НЕИЗВЕСТНЫЙ ГЕРОЙ НЕВИДИМОГО ФРОНТА
В 1968 в Москве была издана книга “Особое задание” - сборник воспоминаний советских чекистов. Среди прочих в ней содержался и небольшой очерк некоего С.Карина об одной чекистской операции 1921 года под названием “В стане врага”. Тогда же в 1968 во Львовском журнале “Жовтень” начала печататься хроника Сергея Даниленко “Митрополиче гніздо” - разоблачительная биография Андрея Шептицкого, сопровождавшаяся историческими экскурсами об Украинской греко-католической церкви, об Организации Украинских Националистов и Украинской Повстанческой Армии. Казалось бы, что общего между этими событиями? Но автор этих произведений - один человек: Сергей Тарасович Даниленко-Карин.
Уже журнальный вариант его книги о Шептицком производит впечатление необыкновенной осведомленности автора, свободно цитирующего ряд конфиденциальных документов, личные записи униатского владыки, его беседы с В.Чеховским, Е.Коновальцем, А.Мельником, Р.Шухевичем, другими известными украинскими деятелями. Отдельное издание книги, вышедшее в Киеве в 1970 и 1972 гг. (здесь впервые были опубликованы немецкие документы об их переговорах с руководством ОУН-УПА летом 1944) под названием “Дорогою ганьби і зради”, еще более усугубляет это впечатление, ибо из отдельных оговорок автора можно понять, что со многими историческими персонажами он беседовал лично. Что касается очерка о событиях 1921 года, то он в расширенном виде превратился в документальную повесть “Час розплати”, изданную в Киеве в 1969 и 1971 гг. Перелопатив гору отечественной исторической литературы, мы так и не смогли найти никаких дополнительных сведений о нашем герое, так что восстанавливать его жизненный путь приходится буквально по крупицам, по редким автобиографическим упоминаниям в произведениях самого Даниленко-Карина. Правда, однажды его упомянул как “боевого товарища” другой чекист-мемуарист М.Л.Тополь. Да еще мюнхенский украинец С.Мудрик-Мечник, один из руководителей бандеровского гестапо - Службы Безпеки ОУН(р) в книжке с претенциозным названием “Від опрічнини до КГБ” (1981) желчно отозвался о “проклятом чекисте Карине”. Судя по тону, Сергей Тарасович крепко насолил ОУН-овцам. Уже после написания материала нам удалось обнаружить небольшой очерк В.Заречного, опубликованный в “Рабочей газете” в 1989, но он посвящен в основном “темным” страницам биографии Даниленко-Карина, попавшего под колесо сталинских репрессий конца 1930-х гг.
Биография нашего героя обычна для чекистов “первого призыва”: родился в 1898 году в селе Высокие Байраки Александрийского уезда на Елисаветградчине в семье крестьянина. Из всей семьи (15 детей) он один получил среднее образование, да и то, как вспоминал Сергей, случайно: брат его матери служил швейцаром в гимназии. Как крестьянина, Даниленко в гимназию не приняли и он поступил в коммерческое реальное училище в Елисаветграде, которое закончил в апреле 1919. В бурные годы революции он начал посещать кружок “боротьбистов” (украинские левые эсеры), но через полтора месяца нашел его “шовинистическим, националистическим и неинтересным”. По окончании училища Сергей вернулся в родное село, где вступил добровольцем в Красную Армию. В составе бронепоезда “Смерть белым!”, курсировавшего между Вознесенском-Помошной-Елисаветградом, он участвовал в боях с Деникиным, Махно, Григорьевым. Заболев тифом, Даниленко попал в Знаменскую больницу, откуда его до выздоровления забрали родители. В Байраках бывший студент организовал художественную самодеятельность, но кто-то из соседей донес белым, что под видом кружка работает коммунистическое подполье и Сергею пришлось скрыться. Карательный отряд белых разгромил подворье родителей, был убит родственник А.Пастельняк - председатель сельсовета. После восстановления Советской власти Даниленко в январе-марте 1920 г. работал землемером в Елисаветградском земотделе, затем вернулся в родное село. Снова организовал здесь самодеятельный театр, и снова последовал донос, на сей раз в ЧК: в кружке скрываются контрреволюционеры. Парадокс, но впервые С.Даниленко оказался в ЧК как арестованный. Однако следователи быстро разобрались в сути дела и, разглядев в нем честного и умного человека, увлеченного идеями революции, предложили работать здесь. В январе 1921 Сергей Даниленко стал чекистом С.Кариным.
