Батин дом. Темная комната
БАТИН ДОМ
Как быстро бежит время! Вроде бы совсем недавно я была маленькой. Прошло каких-то 50 лет, а мир так изменился. И детство моё осталось где-то в другой стране, в другом веке. Я уж не говорю о своих бабушках и дедушках: они вообще жили при царе.
Деда мы звала Батей, а бабушку - Мамкой: так принято было в старину в наших краях, и эта традиция сохранилась в нашей деревенской семье. Мамка с Батей родились еще в 1895 году и жили какой-то размеренной и неспешной жизнью, сохраняя уклад, который был при их родителях, дедах, прадедах.
Жили они на улице Подгорной. А мы - на ул. Заречной. С горы, возле которой стоял их дом, открывается вид на всё село.
С.Сажино
У них был большой старинный двухэтажный дом, в котором жило много поколений моих предков. Сейчас от этого дома с садом ничего не осталось, а на его месте наш дальний родственник построил маленький домик.
Ул. Подгорная. .
Но когда начинаю вспоминать своё детство, память услужливо рисует тот старинный дом.
Массивный нижний этаж, сложенный из неотесанного камня (его добывают в наших уральских горах), побелен известью. Второй этаж деревянный - из брёвен, потемневших от времени. Дом стоит на пригорке, притулившись надежно одним боком к горе, словно прикрывающий спину старый воин.
Окна смотрят во все три оставшиеся стороны. С восточной стороны открывается вид на речку Бугалыш. Она совсем маленькая, почти ручеёк, так как берет начало прямо под нашей горой, и потому зовём её ласково - Бугалышка. Из ключика берём воду. Речка днем и ночью журчит по камушкам - так спокойно и радостно на душе от этого журчания.
Южные окна смотрят на старый сад, где Батя прибил на толстые кряжистые берёзы колоды ульев, и эта маленькая пасека кормит нас душистым мёдом. В саду: яблони, черемухи, акации, малина. Ах, какой же аромат доносится из сада весной сквозь открытые окна! Занавески не дают шустрым пчелам залетать в дом, хотя, им не до нас: все время в работе.
Из северных окошек виден двор. И соседний дом - там живёт весёлая бойкая соседка Женя с молчаливым мужем Пименом: с ним мой брат с детских лет ходил на рыбалку.
В нижней части дома мастерская, ведь Батя столяр - мастерит мебель, санки, лыжи, а еще катает валенки. А мне катанки (так называют мягкие валеночки) мама вышивала - для красоты, да чтобы не перепутала с чужими в дет.саду или в школе.
В мастерской все время приятно пахнет свежими стружками, а в пасмурные дни потрескивает огонь в печи. Батя тихонько мурлычет себе под нос песенки, а из-под рубанка вылетают красивые завитушки. И мебель не приходится покупать в магазине: буфеты, кровати, столы - всё мастерит сам. И это при том, что в империалистическую войну потерял два пальца на правой руке.
А еще помню, как Мамка ткёт половики на ткацком станке, который стоит в специальной комнате - в мастерской. Она быстро орудует кроснами - снуют туда-сюда в ловких руках. И потом красивые разноцветные дорожки устилают все полы в доме.
Всю одежду тоже шьет сама. Кроит на столе, а потом садится за ножную швейную машинку "Зингер" - это её гордость: мало у кого из соседей в старину была такая "роскошь". Машинку регулярно смазывает машинным маслом из масленки, и строчит почти бесшумно.
На второй этаж ведет высокая лестница, скрытая в большом пристрое. В длинном темном коридоре с маленькими, словно бойницы, оконцами стоят вдоль стен длинные скамьи-лавки, а на них - несколько ведер с ключевой водой. В коридоре три двери ведут в чуланы. В них всегда темно - ходить туда надо с керосиновой лампой; по углам шуршат мыши, и мне там страшновато даже с Мамкой. В чуланах стоят большие кованые сундуки, на полках хранятся какие-то припасы.
