За здоровое самоубийство!
Сайт восстановится за день-два, там целый сервер пострадал. Давайте лучше поговорим о чём-нибудь весёлом, как выражался реб Тевье. Например, о самоубийствах.
Напомните, как в ЖЖ убрать под кат? Я забыл, всё время постил из вордпресса, а он тоже, кажется, хакнут.
Владимир Леви подчёркивает:
«Самоубийство ни в коей мере не сводится к сумасшествию, даже у психически глубоко больного человека. Душевнобольные чаще совершают самоубийства не во время психоза, а как раз на выздоровлении, на возврате самосознания».
Церковный либерализм, однако, каким он сформировался в XIX-XX веках, заключается в том, чтобы всех самоубийц признавать невменяемыми, во всяком случае, на момент гибели. Так либерал защищает - нет, не самоубийц, они уже ни в какой защите не нуждаются - либерал защищает родственников самоубийц. Родственнику может быть важно отношение общества к тому, что совершил близкий человек - и позиция «представителей общества», религиозных лидеров, выражающаяся в разрешении отпевать самоубийцу.
Страх перед самоубийством - одна из древнейших человеческих фобий. Причём, это страх именно перед чужим самоубийством. Своё самоубийство - как возможность - не пугает, скорее будоражит. «Каноническое» объяснение своей суицидофобии в христианстве очень смешное: якобы самоубийца нарушает заповедь «не убий». С таким же успехом можно считать, что человек, который раздал своё имение нищим, нарушил заповедь «не укради».
Ещё хуже софизм: «Самоубийца посягает на права Бога, Который один может распоряжаться жизнью». Ну да, палач - не посягает, судья - не посягает, а мальчишка, прыгающий с крыши, посягает. Жена, застрелившаяся после гибели мужа (Михаил и Ольга Соловьёвы, 1903 год, отпеты и похоронены в Новодевичьем) - посягает. Ни на что самоубийца не посягает, а просто кончает с собой.
Вся суицидофобная риторика, включая квази-религиозную, отражает ненависть коллектива к тому, кто ускользнул от его власти. Смерть - иногда - последнее убежище честного человека, так и этого убежища давайте его лишим, опозорим после смерти. Такова ситуация, во всяком случае, в «христианской Европе» (включая и Россию, во зле налицо единство). Причём, это ситуация не Средневековья, а именно Нового времени, тех двух-трёх веков, когда религия ещё оставалась символом социального единства, принудительным и не знающим исключений, но личное начало уже сформировалось и пробивало себе дорогу. Эпоха эта, к счастью, закончилась, хотя суицидофобия в России ещё встречается.
Суицидофобия - подвид более общего страха, который можно окрестить «персонофобией». Это боязнь личного начала. В определённом смысле это и боязнь зла, мрака, неизвестности, которые воспринимаются как то, что накидывается на человека, покинувшего утробу коллективизма, родового начала.
Парадокс и ужас в том, что самоубийство тоже обычно вызвано персонофобией. Эмиль Дюркгейм, автор основополагающего труда о самоубийстве, считал, что рост суицидов в модернизирующейся Европе вызван тем, что вчерашние крестьяне, оказавшиеся в городах, не могут выдержать нагрузки. Они страдают от нехватки смысла. Правда, им нужен особый смысл - тот, который предоставляла им жизнь в крестьянской общине. Смысл, навязываемый и поддерживаемый извне. Поэтому от самоубийства может удержать ласковое слово, выражение приязни, любви. Но не всегда. Первая волна самоубийц - это подростковый возраст, когда человек волей-неволей покидает семью и «социализируется». Но ведь «покинуть семью» не означает сменить один коллектив, биологический, на другой, социальный.
«Покинуть семью» означает возможность стать самим собой. И вот это - очень трудная задача. Большинство людей её не выполняют. Только одни не выполняют - и вешаются, а другие не выполняют - и пьют, или жрут, становятся архиереями или автостопщиками, политиками или бандитами. Плохими архиереями, скверными автостопщиками или политиками, и даже бандитов такого типа другие бандиты презирают.
Повышенный уровень самоубийств в странах Первого мира иногда используют как доказательство того, что бездуховность душит человека. Благостояние есть, а Бога забыли, вот и вешаются. А мы в России духовные и не вешаемся!
Мы в России людоеды и вешаем, сжигаем, терзаем ближних! Недурной способ избежать мыслей о самоубийстве! А ещё собраться в баню и накачаться водкой. Или собраться на церковный собор и осудить, заклеймить, пристыдить секулярный мир, а потом на фуршете накачаться коньяком. Коллективистская и агрессивная религиозность (или хотя бы и безрелигиозная душевность коллективистского типа) - такое же лекарство от самоубийства, как гильотина от насморка.
Долой суицидофобию! За здоровое самоубийство! «Кто погубит свою жизнь, тот обретёт её» (не Лев Толстой сказал, а Господь Иисус Христос; «душа» на языке Его среды означала «жизнь»). Кстати, Дюркгейм и считал Христа самоубийцей - как же, мог ведь и не нарываться на неприятности. Иисус, действительно, убил Себя как часть коллектива - народа Израиля, Своей семьи, созданного Им коллектива учеников. Сделал Он это задолго до Голгофы. Голгофа вообще - не обязательна. Поэтому-то распинать Христа был грех. «Возьми крест и иди за Мною», а не «Приколотись ко кресту». Здоровое самоубийство - это второе рождение. Умереть для всех и для всего, что внешнее, принудительное, давящее (пусть даже очень ласковое и тёплое) и ожить для того единственного, что и есть жизнь - для себя. «А Бог?» - спросит ханжа. А давайте не беспокоиться за Бога, Он-то не ханжа и придёт без условий ко всякому, кто расчистит в себе место для высшего и вечного.