Известно, что, обучаясь в Киевском университете, он принимал участие в раскрытии подпольной организации бывших “січових стрільців”, созданной в Киевской военной “Школе червоных старшин”. УВОСС (так она называлась) была связана с ЦУПКОМом (Центральным Украинским повстанческим комитетом), возглавлявшим петлюровское подполье. Ликвидируя остатки подпольной сети, молодой чекист поработал в Умани и в Знаменке. Осенью 1921 он, по поручению руководства Николаевской губчека, под именем “студента Степана Черненко” внедрился в националистическое подполье на Елисаветградчине, для активизации которого из-за границы тогда прибыл петлюровский эмиссар Микола Новицкий. Чекисту удалось войти в доверие к атаману и даже получить пост “начальника связи оперативного района”. В сентябре 1921 “Черненко” был направлен Новицким с докладом за польскую границу и через Корец-Ровно прибыл во Львов, где в предместье Подзамче располагался главный повстанческий штаб петлюровцев. Доклад “Черненко” принимал лично начальник штаба генерал-хорунжий Юрко Тютюнник и остался вполне удовлетворенным. Через 3 недели “Черненко” вернулся в УССР. Добытые им в петлюровском штабе сведения помогли Красной Армии достойно встретить и разгромить вторгшиеся из Польши отряды атаманов Гулого-Гуленко, Василия Нельговского, Палия-Сидорянского, Янченко и самого Тютюнника (сентябрь-ноябрь 1921), при штабах которых действовали представители польской разведки: Флерек, Ковальский, Шалин. В октябре 1923 наш герой, уже работая в центральном аппарате ВУЧК в Харькове, еще раз встретился с Тютюнником, арестованным во время нелегального перехода через границу. “Головной отаман” с трудом вспомнил “елисаветградского связного”, а когда всë понял, откровенно заявил о своем разочаровании в антибольшевистской борьбе (позже он был амнистирован и освобожден).
В середине 1920-х гг, когда большевистская политика “украинизации” активизировала процессы “национального возрождения”, одним из его столпов стала Украинская Автокефальная православная церковь, возглавляемая митрополитом Василем Липковским. Советские органы бдительно контролировали деятельность УАПЦ. Видимо, с того времени Даниленко-Карин начал специализироваться на церковном вопросе. Позже он вспоминал, как в 1925 беседовал с Владимиром Чеховским, бывщим премьер-министром правительства Директории УНР, ставшим одним из руководителей и идеологов УАПЦ. Тогда же состоялось и знакомство с епископом Феофилом Булдовским, возглавлявшим одну из церковных групп - “Соборно-епископскую церковь Украины” или “Благодатную УАПЦ” (с центром в Харькове), выступавшую за достижение автокефалии исключительно каноническим путем (в отличие от липковцев-”самосвятов”). Активизация УАПЦ привела к повышенному вниманию к ней со стороны атеистических властей. В 1926 была создана специальная правительственная комиссия по изучению кадров УАПЦ, которая после двухлетней работы, обследовав 577 приходов, обнаружила среди автокефальных священников множество “бывших”: петлюровцев - 214, членов украинских национальных партий - 55, офицеров царской армии - 46, белогвардейцев - 22, жандармов и полицейских - 17, черносотенцев - 3 (в том числе архиепископ Киевский Нестор Шараевский). Эти цифры часто приводятся в специальной литературе, но нигде не упоминается, что “группу товарищей” по изучению кадрового состава УАПЦ возглавлял именно Даниленко-Карин. Оргвыводы были оперативными: в 1927 состоялся Собор УАПЦ, сместивший Липковского и избравший митрополитом Миколу Борецкого.
В 1931 в условиях нарастания фашистской угрозы в Европе С.Карин был отправлен в длительную заграничную командировку. По возвращении на Украину его ждала печальная весть от односельчан: отец Тарас Александрович и мать, работавшие в колхозе, умерли в 1933 от голода. В 1934 Даниленко-Карин принимал непосредственное участие в операции “Капкан”, в ходе которой были захвачены нелегально заброшенные в СССР два эмиссара Российского Общевоинского Союза (белогвардейская эмигрантская организация).
