"Эстонское". Высокие отношения
Жалел себя, отмолчаться думал. Кинул пару коротких реплик в пару журналов, уклонившись от вступления в затяжные баталии там, где напрашивалось. Продолжать не хотел - плетью обуха не перешибёшь. "Право стран и народов на свою оценку последствий Второй мировой войны". Вот и ладушки: священное право народов, а евреи священные права уважают. "Внутреннее дело Эстонии". Конечно-конечно: подлинный суверенитет, это мы понимать можем.
У меня вчера критический день в этом смысле был. И к вечеру я себе твёрдо сказал, что отмолчусь стопудово. Тем более, что назрело разное по поводу аггады в Иерусалимском Талмуде и рабби Яакова Ибн-Хабиба - пишется хорошо, есть на чём душеньке успокоиться. Но меня устыдили. Френд один позвонил ни свет, ни заря:
- Ты посмотри, что вокруг творится! Видел и молчишь? Ну, ты эта... скажи чё-нибудь... Как зачем? Всё равно надо!
Проснулся. Про жизнь подумал. Ибн-Хабиб. Работа опять же. Кофе-чай-потанцевать. Потом по трём каналам про виноградов отчёт смотрел. Снова про жизнь подумал.
Надо так надо. Сильно распинаться не стану, чай не шестикрылый серафим меня поутру разбудил, а всего лишь уважаемый юзер. То есть юзер много больше, чем уважаемый, но когда шестикрылый серафим - возражения не уместны: иди и жги глаголом, пока не посинеешь. А в других случаях можно вспомнить из Пиркей Авот: "Не говори того, что не может быть услышано. Оно и без твоих мытарств прозвучит, когда время настанет" (интерпретация вольная).
В общем, я ограничусь отдельными штрихами, чтобы позицию засвидетельствовать, а там уж... право стран и народов на свою оценку, ага.
Вот рассудительный
arusinov задаётся вопросом: понимают ли эстонцы, что им немцами была уготована участь "белокурых бестий второго сорта"? И, если понимают, то в их поведении ему видится какая-то особенная, запредельная низость.
Лично мне наплевать на моральный облик народа, первым отрапортовавшего в Берлин, что его территория полностью очищена от евреев. И на то, устраивала ли эстонцев роль погонщиков славянской рабсилы при немецком фермере, - наплевать. Но евреи мне небезразличны, и я ответил:
Почему низость? Они и тогда решили, что им под Гитлером будет хорошо, и сейчас по нему тоскуют.
Скорее глупость запредельная у евреев, которые всему этому аплодируют или, как минимум, благожелательные объяснения находят. У нас на глазах происходит многоплановая реабилитация гитлеризма, но еврейское большинство чувствительно только к прямым атакам на "миф Холокоста". О кей, реабилитацию произведут обходным манером: через уравнивание коммунизма с нацизмом и узаконенное надругательство над могилами советских солдат - при одновременной глорификации прибалтийских эсэсовцев, "Галичины" и т.п. Что там осталось? Объявят 9 мая днём национального траура. Объяснят (уже и сейчас на каждом шагу объясняют), что коммунизм был "даже хуже" нацизма.
Пока американцы не скажут "Break!", евреи будут кивать с пониманием: "Это их внутреннее дело". А у американцев - свои задачи, их эти процессы в Восточной Европе устраивают, и кричать "Break!" они не спешат. Если евреи не встрепенутся, может быть и не крикнут.
А потом "вдруг" окажется, что коммунизм был еврейским. И скажите спасибо благородным арийцам за то, что они вам только шесть миллионов убили.
Да, я именно это здесь вижу. Сюжетных линий такого рода в последнее время - хоть отбавляй. И они составляют процесс, в этом я убеждён абсолютно. Послевоенное мироустройство имело своим стержнем осиновый кол, вбитый победителями в смердящий труп гитлеризма. И никакого "права стран и народов на свою оценку последствий Второй мировой войны" оно не предусматривало. Для такого права должен был постмодерн явиться - с веером цветных нарративчиков.
