Back In The USSR...
Продолжение. Вот - предыдущая часть и постскриптум к ней.
Помнится, в Советском Союзе многих беспокоил Гондурас.
А сейчас всех почему-то очень беспокоит Советский Союз... и лучше его не чесать, потому что - что ни скажешь! - кто-нибудь непременно возмутится "всё было не так!" или молча отфрендит.
Друзья мои... прекрасен наш Союз: и особенно интересен и замечателен он, по-моему, как раз тем, что все мы прожили в нем кто детство, кто юность, кто чуть больше - и при этом у каждого из нас своя история и свое собственное восприятие одних и тех же вещей.
Из всех этих историй, наверно, когда-нибудь и сложится какая-то объективная картина, а пока... каждый сам за себя - и я рассказываю только про себя саму... частные случаи - приступим?
До тех пор пока я не знала, что свобода передвижения у нас ограничена, она меня не беспокоила. Я объездила множество городов - на гастроли с балетом на льду, в Ленинград к бабушке подруги, на море с маман.
Как-то все это устраивалось: в Одессе, Анапе или Сухуми никто не интересовался нашей пропиской - или этот тот самый случай, когда "суровость законов компенсируется необязательностью их исполнения"?
Свобода передвижения ограничивалась возможностью купить билеты на поезд или самолет... Шурик прибыл на Кавказ на ослике, что никого не удивляло, а моего турецкоподданного мужа ежегодно возмущает тот факт, что Барбаре Брыльской так легко удалось раздобыть билет для Жени Лукашина и избавить его от своей заливной рыбы.
Если вы скажете, что сейчас свобода передвижения ограничена деньгами, то уверяю вас: деньги тогда тоже были. У кого-то были, у кого-то не были, и ими все тоже были ограничены, и границы те далеко не всегда совпадали.
Еще свобода передвижения обычно ассоциируется с безопасностью того передвижения.
Или хоть с ощущением безопасности.
Ощущение же напрямую зависит от информированности, ну и всяких невещественных штучек вроде предчувствий.
Лирическое отступление.
В период моего первого пришествия в Турцию я могла свободно передвигаться далеко не везде: моя свобода была ограничена окрестностями, достижимыми не на машине, и полуторагодовалым детенышем.
По весне я выяснила, что в окрестных оврагах полным-полно ежевики, а жители ближайшей деревни ее не собирают. Меня это не удивило: зимой в лесу было полно грибов, но местные жители смотрели на нас, собирающих их мешками, как на сумасшедших, и твердили, что мы все умрем.
Потому что грибы, разумеется, ядовитые.
Я сажала детеныша на подстилку, собирала ежевику, варила из нее варенье, пекла с ней пироги...
"Откуда это?!" - как-то с ужасом спросил меня зашедший на огонек турецкоподданный, откусив того пирога.
Наверно, у них и ежевика считается ядовитой... я обреченно принялась размышлять о роковой разнице менталитетов и машинально ответила: "Из лесу, вестимо... вон та-а-ам весь овраг в ежевике, да вы не волнуйтесь так, она съедобная!"
Турецкоподданный смотрел на меня, как на привидение... нет, он и раньше... посматривал, но в этот раз... я решила, что окончательно покорила его сердце, и если у него прямо сейчас не случится инфаркт, то...
"...честное слово, съедобная! Никто из местных ее почему-то не собирает, только я..."
"Да потому что сейчас сезон змей - и они все тусуются в вашем овраге, потому что там на дне ручей!"
Тут инфаркт чуть не случился у меня... варенья я наварила достаточно, но свежей ежевики мы в тех краях больше не ели.
Турецкоподданный до сих пор иногда поминает, что нас с Мышиллой ничем не задушишь-не убьешь - даже змеями.
Я ничего не знала об опасности - и моя свобода передвижения по змеиным оврагам была неограниченной.
А теперь - история из советского детства: можете меня потом отфрендить, но я все равно расскажу, потому что это правда.
И было со мной лично, а я фэнтези не пишу никогда.
Все говорят - и я, и я, я не спорю! - что сейчас ребенка одного страшно выпускать даже днем, а уж вечером никак, а вот раньше дети сами ездили и ходили... да-да, я тоже ездила и ходила.
Из Лужников я - в 11-12 лет - возвращалась зимой одна около девяти вечера.
До метро "Спортивная" мы добирались в шумной компании девчонок, а от "Октябрьской" радиальной до дома я шла одна. По Якиманке - мимо французского посольства - и в переулок.
