Красное-прекрасное вино.
Как я и обещала, продолжу свои обычные турецкие байки и истории.
- Я в «Шоке»! - кричал Али прямо ей в ухо, и Хатидже недовольно отодвинула телефон подальше. - Ты сказала, что вино стоит пять девяносто, а здесь за четыре пятьдесят, и я не понимаю...
- Господибожемой, - вздохнула Хатидже и подумала нецензурно. - Милый, я сказала тебе ясным турецким языком: то вино продают только в «Тансаше» и в «Мигросе». Только в «Мигросе» и «Тансаше». Его нет и не бывает в «Гросс-маркете», в «Кипе», в «Оздилеке» - и в «Шоке» тоже нет! Чему тебя учили в твоем Париже?! Оно стоит пять девяносто. Называется...
- Я знаю, как оно называется, у меня записано! - перебил ее муж. - А в «Шоке» я потому...
- В «Шоке» тебе нечего делать! Поезжай в «Тансаш» или «Мигрос», и не надо нам всякой кислятины за четыре пятьдесят!
Предыстория.
Али - парижский турок.
Он родился в Турции, но так давно жил в Париже, что стал совсем парижанином, завел себе французскую жену, потом развелся с ней, потом заскучал по исторической родине, прибыл и женился на Хатидже.
И однажды поехал со своей новой, турецкой женой в гости к друзьям ее сестры на дачу. Не просто друзьям, а иностранцам. Не просто иностранцам, а... она - ехидна и все время пишет, а он, во-первых, из бывшей Югославии, а во-вторых, из Москвы и Петербурга сразу, ужос-ужос, какие люди.
Али, привыкший, что он - единственый иностранец в своем кругу, загрустил и решил, что... ну там видно будет. Там стало видно, что все путем: ехидна не особо ехидна и не все время пишет, ейный муж не особо воображает и ни по-московски, ни по-петербургски почти не говорит, разве что ругается непонятно, а так... люди как люди.
Али взбодрился и снова стал совсем парижским турком.
- К рыбе, - сказал он нам с французским прононсом, - нужно подавать белое вино, а к мясу...
- А нам плевать, и мы иногда любим красное! - ответила ему турецкая жена при полной поддержке ехидны. - Смотря какая рыба. И какое вино. И какое настроение.
- А что у вас за вино? - парижский турок должен был показать, что он-то понимает в винах, и рассказал нечто длинное и умное о виноградниках, о сортах, о бутылках в паутине...
- У нас местное, - сказал ехидновый муж, - и очень неплохое. Стоит оно обычно всего ничего, но это потому, что его производят прямо здесь, в Измире, недалеко от аэропорта, и как столовое вино оно очень даже, - и он перечислил сорта испанских, чилийских, южноафриканских и австралийских вин, с которыми сравнивал то самое... ту самую местную дешевку, которую собрался подавать на стол, принимая у себя парижского турка.
- Красное вино, - сказал не понимающий в австралийских и чилийских винах француз, - надо пить слегка подогретым...
Местные турки переглянулись и захихикали, чтобы не захохотать.
- Милый, - терпеливо, как тяжелобольному на всю голову, сказала ему родная турецкая жена, - может, у вас в Париже что-то и можно пить подогретым, но в сорокаградусную жару... впрочем, твой бокал мы можем тебе подогреть, вот он на столе пять минут постоит и сам подогреется, хи-хи! А наше мы лучше пока в холодильник поставим.
Али пил почти холодное, местное, дешевое, красное вино с рыбой... какой ужас, дикие нравы в этой Турции, даже среди иностранцев и ихних ехидн... ехидин? тьфу, в общем, на них... хотя было вкусно.
Когда Ехидна и ейный муж явились с ответным визитом, Али купил самого дорогого вина - из Стамбула, и нечего тут... местное, понимаешь... пусть знают, как надо жить.
И они непременно узнали бы, как надо жить, но парижский турок не учел одного.
Не учел он, что тут у нас не Париж. И что тайное тут всегда становится явным, причем очень быстро.