Но постмодерн для карнавала хорош. А в жизни всё устроено иначе. В ней - зажмурьтесь, задохнитесь от возмущения и больше со мной не водитесь - любое прочное здание имеет своим несущим столпом осиновый кол, вбитый в чью-то могилу. И если из этой могилы извлекают и отряхивают труп Гитлера, оправдывая его пособников, признавая легитимность их (и его?) мотивов, внедряя в общественное сознание мысль о том, что победители были "не лучше", чем побеждённые, то встаёт интересный вопрос: в чью могилу кол будут вбивать? Без кола-то нельзя, рухнет здание.
Тут, разумеется, существует соблазн все стрелки перевести на Россию. Но ведь и русские не дураки. Там каких только теорий сегодня не появляется на предмет "преступной идеологии", которая "оккупировала" Россию силами еврейско-китайских интербригад. И идейную базу подводят под оправдание Власова, РОА, Шкуро, пошедших в услужение к Гитлеру белогвардейцев и пр. Там говорят: "Конечно, преступная идеология коммунизма была, но ведь и мы - жертвы. А создатели той идеологии кто? А ядро носителей? А кадры были откуда в решающий исторический момент? Какой там был, извините, национальный состав? Вы ничего не подумайте, сын за отца не отвечает, правильные евреи и сами от коммунизма пострадамшие есть, но если уж встал вопрос о новой могиле под осиновый кол... извините-увольте, своя рубашка ближе к телу".
Ход не простой, но ведь и евреи на непростые ходы оказались способны, если теперь в русско-израильском ЖЖ общим местом стало поддакивание эстонцам (например, эстонцам), которые, восхваляя своих эсэсовцев, сносят памятник советским солдатам, павшим в войне с нацизмом. Глядишь - и диву даёшься. Как в кинофильме "Покровские ворота", где простая женщина поражается гармоничному трио Маргариты Паллны, Саввы Игнатьевича и Льва Евгениевича: "Высокие, высокие отношения!". И слышит в ответ от продвинутой Маргариты Паллны:
- Нормальные для духовных людей!
Вообще-то, чтобы не быть самому заподозренным в нарративщине, скажу ясно, что вижу принципиальную разницу между коммунизмом и нацизмом. Коммунизм - из того разряда явлений, про которые говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад (и не дай нам Бог снова на ту дорогу ступить). Но нацизм есть идеология абсолютного зла, инфернум как таковой. Разница.
Два года назад один мой знакомый очень подробно об этом писал, аж в четырёх частях: и раз, и два, и три, и четыре. Если кого многабукафф не пугает, извольте. Моя точка зрения тому сродни. Но могу сюда выжимку дать для пугливых:
Сопоставление коммунизма с нацизмом по признаку тоталитарности похоже на сравнение крокодила с ёлкой по признаку зелености. Слово «тоталитарный» восходит к латинскому totaliter (целиком, вполне) и позднелатинскому totalitas (целостность, целое). Если мы берем за основу именно этот признак, нам надлежит признать, что коммунизм в самом деле намного «тоталитарнее» нацизма. Доверив дальнейшее специалистам в области спектрального анализа, мы сможем насладиться их мудрыми замечаниями по поводу различных оттенков зеленого. И то, что они скажут, будет в каком-то смысле правдой.
Но этот признак совершенно игнорирует суть идеологий или, точнее, их номинальное содержание. Тоталитарному режиму присуща «возведенная в абсолют идеология»; какая именно идеология - считается неважным. Но идеологии все же разные, и если одна представляет собой абсолютизацию равенства, то другая - абсолютизацию неравенства. Одна превратно толкует фундаментальные человеческие ценности, но все-таки не покушается на их онтологический статус, тогда как другая во весь голос освобождает своих солдат от «химеры совести» и хватается за пистолет, услышав слово «культура». Одна в бой зовет «святой и правый, смертный бой не ради славы, ради жизни на земле», а другая торжественно провозглашает «Да здравствует смерть!» и украшает фуражки своих гвардейцев кокардой с изображением мертвой головы.
Кто-то скажет, что на самом деле коммунисты вели себя вопреки очевидным императивам свободы, совести, равенства и культуры. Пусть так, но лицемерие - последнее прибежище добродетели. И общество, осуществляющее сожжение книг как публичную культовую практику, отличается от того общества, в котором крамольные книги тайно сжигаются в библиотеках по распоряжению «директивных органов». Ничего хорошего в этом страхе перед вездесущей крамолой, разумеется, нет, но разница в состояниях общества - очевидна.