В метро и автобусах я никогда не садилась и ни за что не держалась: как-то хореограф сказала нам, что это полезно для умения держать равновесие, сохранять осанку, я и сейчас не сажусь... однажды я стояла у двери, готовясь к выходу, привычно сохраняла равновесие и следила за своим отражением в темной двери с надписью "не прислоняться".
И встретилась там глазами с неким господином.
И что-то такое почувствовала.
Меня никто не запугивал всякими незнакомцами, никаких понятий о возможной опасности у меня тогда не было, но я... вот близости змей я не чувствовала, а тут как-то испугалась.
Вышла из вагона, быстро дошла до эскалатора, скосила глаза - тот господин шел... нет, я не могла точно знать, что он шел именно за мной, но я это чувствовала.
Тогда я (11 с хвостиком лет) стала быстро думать.
Эскалатор на "Октябрьской" длинный, время есть, значит так: по эскалатору вверх (я обычно ходила и сейчас хожу) я не пойду, сам довезет, поберегу силы; в сумке у меня коньки, я расстегнула молнию, совершенно хладнокровно сняла пластмассовый чехол с пятки одного из них и подтянула его так, чтобы легче было вытащить.
Потом рассчитала маршрут: у посольства милиционер - до него я должна не бежать, а идти в быстром темпе: я тренированная, а господин утомится... выходя из стеклянной двери, я убедилась, что он неподалеку, и взяла задуманный темп. После милиционера перешла на спортивную ходьбу, а повернув в переулок, на бег.
Нет, не паранойя.
Потому что если бы господин шел не за мной, то у подъезда я оказалась бы в одиночестве или намного раньше, а я лишь чуть его опередила.
Девять часов вечера, все смотрят программу "Время", переулки наши безлюдны.
Отметив краем глаза, что этот тип недалеко, я просто взлетела на наш второй этаж и стала звонить в дверь та-а-ак... я не отрывала пальца от звонка, и бабушка с дедом оба выскочили на этот трезвон, и я была вынуждена ответить, что я испугалась - вот его, потому что он был уже здесь.
Он же не мог предположить, что мне всего-то на второй этаж... ха, он еще не знал о коньке, ему повезло.
"Что вам надо от ребенка?!" - возмутилась бабушка.
"Ничего-ничего, что вы? - залепетал господин. - Я просто хотел спросить, как пройти к метро..."
Ей-богу, так и сказал.
"Прям в подъезд зашли, чтобы спросить про метро?" - подозрительно начала бабушка, но тип извинился и исчез.
Я никому не сказала, что он шел за мной от метро, и явно не с благими намерениями.
Откровенно говоря, я тогда не знала и не задумывалась - с какими именно. Я просто чуяла, что с плохими.
Потом, ежедневно проходя в том же одиночестве по тому же маршруту, я ежедневно боялась. И утешалась тем, что сумочка у меня тяжелая... на длинной ручке... если с размаху по голове... или лучше все-таки коньком?
Нет, меня не стали встречать.
Не потому, что плохие бабушки-дедушки, а потому же, почему я сажала своего детеныша на травку в змеином овраге, - по неведению.
И я же не стала биться в истерике, а молча пошла учить английские глаголы.
Но по той лестнице много лет не поднималась, а просто взлетала.
Через много лет, уже в нулевые, как сейчас говорят, годы, моего мужа чуть не убили в том же самом подъезде, уже оснащенном домофоном. Их было трое, у них были ножи, муж отдал им деньги и телефон и мысленно посылал мне сигнал закрыть дверь в квартиру - я же ее открыла, нажав кнопку домофона... я услышала сигнал и закрыла, угу.
Всё обошлось - просто лампочка в том подъезде как не горела никогда, так и не горит, а муж же не знал, что по лестнице нужно взлетать.
Я хочу сказать (да, конечно, это мог быть единичный случай, но, друзья мои, они же все единичные, и дети наши тоже!), что и в те времена детей одних отпускать вечерами, наверно, не следовало.
Просто о тех случаях никогда не писали газеты, их не обсуждали старушки на лавочках, никто не был запуган... да, сейчас, разумеется, всего этого больше и всем страшнее, но... мы же точно-то никогда уже не узнаем, насколько реально безопасно было в те времена.
Если что - это не о Совестком Союзе, а просто частный мемуар ехидны о ее личной безопасности.