- Ты что думаешь? - хохотала Хатидже, заглянувшая как-то к ехидне на рюмку кофию. - Он теперь всегда то самое местное вино покупает, мы его и пьем, а при гостях чтобы дорогое: парижанин, понимаешь! А как он его в первый раз покупал, я обсмеялась! Прикинь, тогда у них скидки были - ну знаешь сама, вы же тоже его не по пять девяносто покупаете, правильно?
- Правильно, - согласилась бывалая местная, хоть и московская ехидна, - как оно раз в месяц по четыре пятьдесят становится, так мы покупаем ящик... или два. Чтобы было.
- Вот именно. А мой-то... из Парижу, хи-хи! Звонит мне и кричит прямо в ухо: дорогая, я в «Шоке»! Я ему: что ты забыл в «Шоке», если то вино есть только в «Мигросе» и в «Тансаше»?! Я ему всегда на бумажке пишу, что где купить, как дитя малое, ей-богу, одичал в своем Париже. А тут я его про скидки не предупредила, он и думал, что вино по пять девяносто... словом, он увидел то самое вино еще дешевле - и был одновременно в «Мигросе» и в шоке. В смысле не с большой буквы «Шоке», а в простом человеческом шоке, а я его послала - сначала в «Мигрос», а потом... вообще подальше, ха-ха-ха!
- Дорогая, - робко сказал Али, придя домой, - я был в «Мигросе» и в шоке, и от твоего ответа был в шоке, и вина купил одну бутылку, чтобы ты не ругалась.
- Как - одну??? Ты с ума сошел в своем Париже? Если такая скидка, надо было...
- Но ты сказала, чтобы я не покупал по четыре пятьдесят, а его не продавали по пять девяносто - я спрашивал. И был в шоке, что такое хорошее вино продают так дешево. И сказал тебе, что я в шоке, а ты сказала...
- И я ему много всего сказала, конечно, можешь себе представить. И он поехал, чтобы купить целый ящик, а вино к тому времени всё разобрали, и скидки закончились, и он опять был в шоке, парижанин, хи-хи!
Дамы и господа... нет, не так - по отдельности.
Господа, выражайтесь яснее, не забывайте о многозначных словах.
Дамы, дослушивайте мужей до конца: это непросто, но иначе выходит дороже - без скидок.
- Я в «Шоке»! - кричал Али прямо ей в ухо, и Хатидже недовольно отодвинула телефон подальше. - Ты сказала, что вино стоит пять девяносто, а здесь за четыре пятьдесят, и я не понимаю...
- Господибожемой, - вздохнула Хатидже и подумала нецензурно. - Милый, я сказала тебе ясным турецким языком: то вино продают только в «Тансаше» и в «Мигросе». Только в «Мигросе» и «Тансаше». Его нет и не бывает в «Гросс-маркете», в «Кипе», в «Оздилеке» - и в «Шоке» тоже нет! Чему тебя учили в твоем Париже?! Оно стоит пять девяносто. Называется...
- Я знаю, как оно называется, у меня записано! - перебил ее муж. - А в «Шоке» я потому...
- В «Шоке» тебе нечего делать! Поезжай в «Тансаш» или «Мигрос», и не надо нам всякой кислятины за четыре пятьдесят!
Предыстория.
Али - парижский турок.
Он родился в Турции, но так давно жил в Париже, что стал совсем парижанином, завел себе французскую жену, потом развелся с ней, потом заскучал по исторической родине, прибыл и женился на Хатидже.
И однажды поехал со своей новой, турецкой женой в гости к друзьям ее сестры на дачу. Не просто друзьям, а иностранцам. Не просто иностранцам, а... она - ехидна и все время пишет, а он, во-первых, из бывшей Югославии, а во-вторых, из Москвы и Петербурга сразу, ужос-ужос, какие люди.
Али, привыкший, что он - единственый иностранец в своем кругу, загрустил и решил, что... ну там видно будет. Там стало видно, что все путем: ехидна не особо ехидна и не все время пишет, ейный муж не особо воображает и ни по-московски, ни по-петербургски почти не говорит, разве что ругается непонятно, а так... люди как люди.
Али взбодрился и снова стал совсем парижским турком.
- К рыбе, - сказал он нам с французским прононсом, - нужно подавать белое вино, а к мясу...
