Каменные гостьи.
Трудно искать черную кошку на черной кухне. Даже если она там есть.
А у меня теперь есть.
В моем многочисленном «кошачьем» семействе прибавление - вернее, целых два.
Обе кошки появились не просто так, а, похоже, потому, что именно их мне и не хватало. Их как будто притянуло ко мне, не особо жалующей лишние безделушки.
Но вещизм, как вы, может быть, помните, занимает довольно большое место в моей жизни, а в области вещизма особое место занимают камни. Не бриллианты, их мне не надо, а просто камни… короче говоря, вот часть моего личного сада камней - картинки и немножко истории.
...Давным-давно, в очень советские времена, мой папенька ездил за три и четыре моря и обожал привозить всякие аленькие цветочки. Джинсов-дубленок не привозил, а вот всякую ерунду… ерунда, сами понимаете, спасет мир - и она спасала меня в моей сложной подростковой жизни в не очень правильной и позитивной семье, и я любила ту ерунду, хотя моя маман активно отказывалась признавать право всякой материальной ерунды на существование в нашем доме.
Папенька бывал в таких диковинных тогда странах, как Перу (Япония и Вьетнам уже не были для меня диковинными), Сенегал, Алжир, Замбия, Ботсвана, и, кажется, именно из Ботсваны и привез всю эту зелень - целую кучу малахита.
Какой удар был нанесен по моему русско-советскому патриотизЬму - не передать.
Малахит! Это звучит гордо.
Это наше, родное: малахитовая шкатулка, каменный цветок, Хозяйка медной горы, колонны Эрмитажа, уральские сказы-ы-ы… при чем тут Ботсвана?! Или это таки была Замбия?
Африканские маски смотрели на меня со стен не очень советской квартиры, и одна, из прихожей, огромная, с подсветкой внутри (маменька признавала вещизм, когда он способствовал престижу), насмешливо улыбалась: в Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы? Ха-ха, а малахит не желаете? Да к тому же поярче вашего-то, уральского: смотри, какие бусы, какие шкатулки, какие узоры на кольце, какие... ах, какие пепельницы!
Особенно одна: тяжеленная, большая, выдолбленная из цельного камня, отполированная изнутри и приятно шершавая, почти не обработанная снаружи… весь мой внутренний вещизм застучал в моё сердце: ах, какая вещь… это моё, ну и что, что я не курю и никогда-никогда так и не выкурю ни одной сигареты? Я возьму еще вот эти бусы и буду их там хранить, и будет классно: малахитовые бусы змейкой-хамелеоном свернутся-затаятся в малахитовой пепельнице…
- Ну только эти, мам! тут такой рисунок на бусинах! Ну и что, что не ношу, а просто… красиво, чтобы в пепельнице!
- Да пусть берет, тебе других, что ли, мало? - папенька понимал толк в ненужных, но прекрасных вещах, вроде палиндромов, и, приезжая откуда-нибудь, всегда гордо и радостно выкладывал всю привезенную ерунду-добычу, и щедро и бездумно раздавал приглянувшиеся вещи тем, кому они действительно приглянулись. Надо ли говорить, что в дни его приездов к нам обожали заглядывать гости? Он не отдавал только книги, а бусы и огромную пепельницу я получила в полное безраздельное владение.
Превратившись в комсомолку-активистку-красавицу, я иногда носила те бусы: бабушка сшила мне серо-зеленую юбку, бусы отлично выглядели на фоне серой водолазки - предела советских мечтаний, и я задумчиво, с деланной небрежностью покручивала расписные бусины. У меня были среди них свои любимчики - с самыми интересными завитками, с полосками, со странными кривыми, с резкой границей между светлой и почти черной зеленью… и некоторые юноши, видимо разделявшие мой интерес к узорам на малахите, осмеливались приблизиться и сделать попытку углубиться в узоры того мониста… молодо-зелено, сами понимаете, все там были.
Однажды змейка бус навсегда исчезла из своего зеленого хранилища, из пепельницы, охотно притворявшейся моей малахитовой шкатулкой. Я, не веря своим глазам и готовая поверить в полную мимикрию, даже провела рукой по полированной внутренности… ничего. Пуста была каменная чаша. Что, Данила-мастер, не выходит твоя чаша - ничего не выходит, вот именно.
- Мам! А где?..
- Какие бусы? Ах, эти… круглые такие? Я их подарила, а что? Ты вроде их никогда не носила, а мне надо было на день рождения к тете Тане, срочно нужен был подарок, мы и так ей должны… ну и что такого?! Это вообще не твои бусы, отец привез их мне, и они очень дорогие, они просто у тебя лежали.
После этого я стала бдить и задумываться.
Первое: не надо иметь долгов, никогда. Иначе придется отдавать дорогие (очень дорогие мне!) вещи.
Второе: всё вокруг не моё, просто лежит, пока я здесь живу.
