еще юбилейного № 9
Первая ливанская война, 1982-2017
Часть IX. Первые дни
Дов Конторер
Продолжение. Начало в номере "Вестей" от 19 сентября с.г.
Темп продвижения войск 6 июня, в первый день операции "Мир Галилее", соответствовал планам израильского командования и даже превосходил ожидания. Наступавшая в полосе приморской равнины 91-я дивизия Ицхака Мордехая обошла Тир, пересекла Литани по мосту у Касмии и до ночи продвинулась еще на несколько километров к северу. Ей периодически оказывалось сопротивление малыми группами палестинских боевиков, вооруженных легким стрелковым оружием и РПГ; восточнее Тира вблизи дивизионной бронеколонны взорвалась начиненная взрывчаткой автомашина. С организованным сопротивлением на уровне более или менее значительных подразделений, как и с применением серьезных огневых средств, включаю имевшуюся у палестинцев артиллерию, дивизия пока не столкнулась.
Самым досадным инцидентом на этом участке фронта стал бой у перекрестка Эль-Басс, примыкающего к Тиру с востока. Основные силы дивизии прошли между этим перекрестком и лагерем беженцев Бурдж-эш-Шемали, но командир 450-го батальона Ури Гейгер пропустил съезд на только что проложенную в поле дорогу и по ошибке направил свое подразделение к лагерю беженцев Эль-Басс. В завязавшемся там бою погибли шесть солдат и офицеров ЦАХАЛа, в числе которых был и сам подполковник Гейгер, возглавивший попытку оказать помощь передовой группе своего батальона, попавшей под плотный огонь противника.
Население собственно Тира составляло в то время 15 тысяч человек, а вместе с пригородами и лагерями беженцев Эль-Басс, Бурдж-эш-Шемали и Рашидия в этом городе насчитывалось 50 тысяч жителей. Всем было понятно, что основные трудности в зоне Тира ждут израильских солдат на следующий день, когда ЦАХАЛ сосредоточит там достаточные силы и приступит к штурму города. 7 июня перед 91-й дивизией стояла другая задача: ей следовало продвинуться как можно дальше на север.
Справившись с этой задачей, Ицхак Мордехай привел израильское командование к решению произвести высадку десантных подразделений 96-й дивизии Амоса Ярона не в устье Захрани, как предусмотривалось основным вариантом оперативного плана, а в расположенном в двенадцати километрах к северу от него устье Авали. Высадка морского десанта должна была начаться в ночь на 7 июня и завершиться в течение последующего дня.
36-я дивизия Авигдора Кахалани, наступавшая со стороны Галилейского выступа, начала движение на запад параллельно Литани, вышла к расположенному возле деревни Закия мосту через эту реку, переправилась по нему на северный берег Литани и, по-прежнему не встречая серьезного сопротивления, продолжила движение к расположенному у деревни Хаббуш мосту через Захрани. Охватывая Набатийское нагорье с запада, дивизия изолировала его от баз ООП в приморской равнине. Вскоре часть ее сил - пехотная бригада "Голани" и танковый батальон - свернули к Сидону по южному берегу Захрани, а остальные части 36-й дивизии продолжили движение на север, чтобы позже спуститься в приморскую равнину по противоположному берегу Захрани. Главную трудность для Кахалани пока составлял рельеф, а не сопротивление противника: колонна танков, бронемашин и грузовиков продвигалась к мосту у Хаббуша по извилистой и узкой горной дороге.
Высокий темп наступления 91-й и 36-й дивизий побудил израильское командование уже 6 июня выдвинуть 162-ю дивизию Менахема Эйнана в район Марджаюна. Позже ей предстояло повторить маршрут Кахалани до моста у Хаббуша и затем продолжить наступление на север вдоль хребта Джабель Барук, когда вся 36-я дивизия уйдет на побережье к Сидону.
В восточном секторе 252-я дивизия Иммануэля Сакеля выполнила поставленную ей задачу по перекрытию вади Шебаа и захвату южной части Фатхлэнда до линии Каукаба - Хасбайя. Как и планировалась, передовые силы этой дивизии остановились в четырех километрах от линии боевого охранения сирийских позиций, дабы не провоцировать сирийцев на немедленное подключение к военным действиям и дать им возможность уйти из южной Бекаа. Дамаск был проинформирован посредством заявлений для прессы и через американские дипломатические каналы об отсутствии у Израиля намерения вступать в войну с Сирией, но сирийские войска не раз открывали артиллерийский огонь по наступающим силам ЦАХАЛа, включая дивизию Сакеля. Сирийскому артобстрелу со стороны Джезина подверглись также и подразделения 36-й дивизии Кахалани.
Параллельно с этим в сирийских ВВС и в наземных войсках на Голанских высотах была объявлена максимальная боеготовность; израильской разведкой фиксировались мероприятия по переброске на юг из района Бейрута одного из батальонов 85-й механизированной бригады и по вводу в Ливан частей 1-й танковой дивизии, ранее находившихся на территории Сирии. К утру 7 июня на шоссе Бейрут - Дамаск и к югу от него насчитывалось уже 450 сирийских танков; там же был развернут артиллерийский полк 1-й танковой дивизии. ЦАХАЛ не отвечал на эти действия, пытаясь, как и планировалось, вытеснить сирийцев из южной части Бекаа созданием угрозы окружения для них или, по крайней мере, отложить прямое столкновение с Сирией до того момента, когда оно будет удобно Израилю.
В течение дня израильские ВВС потеряли штурмовик "Скайхок", два вертолета и один БПЛА. Самолет был сбит зенитным огнем и его катапультировавшийся пилот Аарон Ахиэзер попал в плен к палестинцам, БПЛА был сбит над долиной Бекаа сирийскими МиГ-23, вертолеты разбились в результате технических неполадок или неудачного маневра. На борту одного из них был только его экипаж, на другом вместе с двумя членами экипажа погибла медицинская группа из трех человек. Всего к концу дня израильскому командованию было достоверно известно о 16 погибших и 48 раненых военнослужащих ЦАХАЛа; сообщалось также о нескольких пропавших без вести, и перехват палестинских радиосообщений указывал на то, что некоторые из них оказались в плену. Предполагалось, что всех израильских пленных палестинцы постараются как можно скорее переправить в Бейрут.
* * *
В ходе состоявшегося 6 июня пленарного заседания Кнессета все парламентские фракции, за исключением коммунистов, одномандатной фракции Рац (ее представляла Шуламит Алони) и Йоси Сарида (тогда он еще был в Маарахе), поддержали решение правительства о проведении операции "Мир Галилее". Коммунисты голосовали "против", Сарид и Алони вышли из зала перед голосованием. Менахем Бегин был доволен позицией Кнессета, позволявшей, как он считал, предъявить международному общественному мнению консолидированную позицию израильского политического сообщества. Ариэль Шарон выступил перед Комиссией Кнессета по иностранным делам и обороне с сообщением о целях проводимой ЦАХАЛом операции. После этого Бегин и Шарон направились в расположенный возле Цфата штаб СВО, где в 18.40 началось совещание при участии начальника Генштаба Рефаля Эйтана, командующего СВО Амира Дрори и ряда штабных офицеров.
Выслушав доклады военных, Бегин одобрил идею выдавливания сирийцев из южной Бекаа посредством обходного маневра и проинформировал присутствующих о двух посланиях, полученных им в этот день от президента Соединенных Штатов. Премьер-министр отметил, что второе послание Рейгана, было менее резким, чем первое. Встреча главы правительства с Филиппом Хабибом ожидалась через сутки, и к тому времени ЦАХАЛ должен был выйти на рубежи, которые позволят израильскому кабинету начать переговоры о прекращении огня.
Бегин также отметил, что выбранное им название израильской операции обладает большой выразительной силой, особенно в отношении христианской аудитории в США, "для которой Галилея связана с Иисусом". Использовавшееся на стадии планирования название "Ораним" ("Сосны") премьер-министр находил лишенным этого важного достоинства.