Следующая фиксированная дата - 1936 год. В это время наш герой опять работал во внешней разведке. Тогда он специально приезжал в Берлин, чтобы навести контакты с одним из руководителей ОУН Петром Кожевниковым. Как отмечают закордонные источники, в то время он выдавал себя за петлюровского полковника, выступая под фамилиями “Микитенко” и “Данилевский”. Однако, операция сорвалась: делом заинтересовалось гестапо и Карин был вынужден бежать из Германии в Чехию. Дело не обошлось без последствий для Кожевникова: он был исключен из ОУН как “немецкий” и “большевицкий” шпион.
Однако, захлестнувшая СССР волна репрессий коснулась и чекиста. Как вспоминал в 1944 Сергей Тарасович, “В июле 1937 при смене Ежовым руководства НКВД УССР я безосновательно был отстранен от руководства одним из оперативных подразделений Наркомата и назначен начальником управления пожарной охраны НКВД УССР. Через полтора месяца был арестован по распоряжению Ежова” [27.08.1937]. Несмотря на многомесячные допросы в Лефортово и Бутырках, он отказался признать себя виновным в “контрреволюционной деятельности”, “участии в заговоре Балицкого”, “шпионаже” и прочих абсурдных обвинениях. На судебном заседании Военного трибунала 25.02.1939 было принято решение вернуть дело на доследование, в ходе которого была установлена невиновность Даниленко, дело прекращено, а сам он освобожден 22.10.1939. Вконец расстроенное здоровье вынудило 40-летнего чекиста выйти на пенсию.
Однако с началом Великой Отечественной войны он снова на передовой невидимого фронта. Согласно поданного на имя наркома НКВД УССР рапорта, в июле 1941 Даниленко-Карин был включен в группу по организации партизанского движения на оккупированных территориях. В октябре 1941 на берегу Северского Донца, в здании базы отдыха Ворошиловградского завода паровозостроения им была создана спецшкола по подготовке кадров подполья. Именно эту школу в июне 1942 закончили радистка группы “Буря” (Ворошиловград) Любовь Шевцова и разведчики группы “Днепр” (Красный Лиман) Владимир Загоруйко, Сергей и Василий Левашовы, впоследствии вошедшие в состав легендарной “Молодой гвардии” (Краснодон). Известно, что когда 16 февраля 1943 был освобожден Харьков, Карин вошел в первую группу офицеров, осматривавших центральный район (Музейный городок на Университетской улице). Здесь и произошла встреча со старым знакомым - “митрополитом Харьковским и Полтавским УАПЦ” Феофилом Булдовским, который приветствовал освободителей и рассказал Карину о том, что пребывал на покое, отойдя от религиозной деятельности. Но в период оккупации его замучили попеременными визитами гестаповцы и украинские национал-автокефалисты, которые угрозами принудили Феофила присоединиться к УАПЦ, реставрированной немцами. В беседах с Кариным Феофил (единственный из епископов УАПЦ, который не бежал с оккупантами) дал емкие характеристики многим еë деятелям, заявив, что “автокефалия Поликарпа Сикорского это замаскированное начало окатоличивания православной церкви”.
После освобождения Западной Украины Карин был направлен на работу сюда во главе оперативной группы. В феврале 1945 отмечена его встреча с Антонием Пельвецким, Гусятинским деканом униатской Станиславской епархии, позже одним из лидеров Инициативной группы по воссоединению с православной церковью. Были, вероятно, встречи и с протопресвитером Гавриилом Костельником, возглавлявшим эту группу, а также с “неприсоединившимся” епископом Микитой Будкой, известным поэтом и религиозным деятелем Петром Карманским, братом покойного митрополита Климентом Шептицким.