Третье: она может отдать и пепельницу - шестым чувством я чуяла, что в бусах еще могло быть сомнение, но пепельница была прелесть… и ценность, особенная такая ценность, которая не исчисляется деньгами-долгами, это же моя личная малахитовая шкатулка, мой каменный цветок, разве я не хозяйка моей собственной медной горы… нет, она не должна ее унести.
- Мам! А где?..
Дежа-вю: двадцать лет спустя история повторяется в виде фарса.
- Какая пепельница? Ах, та зеленая? Да где-то в сарае валяется… а тебе она нужна, что ли? Вообще-то, она дорогая, наверно, в ней не меньше трех-четырех кило.
Да, нужна.
Да, дивная малахитовая - хоть сейчас в Эрмитаж или какой другой Монплезир! - пепельница из Ботсваны валялась в болшевском сарае среди прочего хлама… моей маман совершенно чужд вещизм, она не мещанка какая-нибудь.
Сейчас моя малахитовая любовь снова со мной: стоит себе на столе и зеленеет мне на радость. А недавно к ней присоединилась вечнозеленая кошка. Кошка прибыла как раз с Урала, но они с моей пепельницей явные близнецы-сестры: как говорилось в старом советском анекдоте про военную кафедру, «из-то-го-же-ма-те-ри-а-ла», то есть из Африки.
Знающие люди говорят, что весь нынешний «уральский» малахит завозится туда из всё той же Африки, а местный давно весь в эрмитажах и монплезирах. И цвет и рисунок у него другие - вот здесь можно посмотреть на кусочек настоящего уральского малахита, он явно не родственник моей прибывшей с Урала кошке.
Кошка с одной стороны темная, загадочная и мрачная, с другой светлая и в жизнерадостных завитушках - как моя самая любимая бусина из навсегда для меня утерянных бус, и кошка, конечно же, по определению лучше какой-то бусины.
- О-о-о, зеленая кошка! - встретили каменную гостью мои девицы. - А-а-а, кошка Крокодил, точно крокодил! Ы-ы-ы, черно-белая, хотя и зеленая!
В общем, вот такой у меня зверь теперь живет около той самой пепельницы.
А на днях гранит моей кухни притянул к себе черную гранитную кошку - довольно грустную и, судя по взгляду, бездомную. Кошка так посмотрела на меня в античной Приене, что я не могла ее не приютить... а может, это кот, я пока не поняла.
Да-да: про Приену расскажу (изумительное место!), и про Харьков еще, и про балет... ой, и про сарай тоже, я всё помню! ;)
И я снова дико извиняюсь, что не отвечаю на комменты и практически не читаю френд-ленту! Я исправлюсь, чесслово Ехидны!
А у меня теперь есть.
В моем многочисленном «кошачьем» семействе прибавление - вернее, целых два.
Обе кошки появились не просто так, а, похоже, потому, что именно их мне и не хватало. Их как будто притянуло ко мне, не особо жалующей лишние безделушки.
Но вещизм, как вы, может быть, помните, занимает довольно большое место в моей жизни, а в области вещизма особое место занимают камни. Не бриллианты, их мне не надо, а просто камни… короче говоря, вот часть моего личного сада камней - картинки и немножко истории.
...Давным-давно, в очень советские времена, мой папенька ездил за три и четыре моря и обожал привозить всякие аленькие цветочки. Джинсов-дубленок не привозил, а вот всякую ерунду… ерунда, сами понимаете, спасет мир - и она спасала меня в моей сложной подростковой жизни в не очень правильной и позитивной семье, и я любила ту ерунду, хотя моя маман активно отказывалась признавать право всякой материальной ерунды на существование в нашем доме.
Папенька бывал в таких диковинных тогда странах, как Перу (Япония и Вьетнам уже не были для меня диковинными), Сенегал, Алжир, Замбия, Ботсвана, и, кажется, именно из Ботсваны и привез всю эту зелень - целую кучу малахита.
Какой удар был нанесен по моему русско-советскому патриотизЬму - не передать.
Малахит! Это звучит гордо.
Это наше, родное: малахитовая шкатулка, каменный цветок, Хозяйка медной горы, колонны Эрмитажа, уральские сказы-ы-ы… при чем тут Ботсвана?! Или это таки была Замбия?
Африканские маски смотрели на меня со стен не очень советской квартиры, и одна, из прихожей, огромная, с подсветкой внутри (маменька признавала вещизм, когда он способствовал престижу), насмешливо улыбалась: в Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы? Ха-ха, а малахит не желаете? Да к тому же поярче вашего-то, уральского: смотри, какие бусы, какие шкатулки, какие узоры на кольце, какие... ах, какие пепельницы!
Особенно одна: тяжеленная, большая, выдолбленная из цельного камня, отполированная изнутри и приятно шершавая, почти не обработанная снаружи… весь мой внутренний вещизм застучал в моё сердце: ах, какая вещь… это моё, ну и что, что я не курю и никогда-никогда так и не выкурю ни одной сигареты? Я возьму еще вот эти бусы и буду их там хранить, и будет классно: малахитовые бусы змейкой-хамелеоном свернутся-затаятся в малахитовой пепельнице…
- Ну только эти, мам! тут такой рисунок на бусинах! Ну и что, что не ношу, а просто… красиво, чтобы в пепельнице!
