Запад есть Запад, Восток есть Восток или Пространство Савалля.
Западная музыка, прошу любить и жаловать. Неаполитанский фольклор в исполнении ансамбля "Аккордоне".
Честно вам признаюсь, достопочтенные дамы и господа, что Ж. Савалль произвел на вашу покорнейшую впечатление просто-таки неизгладимое. И дело не только в его поразительной музыкальной одаренности, которую и в записи слышно, не только в несомненном глубоком обаянии почти по-буддийски невозмутимого образа, не только в исключительном образовании этого тихого и заметного человека, но прежде всего - в тех идеях, о которых он рассказывал на встрече в Мишкенот Шаананим. Идеях, лежащих в основе всей его деятельности.
Если изложить слова и истории Ж. Савалля вкратце и очень простыми словами, то суть, я думаю, заключается в самом отрицании деления мира на Запад и Восток. Нет, речь не идет о влиянии одного на другое, речь идет о том, что длительная собирательская деятельность Савалля привела его к размышлениям о том, существуют ли вообще границы чего бы то ни было, любой территориальной единицы, будь то страна, группа стран или континент.
Мы привыкли в курсе истории постоянно читать о том, что территории делились и переделивались, народы переселялись, смешивались и исчезали с лица земли, оставаясь только в виде смутного генетического воспоминания в крови у потомков захватчика. И тем не менее, современный подход к политике и истории диктует нам восприятие народов и стран как неких цельных сущностей, как организмов, существующих в довольно сформированном виде здесь и сейчас.
Между тем, наше впечатление ...не скажу ложное, стараясь воздержаться от оценок, скажу иллюзорное. Твердый оазис с плотной почвой под ногами и четкими границами нам только видится, а под ногами по-прежнему сыпучий песок, который движется, шевелится, перемещается и не имеет постоянных форм. Он по-прежнему живет, и это прекрасно, хотя и почти невыносимо для нас, если мы жаждем стабильности, определенности и прочных форм. Не стоит, однако, забывать, что прочнейшая из форм - это скелет, а постояннейшая стабильность - смерть. Жизнь же непрерывно движется, и самая суть ее - в вечной нетвердости форм. В отсутствии границ.
Вот на какие мысли и чувства навели вашу покорнейшую рассказы Ж. Савалля в Мишкенот Шаананим. Но о чем же все-таки он говорил?
Савалль рассказывал о восточности западной средневековой музыки; о том, что в каждом испанце сидит еврей, причем испанца и скрести-то особенно не надо, чтобы обнаружить еврейских предков; о том, что сотни одинаковых мелодий можно обнаружить в Турции, Италии, Йемене и Армении, и мелодии эти меняются очень мало. Тут он напел мелодию в ее турецком и в ее испанском варианте, добавив, что встречал ее еще в добром десятке стран и культур, а мне вспомнились слова Виссама Джубрана о еврейской и арабской молитвах, сказанные всего несколько дней назад: "Это как будто одна и та же мелодия, написанная для двух голосов".
Савалль замечателен не только своей глубокой интеллигентностью, но еще и очень хорошим знанием предмета. Он разбирается не только в истории музыки, но и в истории вообще, хуже того - он артист, поэтому он с легкостью создает вокруг себя непередаваемую атмосферу истории, которую я беспомощно пытаюсь выразить сейчас, нанизывая фразы и говоря кругами.
Нас смущают истории о войнах народа Х против народа У, но мы не вспоминаем, как часто в жестокие времена средневековья сосед убивал соседа или портил его поля. И мы не вспоминаем войны хозяев одной деревни против хозяев другой, если обе деревни говорили на одном языке и исповедовали одну религию. Мы замечаем, однако, те же самые войны одной деревни против другой, если жители были разных национальностей. И у нас создается от этого чувство, что была такая вещь - национальность, гражданство. Между тем, вещи такой тогда не было. Все мы учили это на уроках истории в школе и почти все мы об этом забываем. В средние века и потом, еще очень долго, человек был гражданином своей деревни, а кроме того - гражданином мира. Он шел по этому миру, паломничая и торгуя, и нес с собою прекрасную и неповторимую музыку своей деревни.
И мир тогда был неразделенным в одном смысле и мелко разделенным - в другом. Каждый клочок земли кому-то принадлежал, но он очень мало принадлежал правительству. Границ было много, но все они были проницаемы, люди жили вместе и знали обычаи друг друга, и... да, дрались. Как соседи. Обычно насмерть. Что ж, тогда соседи дрались насмерть, в этом было проклятье этого времени.
Но сегодня, когда мы норовим огородиться границами и обнести их колючей проволокой, пустив по ней ток, не только в прямом смысле, но и в переносном - много ли сегодня людей, что-то толком знающих о не-своей культуре и религии? - сегодня мы, как и положено зэкам, сами строим свою зону. И в эту зону уже не проникает чужая музыка. Зачем нам чужое? За колючей проволокой пускай сидит весь мир.
Савалль в заключение встречи сказал:
Мне кажется, что президентов надо допускать к выборам только после того, как они закончат консерваторию. Для того, чтобы играть с другим человеком, нужно иметь две вещи. Немного симпатии. И немного уважения. И каждый музыкант привыкает к ним, так что просто не сможет быть настолько глухим, чтобы не слышать собеседника, как это делают политики.
И сам же засмеялся своему прекраснодушию.
Право, да кто же пойдет в ассенизаторы президенты, имея консерваторию за плечами?
Скорее он станет заниматься тем, чем занимается Савалль, воссоздающий под синими небесами mare nostra общее пространство, наполненное музыкой.
Не чужой, нет.
Всеобщей.
Еще немного записей концерта "Аккордоне". Прислушайтесь к этой европейской фольклорной музыке. Ее ведь тоже скрести не надо, чтобы услышать там Восток.
P. S. Прошу прощения за качество, снимала фотоаппаратом на коленке.