Советизации Западной Украины ожесточенно сопротивлялось вооруженное националистическое подполье - отряды УПА. Желая предотвратить кровопролитие, Советское правительство неоднократно объявляло амнистию, предлагая всем боевикам сложить оружие и вернуться к мирной жизни (март и ноябрь 1944, май 1945, декабрь 1947). В начале 1945 большевики пошли на беспрецедентный шаг, предложив провести прямые переговоры. Они состоялись в ночь с 26 на 27 февраля 1945 на 93 км шоссе Львов-Тернополь. В них приняли участие с одной стороны - уполномоченные Совета Народных Комиссаров УССР С.Т.Даниленко-Карин и А.А.Хорошун, с другой - заместитель Шухевича, начальник Главного штаба УПА Дмитро Маевский (“Тарас”) и главный политвоспитатель УПА Яков Бусол (“Галина”). Тяжелый разговор продолжался более 5 часов. Чекистам удалось переубедить бандеровцев и те обещали связаться с Центральным Проводом и дать ответ. Но высшее руководство ОУН это не устраивало. Главнокомандующий УПА Роман Шухевич (бывший гауптштурмфюрер СС, командир спецбатальона “Нахтигаль”) отправил курьера за далекие границы - в Мюнхен к С.Бандере, а пока он шел, приказал отстранить и изолировать Маевского и Бусола. Отрицательный ответ был предопределен и Маевский, понимая, что его ждет, в конце концов застрелился, а Бусола убили СБ-исты, инсценировав нападение большевиков. И кровавое противостояние ОУН-УПА и Советской власти продолжалось еще несколько лет после войны, унеся жизни многих десятков тысяч людей.
Одной из жертв бандеровщины стал выдающийся западноукраинский писатель Ярослав Галан. Карин был с ним знаком. Он вспоминал, как однажды, в апреле 1945, прогуливался с писателем вдоль стен Львовского собора Святого Юра, обсуждая только что вышедший антиуниатский памфлет Галана (под псевдонимом Росович) “С крестом или с ножом”. Coбеседники тогда не знали (это стало известно много позже), что из окон 2 этажа митрополичьего дворца за ними внимательно и недобро наблюдали преемник Шептицкого Иосиф Слипый и гостивший у него один из бандеровских главарей. Возможно, именно тогда ими и было принято решение об убийстве Галана, осуществленное ОУН-овцами в 1949 году.
О послевоенной работе нашего героя известно мало. В недавно опубликованных архивных документах мелькает упоминание о том, что 13 декабря 1945 “полковник Карин от НКГБ” принимал участие во встрече руководства Совета по делам религиозных культов СССР с Инициативной группой Костельника, где обсуждались вопросы подготовки к Собору 1946, который, как известно, объявил о ликвидации униатской церкви и переходе западноукраинских приходов в православие. В 1947 полковник, почетный чекист С.Т.Даниленко-Карин ушел в отставку по состоянию здоровья, однако контактов с органами не прерывал. Известно, что в мае 1953 по инициативе новоназначенного министра МВД УССР П.Мешика его привлекли к составлению письма главарю УПА В.Куку (“Ковалю”) с очередным предложением о прекращении бессмысленного кровопролития. В 1956 Карин составил воспоминания о работе в Галичине в 1944-1945. Проживая в Киеве, он занимался литературной работой. В 1960-х годах к нему неоднократно наведывался старый знакомый П.Кожевников, который во время войны попал в СССР, был репрессирован, позже освобожден и в то время хлопотал о получении разрешения на выезд за границу. В 1971 Кожевников эмигрировал в ФРГ, где к нему начали наведываться “любопытствующие” из СБ ОУН (вероятно, от него они и узнали некоторые подробности о Карине, изложенные в книге С.Мечника, не отождествляя, впрочем, его с “Даниленко”). Как вспоминает М.Тополь, к моменту завершения своей исторической хроники о Шептицком Даниленко-Карин заболел глазами и ослеп. Однако Сергей Тарасович не сдавался и продолжал свою творческую деятельность до начала 1980-х гг. Последняя его работа, посвященная УАПЦ, была опубликована в 1981 - здесь он полемизировал с одним из английских советологов, руководителем “Центра исследований религий и коммунизма в СССР” Майком Бурдо. С.Т.Даниленко-Карин скончался в 1985, оставив по себе ряд интереснейших работ, отразивших целую эпоху. Но память о рядовом герое невидимого фронта не должна умереть.
Литература
1. Карин С. В стане врага.// Особое задание.-М., 1968, 1977, 1988.
2. Карін С.Т. Час розплати.-К., 1969, 1971.
3. Карин С.Т. Трудный визит.// Неделя.-1971.-№3 (январь).
4. Даниленко С. Митрополиче гніздо.// Жовтень.-1968.-№№ 6-12; 1969.-№№ 1-12.
5. Даниленко С.Т. Дорогою ганьби і зради- К., 1970, 1972.
6. Даниленко С.Т. Амвоны черной лжи.// Атеистические чтения.-М., 1981.
7. Тополь М.Л. Виза на убийство.// Военно-исторический журнал.-1990.-№11.