При обсуждении такого вопроса, как число жертв коммунистического режима, давно уже принято жонглировать огромными цифрами в десятки миллионов убитых. Начало этой сомнительной традиции положил А.И. Солженицын, сразу же поддержанный всеми, кому было жизненно важно доказать, что в сталинских лагерях погибло больше людей, чем в гитлеровских. Не имея действительно точных цифр, я не стану доказывать, что это не так, хотя все прочитанное мною на данную тему убеждает меня в том, что пальма первенства в этой области безусловно принадлежит Гитлеру.
Но одно отличие - сверхпринципиальное - я все же хочу отметить. В страшных сталинских лагерях нормой выработки являлись километры проложенных железных дорог, кубометры вырытых котлованов, возведенные промышленные объекты и т.п. Иногда под каждую шпалу дозволялось уложить умершего от голода и перенапряжения физических сил заключенного, однако критерием отчетности там все-таки оставались шпалы, а не трупы. Задача ставилась в шпалах, будучи логически подчинена судорожной, запоздалой и потому безмерно жестокой индустриализации страны.
В то же время гитлеровские лагеря, знаменитые Vernichtungslager, создавались и функционировали именно как лагеря смерти. Они в принципе не имели никакого иного назначения, кроме поставленного на промышленную основу убийства людей. Эшелонами, «вычищенными» до последнего человека гетто, миллионными контингентами. По заранее утвержденному плану, без нарушений графика, четко в срок.
Метафизический статус этих мест - разный. Тому, кто погибал в Освенциме или в Дальлаге, до этой разницы, возможно, и не было никакого дела. Людям не важно, чтó именно их убивает. Но в нашем отношении к палачам эту разницу нельзя не отметить. Вохровец из Дальлага и эсэсовец из Освенцима по-разному предстоят перед Богом, людьми и историей. Лишь один из них является воплощением абсолютного зла, полномочным представителем ада. И рядом с ним любое другое зло - относительно.
Теория тоталитаризма в чем-то сродни пацифизму. Подобно тому, как пацифизм полагает солдата - любого солдата - олицетворением зла, теория тоталитаризма видит корень всех бед в абсолютизированной идеологии. Принцип методологического подхода один и тот же. Похожи ли друг на друга солдаты различных армий? Конечно, похожи, особенно теперь, когда полевая форма повсюду унифицирована: высокие шнурованные ботинки, брюки с накладными карманами, куртки защитного цвета, каски, ремни, подсумки, оружие. Если это и есть «суть», пацифисты правы: солдат - инструмент насилия, олицетворение зла. Однако нормальные люди все-таки понимают, что инструмент всегда служит чему-то, и его моральное качество определяется предпосланной ему идеей служения. Именно эта, внешняя по отношению к ремеслу идея служения позволяет нам отличить плохих солдат от хороших.
У пацифистской медали есть обратная сторона - милитаризм, находящий главную радость бытия в бравой выправке, казарменном бездумии, брутальном насилии и т.п. Равнодушный к трансцедентному смыслу служения, милитарист выводит на первое место имманентный службизм. Он назовет «хорошим солдатом» того, кто быстрее других преодолевает полосу препятствий, четче марширует по плацу, точнее поражает мишень. В каком-то смысле (опять же: в каком-то смысле) мы с ним согласимся, но если окажется, что лучшим солдатом, согласно указанным выше параметрам, является военнослужащий германского вермахта Фриц, мы, в конкретных условиях 1939-1945 гг., сочтем по-настоящему хорошим солдатом того, кто загонит этому Фрицу пулю в лоб. И даже если наш герой преодолевает полосу препятствий медленнее Фрица, он останется в наших глазах хорошим солдатом, а Фриц - плохим.
И пацифизм, и милитаризм одинаково характеризуются тем, что, подступаясь к объекту своей оценки, они производят решительную элиминацию смысла. Но то же самое делает и теория тоталитаризма, определяя возможное возведение идеологии в абсолют как единственно значимый факт ее бытия. Если бы не реки крови, пролитой в XX веке во имя абсолютизированных идеологий, этот логический ход был бы в принципе невозможен, однако он и теперь, с учетом главных уроков минувшего века, выглядит очень странно.