Дом был такой древний и в нем так много накопилось старинных вещей, что хватило бы на целый музей.
У нас, к сожалению, всё это не сохранилось, и фотографии нашла в интернете, чтобы показать вам всё то, что бережно хранит моя память.
Мамка с Батей привычно использовали в быту все эти самовары и утюги, в которые надо класть горячие угли. Даже несмотря на наличие электричества, упорно продолжали пользоваться старым чугунным утюгом, хотя он такой тяжелый - не дай бог свалится кому-нибудь на ногу.
Утюги
Рубцы, вальки (рубец, валёк) - рубцом одежду при стирке тёрли
Перед тем, как начать утюжить выстиранную и высушенную одежду, Мамка разминала её валькОм - это такая большущая скалка, на которую наматывали льняную одежду и катали по столу, чтобы она стала мягкой.
И таких вещиц, названий которых многие современные люди даже не знают, в этом доме было множество.
В один из чуланов я всегда боялась заходить, так как там хранилось «смЁртное»: стоял гроб и сундуки, с приготовленными для облачения покойника белыми одеждами, восковыми свечами, иконками.
В старину это было обычным делом - смерть входила в уклад жизни как естественное, хоть и печальное, событие и к ней готовились заранее. Если вдуматься, это очень мудро…Но для меня этот «смёртный» сундук был чем-то очень страшным, и я ни за какие коврижки не зашла бы одна в этот чулан. (У меня есть один забавный рассказ, навеянный воспоминанием об этом гробе - почитайте вот ТУТ :-)
Дверь, что вела в комнаты, была низенькая, из толстенных досок, чтобы не выпускать тепло. Как и положено, по середине избы (на кухне) стояла русская печь и делила пространство на две половины. Я залезала на печь по лесенке и устраивалась там на теплом овчинном тулупе, что покрывал массивную чугунную теплую лежанку. На печи всегда было чем поживиться: там сушились семена подсолнухов, зрели зеленые помидоры.
Рядом с печкой - Мамкина кровать, возле которой висит простенький коврик с оленями.
Я частенько засыпала на этой кровати под мерное тиканье старинных часов, на которых были нарисованы медвежата с картины Шишкина.
Одна из комнат выходила окнами на восток и юг - в ней всегда было солнечно и весело - вся семья собиралась тут за столом. Батя играл на гармошке, пел песни, а Мамка ему подпевала: "Когда б имел златые горы и реки полные вина, всё отдал бы за ласки взоры, и ты б владела мной одна".
Кстати, Батя играл, переворачивая гармонь, так как правая рука была искалечена. А чтобы нажимать басы, хватало и трёх пальцев. Он и меня научил играть на перевёрнутой гармошке. Уже будучи взрослой, однажды удивила знакомого гармониста, взяв его гармонь "неправильно". Подумав, что впервые вижу инструмент, он снисходительно посоветовал взять гармошку по-другому. Я только загадочно улыбнулась в ответ. Как же он удивился, когда я заиграла старинную песню!
Ах, какие это были хорошие мудрые люди - мои дед с бабкой! Мастеровитые и трудолюбивые. Умели весело трудиться и весело отдыхать. Светлая им память!
ТЕМНОЕ ПЯТНО
Но была в этом старинном доме одна страшная для меня комната. В ней было всегда темно, даже днем, так как окна загораживала старая разросшаяся черемуха. Тут стояла большая деревянная кровать с горками подушек, сундуки вдоль стен, комод резной работы, а в простенке между двух окон висело старинное зеркало в деревянной раме. В этом мутном зеркале с толстенным стеклом изображение странным образом изгибалось и узнать себя было весьма затруднительно.
Долгое время при воспоминании об одном случае в этой комнате мне становилось как-то зябко…
После переезда в новый дом, мои родители не сразу построили баньку, и мы ходили каждую субботу мыться в баню к Мамке с Батей. Помывка затягивалась допоздна, и тащить маленького ребенка после бани на другую сторону реки, особенно в холодное время года, было конечно неразумно. Да и мало ли какие планы на вечер были у моих молодых родителей - вот меня и оставляли ночевать в Батином доме.