О другой стороне безопасности - в следующий раз, если не надоело.
Помнится, в Советском Союзе многих беспокоил Гондурас.
А сейчас всех почему-то очень беспокоит Советский Союз... и лучше его не чесать, потому что - что ни скажешь! - кто-нибудь непременно возмутится "всё было не так!" или молча отфрендит.
Друзья мои... прекрасен наш Союз: и особенно интересен и замечателен он, по-моему, как раз тем, что все мы прожили в нем кто детство, кто юность, кто чуть больше - и при этом у каждого из нас своя история и свое собственное восприятие одних и тех же вещей.
Из всех этих историй, наверно, когда-нибудь и сложится какая-то объективная картина, а пока... каждый сам за себя - и я рассказываю только про себя саму... частные случаи - приступим?
До тех пор пока я не знала, что свобода передвижения у нас ограничена, она меня не беспокоила. Я объездила множество городов - на гастроли с балетом на льду, в Ленинград к бабушке подруги, на море с маман.
Как-то все это устраивалось: в Одессе, Анапе или Сухуми никто не интересовался нашей пропиской - или этот тот самый случай, когда "суровость законов компенсируется необязательностью их исполнения"?
Свобода передвижения ограничивалась возможностью купить билеты на поезд или самолет... Шурик прибыл на Кавказ на ослике, что никого не удивляло, а моего турецкоподданного мужа ежегодно возмущает тот факт, что Барбаре Брыльской так легко удалось раздобыть билет для Жени Лукашина и избавить его от своей заливной рыбы.
Если вы скажете, что сейчас свобода передвижения ограничена деньгами, то уверяю вас: деньги тогда тоже были. У кого-то были, у кого-то не были, и ими все тоже были ограничены, и границы те далеко не всегда совпадали.
Еще свобода передвижения обычно ассоциируется с безопасностью того передвижения.
Или хоть с ощущением безопасности.
Ощущение же напрямую зависит от информированности, ну и всяких невещественных штучек вроде предчувствий.
Лирическое отступление.
В период моего первого пришествия в Турцию я могла свободно передвигаться далеко не везде: моя свобода была ограничена окрестностями, достижимыми не на машине, и полуторагодовалым детенышем.
По весне я выяснила, что в окрестных оврагах полным-полно ежевики, а жители ближайшей деревни ее не собирают. Меня это не удивило: зимой в лесу было полно грибов, но местные жители смотрели на нас, собирающих их мешками, как на сумасшедших, и твердили, что мы все умрем.
Потому что грибы, разумеется, ядовитые.
Я сажала детеныша на подстилку, собирала ежевику, варила из нее варенье, пекла с ней пироги...
"Откуда это?!" - как-то с ужасом спросил меня зашедший на огонек турецкоподданный, откусив того пирога.
Наверно, у них и ежевика считается ядовитой... я обреченно принялась размышлять о роковой разнице менталитетов и машинально ответила: "Из лесу, вестимо... вон та-а-ам весь овраг в ежевике, да вы не волнуйтесь так, она съедобная!"
Турецкоподданный смотрел на меня, как на привидение... нет, он и раньше... посматривал, но в этот раз... я решила, что окончательно покорила его сердце, и если у него прямо сейчас не случится инфаркт, то...
"...честное слово, съедобная! Никто из местных ее почему-то не собирает, только я..."
"Да потому что сейчас сезон змей - и они все тусуются в вашем овраге, потому что там на дне ручей!"
Тут инфаркт чуть не случился у меня... варенья я наварила достаточно, но свежей ежевики мы в тех краях больше не ели.
Турецкоподданный до сих пор иногда поминает, что нас с Мышиллой ничем не задушишь-не убьешь - даже змеями.
Я ничего не знала об опасности - и моя свобода передвижения по змеиным оврагам была неограниченной.
А теперь - история из советского детства: можете меня потом отфрендить, но я все равно расскажу, потому что это правда.
И было со мной лично, а я фэнтези не пишу никогда.
Все говорят - и я, и я, я не спорю! - что сейчас ребенка одного страшно выпускать даже днем, а уж вечером никак, а вот раньше дети сами ездили и ходили... да-да, я тоже ездила и ходила.
Из Лужников я - в 11-12 лет - возвращалась зимой одна около девяти вечера.
До метро "Спортивная" мы добирались в шумной компании девчонок, а от "Октябрьской" радиальной до дома я шла одна. По Якиманке - мимо французского посольства - и в переулок.
