"Антидевственница" на Озоне
Компания Озон радостно сообщила мне, что у них в продаже снова появилась моя книжка «Антидевственница, или Секрет поручика Ржевского». Её долго не было на их сайте, и многие меня спрашивали, когда можно будет купить. Ну вот, сейчас, наконец, можно купить (а также прочитать отзывы читателей) на Озоне вот здесь:
«Антидевственница, или Секрет поручика Ржевского»
В Эту книгу входят рассказы и повести:
«Антидевственница, или Секрет поручика Ржевского» (Повесть)
«Я буду, мы будем, он будет» (Повесть)
«Чашка кофе» (Рассказ)
«Черная пантера, или Потерянные в переводе» (Рассказ)
По последним сведениям, книга «Русалка без хвоста» ещё осталась у них на складе в небольшом количестве.
А «Богиня и Зеленый сыр» уже закончилась. Но если зарегистрироваться на Озоне и нажать кнопочку «Сообщить о поступлении», то они сообщат, когда она снова появится.
На радостях решила опубликовать здесь небольшой отрывок из повести «Я буду, мы будем, он будет» (которая вошла в книгу «Антидевственница») - аж две главы: 4-ую и 5-ую.
Кому интересно, другие отрывки из моих книг можно почитать здесь:
http://yana-anders.livejournal.com/34091.html
Предупреждаю: очень много букв!
Отрывок из повести «Я буду, мы будем, он будет»
(из книги «Антидевственница, или Секрет поручика Ржевского»)
4.
Она и сама точно не помнила, как это произошло. Просто однажды, перебирая в шкафу свои старые вещи, она наткнулась на то ярко-красное платье и подумала: «Это платье я носила, когда любила Аркадия», и сама ужаснулась этой мысли: «Почему любила? Почему в прошедшем времени?».
Второй раз это случилось, когда она разглядывала старые фотографии и, задержав взгляд на одной из них, сделанной, когда они всей семьёй отдыхали на море, подумала: «В то лето мы были счастливы». И тут же поразилась этому «были»: «То есть, как это были? Как будто после этого больше ничего и не было...».
На фотографии они вчетвером сидели на лавочке на набережной маленького курортного городка: справа от Алины - Аркадий, обнимающий её одной рукой за плечи, слева - Даша, а годовалый Павлик - у Алины на коленях. Все четверо одеты во что-то светлое, у всех счастливые, смеющиеся лица. «Неужели действительно это было последнее лето, когда они были счастливы? А что же потом с ними произошло?».
Алина достала эту фотографию из альбома и переложила её в свой бумажник, чтобы чаще её видеть. Ей казалось: если на эту фотографию часто смотреть, то чувства, запечатленные на ней, оживут снова.
Уже давно Алина стала замечать за собой неадекватные реакции на некоторые события: свадьбы казались ей грустными, а сообщение о чьём-то разводе вызывало у неё чувство зависти. Как-то она призналась в этом своей близкой подруге Ирине, и та, выслушав её, спросила в лоб:
«А ты мужа любишь?».
На лице Алины отразилось недоумение: сам вопрос показался ей неуместным. Она пожала плечами, потому что ответа на этот вопрос у неё не было.
Алина понимала, что в их отношениях с Аркадием что-то изменилось, но подсознательное желание катиться по накатанной колее, ничего не меняя в своей жизни, заставляло её закрывать на это глаза и гнать от себя прочь тревожные мысли. Они с Аркадием были вместе уже пятнадцать лет, из них четырнадцать лет - женаты, у них было двое прекрасных детей: семилетний Павлик и тринадцатилетняя Даша.
Алина познакомилась с Аркадием на вечере в одном техническом институте, куда её привела подруга. Алине тогда был двадцать один год, Аркадию - двадцать пять, она заканчивала институт, а он учился в аспирантуре. Он пригласил её танцевать, они разговорились. Оказалось, что у них много общего: им нравились одни и те же фильмы, у них были одни и те же любимые книги, они оба обожали песни Бориса Гребенщикова, катались на лыжах, играли в теннис и ненавидели жареную рыбу. Их имена начинались на букву «А», у них даже инициалы были одинаковые: «А.М.» - Алина Маркова и Аркадий Михайлов. Они были похожи даже внешне, друзья говорили им, что у них одинаковые носы и один и тот же цвет глаз. Они сразу понравились друг другу и начали часто встречаться.