Но сравнивать качество идей - дело сложное. Я вот вижу принципиальную разницу, а мой собеседник, допустим, не видит. Можно на разнице не настаивать. В Тосефте Хагига, в знаменитой главе "Не толкуют втроём", говорится, что меньше пяди разделяет между верхними водами и нижними, с толщину мелкой монеты тропа между испепеляющим пламенем и выжигающим льдом. Не уверен - не влезай. Даже и табличка для случайно забредших вывешена: Не влезай. Убьёт! На табличке - череп и кости, чтобы и неграмотный понял.
И мне кажется очевидным, что тут для евреев все предупредительные знаки расставлены. Любой намёк на реабилитацию гитлеризма через уравнение его с чем бы то ни было на лестнице мирового зла - не влезай, убьёт!
Любая относительность в оценках - не влезай, убьёт!
Любое сочувствие к мотивам сообщников Гитлера - не влезай, убьёт!
Допустим, что мы ничем помешать не можем эстонцам, взявшимся за это гнусное дело, но поддакивать им? Защищать их право "на свою оценку последствий Второй мировой войны"? Высокие отношения.
Нам бы радоваться тому, что Россия тем советским солдатом (бронзовым и не бронзовым) ещё дорожит. И не только потому, что мы жизнью обязаны захлебнувшемуся в крови поколению лейтенантов 1923 года рождения, какие бы претензии к тем лейтенантам ни предъявлялись "эстонцами". Благодарность - высокое чувство, не всем доступное. Но инстинкт самосохранения должен быть у людей? И разве не очевидно, что мы являемся отчаянно заинтересованной стороной в том, чтобы осиновый кол оставался намертво вбитым в труп гитлеризма? Чтобы любой релятивизм в отношении этого явления, его союзников и пособников - отметался?
Кстати сказать, это не верно, что мы "эстонцам" ничем помешать не можем. Взлом табу на частичную (пока - частичную) реабилитацию гитлеризма, совершаемую через разного рода "уравнения", через снисхождение к мотивам пособников Гитлера, через общую ревизию истории Второй мировой войны и т.п., всегда производится с еврейским участием. Причина проста: еврейский народ, как главная жертва нацизма, обладает в этом вопросе правом вето. Консолидированным субъектом он не является, но "среднее арифметическое" еврейской нетерпимости к заходам определённого рода было бы ощутимо. Оно многому могло бы воспрепятствовать, многое - предотвратить.
...Пара реплик из недавнего прошлого. В самом конце девяностых годов мне довелось участвовать в некоем семинаре, участницей которого была также и Майя Каганская. Речь там зашла о сходстве коммунизма с нацизмом. Майя - человек умный, самостоятельный и к тому же непредсказуемый, так что я не возьмусь из одной её фразы "мировоззрение" вывести. Но фраза была сказана ею такая:
- Это двадцать лет назад было правильно - обнаружить сходство коммунизма с нацизмом, а сегодня правильно разницу между ними видеть.
И ещё одна история. Два года назад Юра Штерн ז"ל дал 9 мая интервью израильскому ТВ. Он предлагал тогда объявить в Израиле государственным праздником День победы и, если не ошибаюсь, отстаивал связанный с этим законопроект. Большого сочувствия у присутствовавших в студии его аргументы не находили. Юра выглядел патетично в конце передачи, когда он сказал ведущему "Хаг самеах!", а тот плечами повёл и посмотрел на него с выражением.
Сам я считал тогда, что это один из тех случаев, когда мы с Юрой, имея полное согласие в целях, решительно расходимся в средствах. Таких случаев было немало, и мы оба это знали. А, конкретно, я считал тогда, что День Катастрофы и героизма европейского еврейства достаточным образом выражает главный для Израиля аспект исторической памяти о Второй мировой войне. И правильно выражает. А 9 мая может оставаться датой общественного признания заслуг ветеранов, проходящих в этот день тяжёлым старческим маршем, с орденами и медалями на груди, по улицам израильских городов.
Если рассуждать совсем здраво, то я и теперь нахожу правильной свою точку зрения. Но, с другой стороны, я и Юрин подход к 9 мая стал лучше понимать. Сильно спорить с ним об этом сегодня я бы уже не стал. И не только потому, что ветеранам было бы приятнее, если бы праздник официальным сделали.
