждала. Не зря говорят, материнское сердце не обманешь... А вот отец погиб в зиму 1945-го. Узнал, что любимый сын сделал себе харакири, от горя запил и замерз в сахалинских снегах.
Как ни хорошо в гостях, а Еситиру, к изумлению родичей, засобирался домой в Калмыкию. Его долго уговаривали, обещали персональную военную пенсию, комфортабельную квартиру в Саппоро, но он давно уже выбрал свой путь.
- Ну как же я мог оставить свою бабку? Как-никак, прожили около 30 лет. Ее в Японию тоже звали, но она наотрез отказалась: куда я, мол, без своих телесериалов? Да и родной язык я почти забыл, без переводчика приходилось изъясняться жестами. А потом шумно там очень и страшная теснота. У нас - просторы степные!
9. Самурай делающий сеппуку (харакири)
Он вернулся. Теперь его знали и в Калмыкии.
- Президент Кирсан Николаевич Илюмжинов подарил мне дом. - С благодарностью произносит Еситиру имя президента Калмыкии.
Домик не ахти, но все же каменный и с газовым отоплением. Теперь не надо запасать на зиму дрова. Правда, водяные трубы подтекают. Но это дело житейское… В свои немалые годы Накагава не бездельничает - ухаживает за садом, выращивает гусят. Есть в хозяйстве и одна курица.
- Почему только одна? А где петух?
И тут Еситеру рассказал историю про то, как сосед выбросил полудохлого цыпленка, а он его подобрал и выходил. С пипетки давал лекарство. Выросла замечательная курица-хохлатка, которая теперь дарит каждое воскресенье по свежему яйцу своему спасителю и хозяину. Завязалась самая настоящая дружба между кавалером ордена Золотой Коршун и курицей, которая, конечно же, никогда не попадет в бульон.
- Осенью 2007 года Еситиру Накагава, - рассказывает председатель общества калмыцко-японской дружбы Светлана Гиляндикова, - стал героем телевизионной передачи «Жди меня». В студии он встретился с разыскавшим его сыном Лёней и внучкой Эсен, которые живут в Башкирии. Леониду уже 60, всю жизнь он проработал сварщиком, по выслуге лет давно вышел на пенсию, вырастил двух дочерей.
10. Еситиру с женой Любовью Григорьевной Завгородней
Та встреча дяде Саше перевернула всю жизнь. Несмотря на свой более чем преклонный возраст и неважное здоровье, он хочет жить, чтобы видеться с Леонидом, у него появился стимул. Сын уже приезжал к отцу в гости, пишет письма, часто звонит. Кстати, они могли бы увидеться и раньше. Задолго до того в администрацию поселка (я тогда работала в нем главой) звонили редакторы телепередачи «Пусть говорят» и приглашали Накагаву на съемку. Мы собрали дядю Сашу и тетю Любу в дорогу, купили им выходную одежду и билеты до Москвы, а они в последний момент отказались ехать. Уговаривали их всем селом - бесполезно.
Как и любого нормального человека Еситиру Накагаву не радует столь повышенный публичный интерес к его персоне. Он не собирается выставлять напоказ свою жизнь, какой бы необычной она ни была.
Он давно ушел от житейской суеты, хотя люди не оставляют его в покое. К нему приезжают гости - не званые - из разных мест. Привозят подарки, один москвич вручил ему самурайский меч, который висит на ковре. Приезжали телевизионщики, сняли о нем фильм, беспардонно заставив старика обнажить живот и показать чудовищные шрамы от харакири. Для них японский летчик был живой сенсацией и не более того.
11. С младшей сестрой в Японии
… Да, в годы Второй мировой Еситиру воевал на стороне стран Оси, сбивал американские самолеты. Но как это поставить ему в вину, когда через пять лет после окончания войны, советские асы во главе с легендарным летчиком Иваном Кожедубом, сбивали в Корее те же самые В-29, что и старший лейтенант Накагава? А он в это время в лагерном ватнике валил сибирские сосны… Как причудливы и эфемерны гримасы политики.
В Бирме он видел бои сверчков и ездил на слонах. Он видел императора Хирохито. Видел, как лопаются на 50-градусном морозе стволы сосен… Он многое видел за свою почти столетнюю жизнь.