После совещания Бегин остался в цфатском штабе СВО, а Шарон вылетел в Иерусалим на начинавшееся в 20.00 заседание правительства. Ознакомив министров с текущей ситуацией и с планом назначенного на следующий день штурма Тира, он сообщил, что угрозу обстрелов западной Галилеи можно считать ликвидированной, тогда как восточная Галилея и, особенно, поселения Галилейского выступа по-прежнему остаются в зоне достигаемости палестинских РСЗО и артиллерийских систем, базирующихся на контролируемой сирийцами территории.
Министр обороны представил кабинету стоящую перед Израилем дилемму: признать факт участия Сирии в ведущихся в Ливане военных действиях и немедленно атаковать ее армию или - попытаться выдавить сирийцев из южной Бекаа созданием угрозы их тылу. Таковая может быть создана быстрым продвижением израильских сил на север западнее занимаемых сирийцами районов, и Шарон сообщил, что с одобрения премьер-министра им предлагается второй вариант. Министру обороны был задан вопрос, означает ли этот маневр, что, вопреки принятому накануне решению правительства, ЦАХАЛ продвинется в Ливане на расстояние свыше сорока километров, и Шарон ответил на него утвердительно.
Заседание закончилось без принятия официальных решений по существу обсуждавшихся вопросов, но Шарон обоснованно утверждал впоследствии, что правительство согласилось с одобренным Бегиным предложением о глубоком охвате сирийских позиций в южной Бекаа. В заявлении для прессы было решено не указывать актуальные линии дислокации израильских войск и рубежи их дальнейшего продвижения.
К 23.00 министр обороны вернулся в Цфат на оперативное совещание, в котором участвовало большинство членов Генштаба. Минуя обильные частности, связанные с состоявшимся тогда обсуждением тактических планов ЦАХАЛа в отношении Тира, "железного треугольника", Набатийского нагорья и всего района между Литани и Захрани, сосредоточимся на главном: глубоком маневре по обходу сирийской группировки, базировавшейся в южной части Бекаа. Важность именно этого вопроса обусловлена тем, что данный маневр объективно возвращал ЦАХАЛ к оперативному плану "Ораним" в полном (или почти полном) объеме, даже если это не осознавалось в достаточной мере большинством министров израильского правительства.
Обход совершался с запада, т.е. по приморской равнине и, главным образом, по западным склонам хребта Джабель Барук, причем выйти значительными механизированными силами в тыл сирийским войскам, развернутым на юге долины Бекаа, было можно лишь там, где южная часть Ливанского хреба, она же Джабель Барук, заканчивается у населенного пункта Дахр-эль-Байдар, образуя перевал, за которым снова возвышаются высокие горы, составляющие северную часть той же горной цепи. По перевалу у Дахр-эль-Байдара проходит шоссе Бейрут - Дамаск, к которому Шарон хотел вывести силы ЦАХАЛа.
Южнее этой точки имеется еще одно место, где можно пересечь Джабель Барук, поднявшись к Маасер-эш-Шуфу со стороны Мухтары или Фраидиса, продолжив подъем к перевалу и спустившись затем в Бекаа к деревне Кафрайя, однако маневр в этом месте был ограничен возможностями очень крутой, извилистой и узкой дороги, верхний участок которой проходит на высоте 1850 метров над уровнем моря - на 1000 метров выше Мухтары и на 800 метров выше Фраидиса. Дополнительная проблема состояла в том, что даже и преодолев отмеченные трудности, силы ЦАХАЛа вышли бы не в тыл, а во фланг сирийской группировки, оставив ей достаточно времени и тактических возможностей для отражения израильского удара.
В ходе заседания правительства название Дахр-эль-Байдар не было произнесено Ариэлем Шароном, который, однако, показал министрам на карте общее направление планируемого обхода по западным склонам хребта Джабель Барук и признал, что этот маневр выведет силы ЦАХАЛа за пределы сорокакилометровой зоны. То, что Шарон лукавил с коллегами по кабинету, не желая напугать их всей полнотой своего военного замысла, сомнений не вызывает, но был ли жертвой его лукавства также и премьер-министр Бегин? Или на раннем этапе израильской операции Бегин оставался партнером и, если можно так выразиться, солукавцем Шарона, желавшим, как и он, привести остальных министров к решению, которое обеспечит ЦАХАЛу максимальную свободу маневра?
Д-р Шимон Голан, монография которого о принятии решений высшим военно-политическим руководством Израиля в период Первой ливанской войны постоянно используется автором данного очерка, упоминает о состоявшемся 6 июня телефонном разговоре премьер-министра с начальником его канцелярии Йехиэлем Кадишаем. В ходе этого разговора Бегиным была произнесена фраза "завтра предприятие закончится", и Шимон Голан заключает из этого, что премьер-министр пребывал в заблуждении относительно истинных планов Шарона. Автору данного очерка вывод уважаемого историка кажется спорным по нескольким причинам.
Во-первых, когда Бегин говорил вечером 6 июня о сравнительных достоинствах названий "Мир Галилее" и "Ораним", он, по всей видимости, рассматривал их как варианты названия одной и той же операции. Во-вторых, на последующем военном совещании Шарон требовал от командиров ЦАХАЛа выйти к Дахр-эль-Байдару ко времени встречи премьер-министра с Филиппом Хабибом, ожидавшейся вечером 7 июня (позже время выхода к Дахр-эль-Байдару было перенесено на утро 8 июня, и премьер одобрил это решение). В-третьих, из приводимого самим Голаном описания рабочей встречи Бегина с Шароном и с начальником Генерального штаба Эйтаном, состоявшейся в предполуденные часы 7 июня, следует, что премьер-министр одобрил план уничтожения сирийской ПВО в Ливане 8 июня.
Услышав тогда же от Рефаэля Эйтана, что армии крайне важно, чтобы политики обеспечили ей 24 часа на завершение активной фазы операции, Бегин пообещал ему, что "политики обеспечат армии даже и 36 часов". Наконец, в-четвертых, после встречи премьер-министра с Хабибом, состоявшейся при участии Шарона и министра иностранных дел Ицхака Шамира, Бегин выражал удовлетворение тем, что "Хабиб не упал со стула", когда Шарон сказал ему, что для завершения активной фазы операции Израилю может потребоваться порядка трех суток. Иначе говоря, речь о трех дополнительных сутках шла вечером 7 июня в присутствии премьер-министра, который был рад тому, что представитель Рейгана не взбесился, услышав данный запрос израильской стороны.
Позже премьер-министр утратил контроль над происходящим, однако справедливости ради отметим, что контроль, как способность подчинять события своему замыслу, был утрачен и Шароном, и генералами ЦАХАЛа, даже если министр обороны дольше других отказывался примириться с этим. Чем серьезнее становились трудности, тем больше у Бегина появлялось причин для недовольства Шароном, и кажется, он хотел считать себя обманутым им, но эта понятная человеческая реакция не доказывает, что премьер-министр и министр обороны изначально ставили разные цели в связи с операцией в Ливане. Операция была чрезвычайно трудной - не столько в военном плане, сколько потому, что она требовала виртуозного маневра в сложнейших политических условиях, сопряженных с противоречивыми интересами множества местных, региональных и международных игроков. Мало того, даже и при способности израильского руководства к такому маневру она требовала для своего успеха редкой удачи. Фактические обстоятельства сложились так, что и Бегин, и Шарон обманулись в своих ожиданиях, но Бегин едва ли заслуживает того, чтобы "из лучших побуждений" изображать его марионеткой Шарона.
* * *
Вернемся теперь к ночному совещанию в штабе СВО. Из слов министра обороны следовало, что Израиль сможет согласиться на прекращение огня, когда его силы закрепятся в Дахр-эль-Байдаре, который Шарон называл "критической точкой". Министр находил возможным оставить в тылу наступающих израильских войск незагашенные очаги сопротивления и целые районы, требующие позднейшей тактической зачистки, лишь бы ко времени встречи Бегина с Филиппом Хабибом передовые силы ЦАХАЛа приблизились к шоссе Бейрут - Дамаск.