Сначала Аркадий провожал её домой и они долго целовались у подъезда. Потом, когда родители Алины уехали на дачу, стал оставаться у неё ночевать. Он нежно называл её «Алинка», потом это имя трансформировалось в ещё более нежное - «Аленький», сокращённо от «Аленький цветочек». «Аленький, что мы с тобой сегодня делаем?» - говорил он или: «Аленький, ты зачёт сдала?». Их любовь была юной, свежей и такой непосредственной, какой она бывает только в двадцать с небольшим лет: не замутнённой прежними разочарованиями и обидами и не отягощённой жизненным опытом. Вскоре они поженились. Через год у них родилась дочка Даша, а ещё через шесть лет - сын Паша.
Аркадий был хорошим мужем и заботливым отцом. Уже несколько лет он занимал руководящую должность в немецкой фармацевтической компании и неплохо зарабатывал. Он часто ездил в командировки, и раньше Алина тяжело переживала разлуку с мужем и считала дни до его возвращения. Теперь же во время его отъездов она расцветала буквально на глазах, ощущая неожиданный прилив сил. В такие периоды она обычно придумывала новые учебные программы на работе, покупала себе новую одежду, ходила с друзьями на концерты и выставки, таскала своих детей по театрам. Она не скучала по мужу. Совсем. Никогда. Ей давно уже было в его присутствии скучно и тяжело, а когда его не было рядом - легко и спокойно. Нет, она бы не хотела совсем вычеркнуть его из своей жизни. Просто ей достаточно было знать, что он есть, что он жив и здоров и находится где-то поблизости, в зоне доступа её мобильного телефона. В её взгляде на Аркадия появилось какое-то добродушное безразличие. Последние несколько лет она относилась к мужу, как к старому знакомому, с которым приятно время от времени пообщаться, но совершенно непонятно, для чего нужно жить с ним под одной крышей.
Так что же с ними всё-таки произошло? А ничего особенного. Только одно: ВРЕМЯ. Иногда Алине казалось, что она почти физически ощущает, как что-то огромное, чёрное и неизбежное надвигается на них. Это гигантская машина Времени, ворочая своими скрипучими жерновами, страшно лязгая холодными металлическими лопастями, катится на них, собираясь их поглотить, подмять под себя, уничтожить слабый, едва ощутимый, но ещё бьющийся на шее беззащитной голубой жилкой, огонёк их умирающей любви. Никому, никому не убежать от этой стальной громадины. Не спастись, не уберечься, не избегнуть. Всё перемелется, мука будет. Никого не пощадит всепожирающее Время, глухо оно к людским мольбам, равнодушно к человеческим слабостям. Подожди, Время, замедли свой ход, по-вре-ме-ни! Дай надышаться напоследок этой уходящей любовью, этой осенью. Но не слышит жестокое Время и приближается всё ближе и ближе.
В сентябре они по традиции отмечали годовщину своей свадьбы. Утром Аркадий подарил ей большой букет огненно-красных роз, а вечером они вдвоём пошли в ресторан. Алина сидела за столиком напротив Аркадия, в том самом алом платье, которое он так любил и в котором всегда называл её «Аленький цветочек», пила шампанское, а в голове у неё крутился навязчивый вопрос: «А что мы тут, собственно говоря, празднуем?».
5.
Аркадий даже не заметил, как это всё началось. Сначала он обратил внимание на то, что она всё реже и реже смеётся его шуткам. Потом стал замечать, что она не огорчается, когда он уезжает в командировку. Разговоры их стали более короткими и, в основном, деловыми: кто куда повезёт детей, кто заплатит за телефон, кто поедет в магазин. Он даже не заметил, как постепенно их стиль общения незаметно трансформировался из ласкового воркования в вялое переругивание.