8. Мечник С. Від опрічнини до КГБ.-Мюнхен, 1981.
9. Заречный В. Остаться честным до конца.// Рабочая газета.-1989.-29 июля, 1 августа.
10. Веденеев Д., Шаповал Ю. Был ли Лаврентий Берия украинским националистом? // Зеркало недели.-2001.-7 июля.
(2005)
Уже журнальный вариант его книги о Шептицком производит впечатление необыкновенной осведомленности автора, свободно цитирующего ряд конфиденциальных документов, личные записи униатского владыки, его беседы с В.Чеховским, Е.Коновальцем, А.Мельником, Р.Шухевичем, другими известными украинскими деятелями. Отдельное издание книги, вышедшее в Киеве в 1970 и 1972 гг. (здесь впервые были опубликованы немецкие документы об их переговорах с руководством ОУН-УПА летом 1944) под названием “Дорогою ганьби і зради”, еще более усугубляет это впечатление, ибо из отдельных оговорок автора можно понять, что со многими историческими персонажами он беседовал лично. Что касается очерка о событиях 1921 года, то он в расширенном виде превратился в документальную повесть “Час розплати”, изданную в Киеве в 1969 и 1971 гг. Перелопатив гору отечественной исторической литературы, мы так и не смогли найти никаких дополнительных сведений о нашем герое, так что восстанавливать его жизненный путь приходится буквально по крупицам, по редким автобиографическим упоминаниям в произведениях самого Даниленко-Карина. Правда, однажды его упомянул как “боевого товарища” другой чекист-мемуарист М.Л.Тополь. Да еще мюнхенский украинец С.Мудрик-Мечник, один из руководителей бандеровского гестапо - Службы Безпеки ОУН(р) в книжке с претенциозным названием “Від опрічнини до КГБ” (1981) желчно отозвался о “проклятом чекисте Карине”. Судя по тону, Сергей Тарасович крепко насолил ОУН-овцам. Уже после написания материала нам удалось обнаружить небольшой очерк В.Заречного, опубликованный в “Рабочей газете” в 1989, но он посвящен в основном “темным” страницам биографии Даниленко-Карина, попавшего под колесо сталинских репрессий конца 1930-х гг.
Биография нашего героя обычна для чекистов “первого призыва”: родился в 1898 году в селе Высокие Байраки Александрийского уезда на Елисаветградчине в семье крестьянина. Из всей семьи (15 детей) он один получил среднее образование, да и то, как вспоминал Сергей, случайно: брат его матери служил швейцаром в гимназии. Как крестьянина, Даниленко в гимназию не приняли и он поступил в коммерческое реальное училище в Елисаветграде, которое закончил в апреле 1919. В бурные годы революции он начал посещать кружок “боротьбистов” (украинские левые эсеры), но через полтора месяца нашел его “шовинистическим, националистическим и неинтересным”. По окончании училища Сергей вернулся в родное село, где вступил добровольцем в Красную Армию. В составе бронепоезда “Смерть белым!”, курсировавшего между Вознесенском-Помошной-Елисаветградом, он участвовал в боях с Деникиным, Махно, Григорьевым. Заболев тифом, Даниленко попал в Знаменскую больницу, откуда его до выздоровления забрали родители. В Байраках бывший студент организовал художественную самодеятельность, но кто-то из соседей донес белым, что под видом кружка работает коммунистическое подполье и Сергею пришлось скрыться. Карательный отряд белых разгромил подворье родителей, был убит родственник А.Пастельняк - председатель сельсовета. После восстановления Советской власти Даниленко в январе-марте 1920 г. работал землемером в Елисаветградском земотделе, затем вернулся в родное село. Снова организовал здесь самодеятельный театр, и снова последовал донос, на сей раз в ЧК: в кружке скрываются контрреволюционеры. Парадокс, но впервые С.Даниленко оказался в ЧК как арестованный. Однако следователи быстро разобрались в сути дела и, разглядев в нем честного и умного человека, увлеченного идеями революции, предложили работать здесь. В январе 1921 Сергей Даниленко стал чекистом С.Кариным.