Я этому яростно сопротивлялась всеми доступными средствами, ведь очень хотелось домой вместе с мамой и папой: к книжкам, которые мне читали вечерами, к игрушкам. Потому родителям после баньки приходилось долго распивать чаи, играть в подкидного дурака двое надвое - словом, всячески тянуть время, чтобы меня сморил сон.
Обычно, я спала с Мамкой и спокойно дрыхла до утра, но однажды меня почему-то положили спать в той тёмной комнате.
И я проснулась среди ночи.
Комнату заливал лунный свет, и по стенам бегали тени от качавшихся веток черемухи. Ветер становился всё сильнее, и черемуха скребла по крыше всё громче.
Мой взгляд привлекло яркое светлое пятно на зеркальной поверхности. Зеркало было далеко от меня: кровать стояла у противоположной стены. И сначала я просто смотрела на яркое пятнышко: светлое всегда привлекает внимание в темноте.
Но вдруг это пятнышко сдвинулось с места и поплыло к краю зеркала - мне сразу стало как-то страшно. Я натянула одеяло до самых глаз и стала следить за пятном. Оно сдвинулось за край рамы и переместилось на стену. На тёмной стене оно стало не таким ярким, но все же я его видела. Сначала оно доползло до угла, потом поплыло по стене, ведущей к моей кровати.
- Это просто солнечный...нет... лунный зайчик… - прошептала я, но нисколечко сама себе не поверила. Я была умной девочкой и знала, что зайчики бегают, но только если двигать зеркальце или еще что-нибудь отражающее свет. Я стала оглядываться и искать, что бы могло создать лунного зайчика, но ничего не нашла.
А пятнышко продолжало смещаться по стене в сторону кровати. Когда пятно оказалось на фоне белого вышитого полотенца, которое висело для красоты на стене возле рамок с фотографиями, оно вдруг стало темным. Это точно не зайчик!" - догадалась я, и всё тело покрылось пупырышками, а зубы начали выстукивать морзянку.
Пятно медленно ползло ко мне, словно живое, и меня охватил такой животный ужас, что я боялась не только спрыгнуть с кровати, чтобы убежать к Мамке, но не могла даже закричать. Мне казалось, что когда буду пробегать мимо пятна к двери, оно превратится во что-то страшное и схватит меня…
Тут вспомнила, как Мамка учила молиться. На ум пришло только три слова: «Господи, спаси и сохрани!». Я шептала эти слова, посылая их прямо на пятно, надеясь, что они прогонят его обратно в зеркало.
И вдруг услышала скрип половиц и шарканье тапок. Только когда открылась дверь, и Мамка показалась в проеме двери, я с криком бросилась к ней. Она подхватила меня на руки, а я заревела в голос.
Конечно, я пыталась всё рассказать, объяснить, но вряд ли взрослые мне поверили. Одно они усвоили накрепко - я сильно чего-то напугалась и спать в этой комнате больше никогда не останусь.
Позднее страх как-то улегся. И я даже сочинила страшилку, и кое-что присочинив для пущей страшности, рассказывала её в темноте визжащим девчонкам. Но зато меня перестали принудительно оставлять ночевать у Бати - это мне было на руку и время от времени я напоминала всем: КАК боюсь тут спать.
А вот что это было за пятно - до сих пор затрудняюсь предположить. Ну, если не считать богатого детского воображения. Возможно, накопилось столько протеста против того, что меня оставляют каждый раз в доме деда, в то время как хочу быть рядом с мамой и папой - и подсознание нашло выход из сложившейся ситуации.
Всё возможно.
А Мамка-то всё же почувствовала, что мне нужна помощь! С тех пор я часто молилась в жизни, когда было страшно. Правда это чаще случалось в кошмарных снах…Но всегда помогало.
