И ВСЕ ОНИ УХОДЯТ В ЭТУ ЗЕМЛЮ…
Отрешиться от своих желаний.
Путь конечный неизбежно близок.
Всё длиннее список поминальный.
Всё короче телефонный список.
(с) Т. Сафарова
Я не была ее подругой. Я и встречалась-то с ней считанные разы в жизни, а больше знала по рассказам своей подруги, которая дружила с ней всю жизнь. И все-таки, я могу сказать, что я ее достаточно хорошо знала. А уж впечатление она оставляла, даже слова не подобрать.
Когда мы уезжали в Израиль, у нас пропадала открытка на югославскую мебель. Мебель тогда по открыткам была. А открытки получали на работе или в длинной очереди раз в какой-то период. Почему-то я считала, что надо тащить мебель. Все везли, и мы должны. Типа, джентльменский набор; мебель, мотоцикл и пианино. А югославы бастовали, и мебель не делали. В какой-то момент наша общая подруга сказала мне,
- Собирайся, поехали.
Мы приехали на Октябрьскую улицу, где на огромном сексодроме валялась Танька. Вот, в чем валялась, в том и вышла с нами из дома. Мы сели в ее машину и поехали… Я еще думала, куда она в домашней одежде? Приехали мы ни мало, не много в министерство торговли. Идем по коридору, а навстречу лощенные мужики кланяются ей чуть не в пояс,
- Здравствуйте, Татьяна Богдановна!
- Здравствуйте, Татьяна Богдановна!
Она взяла мою открытку и зашла в какой-то кабинет. Через 5 минут у меня было две открытки: на существующую чешскую мебель и на такой же, как у нее, сексодром. Мы на нем лет 12 спали. Я это рассказала, чтобы дать представление о ФИГУРЕ. Кто помнит совковое время, тот поймет, что это было неосуществимо для обычного человека.
Это человек, который ошеломляет. Ох, уже надо говорить ошеломлял своей неукротимой, буйной жизненной энергией. Она ничего не делала наполовину. Как как-то сказала моя мама, которой довелось с ней работать некоторое время, Танька, лежа в постели и едва шевельнув пальцами, успевала сделать в сотни раз больше, чем все остальные. Мне кажется, она жила в убыстренном режиме. Пока я делала шаг, она делала 100. Она была умна и абсолютно бесбашенна. Умеренность и Танька совместимы примерно так же, как соленые огурцы с зефиром в шоколаде. Я все еще говорю о ней, как будто она сейчас сойдет с самолета. И она до сих пор должна мне бутылку шампанского, которую проспорила в аэропорту. Обычно она казалась нашим секьюрити подозрительной, и ее обыскивали вплоть до раздевания. Однажды она даже разыграла фарс, начав делать обыскивающей ее девушке неприличные намеки на интим. Та аж отпрыгнула… Так вот, мы поспорили на пузырь, что если я буду провожать, то ее пропустят безо всяких. И да, пропустили! А пузырь так и остался за ней. Больше мы не виделись.
Помню, мы как-то пересеклись в Амстердаме. Она рассказывала о своей жизни, а мы валялись от смеха. И никаких комплексов абсолютно. Пусть все вокруг комплексуют и стесняются, а Танька жила в полную меру. Денег заработала кучу, могла быть щедрой, могла скупой, непостижимой и неуправляемой. Но когда она появлялась, все вокруг наполнялось, нет не светом, безумной, запредельной энергетикой. Она даже танцевала за рулем под музыку. Водила, как бог, кстати, но очень рисково. Впрочем, риск был ее стихией. Риск и адреналин. Кто не рискует, тот не пьет шампанского! Кто не играет, тот не выигрывает! Я больше никогда не встречала таких людей. И, наверно, уже не встречу.
Казалось, хоть она и прилично старше меня, все равно Танька вечна, и смерть просто побоится с ней связываться. И вот, эта поганая болезнь. Уже год назад думали все, так было плохо. Вылезла. Никто бы не вылез, кроме нее, с ее неисчерпаемым запасом прочности, энергии и жизненной силы. И с неукротимым желанием жить.