Критическая важность Дахр-эль-Байдара объяснялась Шароном тем, что оказавшись в этой точке, израильские силы одновременно решат несколько задач:
• отрежут Бейрут от главных сирийских сил на востоке;
• обеспечат себе возможность прямого взаимодействия с христианскими силами;
• "обозначат угрозу Дамаску, но не такую угрозу, которая заставит сирийцев начать большую войну, ведь продвигаться оттуда к Дамаску мы не станем";
• откроют себе путь в тыл сирийской группировки, сосредоточенной в южной части Бекаа, и тем самым заставят сирийцев задуматься о ее выводе оттуда.
Выйти к назначенной точке планировалось силами 162-й дивизии Менахема Эйнана, которая выдвинется от Марджаюна к Закии и затем продолжит наступление на север в направлении Джезин - Бесри - Бейт-эд-Дин - Эйн-Зхальта - Дахр-эль-Байдар, и 36-й дивизии Авигдора Кахалани, которая, спустившись к Сидону, продолжит наступление в приморской равнине, пока не достигнет Дамура, а потом повернет на северо-восток к Дахр-эль-Байдару. Однако, помимо значительных технических трудностей быстрого стокилометрового марша по горной дороге, уготованного дивизии Менахема Эйнана, с этим планом была сопряжена несомненная концептуальная проблема.
Как уже отмечалось в предыдущей части данного очерка, у Джезина базировался один из батальонов 62-й сирийской мотопехотной бригады, усиленный подразделениями инженерных войск, артиллерии и войсковой ПВО, а у Дахр-эль-Байдара были развернуты главные силы этой бригады и артиллерия. Мало того, сам Дахр-эль-Байдар и подступы к нему находились в зоне прикрытия развернутых в центральной части Бекаа сирийских ЗРК.
Министр обороны поинтересовался, можно ли обойти сирийские силы в районе Джезина, не вступая в боевое соприкосновение с ними, и Амир Дрори ответил ему, что такая возможность в принципе существует, но у Дахр-эль-Байдара избежать прямого столкновения с сирийцами было невозможно. В этом заключался парадокс: ЦАХАЛ совершал глубокий обходной маневр по западным склонам Джабель Барук во избежание фронтального столкновения с сирийцами, но закончить этот маневр ему надлежало прямым ударом по сирийскими частям. Данное обстоятельство не смущало Шарона, считавшего возможным атаковать сирийцев в Дахр-эль-Байдаре под занавес израильского наступления, когда у премьер-министра Бегина уже будет возможность сказать Хабибу, что Израиль готов рассмотреть его предложение о прекращении огня.
В то же время Шарон отклонил аргументы Эхуда Барака, считавшего, что израильские ВВС должны уничтожить сирийские ЗРК уже 7 июня. Он также отверг предложение комкора-446 Бен-Галя о немедленном начале наступления силами его корпуса и о замене горного марша 162-й дивизии высадкой вертолетных десантов на линии ее запланированного маршрута. Полагая, что с приближением крупных израильских сил к шоссе Бейрут - Дамаск сирийцы, скорее всего, откажутся от прекращения огня, Шарон считал, что 8 июня ЦАХАЛ сможет уничтожить сирийские ЗРК в Бекаа, одновременно бросив на север корпус Бен-Галя. После этого, полагал министр обороны, Сирия будет вынуждена согласиться на прекращение огня в еще худших для нее условиях.
Когда комкор-479 Моше Бар-Кохба сказал, что продвижение 162-й дивизии по линии хребта Джабель Барук следовало начать уже в первый день операции, Шарон напомнил ему, что принятое 5 июня решение правительства предусматривало проведение войсковой операции "Мир Галилее" в сорокакилометровой зоне и что он только что заручился согласием коллег по кабинету на осуществление более глубокого маневра в целях создания угрозы сирийскому тылу. Бар-Кохба признал, что он говорит исключительно о военной стороне дела, в отрыве от его политической составляющей, но при этом заметил, что не видит реальной возможности для 162-й дивизии выполнить в течение одного дня поставленную ей задачу.
Скептицизм по этому поводу высказывался и другими военачальниками, включая Рефаэля Эйтана, причем в ряде случаев он отражал серьезные расхождения в связи с приоритетностью различных задач, которые надлежало решить ЦАХАЛу в рамках операции "Мир Галилее". Вопрос о конкретном применении 162-й дивизии оставался открытым еще и утром 7 июня - как в силу отмеченных разногласий, так и по причине сохранявшейся неясности относительно сирийских намерений.
* * *
Вечером 6 июня и в ночные часы, когда в штабе СВО проходило оперативное совещание при участии министра обороны, тактическая группа под командованием замкомбрига "Голани" Габи Ашкенази совершала рейд по району базирования ФАТХа в Набатийском нагорье. В группу подполковника Ашкенази входили один из батальонов бригады, ее разведывательная и инженерно-диверсионная роты. Предвоенный план операции отводил этим ротам "Голани" захват горной крепости Бофор, построенной крестоносцами в изгибе Литани на высоте 717 метров над уровнем моря.
Расположенный в одиннадцати километрах от северной оконечности Галилейского выступа, Бофор постоянно использовался силами ФАТХа, обстреливавшими израильскую территорию и приграничную ливанскую полосу, находившейся под контролем милиции майора Хаддада. Крепость также служила важным пропагандистским символом ООП, сравнивавшей свою кампанию против Израиля с войнами Салаха ад-Дина, вернувшего мусульманам власть над Иерусалимом. Предназначавшиеся к захвату Бофора отборные роты "Голани" неоднократно отрабатывали свою будущую операцию, используя в качестве тренировочного объекта расположенную на Хермоне крепость Нимрод, но с началом военных действий избранный маршрут продвижения 36-й дивизии на север Ливана - по мосту Закия, минуя расположенный у Бофора мост Хардале - лишил захват этой крепости первостепенной важности: оставшись в тылу израильских сил, ее гарнизон был бы вынужден разбежаться или капитулировать. Как следствие, приказом командующего СВО захват Бофора был исключен из утвержденного на 6 июня списка боевых задач, но приказ запоздал, и о его получении стало известно уже в разгар боя, который вели разведывательная и инженерно-диверсионная роты "Голани".
Несмотря на произведенную воздушную атаку, мощные сооружения и подземелья крепости позволили уцелеть большинству находившихся в ней боевиков. Им оказывали поддержку огнем силы ФАТХа, базировавшиеся в близлежащей деревне Арнун. Продвигавшиеся на бронетранспортерах к Бофору израильские силы подверглись обстрелу, в результате которого был тяжело ранен командир разведроты Моше Каплински. Потерявшего сознание Каплински временно заменил на посту командира операции Цви Баркай, командовавший инженерно-диверсионной ротой "Голани". Он успешно довел атакующую группу до ведущего к Бофору подъема, где ее встретил майор Гиора (Гуни) Гарник, командовавший разведротой "Голани" до назначения Каплински.
Гарник ушел в запас перед самой войной и с ее началом он присоединился к командной группе подполковника Ашкенази. Последний, узнав о ранении Каплински, приказал Гарнику возглавить операцию по захвату Бофора. В тяжелом бою за крепость погибли шесть солдат и офицеров атакующей группы, в числе которых был майор Гарник, удостоившийся посмертно награды за проявленное им мужество; ранения на Бофоре получили не менее шестнадцати военнослужащих ЦАХАЛа. Палестинские потери в этом бою составили порядка пятнадцати боевиков убитыми; пленных не было. Веревочная лестница, обнаруженная на обращенной к обрыву крепостной стене, стала доказательством того, что немалая часть находившихся в крепости боевиков сумела покинуть ее с началом ночного боя.