Как быстро бежит время! Вроде бы совсем недавно я была маленькой. Прошло каких-то 50 лет, а мир так изменился. И детство моё осталось где-то в другой стране, в другом веке. Я уж не говорю о своих бабушках и дедушках: они вообще жили при царе.
Деда мы звала Батей, а бабушку - Мамкой: так принято было в старину в наших краях, и эта традиция сохранилась в нашей деревенской семье. Мамка с Батей родились еще в 1895 году и жили какой-то размеренной и неспешной жизнью, сохраняя уклад, который был при их родителях, дедах, прадедах.
Жили они на улице Подгорной. А мы - на ул. Заречной. С горы, возле которой стоял их дом, открывается вид на всё село.
С.Сажино
У них был большой старинный двухэтажный дом, в котором жило много поколений моих предков. Сейчас от этого дома с садом ничего не осталось, а на его месте наш дальний родственник построил маленький домик.
Ул. Подгорная. .
Но когда начинаю вспоминать своё детство, память услужливо рисует тот старинный дом.
Массивный нижний этаж, сложенный из неотесанного камня (его добывают в наших уральских горах), побелен известью. Второй этаж деревянный - из брёвен, потемневших от времени. Дом стоит на пригорке, притулившись надежно одним боком к горе, словно прикрывающий спину старый воин.
Окна смотрят во все три оставшиеся стороны. С восточной стороны открывается вид на речку Бугалыш. Она совсем маленькая, почти ручеёк, так как берет начало прямо под нашей горой, и потому зовём её ласково - Бугалышка. Из ключика берём воду. Речка днем и ночью журчит по камушкам - так спокойно и радостно на душе от этого журчания.
Южные окна смотрят на старый сад, где Батя прибил на толстые кряжистые берёзы колоды ульев, и эта маленькая пасека кормит нас душистым мёдом. В саду: яблони, черемухи, акации, малина. Ах, какой же аромат доносится из сада весной сквозь открытые окна! Занавески не дают шустрым пчелам залетать в дом, хотя, им не до нас: все время в работе.
Из северных окошек виден двор. И соседний дом - там живёт весёлая бойкая соседка Женя с молчаливым мужем Пименом: с ним мой брат с детских лет ходил на рыбалку.
В нижней части дома мастерская, ведь Батя столяр - мастерит мебель, санки, лыжи, а еще катает валенки. А мне катанки (так называют мягкие валеночки) мама вышивала - для красоты, да чтобы не перепутала с чужими в дет.саду или в школе.
В мастерской все время приятно пахнет свежими стружками, а в пасмурные дни потрескивает огонь в печи. Батя тихонько мурлычет себе под нос песенки, а из-под рубанка вылетают красивые завитушки. И мебель не приходится покупать в магазине: буфеты, кровати, столы - всё мастерит сам. И это при том, что в империалистическую войну потерял два пальца на правой руке.
А еще помню, как Мамка ткёт половики на ткацком станке, который стоит в специальной комнате - в мастерской. Она быстро орудует кроснами - снуют туда-сюда в ловких руках. И потом красивые разноцветные дорожки устилают все полы в доме.
Всю одежду тоже шьет сама. Кроит на столе, а потом садится за ножную швейную машинку "Зингер" - это её гордость: мало у кого из соседей в старину была такая "роскошь". Машинку регулярно смазывает машинным маслом из масленки, и строчит почти бесшумно.
На второй этаж ведет высокая лестница, скрытая в большом пристрое. В длинном темном коридоре с маленькими, словно бойницы, оконцами стоят вдоль стен длинные скамьи-лавки, а на них - несколько ведер с ключевой водой. В коридоре три двери ведут в чуланы. В них всегда темно - ходить туда надо с керосиновой лампой; по углам шуршат мыши, и мне там страшновато даже с Мамкой. В чуланах стоят большие кованые сундуки, на полках хранятся какие-то припасы.