На его лице непроницаемая маска, на ней ясно читается: не жалею, не зову, не плачу. Все прошло, кроме белого яблочного дыма. Яблони в саду Накагавы как и 94 весны тому назад снова в белом дыму. И еще цветет вишня.
- Сакура цветет. - Говорю я.
- Вишня. - Поправляет меня Еситиру.
12. Кавалер ордена «Золотого Коршуна» со своим пернатым другом
Самолеты над Южным пролетают редко, раньше, бывало, пророкочет мотором биплан-кукурузник из сельхозавиации. А вот аисты кружат часто. И старый летчик внимательно следит за их полетом. Вспоминает ли он свой «накадзимо», истребитель, на котором бросался в воздушные атаки?
Спрашиваю:
- Еситеру-сан, а вы могли бы сегодня поднять самолет в небо?
- Нет. Сейчас кнопки другие.
- А если бы это был самолет, на котором вы летали?
13. Встреча с родиной… Накагава в аэропорту Токио
Старик усмехнулся:
- Тогда смог бы… - И добавил. - Земля разная, а небо везде одинаковое.
И как тут не вспомнить строчки Исикавы Такубоку, написанные им за семь лет до рождения будущего аса:
Небо родины
Как ты далеко!
Я поднялся один
На высокую кровлю,
И печально спустился вниз.
14. Удар летчика-камикадзе по американскому авианосцу
Москва-Элиста-Ики Бурул
Николай Черкашин, специально для «Столетия»
Фото автора и из архивов
Национальный герой Японии живет в российской глубинке
Воздушный ас императорской армии Японии, кавалер ордена Золотого Коршуна, летчик-истребитель старший лейтенант Еситиру Накагава пережил Вторую мировую войну, но живет он отнюдь не в Японии - в глухоманном калмыцком селе под Ики Бурулом. Нет, он ни от кого там не скрывается и не таится… Просто именно в этих степях нашел свою последнюю посадочную полосу, свой последний аэродром, и односельчане знают его, как бывшего тракториста-механизатора, простого сельского пенсионера… ©
~~~~~~~~~~~
Еситиру Накагава. Бывших летчиков не бывает: взгляд его устремлен в небо.
А здешняя степь и в самом деле - аэродромного, нет - космодромного простора, и шоссе, бегущее напрямик из Элисты в Ики Бурул - так похоже на взлетную полосу. Едем в поселок Южный, в котором живет Еситиру Накагава, или самурай дядя Саша, как зовут его местные жители.
Когда я узнал о том, что в Калмыкии обретается бывший японский летчик-ас, я принял это за розыгрыш. Но жизнь намного прихотливее любой фантазии. И вот правда факта, о которой поведал 94-летний старец…
Родом он из актерской семьи, жившей в Токио: девять сестер и два брата. Еситиру был старшим. Когда началась Великая Восточная Азиатская война (так называли в Японии Вторую мировую), Еситеру поступил в летное училище, но не закончил его - отправили на фронт. Так что доучиваться пришлось в воздушных боях над Бирмой, Филиппинами, под Сингапуром.
Воевал отчаянно - на его счету 18 сбитых американских самолетов. Поменьше, чем у «Рихтгофена Востока» - фельдфебеля Хиромичи Синахары - у того 58 побед, но все же достаточно, чтобы получить орден «Золотого Коршуна» и досрочно звание «тюи» - старшего лейтенанта.
За храбрость его причислили к касте самураев и вручили катану - традиционный самурайский меч.
2. Старший лейтенант императорской армии Еситиру Накагава
В 1945-м Накагава был тяжело ранен - осколок американского зенитного снаряда повредил тазобедренный сустав. К летной работе старший лейтенант оказался непригоден, и его комиссовали. Красно-эмалевый крест Сёгунд-зинсё «за ранение» стал последней его боевой наградой. С ним он и уехал к родителям, которые жили в городе Тайохара (ныне Южно-Сахалинск). Именно здесь он и застал окончание войны. В город вошли советские войска, и Еситиру Накагава должен был пополнить ряды военнопленных соотечественников. Но самураи в плен не сдаются. У Еситиру был танто - кинжал самурая, и он сделал себе харакири. Военный врач Олег Терентьев зашил вспоротый живот и спас 25-летнего офицера. Спас ему жизнь, но не самурайскую честь. Кодекс чести «Бусидо» не признает неудачных попыток лишить себя жизни. Танто, кинжал для харакири, и скальпель хирурга перекроили судьбу аса. И для Еситиру началась новая жизнь - русская.