Учитывая сомнительную необходимость атаки, достигнутый подобной ценой результат был далек от того, чтобы стать достойным поводом для энтузиазма, но символическое значение Бофора привлекло в захваченную крепость Бегина и Шарона, желавших продемонстрировать израильскому обществу успехи операции "Мир Галилее", не раскрывая ее замысел и детали противнику. С этой же целью было решено сообщить о высадке 96-й дивизии в устье Авали сразу же после того, как она завершится; прочие детали операции не оглашались.
Беседа премьер-министра с министром обороны велась перед телекамерами. Бегин пребывал в приподнятом расположении духа: выйдя из приземлившегося у крепости вертолета, он сразу же сказал, что "здесь ощущается свежий воздух вершин". Военный министр заявил, что захват Бофора, долго служившего базой палестинским террористам в данном районе, стал одним из важнейших достижений ЦАХАЛа в ливанской кампании. Бегин согласно кивнул, отметив, что Бофор представлял собой "нашу открытую рану". После этого премьер-министр прошелся по крепости, осмотрел окрестности и коротко переговорил перед телекамерой с одним из участников ночного боя.
Вопреки намерениям постановщиков и участников репортажа, его показ по телевидению сыграл с Бегиным злую шутку. Расспрашивая участвовавшего в бою лейтенанта, премьер-министр использовал архаичную военную лексику, и это сразу же создало впечатление о том, что он ничего не понимает в военных вопросах и что фактическое руководство вступившей в войну страной осуществляет Шарон. Но важнее оказалось другое. Официальные сообщения гласили, что в бою за Бофор у ЦАХАЛа не было потерь убитыми. Израильские СМИ не опровергали эту версию, но в напечатанном газетами траурном объявлении "Шалом ахшав" было указано, что движение "скорбит в связи с гибелью майора Гуни Гарника в сражении за Бофор". Параллельно с этим в армии, а затем и в стране распространились слухи о том, что в захвате крепости не было реальной необходимости.
В результате бофорский диалог Бегина с Шароном стал восприниматься как фарс: если это - важнейшее достижение, то что же тогда с достижениями второго и третьего плана? Если это - отсутствие потерь убитыми, как верить другим сообщениям о ходе военных действий? Если премьер-министр не знает, как называется пулемет на современном иврите, знает ли он, куда и зачем направлены по его приказу израильские войска? Позднейшие события показали, что бой за Бофор, сопутствовавшая ему ложь и явно неудавшийся репортаж о визите Бегина и Шарона в захваченную горную крепость дали первый значительный импульс общественному движению против ливанской войны. Рая Гарник, мать погибшего офицера, выдвинулась в этом движении на одну из виднейших ролей.
* * *
Негативное значение бофорских событий сказалось позже, а 7 июня бой за горную крепость воспринимался командованием ЦАХАЛа как частный эпизод, реальное значение которого было невелико, что бы ни говорилось по этому поводу в политических целях. В течение дня тактическая группа подполковника Ашкенази заняла Набатию, а 91-я дивизия, наступавшая в полосе приморской равнины, начала зачистку Тира и продвинулась до Захрани, преодолев сопротивление противника севернее Сарафанда. Перед тем, как подразделения этой дивизии вошли в Тир, над городом были разбрасаны листовки с обращением к его жителям; текст обращения оглашался также и с помощью репродукторов: "Тир, превратившийся в центр террористической деятельности, будет подвергнут атаке. Во избежание потерь среди мирного населения Армия обороны Израиля предлагает жителям Тира покинуть город. Выходящие из города без оружия не пострадают. Через два часа Тир подвергнется бомбардировке".
Такие же или близкие по содержанию предложения делались жителям Набатии, Сидона и других значительных населенных пунктов, в которые ЦАХАЛ не хотел вводить свои силы без воздушной и артиллерийской подготовки. К вечеру 7 июня сопротивление противника в Тире и в расположенных возле него лагерях беженцев заметно ослабло, но задача установления полного контроля над этим районом была перенесена на следующий день. Кроме того, при постановке задач на 8 июня 91-й дивизии было приказано произвести тактическую зачистку "железного треугольника", начать введение режима военного управления в занятой ее силами полосе до Захрани, обеспечить регулярное движение израильского военного транспорта по проходящим в приморской равнине дорогам и прикрытие своего правого фланга от вероятных атак сирийских коммандос со стороны Горного Ливана.
36-я дивизия спустилась 7 июня из Горного Ливана к Сидону, оказавшись севернее передовых частей 91-й дивизии, блокировала Сидон с юга и достигла устья Авали, где уже высадились десантные части 96-й дивизии, отрезавшие этот город от Дамура и Бейрута. На марше в Горном Ливане, при обходе сирийских позиций в районе Джезина, 36-я дивизия встретила незначительное сопротивление сирийцев, легко преодолела его и продолжила спуск к Сидону, оставив на месте один танковый батальон, который должен был оставаться там до подхода передовых частей 162-й дивизии, а затем догнать 36-ю в приморской равнине.
На следующий день 36-й дивизии ставилась задача взять Сидон (население этого города и расположенных возле него лагерей беженцев насчитывало тогда порядка четверти миллиона человек), выдвинуться к мостам через реку Дамур южнее одноименного города, перейти ее по этим мостам и снова подняться в Горный Ливан по дороге, ведущей через Бейт-эд-Дин и Эйн-Зхальту к расположенному западнее Дахр-эль-Байдара перекрестку Мдейредж. Считалось, что от Бейт-эд-Дина 36-я дивизия будет продвигаться вслед за 162-й, после чего обе они окажутся у северной оконечности хребта Джабель Барук, но, как будет показано позже, этому плану не было суждено сбыться.
Долгие споры по поводу применения 162-й дивизии привели к тому, что она начала движение уже в поздние утренние часы, и ее дневная задача на 7 июня была ограничена продвижением до Бесри и расположенного вблизи этого поселка моста через Авали - так, чтобы к ночи на 8 июня израильские силы в Горном Ливане стояли не у северной оконечности Джабель Барук, а у границы сорокакилометровой зоны. Дивизия справилась с этой задачей, проделав в течение дня долгий марш по трудному горному маршруту и преодолев незначительное сопротивление сирийских коммандос. На следующий день дивизии ставилась задача пересечь Авали и выйти через Бейт-эд-Дин и Эйн-Зхальту к шоссе Бейрут - Дамаск западнее Дахр-эль-Байдара.
96-я дивизия, завершившая высадку в устье Авали днем 7 июня, блокировала Сидон с севера, расширила свой плацдарм в направлении Дамура, после чего ее силам была поставлена задача начать продвижение к горному городу Алей, расположенному на западном участке шоссе Бейрут - Дамаск в семнадцати километрах от ливанской столицы.
При постановке задач на 8 июня силам Северного корпуса, включая 252-ю дивизию, которая, как помнит читатель, еще в первый день войны подошла на расстояние четырех километров от передовых сирийских позиций в южной части Бекаа и остановилась там, было приказано по-прежнему оставаться в районах своей дислокации. Комкор Бен-Галь также получил приказ подготовить локальную операцию по уничтожению сирийских сил, базировавшихся в районе Джезина и Айшии и атаковавших ранее израильские колонны в Горном Ливане. Решение правительства о нанесении удара по основной сирийской группировке еще не было принято, из-за чего с началом третьего дня войны единственным соединением ЦАХАЛа, имевшим приказ быстро продвигаться на север, оказалась 162-я дивизия. Не было разрешения и на проведение операции по уничтожению сирийской системы ПВО в центральной части Ливана. Отданный израильским силам приказ оставаться на месте в восточном секторе не был изменен даже после того, как сирийские РСЗО обстреляли позиции 252-й дивизии в Каукабе.
С военной точки зрения, эта пауза имела негативные последствия, поскольку она давала сирийцам возможность беспрепятственно стягивать силы туда, где они ожидали удара, но вести себя иначе ЦАХАЛ не мог, пока правительство не утвердило решения, означавшие, что Израиль вступает в прямую конфронтацию с Сирией. А в правительстве ждали итогов встречи Менахема Бегина с Филиппом Хабибом, проходившей вечером 7 июня.