Напомните, как в ЖЖ убрать под кат? Я забыл, всё время постил из вордпресса, а он тоже, кажется, хакнут.
Владимир Леви подчёркивает:
«Самоубийство ни в коей мере не сводится к сумасшествию, даже у психически глубоко больного человека. Душевнобольные чаще совершают самоубийства не во время психоза, а как раз на выздоровлении, на возврате самосознания».
Церковный либерализм, однако, каким он сформировался в XIX-XX веках, заключается в том, чтобы всех самоубийц признавать невменяемыми, во всяком случае, на момент гибели. Так либерал защищает - нет, не самоубийц, они уже ни в какой защите не нуждаются - либерал защищает родственников самоубийц. Родственнику может быть важно отношение общества к тому, что совершил близкий человек - и позиция «представителей общества», религиозных лидеров, выражающаяся в разрешении отпевать самоубийцу.
Страх перед самоубийством - одна из древнейших человеческих фобий. Причём, это страх именно перед чужим самоубийством. Своё самоубийство - как возможность - не пугает, скорее будоражит. «Каноническое» объяснение своей суицидофобии в христианстве очень смешное: якобы самоубийца нарушает заповедь «не убий». С таким же успехом можно считать, что человек, который раздал своё имение нищим, нарушил заповедь «не укради».
Ещё хуже софизм: «Самоубийца посягает на права Бога, Который один может распоряжаться жизнью». Ну да, палач - не посягает, судья - не посягает, а мальчишка, прыгающий с крыши, посягает. Жена, застрелившаяся после гибели мужа (Михаил и Ольга Соловьёвы, 1903 год, отпеты и похоронены в Новодевичьем) - посягает. Ни на что самоубийца не посягает, а просто кончает с собой.
Вся суицидофобная риторика, включая квази-религиозную, отражает ненависть коллектива к тому, кто ускользнул от его власти. Смерть - иногда - последнее убежище честного человека, так и этого убежища давайте его лишим, опозорим после смерти. Такова ситуация, во всяком случае, в «христианской Европе» (включая и Россию, во зле налицо единство). Причём, это ситуация не Средневековья, а именно Нового времени, тех двух-трёх веков, когда религия ещё оставалась символом социального единства, принудительным и не знающим исключений, но личное начало уже сформировалось и пробивало себе дорогу. Эпоха эта, к счастью, закончилась, хотя суицидофобия в России ещё встречается.
Суицидофобия - подвид более общего страха, который можно окрестить «персонофобией». Это боязнь личного начала. В определённом смысле это и боязнь зла, мрака, неизвестности, которые воспринимаются как то, что накидывается на человека, покинувшего утробу коллективизма, родового начала.
Парадокс и ужас в том, что самоубийство тоже обычно вызвано персонофобией. Эмиль Дюркгейм, автор основополагающего труда о самоубийстве, считал, что рост суицидов в модернизирующейся Европе вызван тем, что вчерашние крестьяне, оказавшиеся в городах, не могут выдержать нагрузки. Они страдают от нехватки смысла. Правда, им нужен особый смысл - тот, который предоставляла им жизнь в крестьянской общине. Смысл, навязываемый и поддерживаемый извне. Поэтому от самоубийства может удержать ласковое слово, выражение приязни, любви. Но не всегда. Первая волна самоубийц - это подростковый возраст, когда человек волей-неволей покидает семью и «социализируется». Но ведь «покинуть семью» не означает сменить один коллектив, биологический, на другой, социальный.
«Покинуть семью» означает возможность стать самим собой. И вот это - очень трудная задача. Большинство людей её не выполняют. Только одни не выполняют - и вешаются, а другие не выполняют - и пьют, или жрут, становятся архиереями или автостопщиками, политиками или бандитами. Плохими архиереями, скверными автостопщиками или политиками, и даже бандитов такого типа другие бандиты презирают.
Повышенный уровень самоубийств в странах Первого мира иногда используют как доказательство того, что бездуховность душит человека. Благостояние есть, а Бога забыли, вот и вешаются. А мы в России духовные и не вешаемся!
Мы в России людоеды и вешаем, сжигаем, терзаем ближних! Недурной способ избежать мыслей о самоубийстве! А ещё собраться в баню и накачаться водкой. Или собраться на церковный собор и осудить, заклеймить, пристыдить секулярный мир, а потом на фуршете накачаться коньяком. Коллективистская и агрессивная религиозность (или хотя бы и безрелигиозная душевность коллективистского типа) - такое же лекарство от самоубийства, как гильотина от насморка.
Долой суицидофобию! За здоровое самоубийство! «Кто погубит свою жизнь, тот обретёт её» (не Лев Толстой сказал, а Господь Иисус Христос; «душа» на языке Его среды означала «жизнь»). Кстати, Дюркгейм и считал Христа самоубийцей - как же, мог ведь и не нарываться на неприятности. Иисус, действительно, убил Себя как часть коллектива - народа Израиля, Своей семьи, созданного Им коллектива учеников. Сделал Он это задолго до Голгофы. Голгофа вообще - не обязательна. Поэтому-то распинать Христа был грех. «Возьми крест и иди за Мною», а не «Приколотись ко кресту». Здоровое самоубийство - это второе рождение. Умереть для всех и для всего, что внешнее, принудительное, давящее (пусть даже очень ласковое и тёплое) и ожить для того единственного, что и есть жизнь - для себя. «А Бог?» - спросит ханжа. А давайте не беспокоиться за Бога, Он-то не ханжа и придёт без условий ко всякому, кто расчистит в себе место для высшего и вечного.