И вот, все-таки случилось. Я подумала, если уж Танька… то все остальное уже давно прах и тлен. Моя вера в бессмертие потерпела сокрушительный крах.
А что осталось? Остались стихи. Зная ее в жизни, трудно поверить, что этот человек способен писать лирические стихи. В память о ней.
Это стихи Татьяны Сафаровой, хулиганки и попирательницы приличий и устоев. Хорошие лирические стихи. У меня где-то была книжка ее стихов, но сейчас не полезу искать. Это то, что опубликовала в ФБ наша общая подруга.
ПАМЯТЬ
Я ладонью так легонько
Открываю сто дверей.
Свою память как ребёнка
Одеваю потеплей.
И по стылым по ступеням
Мы в молчании скользим.
Дом уснул. Исчезло время.
Только сто сугробных зим.
Просветленно остываем.
И друг с дружкою в ладу
В такт ступени задеваем
Звонким локтем на ходу.
Но в размеренном скольженье
Уловив неясный сбой,
Вся в предчувствии крушенья
Встала память предо мной.
И не мехом горностая
С царских плеч ста снежных зим -
Меня память согревала
Грустным мужеством своим.
И не сталью жал кинжальных
Из ладоней ста смертей -
Меня память защищала
Робкой нежностью своей.
Мне ещё скользить и падать,
Но потом когда-нибудь,
Пусть не боль меня, а память
Поведёт в последний путь.
**************
Когда тебе давно за тридцать,
Чтоб быть точней - за шестьдесят,
Тебе не просто детство снится -
Из детства выплывшие лица
Плывут задумчиво назад.
И распластавшиеся тени
Не обретают силуэт.
Они в замедленном пареньи
В другом каком-то измереньи -
Но лёгкости в пареньи нет.
Когда тебе давно за тридцать,
Чтоб быть точней - за шестьдесят,
Чуть тронешь жёлтые страницы,
Они как раненые птицы
Вспорхнут. И в вечность улетят.
Оказывается, в апреле вышла ее книга. Стихи оттуда.
Успокоилась Танька! Больше на свете таких нет.
Слышишь,Танька! Ты оставила по себе неизгладимую память!
This entry was originally posted at http://ya-tanechka.dreamwidth.org/449853.html
Путь конечный неизбежно близок.
Всё длиннее список поминальный.
Всё короче телефонный список.
(с) Т. Сафарова
Я не была ее подругой. Я и встречалась-то с ней считанные разы в жизни, а больше знала по рассказам своей подруги, которая дружила с ней всю жизнь. И все-таки, я могу сказать, что я ее достаточно хорошо знала. А уж впечатление она оставляла, даже слова не подобрать.
Когда мы уезжали в Израиль, у нас пропадала открытка на югославскую мебель. Мебель тогда по открыткам была. А открытки получали на работе или в длинной очереди раз в какой-то период. Почему-то я считала, что надо тащить мебель. Все везли, и мы должны. Типа, джентльменский набор; мебель, мотоцикл и пианино. А югославы бастовали, и мебель не делали. В какой-то момент наша общая подруга сказала мне,
- Собирайся, поехали.
Мы приехали на Октябрьскую улицу, где на огромном сексодроме валялась Танька. Вот, в чем валялась, в том и вышла с нами из дома. Мы сели в ее машину и поехали… Я еще думала, куда она в домашней одежде? Приехали мы ни мало, не много в министерство торговли. Идем по коридору, а навстречу лощенные мужики кланяются ей чуть не в пояс,
- Здравствуйте, Татьяна Богдановна!
- Здравствуйте, Татьяна Богдановна!
Она взяла мою открытку и зашла в какой-то кабинет. Через 5 минут у меня было две открытки: на существующую чешскую мебель и на такой же, как у нее, сексодром. Мы на нем лет 12 спали. Я это рассказала, чтобы дать представление о ФИГУРЕ. Кто помнит совковое время, тот поймет, что это было неосуществимо для обычного человека.