Продолжение следует
"Вести", 16 ноября 2017
Часть IX. Первые дни
Дов Конторер
Продолжение. Начало в номере "Вестей" от 19 сентября с.г.
Темп продвижения войск 6 июня, в первый день операции "Мир Галилее", соответствовал планам израильского командования и даже превосходил ожидания. Наступавшая в полосе приморской равнины 91-я дивизия Ицхака Мордехая обошла Тир, пересекла Литани по мосту у Касмии и до ночи продвинулась еще на несколько километров к северу. Ей периодически оказывалось сопротивление малыми группами палестинских боевиков, вооруженных легким стрелковым оружием и РПГ; восточнее Тира вблизи дивизионной бронеколонны взорвалась начиненная взрывчаткой автомашина. С организованным сопротивлением на уровне более или менее значительных подразделений, как и с применением серьезных огневых средств, включаю имевшуюся у палестинцев артиллерию, дивизия пока не столкнулась.
Самым досадным инцидентом на этом участке фронта стал бой у перекрестка Эль-Басс, примыкающего к Тиру с востока. Основные силы дивизии прошли между этим перекрестком и лагерем беженцев Бурдж-эш-Шемали, но командир 450-го батальона Ури Гейгер пропустил съезд на только что проложенную в поле дорогу и по ошибке направил свое подразделение к лагерю беженцев Эль-Басс. В завязавшемся там бою погибли шесть солдат и офицеров ЦАХАЛа, в числе которых был и сам подполковник Гейгер, возглавивший попытку оказать помощь передовой группе своего батальона, попавшей под плотный огонь противника.
Население собственно Тира составляло в то время 15 тысяч человек, а вместе с пригородами и лагерями беженцев Эль-Басс, Бурдж-эш-Шемали и Рашидия в этом городе насчитывалось 50 тысяч жителей. Всем было понятно, что основные трудности в зоне Тира ждут израильских солдат на следующий день, когда ЦАХАЛ сосредоточит там достаточные силы и приступит к штурму города. 7 июня перед 91-й дивизией стояла другая задача: ей следовало продвинуться как можно дальше на север.
Справившись с этой задачей, Ицхак Мордехай привел израильское командование к решению произвести высадку десантных подразделений 96-й дивизии Амоса Ярона не в устье Захрани, как предусмотривалось основным вариантом оперативного плана, а в расположенном в двенадцати километрах к северу от него устье Авали. Высадка морского десанта должна была начаться в ночь на 7 июня и завершиться в течение последующего дня.
36-я дивизия Авигдора Кахалани, наступавшая со стороны Галилейского выступа, начала движение на запад параллельно Литани, вышла к расположенному возле деревни Закия мосту через эту реку, переправилась по нему на северный берег Литани и, по-прежнему не встречая серьезного сопротивления, продолжила движение к расположенному у деревни Хаббуш мосту через Захрани. Охватывая Набатийское нагорье с запада, дивизия изолировала его от баз ООП в приморской равнине. Вскоре часть ее сил - пехотная бригада "Голани" и танковый батальон - свернули к Сидону по южному берегу Захрани, а остальные части 36-й дивизии продолжили движение на север, чтобы позже спуститься в приморскую равнину по противоположному берегу Захрани. Главную трудность для Кахалани пока составлял рельеф, а не сопротивление противника: колонна танков, бронемашин и грузовиков продвигалась к мосту у Хаббуша по извилистой и узкой горной дороге.
Высокий темп наступления 91-й и 36-й дивизий побудил израильское командование уже 6 июня выдвинуть 162-ю дивизию Менахема Эйнана в район Марджаюна. Позже ей предстояло повторить маршрут Кахалани до моста у Хаббуша и затем продолжить наступление на север вдоль хребта Джабель Барук, когда вся 36-я дивизия уйдет на побережье к Сидону.
В восточном секторе 252-я дивизия Иммануэля Сакеля выполнила поставленную ей задачу по перекрытию вади Шебаа и захвату южной части Фатхлэнда до линии Каукаба - Хасбайя. Как и планировалась, передовые силы этой дивизии остановились в четырех километрах от линии боевого охранения сирийских позиций, дабы не провоцировать сирийцев на немедленное подключение к военным действиям и дать им возможность уйти из южной Бекаа. Дамаск был проинформирован посредством заявлений для прессы и через американские дипломатические каналы об отсутствии у Израиля намерения вступать в войну с Сирией, но сирийские войска не раз открывали артиллерийский огонь по наступающим силам ЦАХАЛа, включая дивизию Сакеля. Сирийскому артобстрелу со стороны Джезина подверглись также и подразделения 36-й дивизии Кахалани.
Параллельно с этим в сирийских ВВС и в наземных войсках на Голанских высотах была объявлена максимальная боеготовность; израильской разведкой фиксировались мероприятия по переброске на юг из района Бейрута одного из батальонов 85-й механизированной бригады и по вводу в Ливан частей 1-й танковой дивизии, ранее находившихся на территории Сирии. К утру 7 июня на шоссе Бейрут - Дамаск и к югу от него насчитывалось уже 450 сирийских танков; там же был развернут артиллерийский полк 1-й танковой дивизии. ЦАХАЛ не отвечал на эти действия, пытаясь, как и планировалось, вытеснить сирийцев из южной части Бекаа созданием угрозы окружения для них или, по крайней мере, отложить прямое столкновение с Сирией до того момента, когда оно будет удобно Израилю.
В течение дня израильские ВВС потеряли штурмовик "Скайхок", два вертолета и один БПЛА. Самолет был сбит зенитным огнем и его катапультировавшийся пилот Аарон Ахиэзер попал в плен к палестинцам, БПЛА был сбит над долиной Бекаа сирийскими МиГ-23, вертолеты разбились в результате технических неполадок или неудачного маневра. На борту одного из них был только его экипаж, на другом вместе с двумя членами экипажа погибла медицинская группа из трех человек. Всего к концу дня израильскому командованию было достоверно известно о 16 погибших и 48 раненых военнослужащих ЦАХАЛа; сообщалось также о нескольких пропавших без вести, и перехват палестинских радиосообщений указывал на то, что некоторые из них оказались в плену. Предполагалось, что всех израильских пленных палестинцы постараются как можно скорее переправить в Бейрут.
* * *
В ходе состоявшегося 6 июня пленарного заседания Кнессета все парламентские фракции, за исключением коммунистов, одномандатной фракции Рац (ее представляла Шуламит Алони) и Йоси Сарида (тогда он еще был в Маарахе), поддержали решение правительства о проведении операции "Мир Галилее". Коммунисты голосовали "против", Сарид и Алони вышли из зала перед голосованием. Менахем Бегин был доволен позицией Кнессета, позволявшей, как он считал, предъявить международному общественному мнению консолидированную позицию израильского политического сообщества. Ариэль Шарон выступил перед Комиссией Кнессета по иностранным делам и обороне с сообщением о целях проводимой ЦАХАЛом операции. После этого Бегин и Шарон направились в расположенный возле Цфата штаб СВО, где в 18.40 началось совещание при участии начальника Генштаба Рефаля Эйтана, командующего СВО Амира Дрори и ряда штабных офицеров.
Выслушав доклады военных, Бегин одобрил идею выдавливания сирийцев из южной Бекаа посредством обходного маневра и проинформировал присутствующих о двух посланиях, полученных им в этот день от президента Соединенных Штатов. Премьер-министр отметил, что второе послание Рейгана, было менее резким, чем первое. Встреча главы правительства с Филиппом Хабибом ожидалась через сутки, и к тому времени ЦАХАЛ должен был выйти на рубежи, которые позволят израильскому кабинету начать переговоры о прекращении огня.
Бегин также отметил, что выбранное им название израильской операции обладает большой выразительной силой, особенно в отношении христианской аудитории в США, "для которой Галилея связана с Иисусом". Использовавшееся на стадии планирования название "Ораним" ("Сосны") премьер-министр находил лишенным этого важного достоинства.