Аркадий всегда считал, что ему повезло с женой. Она была отличной хозяйкой, любящей матерью и страстной любовницей. В свои тридцать шесть лет Алина имела фигуру двадцатилетней девушки, прибавив после рождения детей не больше трёх-четырёх килограммов. Она была всё так же красива, как и пятнадцать лет назад, когда они познакомились. С возрастом её красота не увяла, а скорее наоборот, обозначилась ещё резче. Алина была из той редкой породы женщин, которые, как вино, с возрастом хорошеют. Но к красоте привыкаешь так же, как и к уродству. Её красота стала для него чем-то обыденным, привычным, как предмет интерьера. Он просто перестал её замечать.
Недавно он обратил внимание, что Алина носит в своём бумажнике фотографию, на которой они все вместе сидят около моря на набережной. Сам не зная почему, он часто мысленно возвращался в то лето. Они всей семьёй тогда проводили отпуск в маленьком курортном городке на берегу Чёрного моря, снимали две крохотные комнатки в двухэтажном доме с черепичной крышей. С балкона был виден пляж, покрытый галькой, издалека напоминавший булыжную мостовую. По вечерам они часто сидели во дворе, в беседке, увитой виноградом, играли с соседями в карты или в лото. Беседка была без крыши и, если поднять голову и хорошенько приглядеться, то среди виноградных листьев над головой можно было увидеть звёзды.
Ночи были душные, пахло эвкалиптом, громко стрекотали цикады. Аркадий помнил, какой страстной и нежной была Алина с ним в те дни, её горячее загорелое тело, распростёртое на смятых белых простынях, ощущение её гладкой, шелковой кожи под его рукой и то, как они вместе хихикали, накрывшись простынями с головой, чтобы не разбудить детей в соседней комнате.
Тяжёлые, тёмно-лиловые гроздья винограда, заглядывающие по утрам к ним в окна; не умолкающий ни на минуту шум прибоя; выгоревшие на солнце волосы Алины, пахнущие морской водой; белесый след от купальника на её бронзовом плече, покрытом солёной плёнкой; запах свежемолотой арабики в шипящей, раскалившейся на песке, турке, - всё было пронизано неуловимым, искрящимся, как поверхность моря на солнце, счастьем. Иногда ему казалось, что эхо того прибоя до сих пор шумит у него в ушах, но с каждым годом становится всё слабее и слабее.
Аркадий боялся признаться себе в том, что с ними что-то происходит. Подсознательно он чувствовал, что признание это может повлечь за собой какие-то внезапные, резкие перемены в их отрегулированном, как часовой механизм, ритме жизни, которые неизбежно вызовут сбои в этой сложной механике. И он с головой уходил в работу, загружая себя дополнительными проектами, необязательными докладами и ненужными конференциями, пытаясь не слышать, не замечать, как из их дома тихо, на цыпочках уходит любовь. Уходит крадучись, осторожно, как уходят родственники из дома тяжелобольного, боясь потревожить, пряча свои растерянные глаза, чтобы не встречаться с умирающим взглядом. «Что же тут поделаешь? Так тому и быть», - написано на их скорбных лицах, и Время, этот вездесущий доктор-убийца, говорит: «Я сделал всё, что мог, но, к сожалению...». Время лечит и убивает. Время всё расставляет по местам. Время неумолимо.
Недавно Аркадий стал замечать, что Алина всё чаще сидит по вечерам на кухне одна с книгой и бокалом вина. Он помнил, как ещё совсем недавно, несколько лет назад, уложив детей спать, они долго сидели вместе на кухне, пили вино или чай, обсуждая школьные отметки Даши, Пашкины шкодливые выходки в детском саду, проблемы на работе, последние новости или понравившийся фильм. И их диалог, начавшийся на кухне, плавно перетекал в спальню.
В один из таких вечеров, когда дети уже улеглись, Аркадий зашёл на кухню и увидел Алину, сидящую, как обычно, одну за столом. Она читала книгу и, казалось, совсем не замечала его присутствия. Ему вдруг захотелось подойти к ней, взять её за плечи, заглянуть ей в глаза и спросить: «Неужели это всё? И больше ничего уже не будет?». Но вместо этого он с грустью посмотрел на неё и остановился в дверях, потому что, глядя, как она в одиночестве потягивает из бокала красное вино, он почувствовал, что его слова уже ничего не изменят. Аркадий вдруг понял, что их брак догорел несколько лет назад, а он всё ещё надеется согреть руки над еле теплящимися углями.