Почти восемь лет сибирских лагерей: Хабаровск, Томск, Новосибирск, Канск…
Моя тетка Тамара Ивановна Крылова, агроном, работала в те времена на Дальнем Востоке и имела дело с японскими военнопленными. В своей книге «Листки судьбы» она рассказывала:
«Из своего лагеря ходили они на работу по-военному, строем, повзводно и обязательно с одной и той же песней. Это была песня Лебедева-Кумача «Москва майская», а вернее, не вся песня, только один куплет и припев. Бывало, еще колонны не видать в тайге по дороге, а в утреннем свежем воздухе далеко слышно: «Страна моя, Москва моя, ты самая любимая!».
3. Японцы в Бирме. Слоны перевозят военные грузы.
Пели они ее не все вместе, а повзводно. Пропоет первый взвод половину куплета, дальше эти слова поет второй взвод, ютом третий, затем опять первый взвод поет вторую половину куплета, за ним второй взвод эту же половину, потом третий и т. д. И этих слов им хватало надолго, потому как они повторялись по частям, поочередно и многократно.
Не знаю, был ли им известен смысл слов, но под бодрый жизнерадостный мотив веселей было шагать строем, и они очень любили эту песню.
Дисциплина у них была строжайшая, но подчинялись они только своим командирам. Бесполезно было рядовому солдату что-то объяснить или сделать замечание - он все проигнорирует, ты для него - пустое место. Выпалывает он, например, свеклу, а сорняк оставляет. Как ты ему ни показывай, что нужно делать наоборот, он будет продолжать делать по-своему. Но только начальник сделает ему замечание - он тут же начинает делать как надо, переделает весь ряд сначала и больше ни разу не ошибется.
4. Летчики-камикадзе. Из них из всех останется в живых только щенок.
Впрочем, работали они в основном добросовестно. Соревновались между собой. На поле впереди ставили красный вымпел - кто первый достигнет финиша. Пололи очень проворно, двумя руками.
Нужно было собирать огурцы на поле. Своих поставить не решалась - больше потопчут. Японцы работают аккуратнее и босиком. Объяснила ВК, какие огурцы собирать, в какую тару, и ушла на другое поле. Возвращаюсь к обеду и вижу, что все сидят и обедают, а один солдат стоит навытяжку. Спрашиваю, почему солдат не обедает.
- А он огурец кушай, кушай.
То есть, когда собирал, то съел один огурец, и за это его лишили обеда и поставили стоять, когда все сидели и обедали. Значит, они пока собирали, ни одного огурца не съели? Это по нашим меркам было поразительно. Говорю: вот вам ящик огурцов, кушайте. Они заулыбались, довольные. «Вот теперь можно кушай, кушай».
5. Истребитель «Зеро», на котором воевал Накагава
Еситиру Накагава попал на лесоповал, валил в тайге сосны, лиственницы… Зимой, в сибирские морозы, адская работа. Он и сейчас старается не вспоминать те восемь лет, которые он провел в лагерных бараках.
- Слева лежит - умирает. Справа сосед лежит - тоже умирает. Только губами шевелит «кушать хочу».
А он - выжил. Может быть, молодой организм сдюжил, может быть, после харакири жить хотелось с удвоенной силой…
6. Японский орден «Золотого Коршуна»
В 1953 год ему разрешили выезд на родину, но к тому времени он полюбил русскую девушку - Таню Горбачеву.
Таежный роман под Канском обещал подарить ему сына. И он решил не возвращаться в Японию. К тому же над ним довлел позор недопустимого для настоящего самурая неудачного харакири.