Upd: Вот, в Jerusalem Post статья Эфраима Зурова (Zuroff), Центр Визенталя
У меня вчера критический день в этом смысле был. И к вечеру я себе твёрдо сказал, что отмолчусь стопудово. Тем более, что назрело разное по поводу аггады в Иерусалимском Талмуде и рабби Яакова Ибн-Хабиба - пишется хорошо, есть на чём душеньке успокоиться. Но меня устыдили. Френд один позвонил ни свет, ни заря:
- Ты посмотри, что вокруг творится! Видел и молчишь? Ну, ты эта... скажи чё-нибудь... Как зачем? Всё равно надо!
Проснулся. Про жизнь подумал. Ибн-Хабиб. Работа опять же. Кофе-чай-потанцевать. Потом по трём каналам про виноградов отчёт смотрел. Снова про жизнь подумал.
Надо так надо. Сильно распинаться не стану, чай не шестикрылый серафим меня поутру разбудил, а всего лишь уважаемый юзер. То есть юзер много больше, чем уважаемый, но когда шестикрылый серафим - возражения не уместны: иди и жги глаголом, пока не посинеешь. А в других случаях можно вспомнить из Пиркей Авот: "Не говори того, что не может быть услышано. Оно и без твоих мытарств прозвучит, когда время настанет" (интерпретация вольная).
В общем, я ограничусь отдельными штрихами, чтобы позицию засвидетельствовать, а там уж... право стран и народов на свою оценку, ага.
Вот рассудительный
arusinov задаётся вопросом: понимают ли эстонцы, что им немцами была уготована участь "белокурых бестий второго сорта"? И, если понимают, то в их поведении ему видится какая-то особенная, запредельная низость.
Лично мне наплевать на моральный облик народа, первым отрапортовавшего в Берлин, что его территория полностью очищена от евреев. И на то, устраивала ли эстонцев роль погонщиков славянской рабсилы при немецком фермере, - наплевать. Но евреи мне небезразличны, и я ответил:
Почему низость? Они и тогда решили, что им под Гитлером будет хорошо, и сейчас по нему тоскуют.
Скорее глупость запредельная у евреев, которые всему этому аплодируют или, как минимум, благожелательные объяснения находят. У нас на глазах происходит многоплановая реабилитация гитлеризма, но еврейское большинство чувствительно только к прямым атакам на "миф Холокоста". О кей, реабилитацию произведут обходным манером: через уравнивание коммунизма с нацизмом и узаконенное надругательство над могилами советских солдат - при одновременной глорификации прибалтийских эсэсовцев, "Галичины" и т.п. Что там осталось? Объявят 9 мая днём национального траура. Объяснят (уже и сейчас на каждом шагу объясняют), что коммунизм был "даже хуже" нацизма.
Пока американцы не скажут "Break!", евреи будут кивать с пониманием: "Это их внутреннее дело". А у американцев - свои задачи, их эти процессы в Восточной Европе устраивают, и кричать "Break!" они не спешат. Если евреи не встрепенутся, может быть и не крикнут.
А потом "вдруг" окажется, что коммунизм был еврейским. И скажите спасибо благородным арийцам за то, что они вам только шесть миллионов убили.
Да, я именно это здесь вижу. Сюжетных линий такого рода в последнее время - хоть отбавляй. И они составляют процесс, в этом я убеждён абсолютно. Послевоенное мироустройство имело своим стержнем осиновый кол, вбитый победителями в смердящий труп гитлеризма. И никакого "права стран и народов на свою оценку последствий Второй мировой войны" оно не предусматривало. Для такого права должен был постмодерн явиться - с веером цветных нарративчиков.
Но постмодерн для карнавала хорош. А в жизни всё устроено иначе. В ней - зажмурьтесь, задохнитесь от возмущения и больше со мной не водитесь - любое прочное здание имеет своим несущим столпом осиновый кол, вбитый в чью-то могилу. И если из этой могилы извлекают и отряхивают труп Гитлера, оправдывая его пособников, признавая легитимность их (и его?) мотивов, внедряя в общественное сознание мысль о том, что победители были "не лучше", чем побеждённые, то встаёт интересный вопрос: в чью могилу кол будут вбивать? Без кола-то нельзя, рухнет здание.