Известно, что, обучаясь в Киевском университете, он принимал участие в раскрытии подпольной организации бывших “січових стрільців”, созданной в Киевской военной “Школе червоных старшин”. УВОСС (так она называлась) была связана с ЦУПКОМом (Центральным Украинским повстанческим комитетом), возглавлявшим петлюровское подполье. Ликвидируя остатки подпольной сети, молодой чекист поработал в Умани и в Знаменке. Осенью 1921 он, по поручению руководства Николаевской губчека, под именем “студента Степана Черненко” внедрился в националистическое подполье на Елисаветградчине, для активизации которого из-за границы тогда прибыл петлюровский эмиссар Микола Новицкий. Чекисту удалось войти в доверие к атаману и даже получить пост “начальника связи оперативного района”. В сентябре 1921 “Черненко” был направлен Новицким с докладом за польскую границу и через Корец-Ровно прибыл во Львов, где в предместье Подзамче располагался главный повстанческий штаб петлюровцев. Доклад “Черненко” принимал лично начальник штаба генерал-хорунжий Юрко Тютюнник и остался вполне удовлетворенным. Через 3 недели “Черненко” вернулся в УССР. Добытые им в петлюровском штабе сведения помогли Красной Армии достойно встретить и разгромить вторгшиеся из Польши отряды атаманов Гулого-Гуленко, Василия Нельговского, Палия-Сидорянского, Янченко и самого Тютюнника (сентябрь-ноябрь 1921), при штабах которых действовали представители польской разведки: Флерек, Ковальский, Шалин. В октябре 1923 наш герой, уже работая в центральном аппарате ВУЧК в Харькове, еще раз встретился с Тютюнником, арестованным во время нелегального перехода через границу. “Головной отаман” с трудом вспомнил “елисаветградского связного”, а когда всë понял, откровенно заявил о своем разочаровании в антибольшевистской борьбе (позже он был амнистирован и освобожден).
В середине 1920-х гг, когда большевистская политика “украинизации” активизировала процессы “национального возрождения”, одним из его столпов стала Украинская Автокефальная православная церковь, возглавляемая митрополитом Василем Липковским. Советские органы бдительно контролировали деятельность УАПЦ. Видимо, с того времени Даниленко-Карин начал специализироваться на церковном вопросе. Позже он вспоминал, как в 1925 беседовал с Владимиром Чеховским, бывщим премьер-министром правительства Директории УНР, ставшим одним из руководителей и идеологов УАПЦ. Тогда же состоялось и знакомство с епископом Феофилом Булдовским, возглавлявшим одну из церковных групп - “Соборно-епископскую церковь Украины” или “Благодатную УАПЦ” (с центром в Харькове), выступавшую за достижение автокефалии исключительно каноническим путем (в отличие от липковцев-”самосвятов”). Активизация УАПЦ привела к повышенному вниманию к ней со стороны атеистических властей. В 1926 была создана специальная правительственная комиссия по изучению кадров УАПЦ, которая после двухлетней работы, обследовав 577 приходов, обнаружила среди автокефальных священников множество “бывших”: петлюровцев - 214, членов украинских национальных партий - 55, офицеров царской армии - 46, белогвардейцев - 22, жандармов и полицейских - 17, черносотенцев - 3 (в том числе архиепископ Киевский Нестор Шараевский). Эти цифры часто приводятся в специальной литературе, но нигде не упоминается, что “группу товарищей” по изучению кадрового состава УАПЦ возглавлял именно Даниленко-Карин. Оргвыводы были оперативными: в 1927 состоялся Собор УАПЦ, сместивший Липковского и избравший митрополитом Миколу Борецкого.
В 1931 в условиях нарастания фашистской угрозы в Европе С.Карин был отправлен в длительную заграничную командировку. По возвращении на Украину его ждала печальная весть от односельчан: отец Тарас Александрович и мать, работавшие в колхозе, умерли в 1933 от голода. В 1934 Даниленко-Карин принимал непосредственное участие в операции “Капкан”, в ходе которой были захвачены нелегально заброшенные в СССР два эмиссара Российского Общевоинского Союза (белогвардейская эмигрантская организация).
Следующая фиксированная дата - 1936 год. В это время наш герой опять работал во внешней разведке. Тогда он специально приезжал в Берлин, чтобы навести контакты с одним из руководителей ОУН Петром Кожевниковым. Как отмечают закордонные источники, в то время он выдавал себя за петлюровского полковника, выступая под фамилиями “Микитенко” и “Данилевский”. Однако, операция сорвалась: делом заинтересовалось гестапо и Карин был вынужден бежать из Германии в Чехию. Дело не обошлось без последствий для Кожевникова: он был исключен из ОУН как “немецкий” и “большевицкий” шпион.