После совещания Бегин остался в цфатском штабе СВО, а Шарон вылетел в Иерусалим на начинавшееся в 20.00 заседание правительства. Ознакомив министров с текущей ситуацией и с планом назначенного на следующий день штурма Тира, он сообщил, что угрозу обстрелов западной Галилеи можно считать ликвидированной, тогда как восточная Галилея и, особенно, поселения Галилейского выступа по-прежнему остаются в зоне достигаемости палестинских РСЗО и артиллерийских систем, базирующихся на контролируемой сирийцами территории.
Министр обороны представил кабинету стоящую перед Израилем дилемму: признать факт участия Сирии в ведущихся в Ливане военных действиях и немедленно атаковать ее армию или - попытаться выдавить сирийцев из южной Бекаа созданием угрозы их тылу. Таковая может быть создана быстрым продвижением израильских сил на север западнее занимаемых сирийцами районов, и Шарон сообщил, что с одобрения премьер-министра им предлагается второй вариант. Министру обороны был задан вопрос, означает ли этот маневр, что, вопреки принятому накануне решению правительства, ЦАХАЛ продвинется в Ливане на расстояние свыше сорока километров, и Шарон ответил на него утвердительно.
Заседание закончилось без принятия официальных решений по существу обсуждавшихся вопросов, но Шарон обоснованно утверждал впоследствии, что правительство согласилось с одобренным Бегиным предложением о глубоком охвате сирийских позиций в южной Бекаа. В заявлении для прессы было решено не указывать актуальные линии дислокации израильских войск и рубежи их дальнейшего продвижения.
К 23.00 министр обороны вернулся в Цфат на оперативное совещание, в котором участвовало большинство членов Генштаба. Минуя обильные частности, связанные с состоявшимся тогда обсуждением тактических планов ЦАХАЛа в отношении Тира, "железного треугольника", Набатийского нагорья и всего района между Литани и Захрани, сосредоточимся на главном: глубоком маневре по обходу сирийской группировки, базировавшейся в южной части Бекаа. Важность именно этого вопроса обусловлена тем, что данный маневр объективно возвращал ЦАХАЛ к оперативному плану "Ораним" в полном (или почти полном) объеме, даже если это не осознавалось в достаточной мере большинством министров израильского правительства.
Обход совершался с запада, т.е. по приморской равнине и, главным образом, по западным склонам хребта Джабель Барук, причем выйти значительными механизированными силами в тыл сирийским войскам, развернутым на юге долины Бекаа, было можно лишь там, где южная часть Ливанского хреба, она же Джабель Барук, заканчивается у населенного пункта Дахр-эль-Байдар, образуя перевал, за которым снова возвышаются высокие горы, составляющие северную часть той же горной цепи. По перевалу у Дахр-эль-Байдара проходит шоссе Бейрут - Дамаск, к которому Шарон хотел вывести силы ЦАХАЛа.
Южнее этой точки имеется еще одно место, где можно пересечь Джабель Барук, поднявшись к Маасер-эш-Шуфу со стороны Мухтары или Фраидиса, продолжив подъем к перевалу и спустившись затем в Бекаа к деревне Кафрайя, однако маневр в этом месте был ограничен возможностями очень крутой, извилистой и узкой дороги, верхний участок которой проходит на высоте 1850 метров над уровнем моря - на 1000 метров выше Мухтары и на 800 метров выше Фраидиса. Дополнительная проблема состояла в том, что даже и преодолев отмеченные трудности, силы ЦАХАЛа вышли бы не в тыл, а во фланг сирийской группировки, оставив ей достаточно времени и тактических возможностей для отражения израильского удара.
В ходе заседания правительства название Дахр-эль-Байдар не было произнесено Ариэлем Шароном, который, однако, показал министрам на карте общее направление планируемого обхода по западным склонам хребта Джабель Барук и признал, что этот маневр выведет силы ЦАХАЛа за пределы сорокакилометровой зоны. То, что Шарон лукавил с коллегами по кабинету, не желая напугать их всей полнотой своего военного замысла, сомнений не вызывает, но был ли жертвой его лукавства также и премьер-министр Бегин? Или на раннем этапе израильской операции Бегин оставался партнером и, если можно так выразиться, солукавцем Шарона, желавшим, как и он, привести остальных министров к решению, которое обеспечит ЦАХАЛу максимальную свободу маневра?
Д-р Шимон Голан, монография которого о принятии решений высшим военно-политическим руководством Израиля в период Первой ливанской войны постоянно используется автором данного очерка, упоминает о состоявшемся 6 июня телефонном разговоре премьер-министра с начальником его канцелярии Йехиэлем Кадишаем. В ходе этого разговора Бегиным была произнесена фраза "завтра предприятие закончится", и Шимон Голан заключает из этого, что премьер-министр пребывал в заблуждении относительно истинных планов Шарона. Автору данного очерка вывод уважаемого историка кажется спорным по нескольким причинам.
Во-первых, когда Бегин говорил вечером 6 июня о сравнительных достоинствах названий "Мир Галилее" и "Ораним", он, по всей видимости, рассматривал их как варианты названия одной и той же операции. Во-вторых, на последующем военном совещании Шарон требовал от командиров ЦАХАЛа выйти к Дахр-эль-Байдару ко времени встречи премьер-министра с Филиппом Хабибом, ожидавшейся вечером 7 июня (позже время выхода к Дахр-эль-Байдару было перенесено на утро 8 июня, и премьер одобрил это решение). В-третьих, из приводимого самим Голаном описания рабочей встречи Бегина с Шароном и с начальником Генерального штаба Эйтаном, состоявшейся в предполуденные часы 7 июня, следует, что премьер-министр одобрил план уничтожения сирийской ПВО в Ливане 8 июня.
Услышав тогда же от Рефаэля Эйтана, что армии крайне важно, чтобы политики обеспечили ей 24 часа на завершение активной фазы операции, Бегин пообещал ему, что "политики обеспечат армии даже и 36 часов". Наконец, в-четвертых, после встречи премьер-министра с Хабибом, состоявшейся при участии Шарона и министра иностранных дел Ицхака Шамира, Бегин выражал удовлетворение тем, что "Хабиб не упал со стула", когда Шарон сказал ему, что для завершения активной фазы операции Израилю может потребоваться порядка трех суток. Иначе говоря, речь о трех дополнительных сутках шла вечером 7 июня в присутствии премьер-министра, который был рад тому, что представитель Рейгана не взбесился, услышав данный запрос израильской стороны.
Позже премьер-министр утратил контроль над происходящим, однако справедливости ради отметим, что контроль, как способность подчинять события своему замыслу, был утрачен и Шароном, и генералами ЦАХАЛа, даже если министр обороны дольше других отказывался примириться с этим. Чем серьезнее становились трудности, тем больше у Бегина появлялось причин для недовольства Шароном, и кажется, он хотел считать себя обманутым им, но эта понятная человеческая реакция не доказывает, что премьер-министр и министр обороны изначально ставили разные цели в связи с операцией в Ливане. Операция была чрезвычайно трудной - не столько в военном плане, сколько потому, что она требовала виртуозного маневра в сложнейших политических условиях, сопряженных с противоречивыми интересами множества местных, региональных и международных игроков. Мало того, даже и при способности израильского руководства к такому маневру она требовала для своего успеха редкой удачи. Фактические обстоятельства сложились так, что и Бегин, и Шарон обманулись в своих ожиданиях, но Бегин едва ли заслуживает того, чтобы "из лучших побуждений" изображать его марионеткой Шарона.
* * *
Вернемся теперь к ночному совещанию в штабе СВО. Из слов министра обороны следовало, что Израиль сможет согласиться на прекращение огня, когда его силы закрепятся в Дахр-эль-Байдаре, который Шарон называл "критической точкой". Министр находил возможным оставить в тылу наступающих израильских войск незагашенные очаги сопротивления и целые районы, требующие позднейшей тактической зачистки, лишь бы ко времени встречи Бегина с Филиппом Хабибом передовые силы ЦАХАЛа приблизились к шоссе Бейрут - Дамаск.