Тут, разумеется, существует соблазн все стрелки перевести на Россию. Но ведь и русские не дураки. Там каких только теорий сегодня не появляется на предмет "преступной идеологии", которая "оккупировала" Россию силами еврейско-китайских интербригад. И идейную базу подводят под оправдание Власова, РОА, Шкуро, пошедших в услужение к Гитлеру белогвардейцев и пр. Там говорят: "Конечно, преступная идеология коммунизма была, но ведь и мы - жертвы. А создатели той идеологии кто? А ядро носителей? А кадры были откуда в решающий исторический момент? Какой там был, извините, национальный состав? Вы ничего не подумайте, сын за отца не отвечает, правильные евреи и сами от коммунизма пострадамшие есть, но если уж встал вопрос о новой могиле под осиновый кол... извините-увольте, своя рубашка ближе к телу".
Ход не простой, но ведь и евреи на непростые ходы оказались способны, если теперь в русско-израильском ЖЖ общим местом стало поддакивание эстонцам (например, эстонцам), которые, восхваляя своих эсэсовцев, сносят памятник советским солдатам, павшим в войне с нацизмом. Глядишь - и диву даёшься. Как в кинофильме "Покровские ворота", где простая женщина поражается гармоничному трио Маргариты Паллны, Саввы Игнатьевича и Льва Евгениевича: "Высокие, высокие отношения!". И слышит в ответ от продвинутой Маргариты Паллны:
- Нормальные для духовных людей!
Вообще-то, чтобы не быть самому заподозренным в нарративщине, скажу ясно, что вижу принципиальную разницу между коммунизмом и нацизмом. Коммунизм - из того разряда явлений, про которые говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад (и не дай нам Бог снова на ту дорогу ступить). Но нацизм есть идеология абсолютного зла, инфернум как таковой. Разница.
Два года назад один мой знакомый очень подробно об этом писал, аж в четырёх частях: и раз, и два, и три, и четыре. Если кого многабукафф не пугает, извольте. Моя точка зрения тому сродни. Но могу сюда выжимку дать для пугливых:
Сопоставление коммунизма с нацизмом по признаку тоталитарности похоже на сравнение крокодила с ёлкой по признаку зелености. Слово «тоталитарный» восходит к латинскому totaliter (целиком, вполне) и позднелатинскому totalitas (целостность, целое). Если мы берем за основу именно этот признак, нам надлежит признать, что коммунизм в самом деле намного «тоталитарнее» нацизма. Доверив дальнейшее специалистам в области спектрального анализа, мы сможем насладиться их мудрыми замечаниями по поводу различных оттенков зеленого. И то, что они скажут, будет в каком-то смысле правдой.
Но этот признак совершенно игнорирует суть идеологий или, точнее, их номинальное содержание. Тоталитарному режиму присуща «возведенная в абсолют идеология»; какая именно идеология - считается неважным. Но идеологии все же разные, и если одна представляет собой абсолютизацию равенства, то другая - абсолютизацию неравенства. Одна превратно толкует фундаментальные человеческие ценности, но все-таки не покушается на их онтологический статус, тогда как другая во весь голос освобождает своих солдат от «химеры совести» и хватается за пистолет, услышав слово «культура». Одна в бой зовет «святой и правый, смертный бой не ради славы, ради жизни на земле», а другая торжественно провозглашает «Да здравствует смерть!» и украшает фуражки своих гвардейцев кокардой с изображением мертвой головы.
Кто-то скажет, что на самом деле коммунисты вели себя вопреки очевидным императивам свободы, совести, равенства и культуры. Пусть так, но лицемерие - последнее прибежище добродетели. И общество, осуществляющее сожжение книг как публичную культовую практику, отличается от того общества, в котором крамольные книги тайно сжигаются в библиотеках по распоряжению «директивных органов». Ничего хорошего в этом страхе перед вездесущей крамолой, разумеется, нет, но разница в состояниях общества - очевидна.
