Зимне-книжное.
Воскресенье. На улице - минус двадцать. Больше всего сейчас хочется забраться под одеяло с вязанием, вышивкой или книжкой, и чтоб на тумбочке возле дивана - телефон, кружка с чаем и пепельница. И чтоб не надо было никуда идти, чтоб не было никаких причин выползать из своей норки, и чтоб даже пятачка моего не было видно на улице в такую холодрыгу.
Но такова уж доля работающей российской бабы - холодно, не холодно, а отрывай свой зад от уютного диванчика и тащи его на службу.
Большой торговый центр. Дубарь. Сквозняки. Сижу, нахохлившись, как угрюмый воробей-переросток. Блузка, джемпер, и ещё тёплая кофта сверху - и всё равно мёрзну. Чувствую, что заболеваю. Стучу зубами о кружку с горячим кофе, грею об неё руки, а пальцы всё равно ледяные. Изредка подскакиваю к невесть откуда взявшимся посетителям - странные люди, чего им дома не сидится? - и опять приземляюсь на стул.
И вот единственное, наверное, что хоть как-то согревает - это чтение.
Осознала для себя разницу между советской и современной прозой.
После прочтения кого-либо из советских авторов остаётся чувство, что всё будет хорошо. Вот даже если сейчас плохо - всё равно наладится и образуется. Причём, такое чувство оставляют и довольно депрессивные, в общем-то, вещи.
А после прочтения творений нынешних литераторов, напротив, возникает острое желание удавиться. Даже если это юмористическая проза. И никакой, даже крохотной, надежды на светлое будущее.
Поэтому новомодные авторы загнаны мною в пыльный угол, и я прямо-таки наслаждаюсь классиками советской прозы.
С удивлением выяснила, что далеко не всё читала у Шукшина, и очень обрадовалась этому факту. Потому что вот сейчас, в такой холод и в таком предболезненном состоянии, Шукшин - это лучшее лекарство, пожалуй. Это как бабушкины булочки с корицей, как чай "с малинишным вареньем", как тёпленькая мурлыкающая кошка в ногах. В него погружаешься, как в прогревшуюся за жаркий летний день речку, и плывёшь, и вылезать не хочется.
А на очереди - Рытхэу, Солоухин и Кочетов. И Панова с Липатовым - по сотому кругу. А там, глядишь, и весна.
Но такова уж доля работающей российской бабы - холодно, не холодно, а отрывай свой зад от уютного диванчика и тащи его на службу.
Большой торговый центр. Дубарь. Сквозняки. Сижу, нахохлившись, как угрюмый воробей-переросток. Блузка, джемпер, и ещё тёплая кофта сверху - и всё равно мёрзну. Чувствую, что заболеваю. Стучу зубами о кружку с горячим кофе, грею об неё руки, а пальцы всё равно ледяные. Изредка подскакиваю к невесть откуда взявшимся посетителям - странные люди, чего им дома не сидится? - и опять приземляюсь на стул.
И вот единственное, наверное, что хоть как-то согревает - это чтение.
Осознала для себя разницу между советской и современной прозой.
После прочтения кого-либо из советских авторов остаётся чувство, что всё будет хорошо. Вот даже если сейчас плохо - всё равно наладится и образуется. Причём, такое чувство оставляют и довольно депрессивные, в общем-то, вещи.
А после прочтения творений нынешних литераторов, напротив, возникает острое желание удавиться. Даже если это юмористическая проза. И никакой, даже крохотной, надежды на светлое будущее.
Поэтому новомодные авторы загнаны мною в пыльный угол, и я прямо-таки наслаждаюсь классиками советской прозы.
С удивлением выяснила, что далеко не всё читала у Шукшина, и очень обрадовалась этому факту. Потому что вот сейчас, в такой холод и в таком предболезненном состоянии, Шукшин - это лучшее лекарство, пожалуй. Это как бабушкины булочки с корицей, как чай "с малинишным вареньем", как тёпленькая мурлыкающая кошка в ногах. В него погружаешься, как в прогревшуюся за жаркий летний день речку, и плывёшь, и вылезать не хочется.
А на очереди - Рытхэу, Солоухин и Кочетов. И Панова с Липатовым - по сотому кругу. А там, глядишь, и весна.