Яна Андерс
«Антидевственница, или Секрет поручика Ржевского»
В Эту книгу входят рассказы и повести:
«Антидевственница, или Секрет поручика Ржевского» (Повесть)
«Я буду, мы будем, он будет» (Повесть)
«Чашка кофе» (Рассказ)
«Черная пантера, или Потерянные в переводе» (Рассказ)
По последним сведениям, книга «Русалка без хвоста» ещё осталась у них на складе в небольшом количестве.
А «Богиня и Зеленый сыр» уже закончилась. Но если зарегистрироваться на Озоне и нажать кнопочку «Сообщить о поступлении», то они сообщат, когда она снова появится.
На радостях решила опубликовать здесь небольшой отрывок из повести «Я буду, мы будем, он будет» (которая вошла в книгу «Антидевственница») - аж две главы: 4-ую и 5-ую.
Кому интересно, другие отрывки из моих книг можно почитать здесь:
http://yana-anders.livejournal.com/34091.html
Предупреждаю: очень много букв!
Отрывок из повести «Я буду, мы будем, он будет»
(из книги «Антидевственница, или Секрет поручика Ржевского»)
4.
Она и сама точно не помнила, как это произошло. Просто однажды, перебирая в шкафу свои старые вещи, она наткнулась на то ярко-красное платье и подумала: «Это платье я носила, когда любила Аркадия», и сама ужаснулась этой мысли: «Почему любила? Почему в прошедшем времени?».
Второй раз это случилось, когда она разглядывала старые фотографии и, задержав взгляд на одной из них, сделанной, когда они всей семьёй отдыхали на море, подумала: «В то лето мы были счастливы». И тут же поразилась этому «были»: «То есть, как это были? Как будто после этого больше ничего и не было...».
На фотографии они вчетвером сидели на лавочке на набережной маленького курортного городка: справа от Алины - Аркадий, обнимающий её одной рукой за плечи, слева - Даша, а годовалый Павлик - у Алины на коленях. Все четверо одеты во что-то светлое, у всех счастливые, смеющиеся лица. «Неужели действительно это было последнее лето, когда они были счастливы? А что же потом с ними произошло?».
Алина достала эту фотографию из альбома и переложила её в свой бумажник, чтобы чаще её видеть. Ей казалось: если на эту фотографию часто смотреть, то чувства, запечатленные на ней, оживут снова.
Уже давно Алина стала замечать за собой неадекватные реакции на некоторые события: свадьбы казались ей грустными, а сообщение о чьём-то разводе вызывало у неё чувство зависти. Как-то она призналась в этом своей близкой подруге Ирине, и та, выслушав её, спросила в лоб:
«А ты мужа любишь?».
На лице Алины отразилось недоумение: сам вопрос показался ей неуместным. Она пожала плечами, потому что ответа на этот вопрос у неё не было.
Алина понимала, что в их отношениях с Аркадием что-то изменилось, но подсознательное желание катиться по накатанной колее, ничего не меняя в своей жизни, заставляло её закрывать на это глаза и гнать от себя прочь тревожные мысли. Они с Аркадием были вместе уже пятнадцать лет, из них четырнадцать лет - женаты, у них было двое прекрасных детей: семилетний Павлик и тринадцатилетняя Даша.
Алина познакомилась с Аркадием на вечере в одном техническом институте, куда её привела подруга. Алине тогда был двадцать один год, Аркадию - двадцать пять, она заканчивала институт, а он учился в аспирантуре. Он пригласил её танцевать, они разговорились. Оказалось, что у них много общего: им нравились одни и те же фильмы, у них были одни и те же любимые книги, они оба обожали песни Бориса Гребенщикова, катались на лыжах, играли в теннис и ненавидели жареную рыбу. Их имена начинались на букву «А», у них даже инициалы были одинаковые: «А.М.» - Алина Маркова и Аркадий Михайлов. Они были похожи даже внешне, друзья говорили им, что у них одинаковые носы и один и тот же цвет глаз. Они сразу понравились друг другу и начали часто встречаться.