При обсуждении такого вопроса, как число жертв коммунистического режима, давно уже принято жонглировать огромными цифрами в десятки миллионов убитых. Начало этой сомнительной традиции положил А.И. Солженицын, сразу же поддержанный всеми, кому было жизненно важно доказать, что в сталинских лагерях погибло больше людей, чем в гитлеровских. Не имея действительно точных цифр, я не стану доказывать, что это не так, хотя все прочитанное мною на данную тему убеждает меня в том, что пальма первенства в этой области безусловно принадлежит Гитлеру.
Но одно отличие - сверхпринципиальное - я все же хочу отметить. В страшных сталинских лагерях нормой выработки являлись километры проложенных железных дорог, кубометры вырытых котлованов, возведенные промышленные объекты и т.п. Иногда под каждую шпалу дозволялось уложить умершего от голода и перенапряжения физических сил заключенного, однако критерием отчетности там все-таки оставались шпалы, а не трупы. Задача ставилась в шпалах, будучи логически подчинена судорожной, запоздалой и потому безмерно жестокой индустриализации страны.
В то же время гитлеровские лагеря, знаменитые Vernichtungslager, создавались и функционировали именно как лагеря смерти. Они в принципе не имели никакого иного назначения, кроме поставленного на промышленную основу убийства людей. Эшелонами, «вычищенными» до последнего человека гетто, миллионными контингентами. По заранее утвержденному плану, без нарушений графика, четко в срок.
Метафизический статус этих мест - разный. Тому, кто погибал в Освенциме или в Дальлаге, до этой разницы, возможно, и не было никакого дела. Людям не важно, чтó именно их убивает. Но в нашем отношении к палачам эту разницу нельзя не отметить. Вохровец из Дальлага и эсэсовец из Освенцима по-разному предстоят перед Богом, людьми и историей. Лишь один из них является воплощением абсолютного зла, полномочным представителем ада. И рядом с ним любое другое зло - относительно.
Теория тоталитаризма в чем-то сродни пацифизму. Подобно тому, как пацифизм полагает солдата - любого солдата - олицетворением зла, теория тоталитаризма видит корень всех бед в абсолютизированной идеологии. Принцип методологического подхода один и тот же. Похожи ли друг на друга солдаты различных армий? Конечно, похожи, особенно теперь, когда полевая форма повсюду унифицирована: высокие шнурованные ботинки, брюки с накладными карманами, куртки защитного цвета, каски, ремни, подсумки, оружие. Если это и есть «суть», пацифисты правы: солдат - инструмент насилия, олицетворение зла. Однако нормальные люди все-таки понимают, что инструмент всегда служит чему-то, и его моральное качество определяется предпосланной ему идеей служения. Именно эта, внешняя по отношению к ремеслу идея служения позволяет нам отличить плохих солдат от хороших.
У пацифистской медали есть обратная сторона - милитаризм, находящий главную радость бытия в бравой выправке, казарменном бездумии, брутальном насилии и т.п. Равнодушный к трансцедентному смыслу служения, милитарист выводит на первое место имманентный службизм. Он назовет «хорошим солдатом» того, кто быстрее других преодолевает полосу препятствий, четче марширует по плацу, точнее поражает мишень. В каком-то смысле (опять же: в каком-то смысле) мы с ним согласимся, но если окажется, что лучшим солдатом, согласно указанным выше параметрам, является военнослужащий германского вермахта Фриц, мы, в конкретных условиях 1939-1945 гг., сочтем по-настоящему хорошим солдатом того, кто загонит этому Фрицу пулю в лоб. И даже если наш герой преодолевает полосу препятствий медленнее Фрица, он останется в наших глазах хорошим солдатом, а Фриц - плохим.
И пацифизм, и милитаризм одинаково характеризуются тем, что, подступаясь к объекту своей оценки, они производят решительную элиминацию смысла. Но то же самое делает и теория тоталитаризма, определяя возможное возведение идеологии в абсолют как единственно значимый факт ее бытия. Если бы не реки крови, пролитой в XX веке во имя абсолютизированных идеологий, этот логический ход был бы в принципе невозможен, однако он и теперь, с учетом главных уроков минувшего века, выглядит очень странно.