В метро и автобусах я никогда не садилась и ни за что не держалась: как-то хореограф сказала нам, что это полезно для умения держать равновесие, сохранять осанку, я и сейчас не сажусь... однажды я стояла у двери, готовясь к выходу, привычно сохраняла равновесие и следила за своим отражением в темной двери с надписью "не прислоняться".
И встретилась там глазами с неким господином.
И что-то такое почувствовала.
Меня никто не запугивал всякими незнакомцами, никаких понятий о возможной опасности у меня тогда не было, но я... вот близости змей я не чувствовала, а тут как-то испугалась.
Вышла из вагона, быстро дошла до эскалатора, скосила глаза - тот господин шел... нет, я не могла точно знать, что он шел именно за мной, но я это чувствовала.
Тогда я (11 с хвостиком лет) стала быстро думать.
Эскалатор на "Октябрьской" длинный, время есть, значит так: по эскалатору вверх (я обычно ходила и сейчас хожу) я не пойду, сам довезет, поберегу силы; в сумке у меня коньки, я расстегнула молнию, совершенно хладнокровно сняла пластмассовый чехол с пятки одного из них и подтянула его так, чтобы легче было вытащить.
Потом рассчитала маршрут: у посольства милиционер - до него я должна не бежать, а идти в быстром темпе: я тренированная, а господин утомится... выходя из стеклянной двери, я убедилась, что он неподалеку, и взяла задуманный темп. После милиционера перешла на спортивную ходьбу, а повернув в переулок, на бег.
Нет, не паранойя.
Потому что если бы господин шел не за мной, то у подъезда я оказалась бы в одиночестве или намного раньше, а я лишь чуть его опередила.
Девять часов вечера, все смотрят программу "Время", переулки наши безлюдны.
Отметив краем глаза, что этот тип недалеко, я просто взлетела на наш второй этаж и стала звонить в дверь та-а-ак... я не отрывала пальца от звонка, и бабушка с дедом оба выскочили на этот трезвон, и я была вынуждена ответить, что я испугалась - вот его, потому что он был уже здесь.
Он же не мог предположить, что мне всего-то на второй этаж... ха, он еще не знал о коньке, ему повезло.
"Что вам надо от ребенка?!" - возмутилась бабушка.
"Ничего-ничего, что вы? - залепетал господин. - Я просто хотел спросить, как пройти к метро..."
Ей-богу, так и сказал.
"Прям в подъезд зашли, чтобы спросить про метро?" - подозрительно начала бабушка, но тип извинился и исчез.
Я никому не сказала, что он шел за мной от метро, и явно не с благими намерениями.
Откровенно говоря, я тогда не знала и не задумывалась - с какими именно. Я просто чуяла, что с плохими.
Потом, ежедневно проходя в том же одиночестве по тому же маршруту, я ежедневно боялась. И утешалась тем, что сумочка у меня тяжелая... на длинной ручке... если с размаху по голове... или лучше все-таки коньком?
Нет, меня не стали встречать.
Не потому, что плохие бабушки-дедушки, а потому же, почему я сажала своего детеныша на травку в змеином овраге, - по неведению.
И я же не стала биться в истерике, а молча пошла учить английские глаголы.
Но по той лестнице много лет не поднималась, а просто взлетала.
Через много лет, уже в нулевые, как сейчас говорят, годы, моего мужа чуть не убили в том же самом подъезде, уже оснащенном домофоном. Их было трое, у них были ножи, муж отдал им деньги и телефон и мысленно посылал мне сигнал закрыть дверь в квартиру - я же ее открыла, нажав кнопку домофона... я услышала сигнал и закрыла, угу.
Всё обошлось - просто лампочка в том подъезде как не горела никогда, так и не горит, а муж же не знал, что по лестнице нужно взлетать.
Я хочу сказать (да, конечно, это мог быть единичный случай, но, друзья мои, они же все единичные, и дети наши тоже!), что и в те времена детей одних отпускать вечерами, наверно, не следовало.
Просто о тех случаях никогда не писали газеты, их не обсуждали старушки на лавочках, никто не был запуган... да, сейчас, разумеется, всего этого больше и всем страшнее, но... мы же точно-то никогда уже не узнаем, насколько реально безопасно было в те времена.
Если что - это не о Совестком Союзе, а просто частный мемуар ехидны о ее личной безопасности.
О другой стороне безопасности - в следующий раз, если не надоело.