Критическая важность Дахр-эль-Байдара объяснялась Шароном тем, что оказавшись в этой точке, израильские силы одновременно решат несколько задач:
• отрежут Бейрут от главных сирийских сил на востоке;
• обеспечат себе возможность прямого взаимодействия с христианскими силами;
• "обозначат угрозу Дамаску, но не такую угрозу, которая заставит сирийцев начать большую войну, ведь продвигаться оттуда к Дамаску мы не станем";
• откроют себе путь в тыл сирийской группировки, сосредоточенной в южной части Бекаа, и тем самым заставят сирийцев задуматься о ее выводе оттуда.
Выйти к назначенной точке планировалось силами 162-й дивизии Менахема Эйнана, которая выдвинется от Марджаюна к Закии и затем продолжит наступление на север в направлении Джезин - Бесри - Бейт-эд-Дин - Эйн-Зхальта - Дахр-эль-Байдар, и 36-й дивизии Авигдора Кахалани, которая, спустившись к Сидону, продолжит наступление в приморской равнине, пока не достигнет Дамура, а потом повернет на северо-восток к Дахр-эль-Байдару. Однако, помимо значительных технических трудностей быстрого стокилометрового марша по горной дороге, уготованного дивизии Менахема Эйнана, с этим планом была сопряжена несомненная концептуальная проблема.
Как уже отмечалось в предыдущей части данного очерка, у Джезина базировался один из батальонов 62-й сирийской мотопехотной бригады, усиленный подразделениями инженерных войск, артиллерии и войсковой ПВО, а у Дахр-эль-Байдара были развернуты главные силы этой бригады и артиллерия. Мало того, сам Дахр-эль-Байдар и подступы к нему находились в зоне прикрытия развернутых в центральной части Бекаа сирийских ЗРК.
Министр обороны поинтересовался, можно ли обойти сирийские силы в районе Джезина, не вступая в боевое соприкосновение с ними, и Амир Дрори ответил ему, что такая возможность в принципе существует, но у Дахр-эль-Байдара избежать прямого столкновения с сирийцами было невозможно. В этом заключался парадокс: ЦАХАЛ совершал глубокий обходной маневр по западным склонам Джабель Барук во избежание фронтального столкновения с сирийцами, но закончить этот маневр ему надлежало прямым ударом по сирийскими частям. Данное обстоятельство не смущало Шарона, считавшего возможным атаковать сирийцев в Дахр-эль-Байдаре под занавес израильского наступления, когда у премьер-министра Бегина уже будет возможность сказать Хабибу, что Израиль готов рассмотреть его предложение о прекращении огня.
В то же время Шарон отклонил аргументы Эхуда Барака, считавшего, что израильские ВВС должны уничтожить сирийские ЗРК уже 7 июня. Он также отверг предложение комкора-446 Бен-Галя о немедленном начале наступления силами его корпуса и о замене горного марша 162-й дивизии высадкой вертолетных десантов на линии ее запланированного маршрута. Полагая, что с приближением крупных израильских сил к шоссе Бейрут - Дамаск сирийцы, скорее всего, откажутся от прекращения огня, Шарон считал, что 8 июня ЦАХАЛ сможет уничтожить сирийские ЗРК в Бекаа, одновременно бросив на север корпус Бен-Галя. После этого, полагал министр обороны, Сирия будет вынуждена согласиться на прекращение огня в еще худших для нее условиях.
Когда комкор-479 Моше Бар-Кохба сказал, что продвижение 162-й дивизии по линии хребта Джабель Барук следовало начать уже в первый день операции, Шарон напомнил ему, что принятое 5 июня решение правительства предусматривало проведение войсковой операции "Мир Галилее" в сорокакилометровой зоне и что он только что заручился согласием коллег по кабинету на осуществление более глубокого маневра в целях создания угрозы сирийскому тылу. Бар-Кохба признал, что он говорит исключительно о военной стороне дела, в отрыве от его политической составляющей, но при этом заметил, что не видит реальной возможности для 162-й дивизии выполнить в течение одного дня поставленную ей задачу.
Скептицизм по этому поводу высказывался и другими военачальниками, включая Рефаэля Эйтана, причем в ряде случаев он отражал серьезные расхождения в связи с приоритетностью различных задач, которые надлежало решить ЦАХАЛу в рамках операции "Мир Галилее". Вопрос о конкретном применении 162-й дивизии оставался открытым еще и утром 7 июня - как в силу отмеченных разногласий, так и по причине сохранявшейся неясности относительно сирийских намерений.
* * *
Вечером 6 июня и в ночные часы, когда в штабе СВО проходило оперативное совещание при участии министра обороны, тактическая группа под командованием замкомбрига "Голани" Габи Ашкенази совершала рейд по району базирования ФАТХа в Набатийском нагорье. В группу подполковника Ашкенази входили один из батальонов бригады, ее разведывательная и инженерно-диверсионная роты. Предвоенный план операции отводил этим ротам "Голани" захват горной крепости Бофор, построенной крестоносцами в изгибе Литани на высоте 717 метров над уровнем моря.
Расположенный в одиннадцати километрах от северной оконечности Галилейского выступа, Бофор постоянно использовался силами ФАТХа, обстреливавшими израильскую территорию и приграничную ливанскую полосу, находившейся под контролем милиции майора Хаддада. Крепость также служила важным пропагандистским символом ООП, сравнивавшей свою кампанию против Израиля с войнами Салаха ад-Дина, вернувшего мусульманам власть над Иерусалимом. Предназначавшиеся к захвату Бофора отборные роты "Голани" неоднократно отрабатывали свою будущую операцию, используя в качестве тренировочного объекта расположенную на Хермоне крепость Нимрод, но с началом военных действий избранный маршрут продвижения 36-й дивизии на север Ливана - по мосту Закия, минуя расположенный у Бофора мост Хардале - лишил захват этой крепости первостепенной важности: оставшись в тылу израильских сил, ее гарнизон был бы вынужден разбежаться или капитулировать. Как следствие, приказом командующего СВО захват Бофора был исключен из утвержденного на 6 июня списка боевых задач, но приказ запоздал, и о его получении стало известно уже в разгар боя, который вели разведывательная и инженерно-диверсионная роты "Голани".
Несмотря на произведенную воздушную атаку, мощные сооружения и подземелья крепости позволили уцелеть большинству находившихся в ней боевиков. Им оказывали поддержку огнем силы ФАТХа, базировавшиеся в близлежащей деревне Арнун. Продвигавшиеся на бронетранспортерах к Бофору израильские силы подверглись обстрелу, в результате которого был тяжело ранен командир разведроты Моше Каплински. Потерявшего сознание Каплински временно заменил на посту командира операции Цви Баркай, командовавший инженерно-диверсионной ротой "Голани". Он успешно довел атакующую группу до ведущего к Бофору подъема, где ее встретил майор Гиора (Гуни) Гарник, командовавший разведротой "Голани" до назначения Каплински.
Гарник ушел в запас перед самой войной и с ее началом он присоединился к командной группе подполковника Ашкенази. Последний, узнав о ранении Каплински, приказал Гарнику возглавить операцию по захвату Бофора. В тяжелом бою за крепость погибли шесть солдат и офицеров атакующей группы, в числе которых был майор Гарник, удостоившийся посмертно награды за проявленное им мужество; ранения на Бофоре получили не менее шестнадцати военнослужащих ЦАХАЛа. Палестинские потери в этом бою составили порядка пятнадцати боевиков убитыми; пленных не было. Веревочная лестница, обнаруженная на обращенной к обрыву крепостной стене, стала доказательством того, что немалая часть находившихся в крепости боевиков сумела покинуть ее с началом ночного боя.