Сначала Аркадий провожал её домой и они долго целовались у подъезда. Потом, когда родители Алины уехали на дачу, стал оставаться у неё ночевать. Он нежно называл её «Алинка», потом это имя трансформировалось в ещё более нежное - «Аленький», сокращённо от «Аленький цветочек». «Аленький, что мы с тобой сегодня делаем?» - говорил он или: «Аленький, ты зачёт сдала?». Их любовь была юной, свежей и такой непосредственной, какой она бывает только в двадцать с небольшим лет: не замутнённой прежними разочарованиями и обидами и не отягощённой жизненным опытом. Вскоре они поженились. Через год у них родилась дочка Даша, а ещё через шесть лет - сын Паша.
Аркадий был хорошим мужем и заботливым отцом. Уже несколько лет он занимал руководящую должность в немецкой фармацевтической компании и неплохо зарабатывал. Он часто ездил в командировки, и раньше Алина тяжело переживала разлуку с мужем и считала дни до его возвращения. Теперь же во время его отъездов она расцветала буквально на глазах, ощущая неожиданный прилив сил. В такие периоды она обычно придумывала новые учебные программы на работе, покупала себе новую одежду, ходила с друзьями на концерты и выставки, таскала своих детей по театрам. Она не скучала по мужу. Совсем. Никогда. Ей давно уже было в его присутствии скучно и тяжело, а когда его не было рядом - легко и спокойно. Нет, она бы не хотела совсем вычеркнуть его из своей жизни. Просто ей достаточно было знать, что он есть, что он жив и здоров и находится где-то поблизости, в зоне доступа её мобильного телефона. В её взгляде на Аркадия появилось какое-то добродушное безразличие. Последние несколько лет она относилась к мужу, как к старому знакомому, с которым приятно время от времени пообщаться, но совершенно непонятно, для чего нужно жить с ним под одной крышей.
Так что же с ними всё-таки произошло? А ничего особенного. Только одно: ВРЕМЯ. Иногда Алине казалось, что она почти физически ощущает, как что-то огромное, чёрное и неизбежное надвигается на них. Это гигантская машина Времени, ворочая своими скрипучими жерновами, страшно лязгая холодными металлическими лопастями, катится на них, собираясь их поглотить, подмять под себя, уничтожить слабый, едва ощутимый, но ещё бьющийся на шее беззащитной голубой жилкой, огонёк их умирающей любви. Никому, никому не убежать от этой стальной громадины. Не спастись, не уберечься, не избегнуть. Всё перемелется, мука будет. Никого не пощадит всепожирающее Время, глухо оно к людским мольбам, равнодушно к человеческим слабостям. Подожди, Время, замедли свой ход, по-вре-ме-ни! Дай надышаться напоследок этой уходящей любовью, этой осенью. Но не слышит жестокое Время и приближается всё ближе и ближе.
В сентябре они по традиции отмечали годовщину своей свадьбы. Утром Аркадий подарил ей большой букет огненно-красных роз, а вечером они вдвоём пошли в ресторан. Алина сидела за столиком напротив Аркадия, в том самом алом платье, которое он так любил и в котором всегда называл её «Аленький цветочек», пила шампанское, а в голове у неё крутился навязчивый вопрос: «А что мы тут, собственно говоря, празднуем?».
5.
Аркадий даже не заметил, как это всё началось. Сначала он обратил внимание на то, что она всё реже и реже смеётся его шуткам. Потом стал замечать, что она не огорчается, когда он уезжает в командировку. Разговоры их стали более короткими и, в основном, деловыми: кто куда повезёт детей, кто заплатит за телефон, кто поедет в магазин. Он даже не заметил, как постепенно их стиль общения незаметно трансформировался из ласкового воркования в вялое переругивание.
Аркадий всегда считал, что ему повезло с женой. Она была отличной хозяйкой, любящей матерью и страстной любовницей. В свои тридцать шесть лет Алина имела фигуру двадцатилетней девушки, прибавив после рождения детей не больше трёх-четырёх килограммов. Она была всё так же красива, как и пятнадцать лет назад, когда они познакомились. С возрастом её красота не увяла, а скорее наоборот, обозначилась ещё резче. Алина была из той редкой породы женщин, которые, как вино, с возрастом хорошеют. Но к красоте привыкаешь так же, как и к уродству. Её красота стала для него чем-то обыденным, привычным, как предмет интерьера. Он просто перестал её замечать.