Однако, захлестнувшая СССР волна репрессий коснулась и чекиста. Как вспоминал в 1944 Сергей Тарасович, “В июле 1937 при смене Ежовым руководства НКВД УССР я безосновательно был отстранен от руководства одним из оперативных подразделений Наркомата и назначен начальником управления пожарной охраны НКВД УССР. Через полтора месяца был арестован по распоряжению Ежова” [27.08.1937]. Несмотря на многомесячные допросы в Лефортово и Бутырках, он отказался признать себя виновным в “контрреволюционной деятельности”, “участии в заговоре Балицкого”, “шпионаже” и прочих абсурдных обвинениях. На судебном заседании Военного трибунала 25.02.1939 было принято решение вернуть дело на доследование, в ходе которого была установлена невиновность Даниленко, дело прекращено, а сам он освобожден 22.10.1939. Вконец расстроенное здоровье вынудило 40-летнего чекиста выйти на пенсию.
Однако с началом Великой Отечественной войны он снова на передовой невидимого фронта. Согласно поданного на имя наркома НКВД УССР рапорта, в июле 1941 Даниленко-Карин был включен в группу по организации партизанского движения на оккупированных территориях. В октябре 1941 на берегу Северского Донца, в здании базы отдыха Ворошиловградского завода паровозостроения им была создана спецшкола по подготовке кадров подполья. Именно эту школу в июне 1942 закончили радистка группы “Буря” (Ворошиловград) Любовь Шевцова и разведчики группы “Днепр” (Красный Лиман) Владимир Загоруйко, Сергей и Василий Левашовы, впоследствии вошедшие в состав легендарной “Молодой гвардии” (Краснодон). Известно, что когда 16 февраля 1943 был освобожден Харьков, Карин вошел в первую группу офицеров, осматривавших центральный район (Музейный городок на Университетской улице). Здесь и произошла встреча со старым знакомым - “митрополитом Харьковским и Полтавским УАПЦ” Феофилом Булдовским, который приветствовал освободителей и рассказал Карину о том, что пребывал на покое, отойдя от религиозной деятельности. Но в период оккупации его замучили попеременными визитами гестаповцы и украинские национал-автокефалисты, которые угрозами принудили Феофила присоединиться к УАПЦ, реставрированной немцами. В беседах с Кариным Феофил (единственный из епископов УАПЦ, который не бежал с оккупантами) дал емкие характеристики многим еë деятелям, заявив, что “автокефалия Поликарпа Сикорского это замаскированное начало окатоличивания православной церкви”.
После освобождения Западной Украины Карин был направлен на работу сюда во главе оперативной группы. В феврале 1945 отмечена его встреча с Антонием Пельвецким, Гусятинским деканом униатской Станиславской епархии, позже одним из лидеров Инициативной группы по воссоединению с православной церковью. Были, вероятно, встречи и с протопресвитером Гавриилом Костельником, возглавлявшим эту группу, а также с “неприсоединившимся” епископом Микитой Будкой, известным поэтом и религиозным деятелем Петром Карманским, братом покойного митрополита Климентом Шептицким.
Советизации Западной Украины ожесточенно сопротивлялось вооруженное националистическое подполье - отряды УПА. Желая предотвратить кровопролитие, Советское правительство неоднократно объявляло амнистию, предлагая всем боевикам сложить оружие и вернуться к мирной жизни (март и ноябрь 1944, май 1945, декабрь 1947). В начале 1945 большевики пошли на беспрецедентный шаг, предложив провести прямые переговоры. Они состоялись в ночь с 26 на 27 февраля 1945 на 93 км шоссе Львов-Тернополь. В них приняли участие с одной стороны - уполномоченные Совета Народных Комиссаров УССР С.Т.Даниленко-Карин и А.А.Хорошун, с другой - заместитель Шухевича, начальник Главного штаба УПА Дмитро Маевский (“Тарас”) и главный политвоспитатель УПА Яков Бусол (“Галина”). Тяжелый разговор продолжался более 5 часов. Чекистам удалось переубедить бандеровцев и те обещали связаться с Центральным Проводом и дать ответ. Но высшее руководство ОУН это не устраивало. Главнокомандующий УПА Роман Шухевич (бывший гауптштурмфюрер СС, командир спецбатальона “Нахтигаль”) отправил курьера за далекие границы - в Мюнхен к С.Бандере, а пока он шел, приказал отстранить и изолировать Маевского и Бусола. Отрицательный ответ был предопределен и Маевский, понимая, что его ждет, в конце концов застрелился, а Бусола убили СБ-исты, инсценировав нападение большевиков. И кровавое противостояние ОУН-УПА и Советской власти продолжалось еще несколько лет после войны, унеся жизни многих десятков тысяч людей.