Накагава принял советское гражданство и женился на Тане. Стали жить в Узбекистане, в Хорезмской области. Таня, кроме сына Лени, подарила ему еще и дочь Галю. Надо было содержать уже немалую семью, и Накагава колесил по бескрайней стране, нанимаясь на сезонные работы. Он умел летать и сбивать самолеты. Но это мастерство осталось по ту сторону жизни. И бывший летчик сел за рычаги трактора. Освоил несколько рабочих профессий и на лесоповале… В далеком Дагестане, куда занесли поиски работы, застала его скорбная весть о преждевременной смерти жены.
7. Ритуальный поклон императору перед вылетом на задание
Он вернулся домой, отдал детей на воспитание родственникам жены, а сам снова отправился на заработки. В конце 60-х годов переехал в Калмыкию и поселился в маленьком селе Южном, где нашел новую спутницу жизни - местную вдову многодетную кубанскую казачку Любовь Завгороднюю, помог ей вырастить младшую дочку Оксану, сыновей Алешу и Игната. Работал осмотрщиком плотины Чограйского водохранилища, рыбачил, разбил собственный сад, хорошо ладил с односельчанами. Они звали его по-свойски - дядей Сашей.
Но на родине, в Японии, его помнили и искали, хотя и знали, что он совершил харакири. Мать не верила в его смерть до конца своей жизни...
У него было два брата и восемь сестер, и они, через международный Красный крест сумели навести справки, что бывший японский офицер Еситиру Накагава не погиб в 1945 году, а живет в глубокой российской провинции. Они обратились в посольство Японии в России провести ДНК-экспертизу. И она подтвердило кровное родство живущих на Хоккайдо сестер и братьев Накагава с сельским пенсионером из калмыцкого поселка Южное. И тогда в Элисту приехала его младшая сестер Тоёку и увезла брата в Токио. Спустя полвека он снова оказался в небе на борту самолета, на этот раз, как пассажир. О чем он думал, пролетая над облаками? Вспоминал ли свои отчаянные воздушные атаки, или оживлял в памяти строки танку:
Дым, плывущий и тающий в небе лазурном.
Дым, плывущий и тающий, -
Разве он не похож на меня?
8. Американский самолет, сбитый в джунглях
И еще жила в душе тревога: вдруг встретят земляки насмешками над его неудавшимся самурайским подвигом? Однако его встретили, как национального героя, летчика-аса, кавалера высших воинских наград.
- Я побывал на Хоккайдо, - рассказывает Еситиру. - Родные места со времен войны не узнать. Гостил у сестер в Саппоро. Побывал в городке Кибаи у младшего брата Йосиу - у него там свой ресторан. Посетил могилу матери, она умерла за 13 лет до моего возвращения. Оказалось, что мама не верила в мою гибель и все эти годы терпеливо меня ждала. Не зря говорят, материнское сердце не обманешь... А вот отец погиб в зиму 1945-го. Узнал, что любимый сын сделал себе харакири, от горя запил и замерз в сахалинских снегах.
Как ни хорошо в гостях, а Еситиру, к изумлению родичей, засобирался домой в Калмыкию. Его долго уговаривали, обещали персональную военную пенсию, комфортабельную квартиру в Саппоро, но он давно уже выбрал свой путь.
- Ну как же я мог оставить свою бабку? Как-никак, прожили около 30 лет. Ее в Японию тоже звали, но она наотрез отказалась: куда я, мол, без своих телесериалов? Да и родной язык я почти забыл, без переводчика приходилось изъясняться жестами. А потом шумно там очень и страшная теснота. У нас - просторы степные!
9. Самурай делающий сеппуку (харакири)
Он вернулся. Теперь его знали и в Калмыкии.
- Президент Кирсан Николаевич Илюмжинов подарил мне дом. - С благодарностью произносит Еситиру имя президента Калмыкии.
Домик не ахти, но все же каменный и с газовым отоплением. Теперь не надо запасать на зиму дрова. Правда, водяные трубы подтекают. Но это дело житейское… В свои немалые годы Накагава не бездельничает - ухаживает за садом, выращивает гусят. Есть в хозяйстве и одна курица.
- Почему только одна? А где петух?
