Кошка мужского пола. О прежнем Иерусалиме.
Пожив хотя бы год в этом городе, вы непременно обратите внимание на то, как часто ваши пожилые ашкеназские знакомые произносят со вздохом: "Иерусалим уже не тот, что прежде". Вы раз, другой и третий спишете это на возраст, но в какой-то момент вас начнут одолевать сомнения.
А вдруг он действительно так сильно изменился?
И каким он был, этот самый тот Иерусалим?
Сразу оговорюсь, что моим читателям, соблюдающим традицию, не следует принимать все рассказанное на свой счет, так же точно, как не следует принимать все, о чем я буду рассказывать, за мой личный взгляд на вещи. Я буду здесь писать о поколении иерусалимских жителей, которое в значительной мере было не соблюдающим, традицию не ценило, больше всего жаждало построить филиал Европы на Востоке - и не сумело этого, разумеется, сделать - о тех, для кого выполнение заповедей было наследием галута.
Нет, я не разделяю их ценностей. Но они мне интересны.
Иерусалим я застала уже изменившимся, люблю его таким и искренне не понимаю тех, кого беспокоит преобладание в городе соблюдающих традицию.
И тем не менее, мне интересно, чем жили эти люди, каким был тогда наш город, чем он так разительно отличался от не того Иерусалима.
- Махане Иегуда говорят в Тель-Авиве, сказал сегодня Двир Сурамело, начиная экскурсию, - Иерусалимский рынок, чтоб вы знали, на местном языке называется Махни Юда.
Где он, этот прелестный и небрежный иерусалимский диалект?
Куда девался город, в котором самое любимое жителями животное неизменно называлось нежным просторечным словечком женского рода - ХатУла (кошка - ударение переставлено)? Так что даже старый добрый иерусалимский анекдот рассказывает о надписи на клетке у ветеринара: "Животное - кошка, пол - мужской".
Понимает ли кто-нибудь сегодня этот анекдот?
Не вернуть город, где хулиганистый мальчишка бросал с балкона пластиковые пакеты, наполненные водой, целясь прохожим в голову, и угодил по лысине министра финансов Израиля (Кнессет располагался в соседнем доме), который углядел обидчика и поднялся с жалобой к его отцу, сразу же предупредив: "Я не по поводу налогов пришел, а по поводу вашего сына".
Город, где все тот же мальчишка играл с друзьями в мяч рядом с Кнессетом и регулярно бил там стекла, что заставляло членов парламента вызывать охрану, чтобы прогнать хулиганов.
Охрана Кнессета была пожилая, грузная, с брюшком и не могла угнаться за ребятишками.
К тому же, охрана была одна, а мальчишек было несколько, поэтому они бросались врассыпную, потом снова возвращались и продолжали бить стекла.
Где этот город?
Город, в котором на улице Агриппас находился подвальчик с биллиардом, куда приезжала шпана (помните такое старое словечко - пуштаким?) на мотоциклах, один из которых, принадлежавший самым пуштакистым братьям, был не больше и не меньше, а Харли Дэвидсоном.
А через дорогу, по другую сторону от Кинг Джордж, был бар "Ориент", где собирались воры, и задние комнаты этого бара были полностью оборудованы всем необходимым для шахматистов - с часами, по которым стучат, с досками, с завсегдатаями, сидящими над одним и тем же стаканом чая целый день.
Бар "Ориент", приют воров и шахматистов.
А про пассаж кинотеатров вы слышали?
Он располагался там, где теперь, извините за выражение, "Макдональдс".
А про кинотеатры "Эдисон" и "Рекс"?
Про то, что в кино приходили полностью экипированными - с пакетом семечек, бутылкой виски и пачкой папирос?
Если вы думаете, что еще несколько лет тому назад в кино было напрасно написано "Не курить, не плевать на пол, не лузгать семечки", то вы жестоко ошибаетесь.
Это оттуда, из того мира, где кино смотрели с сигаретой в зубах, отвечали на реплики героев, кричали "Держись, брат!" и точно знали, в каком из кинотеатров пассажа крутят комедии, а в каком - боевики. А в каком, что называется, и похуже.