Одной из жертв бандеровщины стал выдающийся западноукраинский писатель Ярослав Галан. Карин был с ним знаком. Он вспоминал, как однажды, в апреле 1945, прогуливался с писателем вдоль стен Львовского собора Святого Юра, обсуждая только что вышедший антиуниатский памфлет Галана (под псевдонимом Росович) “С крестом или с ножом”. Coбеседники тогда не знали (это стало известно много позже), что из окон 2 этажа митрополичьего дворца за ними внимательно и недобро наблюдали преемник Шептицкого Иосиф Слипый и гостивший у него один из бандеровских главарей. Возможно, именно тогда ими и было принято решение об убийстве Галана, осуществленное ОУН-овцами в 1949 году.
О послевоенной работе нашего героя известно мало. В недавно опубликованных архивных документах мелькает упоминание о том, что 13 декабря 1945 “полковник Карин от НКГБ” принимал участие во встрече руководства Совета по делам религиозных культов СССР с Инициативной группой Костельника, где обсуждались вопросы подготовки к Собору 1946, который, как известно, объявил о ликвидации униатской церкви и переходе западноукраинских приходов в православие. В 1947 полковник, почетный чекист С.Т.Даниленко-Карин ушел в отставку по состоянию здоровья, однако контактов с органами не прерывал. Известно, что в мае 1953 по инициативе новоназначенного министра МВД УССР П.Мешика его привлекли к составлению письма главарю УПА В.Куку (“Ковалю”) с очередным предложением о прекращении бессмысленного кровопролития. В 1956 Карин составил воспоминания о работе в Галичине в 1944-1945. Проживая в Киеве, он занимался литературной работой. В 1960-х годах к нему неоднократно наведывался старый знакомый П.Кожевников, который во время войны попал в СССР, был репрессирован, позже освобожден и в то время хлопотал о получении разрешения на выезд за границу. В 1971 Кожевников эмигрировал в ФРГ, где к нему начали наведываться “любопытствующие” из СБ ОУН (вероятно, от него они и узнали некоторые подробности о Карине, изложенные в книге С.Мечника, не отождествляя, впрочем, его с “Даниленко”). Как вспоминает М.Тополь, к моменту завершения своей исторической хроники о Шептицком Даниленко-Карин заболел глазами и ослеп. Однако Сергей Тарасович не сдавался и продолжал свою творческую деятельность до начала 1980-х гг. Последняя его работа, посвященная УАПЦ, была опубликована в 1981 - здесь он полемизировал с одним из английских советологов, руководителем “Центра исследований религий и коммунизма в СССР” Майком Бурдо. С.Т.Даниленко-Карин скончался в 1985, оставив по себе ряд интереснейших работ, отразивших целую эпоху. Но память о рядовом герое невидимого фронта не должна умереть.
Литература
1. Карин С. В стане врага.// Особое задание.-М., 1968, 1977, 1988.
2. Карін С.Т. Час розплати.-К., 1969, 1971.
3. Карин С.Т. Трудный визит.// Неделя.-1971.-№3 (январь).
4. Даниленко С. Митрополиче гніздо.// Жовтень.-1968.-№№ 6-12; 1969.-№№ 1-12.
5. Даниленко С.Т. Дорогою ганьби і зради- К., 1970, 1972.
6. Даниленко С.Т. Амвоны черной лжи.// Атеистические чтения.-М., 1981.
7. Тополь М.Л. Виза на убийство.// Военно-исторический журнал.-1990.-№11.
8. Мечник С. Від опрічнини до КГБ.-Мюнхен, 1981.
9. Заречный В. Остаться честным до конца.// Рабочая газета.-1989.-29 июля, 1 августа.
10. Веденеев Д., Шаповал Ю. Был ли Лаврентий Берия украинским националистом? // Зеркало недели.-2001.-7 июля.
(2005)