Дом был такой древний и в нем так много накопилось старинных вещей, что хватило бы на целый музей.
У нас, к сожалению, всё это не сохранилось, и фотографии нашла в интернете, чтобы показать вам всё то, что бережно хранит моя память.
Мамка с Батей привычно использовали в быту все эти самовары и утюги, в которые надо класть горячие угли. Даже несмотря на наличие электричества, упорно продолжали пользоваться старым чугунным утюгом, хотя он такой тяжелый - не дай бог свалится кому-нибудь на ногу.
Утюги
Рубцы, вальки (рубец, валёк) - рубцом одежду при стирке тёрли
Перед тем, как начать утюжить выстиранную и высушенную одежду, Мамка разминала её валькОм - это такая большущая скалка, на которую наматывали льняную одежду и катали по столу, чтобы она стала мягкой.
И таких вещиц, названий которых многие современные люди даже не знают, в этом доме было множество.
В один из чуланов я всегда боялась заходить, так как там хранилось «смЁртное»: стоял гроб и сундуки, с приготовленными для облачения покойника белыми одеждами, восковыми свечами, иконками.
В старину это было обычным делом - смерть входила в уклад жизни как естественное, хоть и печальное, событие и к ней готовились заранее. Если вдуматься, это очень мудро…Но для меня этот «смёртный» сундук был чем-то очень страшным, и я ни за какие коврижки не зашла бы одна в этот чулан. (У меня есть один забавный рассказ, навеянный воспоминанием об этом гробе - почитайте вот ТУТ :-)
Дверь, что вела в комнаты, была низенькая, из толстенных досок, чтобы не выпускать тепло. Как и положено, по середине избы (на кухне) стояла русская печь и делила пространство на две половины. Я залезала на печь по лесенке и устраивалась там на теплом овчинном тулупе, что покрывал массивную чугунную теплую лежанку. На печи всегда было чем поживиться: там сушились семена подсолнухов, зрели зеленые помидоры.
Рядом с печкой - Мамкина кровать, возле которой висит простенький коврик с оленями.
Я частенько засыпала на этой кровати под мерное тиканье старинных часов, на которых были нарисованы медвежата с картины Шишкина.
Одна из комнат выходила окнами на восток и юг - в ней всегда было солнечно и весело - вся семья собиралась тут за столом. Батя играл на гармошке, пел песни, а Мамка ему подпевала: "Когда б имел златые горы и реки полные вина, всё отдал бы за ласки взоры, и ты б владела мной одна".
Кстати, Батя играл, переворачивая гармонь, так как правая рука была искалечена. А чтобы нажимать басы, хватало и трёх пальцев. Он и меня научил играть на перевёрнутой гармошке. Уже будучи взрослой, однажды удивила знакомого гармониста, взяв его гармонь "неправильно". Подумав, что впервые вижу инструмент, он снисходительно посоветовал взять гармошку по-другому. Я только загадочно улыбнулась в ответ. Как же он удивился, когда я заиграла старинную песню!
Ах, какие это были хорошие мудрые люди - мои дед с бабкой! Мастеровитые и трудолюбивые. Умели весело трудиться и весело отдыхать. Светлая им память!
ТЕМНОЕ ПЯТНО
Но была в этом старинном доме одна страшная для меня комната. В ней было всегда темно, даже днем, так как окна загораживала старая разросшаяся черемуха. Тут стояла большая деревянная кровать с горками подушек, сундуки вдоль стен, комод резной работы, а в простенке между двух окон висело старинное зеркало в деревянной раме. В этом мутном зеркале с толстенным стеклом изображение странным образом изгибалось и узнать себя было весьма затруднительно.
Долгое время при воспоминании об одном случае в этой комнате мне становилось как-то зябко…
После переезда в новый дом, мои родители не сразу построили баньку, и мы ходили каждую субботу мыться в баню к Мамке с Батей. Помывка затягивалась допоздна, и тащить маленького ребенка после бани на другую сторону реки, особенно в холодное время года, было конечно неразумно. Да и мало ли какие планы на вечер были у моих молодых родителей - вот меня и оставляли ночевать в Батином доме.