Да, и такое в тогдашнем Иерусалиме тоже было.
Известно ли вам о легендарном баре "Финк", где стояло всего шесть столиков, но карта включала сотни видов алкоголя, где стены были увешаны картинами известных художников вперемежку с этикетками пива, где за 80 лет существования так ничего и не изменилось, и приземистый, но непреклонный г-н Ицхок показывал посетителям скамейку, под которую свалился Моше Даян после празднования Дня Независимости, переборщив с угощением?
О баре, где сиживали Картер, Биби, Лея Рабин - и куда дважды не пустили Генри Киссинджера, один раз потому, что некошерный бар не работал в канун субботы, а в другой раз потому, что охрана Киссинджера потребовала закрыть заведение, чтобы высокопоставленный гость мог меньше трястись за свою жизнь.
- Прошу прощения, но я не могу закрыть бар, - сказал суровый г-н Ицхок, - У меня есть и другие гости.
Где этот город?
Сегодня утром я попыталась пройти по тротуару мимо американского посольства.
Три охранника попросили меня перейти на другую сторону улицы.
Вероятно, кого-то собирались везти на броневике.
А про кафе "Ницан" вы слышали?
Кафе "Ницан", где собирались коммунисты, анархисты, "Черные пантеры" и прочая тому подобная очень политизированная, но и очень голодная публика, часто просившая г-на Шкеди записать съеденное в долг.
Г-н Шкеди в подобных случаях брал должника за ухо, выводил на улицу и говорил, указывая на банк "Леуми": "Вот, видишь отделение банка? У меня с ними договор - они не продают кофе, а я не даю ссуд. Так что плати или наличными, или чем-нибудь еще".
Они платили тем,что сами делали - иногда картинами.
Г-н Шкеди потом, как и положено в подобных историях, на этих картинах разбогател.
А тогда из чашек в кафе "Ницан" выгребали остатки кофейной гущи, сушили на крыше и снова пускали в ход.
А про кафе "Вена", смотревшее прямо на окна кафе "Европа" там, где раньше была улица Яффо, а теперь уже восемь лет стоят раскопанные развалины (нет, в этом городе никогда не будет ходить трамвай...), про это кафе вы знаете?
Про степенных пожилых официантов, про подшивки газет на длинных палках, газет на всех европейских языках...кроме иврита?
Про оркестры в "Европе", балконы, про новых репатриантов, страшно старавшихся быть настоящими сионистами и носивших невозможно короткие шорты... и нереально длинные носки?
Про то, что вплоть до пятидесятых годов хумус не был израильским символом, не подавался в кафе - и вообще не был знаком ашкеназам?
Только представьте себе Иерусалим без хумуса!
Это был и правда другой город.
Несравнимо более свободный.
Несравнимо более опасный.
Точнее всего его можно определить просторечным словечком отвязанный.
На прощание я расскажу вам еще одну историю, характерную для тогдашнего Иерусалима и невозможную в наши дни.
Дочь Элиэзера Бен Йегуды Дола вышла замуж за немецкого офицера Макса, некоторым образом христианина, как она выражалась.
- Лучше уж немецкий христианин, говорящий на иврите в Израиле, чем еврей, говорящий на идише в Бруклине, - сказал ей отец.
И она вышла.
Жили они вместе долго и хорошо и были, судя по историям, которые о них рассказывают, весьма забавными людьми.
Но вот однажды Макс умер, и Дола схоронила его на протестантском кладбище в Мошаве Германит.
Когда же умерла и сама Дола, то выяснилось, что места для нее рядом с мужем нет, поэтому похоронить ее придется прямо в одной могиле с ним.
Могилу раскопали.
Тело Макса, немца, протестанта, лежало в освященной земле христианского кладбища, обернутое в еврейский ритуальный саван.
Он был похоронен по еврейскому обряду.
Вместе с ним в землю протестантского кладбища положили тело его жены еврейки.
И сын прочел Кадиш.
Того Иерусалима больше нет.