- А нам плевать, и мы иногда любим красное! - ответила ему турецкая жена при полной поддержке ехидны. - Смотря какая рыба. И какое вино. И какое настроение.
- А что у вас за вино? - парижский турок должен был показать, что он-то понимает в винах, и рассказал нечто длинное и умное о виноградниках, о сортах, о бутылках в паутине...
- У нас местное, - сказал ехидновый муж, - и очень неплохое. Стоит оно обычно всего ничего, но это потому, что его производят прямо здесь, в Измире, недалеко от аэропорта, и как столовое вино оно очень даже, - и он перечислил сорта испанских, чилийских, южноафриканских и австралийских вин, с которыми сравнивал то самое... ту самую местную дешевку, которую собрался подавать на стол, принимая у себя парижского турка.
- Красное вино, - сказал не понимающий в австралийских и чилийских винах француз, - надо пить слегка подогретым...
Местные турки переглянулись и захихикали, чтобы не захохотать.
- Милый, - терпеливо, как тяжелобольному на всю голову, сказала ему родная турецкая жена, - может, у вас в Париже что-то и можно пить подогретым, но в сорокаградусную жару... впрочем, твой бокал мы можем тебе подогреть, вот он на столе пять минут постоит и сам подогреется, хи-хи! А наше мы лучше пока в холодильник поставим.
Али пил почти холодное, местное, дешевое, красное вино с рыбой... какой ужас, дикие нравы в этой Турции, даже среди иностранцев и ихних ехидн... ехидин? тьфу, в общем, на них... хотя было вкусно.
Когда Ехидна и ейный муж явились с ответным визитом, Али купил самого дорогого вина - из Стамбула, и нечего тут... местное, понимаешь... пусть знают, как надо жить.
И они непременно узнали бы, как надо жить, но парижский турок не учел одного.
Не учел он, что тут у нас не Париж. И что тайное тут всегда становится явным, причем очень быстро.
- Ты что думаешь? - хохотала Хатидже, заглянувшая как-то к ехидне на рюмку кофию. - Он теперь всегда то самое местное вино покупает, мы его и пьем, а при гостях чтобы дорогое: парижанин, понимаешь! А как он его в первый раз покупал, я обсмеялась! Прикинь, тогда у них скидки были - ну знаешь сама, вы же тоже его не по пять девяносто покупаете, правильно?
- Правильно, - согласилась бывалая местная, хоть и московская ехидна, - как оно раз в месяц по четыре пятьдесят становится, так мы покупаем ящик... или два. Чтобы было.
- Вот именно. А мой-то... из Парижу, хи-хи! Звонит мне и кричит прямо в ухо: дорогая, я в «Шоке»! Я ему: что ты забыл в «Шоке», если то вино есть только в «Мигросе» и в «Тансаше»?! Я ему всегда на бумажке пишу, что где купить, как дитя малое, ей-богу, одичал в своем Париже. А тут я его про скидки не предупредила, он и думал, что вино по пять девяносто... словом, он увидел то самое вино еще дешевле - и был одновременно в «Мигросе» и в шоке. В смысле не с большой буквы «Шоке», а в простом человеческом шоке, а я его послала - сначала в «Мигрос», а потом... вообще подальше, ха-ха-ха!
- Дорогая, - робко сказал Али, придя домой, - я был в «Мигросе» и в шоке, и от твоего ответа был в шоке, и вина купил одну бутылку, чтобы ты не ругалась.
- Как - одну??? Ты с ума сошел в своем Париже? Если такая скидка, надо было...
- Но ты сказала, чтобы я не покупал по четыре пятьдесят, а его не продавали по пять девяносто - я спрашивал. И был в шоке, что такое хорошее вино продают так дешево. И сказал тебе, что я в шоке, а ты сказала...
- И я ему много всего сказала, конечно, можешь себе представить. И он поехал, чтобы купить целый ящик, а вино к тому времени всё разобрали, и скидки закончились, и он опять был в шоке, парижанин, хи-хи!
Дамы и господа... нет, не так - по отдельности.
Господа, выражайтесь яснее, не забывайте о многозначных словах.
Дамы, дослушивайте мужей до конца: это непросто, но иначе выходит дороже - без скидок.