Недавно он обратил внимание, что Алина носит в своём бумажнике фотографию, на которой они все вместе сидят около моря на набережной. Сам не зная почему, он часто мысленно возвращался в то лето. Они всей семьёй тогда проводили отпуск в маленьком курортном городке на берегу Чёрного моря, снимали две крохотные комнатки в двухэтажном доме с черепичной крышей. С балкона был виден пляж, покрытый галькой, издалека напоминавший булыжную мостовую. По вечерам они часто сидели во дворе, в беседке, увитой виноградом, играли с соседями в карты или в лото. Беседка была без крыши и, если поднять голову и хорошенько приглядеться, то среди виноградных листьев над головой можно было увидеть звёзды.
Ночи были душные, пахло эвкалиптом, громко стрекотали цикады. Аркадий помнил, какой страстной и нежной была Алина с ним в те дни, её горячее загорелое тело, распростёртое на смятых белых простынях, ощущение её гладкой, шелковой кожи под его рукой и то, как они вместе хихикали, накрывшись простынями с головой, чтобы не разбудить детей в соседней комнате.
Тяжёлые, тёмно-лиловые гроздья винограда, заглядывающие по утрам к ним в окна; не умолкающий ни на минуту шум прибоя; выгоревшие на солнце волосы Алины, пахнущие морской водой; белесый след от купальника на её бронзовом плече, покрытом солёной плёнкой; запах свежемолотой арабики в шипящей, раскалившейся на песке, турке, - всё было пронизано неуловимым, искрящимся, как поверхность моря на солнце, счастьем. Иногда ему казалось, что эхо того прибоя до сих пор шумит у него в ушах, но с каждым годом становится всё слабее и слабее.
Аркадий боялся признаться себе в том, что с ними что-то происходит. Подсознательно он чувствовал, что признание это может повлечь за собой какие-то внезапные, резкие перемены в их отрегулированном, как часовой механизм, ритме жизни, которые неизбежно вызовут сбои в этой сложной механике. И он с головой уходил в работу, загружая себя дополнительными проектами, необязательными докладами и ненужными конференциями, пытаясь не слышать, не замечать, как из их дома тихо, на цыпочках уходит любовь. Уходит крадучись, осторожно, как уходят родственники из дома тяжелобольного, боясь потревожить, пряча свои растерянные глаза, чтобы не встречаться с умирающим взглядом. «Что же тут поделаешь? Так тому и быть», - написано на их скорбных лицах, и Время, этот вездесущий доктор-убийца, говорит: «Я сделал всё, что мог, но, к сожалению...». Время лечит и убивает. Время всё расставляет по местам. Время неумолимо.
Недавно Аркадий стал замечать, что Алина всё чаще сидит по вечерам на кухне одна с книгой и бокалом вина. Он помнил, как ещё совсем недавно, несколько лет назад, уложив детей спать, они долго сидели вместе на кухне, пили вино или чай, обсуждая школьные отметки Даши, Пашкины шкодливые выходки в детском саду, проблемы на работе, последние новости или понравившийся фильм. И их диалог, начавшийся на кухне, плавно перетекал в спальню.
В один из таких вечеров, когда дети уже улеглись, Аркадий зашёл на кухню и увидел Алину, сидящую, как обычно, одну за столом. Она читала книгу и, казалось, совсем не замечала его присутствия. Ему вдруг захотелось подойти к ней, взять её за плечи, заглянуть ей в глаза и спросить: «Неужели это всё? И больше ничего уже не будет?». Но вместо этого он с грустью посмотрел на неё и остановился в дверях, потому что, глядя, как она в одиночестве потягивает из бокала красное вино, он почувствовал, что его слова уже ничего не изменят. Аркадий вдруг понял, что их брак догорел несколько лет назад, а он всё ещё надеется согреть руки над еле теплящимися углями.
Яна Андерс