И тут Еситеру рассказал историю про то, как сосед выбросил полудохлого цыпленка, а он его подобрал и выходил. С пипетки давал лекарство. Выросла замечательная курица-хохлатка, которая теперь дарит каждое воскресенье по свежему яйцу своему спасителю и хозяину. Завязалась самая настоящая дружба между кавалером ордена Золотой Коршун и курицей, которая, конечно же, никогда не попадет в бульон.
- Осенью 2007 года Еситиру Накагава, - рассказывает председатель общества калмыцко-японской дружбы Светлана Гиляндикова, - стал героем телевизионной передачи «Жди меня». В студии он встретился с разыскавшим его сыном Лёней и внучкой Эсен, которые живут в Башкирии. Леониду уже 60, всю жизнь он проработал сварщиком, по выслуге лет давно вышел на пенсию, вырастил двух дочерей.
10. Еситиру с женой Любовью Григорьевной Завгородней
Та встреча дяде Саше перевернула всю жизнь. Несмотря на свой более чем преклонный возраст и неважное здоровье, он хочет жить, чтобы видеться с Леонидом, у него появился стимул. Сын уже приезжал к отцу в гости, пишет письма, часто звонит. Кстати, они могли бы увидеться и раньше. Задолго до того в администрацию поселка (я тогда работала в нем главой) звонили редакторы телепередачи «Пусть говорят» и приглашали Накагаву на съемку. Мы собрали дядю Сашу и тетю Любу в дорогу, купили им выходную одежду и билеты до Москвы, а они в последний момент отказались ехать. Уговаривали их всем селом - бесполезно.
Как и любого нормального человека Еситиру Накагаву не радует столь повышенный публичный интерес к его персоне. Он не собирается выставлять напоказ свою жизнь, какой бы необычной она ни была.
Он давно ушел от житейской суеты, хотя люди не оставляют его в покое. К нему приезжают гости - не званые - из разных мест. Привозят подарки, один москвич вручил ему самурайский меч, который висит на ковре. Приезжали телевизионщики, сняли о нем фильм, беспардонно заставив старика обнажить живот и показать чудовищные шрамы от харакири. Для них японский летчик был живой сенсацией и не более того.
11. С младшей сестрой в Японии
… Да, в годы Второй мировой Еситиру воевал на стороне стран Оси, сбивал американские самолеты. Но как это поставить ему в вину, когда через пять лет после окончания войны, советские асы во главе с легендарным летчиком Иваном Кожедубом, сбивали в Корее те же самые В-29, что и старший лейтенант Накагава? А он в это время в лагерном ватнике валил сибирские сосны… Как причудливы и эфемерны гримасы политики.
В Бирме он видел бои сверчков и ездил на слонах. Он видел императора Хирохито. Видел, как лопаются на 50-градусном морозе стволы сосен… Он многое видел за свою почти столетнюю жизнь.
На его лице непроницаемая маска, на ней ясно читается: не жалею, не зову, не плачу. Все прошло, кроме белого яблочного дыма. Яблони в саду Накагавы как и 94 весны тому назад снова в белом дыму. И еще цветет вишня.
- Сакура цветет. - Говорю я.
- Вишня. - Поправляет меня Еситиру.
12. Кавалер ордена «Золотого Коршуна» со своим пернатым другом
Самолеты над Южным пролетают редко, раньше, бывало, пророкочет мотором биплан-кукурузник из сельхозавиации. А вот аисты кружат часто. И старый летчик внимательно следит за их полетом. Вспоминает ли он свой «накадзимо», истребитель, на котором бросался в воздушные атаки?
Спрашиваю:
- Еситеру-сан, а вы могли бы сегодня поднять самолет в небо?
- Нет. Сейчас кнопки другие.
- А если бы это был самолет, на котором вы летали?
13. Встреча с родиной… Накагава в аэропорту Токио
Старик усмехнулся:
- Тогда смог бы… - И добавил. - Земля разная, а небо везде одинаковое.
И как тут не вспомнить строчки Исикавы Такубоку, написанные им за семь лет до рождения будущего аса:
Небо родины
Как ты далеко!
Я поднялся один
На высокую кровлю,
И печально спустился вниз.
14. Удар летчика-камикадзе по американскому авианосцу
Москва-Элиста-Ики Бурул
Николай Черкашин, специально для «Столетия»
Фото автора и из архивов