Я этому яростно сопротивлялась всеми доступными средствами, ведь очень хотелось домой вместе с мамой и папой: к книжкам, которые мне читали вечерами, к игрушкам. Потому родителям после баньки приходилось долго распивать чаи, играть в подкидного дурака двое надвое - словом, всячески тянуть время, чтобы меня сморил сон.
Обычно, я спала с Мамкой и спокойно дрыхла до утра, но однажды меня почему-то положили спать в той тёмной комнате.
И я проснулась среди ночи.
Комнату заливал лунный свет, и по стенам бегали тени от качавшихся веток черемухи. Ветер становился всё сильнее, и черемуха скребла по крыше всё громче.
Мой взгляд привлекло яркое светлое пятно на зеркальной поверхности. Зеркало было далеко от меня: кровать стояла у противоположной стены. И сначала я просто смотрела на яркое пятнышко: светлое всегда привлекает внимание в темноте.
Но вдруг это пятнышко сдвинулось с места и поплыло к краю зеркала - мне сразу стало как-то страшно. Я натянула одеяло до самых глаз и стала следить за пятном. Оно сдвинулось за край рамы и переместилось на стену. На тёмной стене оно стало не таким ярким, но все же я его видела. Сначала оно доползло до угла, потом поплыло по стене, ведущей к моей кровати.
- Это просто солнечный...нет... лунный зайчик… - прошептала я, но нисколечко сама себе не поверила. Я была умной девочкой и знала, что зайчики бегают, но только если двигать зеркальце или еще что-нибудь отражающее свет. Я стала оглядываться и искать, что бы могло создать лунного зайчика, но ничего не нашла.
А пятнышко продолжало смещаться по стене в сторону кровати. Когда пятно оказалось на фоне белого вышитого полотенца, которое висело для красоты на стене возле рамок с фотографиями, оно вдруг стало темным. Это точно не зайчик!" - догадалась я, и всё тело покрылось пупырышками, а зубы начали выстукивать морзянку.
Пятно медленно ползло ко мне, словно живое, и меня охватил такой животный ужас, что я боялась не только спрыгнуть с кровати, чтобы убежать к Мамке, но не могла даже закричать. Мне казалось, что когда буду пробегать мимо пятна к двери, оно превратится во что-то страшное и схватит меня…
Тут вспомнила, как Мамка учила молиться. На ум пришло только три слова: «Господи, спаси и сохрани!». Я шептала эти слова, посылая их прямо на пятно, надеясь, что они прогонят его обратно в зеркало.
И вдруг услышала скрип половиц и шарканье тапок. Только когда открылась дверь, и Мамка показалась в проеме двери, я с криком бросилась к ней. Она подхватила меня на руки, а я заревела в голос.
Конечно, я пыталась всё рассказать, объяснить, но вряд ли взрослые мне поверили. Одно они усвоили накрепко - я сильно чего-то напугалась и спать в этой комнате больше никогда не останусь.
Позднее страх как-то улегся. И я даже сочинила страшилку, и кое-что присочинив для пущей страшности, рассказывала её в темноте визжащим девчонкам. Но зато меня перестали принудительно оставлять ночевать у Бати - это мне было на руку и время от времени я напоминала всем: КАК боюсь тут спать.
А вот что это было за пятно - до сих пор затрудняюсь предположить. Ну, если не считать богатого детского воображения. Возможно, накопилось столько протеста против того, что меня оставляют каждый раз в доме деда, в то время как хочу быть рядом с мамой и папой - и подсознание нашло выход из сложившейся ситуации.
Всё возможно.
А Мамка-то всё же почувствовала, что мне нужна помощь! С тех пор я часто молилась в жизни, когда было страшно. Правда это чаще случалось в кошмарных снах…Но всегда помогало.