- Да пусть берет, тебе других, что ли, мало? - папенька понимал толк в ненужных, но прекрасных вещах, вроде палиндромов, и, приезжая откуда-нибудь, всегда гордо и радостно выкладывал всю привезенную ерунду-добычу, и щедро и бездумно раздавал приглянувшиеся вещи тем, кому они действительно приглянулись. Надо ли говорить, что в дни его приездов к нам обожали заглядывать гости? Он не отдавал только книги, а бусы и огромную пепельницу я получила в полное безраздельное владение.
Превратившись в комсомолку-активистку-красавицу, я иногда носила те бусы: бабушка сшила мне серо-зеленую юбку, бусы отлично выглядели на фоне серой водолазки - предела советских мечтаний, и я задумчиво, с деланной небрежностью покручивала расписные бусины. У меня были среди них свои любимчики - с самыми интересными завитками, с полосками, со странными кривыми, с резкой границей между светлой и почти черной зеленью… и некоторые юноши, видимо разделявшие мой интерес к узорам на малахите, осмеливались приблизиться и сделать попытку углубиться в узоры того мониста… молодо-зелено, сами понимаете, все там были.
Однажды змейка бус навсегда исчезла из своего зеленого хранилища, из пепельницы, охотно притворявшейся моей малахитовой шкатулкой. Я, не веря своим глазам и готовая поверить в полную мимикрию, даже провела рукой по полированной внутренности… ничего. Пуста была каменная чаша. Что, Данила-мастер, не выходит твоя чаша - ничего не выходит, вот именно.
- Мам! А где?..
- Какие бусы? Ах, эти… круглые такие? Я их подарила, а что? Ты вроде их никогда не носила, а мне надо было на день рождения к тете Тане, срочно нужен был подарок, мы и так ей должны… ну и что такого?! Это вообще не твои бусы, отец привез их мне, и они очень дорогие, они просто у тебя лежали.
После этого я стала бдить и задумываться.
Первое: не надо иметь долгов, никогда. Иначе придется отдавать дорогие (очень дорогие мне!) вещи.
Второе: всё вокруг не моё, просто лежит, пока я здесь живу.
Третье: она может отдать и пепельницу - шестым чувством я чуяла, что в бусах еще могло быть сомнение, но пепельница была прелесть… и ценность, особенная такая ценность, которая не исчисляется деньгами-долгами, это же моя личная малахитовая шкатулка, мой каменный цветок, разве я не хозяйка моей собственной медной горы… нет, она не должна ее унести.
- Мам! А где?..
Дежа-вю: двадцать лет спустя история повторяется в виде фарса.
- Какая пепельница? Ах, та зеленая? Да где-то в сарае валяется… а тебе она нужна, что ли? Вообще-то, она дорогая, наверно, в ней не меньше трех-четырех кило.
Да, нужна.
Да, дивная малахитовая - хоть сейчас в Эрмитаж или какой другой Монплезир! - пепельница из Ботсваны валялась в болшевском сарае среди прочего хлама… моей маман совершенно чужд вещизм, она не мещанка какая-нибудь.
Сейчас моя малахитовая любовь снова со мной: стоит себе на столе и зеленеет мне на радость. А недавно к ней присоединилась вечнозеленая кошка. Кошка прибыла как раз с Урала, но они с моей пепельницей явные близнецы-сестры: как говорилось в старом советском анекдоте про военную кафедру, «из-то-го-же-ма-те-ри-а-ла», то есть из Африки.
Знающие люди говорят, что весь нынешний «уральский» малахит завозится туда из всё той же Африки, а местный давно весь в эрмитажах и монплезирах. И цвет и рисунок у него другие - вот здесь можно посмотреть на кусочек настоящего уральского малахита, он явно не родственник моей прибывшей с Урала кошке.
Кошка с одной стороны темная, загадочная и мрачная, с другой светлая и в жизнерадостных завитушках - как моя самая любимая бусина из навсегда для меня утерянных бус, и кошка, конечно же, по определению лучше какой-то бусины.
- О-о-о, зеленая кошка! - встретили каменную гостью мои девицы. - А-а-а, кошка Крокодил, точно крокодил! Ы-ы-ы, черно-белая, хотя и зеленая!
В общем, вот такой у меня зверь теперь живет около той самой пепельницы.
А на днях гранит моей кухни притянул к себе черную гранитную кошку - довольно грустную и, судя по взгляду, бездомную. Кошка так посмотрела на меня в античной Приене, что я не могла ее не приютить... а может, это кот, я пока не поняла.
Да-да: про Приену расскажу (изумительное место!), и про Харьков еще, и про балет... ой, и про сарай тоже, я всё помню! ;)
И я снова дико извиняюсь, что не отвечаю на комменты и практически не читаю френд-ленту! Я исправлюсь, чесслово Ехидны!