Но сравнивать качество идей - дело сложное. Я вот вижу принципиальную разницу, а мой собеседник, допустим, не видит. Можно на разнице не настаивать. В Тосефте Хагига, в знаменитой главе "Не толкуют втроём", говорится, что меньше пяди разделяет между верхними водами и нижними, с толщину мелкой монеты тропа между испепеляющим пламенем и выжигающим льдом. Не уверен - не влезай. Даже и табличка для случайно забредших вывешена: Не влезай. Убьёт! На табличке - череп и кости, чтобы и неграмотный понял.
И мне кажется очевидным, что тут для евреев все предупредительные знаки расставлены. Любой намёк на реабилитацию гитлеризма через уравнение его с чем бы то ни было на лестнице мирового зла - не влезай, убьёт!
Любая относительность в оценках - не влезай, убьёт!
Любое сочувствие к мотивам сообщников Гитлера - не влезай, убьёт!
Допустим, что мы ничем помешать не можем эстонцам, взявшимся за это гнусное дело, но поддакивать им? Защищать их право "на свою оценку последствий Второй мировой войны"? Высокие отношения.
Нам бы радоваться тому, что Россия тем советским солдатом (бронзовым и не бронзовым) ещё дорожит. И не только потому, что мы жизнью обязаны захлебнувшемуся в крови поколению лейтенантов 1923 года рождения, какие бы претензии к тем лейтенантам ни предъявлялись "эстонцами". Благодарность - высокое чувство, не всем доступное. Но инстинкт самосохранения должен быть у людей? И разве не очевидно, что мы являемся отчаянно заинтересованной стороной в том, чтобы осиновый кол оставался намертво вбитым в труп гитлеризма? Чтобы любой релятивизм в отношении этого явления, его союзников и пособников - отметался?
Кстати сказать, это не верно, что мы "эстонцам" ничем помешать не можем. Взлом табу на частичную (пока - частичную) реабилитацию гитлеризма, совершаемую через разного рода "уравнения", через снисхождение к мотивам пособников Гитлера, через общую ревизию истории Второй мировой войны и т.п., всегда производится с еврейским участием. Причина проста: еврейский народ, как главная жертва нацизма, обладает в этом вопросе правом вето. Консолидированным субъектом он не является, но "среднее арифметическое" еврейской нетерпимости к заходам определённого рода было бы ощутимо. Оно многому могло бы воспрепятствовать, многое - предотвратить.
...Пара реплик из недавнего прошлого. В самом конце девяностых годов мне довелось участвовать в некоем семинаре, участницей которого была также и Майя Каганская. Речь там зашла о сходстве коммунизма с нацизмом. Майя - человек умный, самостоятельный и к тому же непредсказуемый, так что я не возьмусь из одной её фразы "мировоззрение" вывести. Но фраза была сказана ею такая:
- Это двадцать лет назад было правильно - обнаружить сходство коммунизма с нацизмом, а сегодня правильно разницу между ними видеть.
И ещё одна история. Два года назад Юра Штерн ז"ל дал 9 мая интервью израильскому ТВ. Он предлагал тогда объявить в Израиле государственным праздником День победы и, если не ошибаюсь, отстаивал связанный с этим законопроект. Большого сочувствия у присутствовавших в студии его аргументы не находили. Юра выглядел патетично в конце передачи, когда он сказал ведущему "Хаг самеах!", а тот плечами повёл и посмотрел на него с выражением.
Сам я считал тогда, что это один из тех случаев, когда мы с Юрой, имея полное согласие в целях, решительно расходимся в средствах. Таких случаев было немало, и мы оба это знали. А, конкретно, я считал тогда, что День Катастрофы и героизма европейского еврейства достаточным образом выражает главный для Израиля аспект исторической памяти о Второй мировой войне. И правильно выражает. А 9 мая может оставаться датой общественного признания заслуг ветеранов, проходящих в этот день тяжёлым старческим маршем, с орденами и медалями на груди, по улицам израильских городов.
Если рассуждать совсем здраво, то я и теперь нахожу правильной свою точку зрения. Но, с другой стороны, я и Юрин подход к 9 мая стал лучше понимать. Сильно спорить с ним об этом сегодня я бы уже не стал. И не только потому, что ветеранам было бы приятнее, если бы праздник официальным сделали.
Upd: Вот, в Jerusalem Post статья Эфраима Зурова (Zuroff), Центр Визенталя