Учитывая сомнительную необходимость атаки, достигнутый подобной ценой результат был далек от того, чтобы стать достойным поводом для энтузиазма, но символическое значение Бофора привлекло в захваченную крепость Бегина и Шарона, желавших продемонстрировать израильскому обществу успехи операции "Мир Галилее", не раскрывая ее замысел и детали противнику. С этой же целью было решено сообщить о высадке 96-й дивизии в устье Авали сразу же после того, как она завершится; прочие детали операции не оглашались.
Беседа премьер-министра с министром обороны велась перед телекамерами. Бегин пребывал в приподнятом расположении духа: выйдя из приземлившегося у крепости вертолета, он сразу же сказал, что "здесь ощущается свежий воздух вершин". Военный министр заявил, что захват Бофора, долго служившего базой палестинским террористам в данном районе, стал одним из важнейших достижений ЦАХАЛа в ливанской кампании. Бегин согласно кивнул, отметив, что Бофор представлял собой "нашу открытую рану". После этого премьер-министр прошелся по крепости, осмотрел окрестности и коротко переговорил перед телекамерой с одним из участников ночного боя.
Вопреки намерениям постановщиков и участников репортажа, его показ по телевидению сыграл с Бегиным злую шутку. Расспрашивая участвовавшего в бою лейтенанта, премьер-министр использовал архаичную военную лексику, и это сразу же создало впечатление о том, что он ничего не понимает в военных вопросах и что фактическое руководство вступившей в войну страной осуществляет Шарон. Но важнее оказалось другое. Официальные сообщения гласили, что в бою за Бофор у ЦАХАЛа не было потерь убитыми. Израильские СМИ не опровергали эту версию, но в напечатанном газетами траурном объявлении "Шалом ахшав" было указано, что движение "скорбит в связи с гибелью майора Гуни Гарника в сражении за Бофор". Параллельно с этим в армии, а затем и в стране распространились слухи о том, что в захвате крепости не было реальной необходимости.
В результате бофорский диалог Бегина с Шароном стал восприниматься как фарс: если это - важнейшее достижение, то что же тогда с достижениями второго и третьего плана? Если это - отсутствие потерь убитыми, как верить другим сообщениям о ходе военных действий? Если премьер-министр не знает, как называется пулемет на современном иврите, знает ли он, куда и зачем направлены по его приказу израильские войска? Позднейшие события показали, что бой за Бофор, сопутствовавшая ему ложь и явно неудавшийся репортаж о визите Бегина и Шарона в захваченную горную крепость дали первый значительный импульс общественному движению против ливанской войны. Рая Гарник, мать погибшего офицера, выдвинулась в этом движении на одну из виднейших ролей.
* * *
Негативное значение бофорских событий сказалось позже, а 7 июня бой за горную крепость воспринимался командованием ЦАХАЛа как частный эпизод, реальное значение которого было невелико, что бы ни говорилось по этому поводу в политических целях. В течение дня тактическая группа подполковника Ашкенази заняла Набатию, а 91-я дивизия, наступавшая в полосе приморской равнины, начала зачистку Тира и продвинулась до Захрани, преодолев сопротивление противника севернее Сарафанда. Перед тем, как подразделения этой дивизии вошли в Тир, над городом были разбрасаны листовки с обращением к его жителям; текст обращения оглашался также и с помощью репродукторов: "Тир, превратившийся в центр террористической деятельности, будет подвергнут атаке. Во избежание потерь среди мирного населения Армия обороны Израиля предлагает жителям Тира покинуть город. Выходящие из города без оружия не пострадают. Через два часа Тир подвергнется бомбардировке".
Такие же или близкие по содержанию предложения делались жителям Набатии, Сидона и других значительных населенных пунктов, в которые ЦАХАЛ не хотел вводить свои силы без воздушной и артиллерийской подготовки. К вечеру 7 июня сопротивление противника в Тире и в расположенных возле него лагерях беженцев заметно ослабло, но задача установления полного контроля над этим районом была перенесена на следующий день. Кроме того, при постановке задач на 8 июня 91-й дивизии было приказано произвести тактическую зачистку "железного треугольника", начать введение режима военного управления в занятой ее силами полосе до Захрани, обеспечить регулярное движение израильского военного транспорта по проходящим в приморской равнине дорогам и прикрытие своего правого фланга от вероятных атак сирийских коммандос со стороны Горного Ливана.
36-я дивизия спустилась 7 июня из Горного Ливана к Сидону, оказавшись севернее передовых частей 91-й дивизии, блокировала Сидон с юга и достигла устья Авали, где уже высадились десантные части 96-й дивизии, отрезавшие этот город от Дамура и Бейрута. На марше в Горном Ливане, при обходе сирийских позиций в районе Джезина, 36-я дивизия встретила незначительное сопротивление сирийцев, легко преодолела его и продолжила спуск к Сидону, оставив на месте один танковый батальон, который должен был оставаться там до подхода передовых частей 162-й дивизии, а затем догнать 36-ю в приморской равнине.
На следующий день 36-й дивизии ставилась задача взять Сидон (население этого города и расположенных возле него лагерей беженцев насчитывало тогда порядка четверти миллиона человек), выдвинуться к мостам через реку Дамур южнее одноименного города, перейти ее по этим мостам и снова подняться в Горный Ливан по дороге, ведущей через Бейт-эд-Дин и Эйн-Зхальту к расположенному западнее Дахр-эль-Байдара перекрестку Мдейредж. Считалось, что от Бейт-эд-Дина 36-я дивизия будет продвигаться вслед за 162-й, после чего обе они окажутся у северной оконечности хребта Джабель Барук, но, как будет показано позже, этому плану не было суждено сбыться.
Долгие споры по поводу применения 162-й дивизии привели к тому, что она начала движение уже в поздние утренние часы, и ее дневная задача на 7 июня была ограничена продвижением до Бесри и расположенного вблизи этого поселка моста через Авали - так, чтобы к ночи на 8 июня израильские силы в Горном Ливане стояли не у северной оконечности Джабель Барук, а у границы сорокакилометровой зоны. Дивизия справилась с этой задачей, проделав в течение дня долгий марш по трудному горному маршруту и преодолев незначительное сопротивление сирийских коммандос. На следующий день дивизии ставилась задача пересечь Авали и выйти через Бейт-эд-Дин и Эйн-Зхальту к шоссе Бейрут - Дамаск западнее Дахр-эль-Байдара.
96-я дивизия, завершившая высадку в устье Авали днем 7 июня, блокировала Сидон с севера, расширила свой плацдарм в направлении Дамура, после чего ее силам была поставлена задача начать продвижение к горному городу Алей, расположенному на западном участке шоссе Бейрут - Дамаск в семнадцати километрах от ливанской столицы.
При постановке задач на 8 июня силам Северного корпуса, включая 252-ю дивизию, которая, как помнит читатель, еще в первый день войны подошла на расстояние четырех километров от передовых сирийских позиций в южной части Бекаа и остановилась там, было приказано по-прежнему оставаться в районах своей дислокации. Комкор Бен-Галь также получил приказ подготовить локальную операцию по уничтожению сирийских сил, базировавшихся в районе Джезина и Айшии и атаковавших ранее израильские колонны в Горном Ливане. Решение правительства о нанесении удара по основной сирийской группировке еще не было принято, из-за чего с началом третьего дня войны единственным соединением ЦАХАЛа, имевшим приказ быстро продвигаться на север, оказалась 162-я дивизия. Не было разрешения и на проведение операции по уничтожению сирийской системы ПВО в центральной части Ливана. Отданный израильским силам приказ оставаться на месте в восточном секторе не был изменен даже после того, как сирийские РСЗО обстреляли позиции 252-й дивизии в Каукабе.
С военной точки зрения, эта пауза имела негативные последствия, поскольку она давала сирийцам возможность беспрепятственно стягивать силы туда, где они ожидали удара, но вести себя иначе ЦАХАЛ не мог, пока правительство не утвердило решения, означавшие, что Израиль вступает в прямую конфронтацию с Сирией. А в правительстве ждали итогов встречи Менахема Бегина с Филиппом Хабибом, проходившей вечером 7 июня.
Продолжение следует
"Вести", 16 ноября 2017