Это человек, который ошеломляет. Ох, уже надо говорить ошеломлял своей неукротимой, буйной жизненной энергией. Она ничего не делала наполовину. Как как-то сказала моя мама, которой довелось с ней работать некоторое время, Танька, лежа в постели и едва шевельнув пальцами, успевала сделать в сотни раз больше, чем все остальные. Мне кажется, она жила в убыстренном режиме. Пока я делала шаг, она делала 100. Она была умна и абсолютно бесбашенна. Умеренность и Танька совместимы примерно так же, как соленые огурцы с зефиром в шоколаде. Я все еще говорю о ней, как будто она сейчас сойдет с самолета. И она до сих пор должна мне бутылку шампанского, которую проспорила в аэропорту. Обычно она казалась нашим секьюрити подозрительной, и ее обыскивали вплоть до раздевания. Однажды она даже разыграла фарс, начав делать обыскивающей ее девушке неприличные намеки на интим. Та аж отпрыгнула… Так вот, мы поспорили на пузырь, что если я буду провожать, то ее пропустят безо всяких. И да, пропустили! А пузырь так и остался за ней. Больше мы не виделись.
Помню, мы как-то пересеклись в Амстердаме. Она рассказывала о своей жизни, а мы валялись от смеха. И никаких комплексов абсолютно. Пусть все вокруг комплексуют и стесняются, а Танька жила в полную меру. Денег заработала кучу, могла быть щедрой, могла скупой, непостижимой и неуправляемой. Но когда она появлялась, все вокруг наполнялось, нет не светом, безумной, запредельной энергетикой. Она даже танцевала за рулем под музыку. Водила, как бог, кстати, но очень рисково. Впрочем, риск был ее стихией. Риск и адреналин. Кто не рискует, тот не пьет шампанского! Кто не играет, тот не выигрывает! Я больше никогда не встречала таких людей. И, наверно, уже не встречу.
Казалось, хоть она и прилично старше меня, все равно Танька вечна, и смерть просто побоится с ней связываться. И вот, эта поганая болезнь. Уже год назад думали все, так было плохо. Вылезла. Никто бы не вылез, кроме нее, с ее неисчерпаемым запасом прочности, энергии и жизненной силы. И с неукротимым желанием жить.
И вот, все-таки случилось. Я подумала, если уж Танька… то все остальное уже давно прах и тлен. Моя вера в бессмертие потерпела сокрушительный крах.
А что осталось? Остались стихи. Зная ее в жизни, трудно поверить, что этот человек способен писать лирические стихи. В память о ней.
Это стихи Татьяны Сафаровой, хулиганки и попирательницы приличий и устоев. Хорошие лирические стихи. У меня где-то была книжка ее стихов, но сейчас не полезу искать. Это то, что опубликовала в ФБ наша общая подруга.
ПАМЯТЬ
Я ладонью так легонько
Открываю сто дверей.
Свою память как ребёнка
Одеваю потеплей.
И по стылым по ступеням
Мы в молчании скользим.
Дом уснул. Исчезло время.
Только сто сугробных зим.
Просветленно остываем.
И друг с дружкою в ладу
В такт ступени задеваем
Звонким локтем на ходу.
Но в размеренном скольженье
Уловив неясный сбой,
Вся в предчувствии крушенья
Встала память предо мной.
И не мехом горностая
С царских плеч ста снежных зим -
Меня память согревала
Грустным мужеством своим.
И не сталью жал кинжальных
Из ладоней ста смертей -
Меня память защищала
Робкой нежностью своей.
Мне ещё скользить и падать,
Но потом когда-нибудь,
Пусть не боль меня, а память
Поведёт в последний путь.
**************
Когда тебе давно за тридцать,
Чтоб быть точней - за шестьдесят,
Тебе не просто детство снится -
Из детства выплывшие лица
Плывут задумчиво назад.
И распластавшиеся тени
Не обретают силуэт.
Они в замедленном пареньи
В другом каком-то измереньи -
Но лёгкости в пареньи нет.
Когда тебе давно за тридцать,
Чтоб быть точней - за шестьдесят,
Чуть тронешь жёлтые страницы,
Они как раненые птицы
Вспорхнут. И в вечность улетят.
Оказывается, в апреле вышла ее книга. Стихи оттуда.
Успокоилась Танька! Больше на свете таких нет.
Слышишь,Танька! Ты оставила по себе неизгладимую память!
This entry was originally posted at http://ya-tanechka.dreamwidth.org/449853.html