Лариса Рейснер и новейшие опыты децимации
Лариса Рейснер и новейшие опыты децимации
В ночь с 28 на 29 августа 1918 года Каппель под Свияжском разгромил 2-й Петроградский полк, набранный из рабочих Петрограда - полк бежал к Свияжску, где стоял штаб и лично тов. Троцкий. Авангард Каппеля отбивали при участии конвоя Троцкого. Тов. Троцкий сильно напугался, - опасность угрожала ему лично, а он страсть как этого не любил, - и, соответственно, разозлился. Разозлившись же, он приказал расстрелять командира и комиссара 2-го Петроградского полка наособицу, а весь остальной состав полка подвергнуть децимации - расстрелу каждого десятого. Возможности полка при этом никто не разбирал, тем более - как там воевали эти самые конкретные десятые. Расстреляли всего 41 человека, "вблизи Вязовых трупы расстрелянных побросали в воду и для верности поутюжили винтами катеров. А 30 августа утром жители Свияжска выловили несколько обезображенных тел. То были погибшие петроградские рабочие - полиграфисты, не обученные даже азам военного дела. Несчастных хоронили монахи на монастырском кладбище Успенского монастыря" (Широкорад, "Великая Речная война").
Тут как раз в Свияжск прибыла Лариса Михална, валькирия революции, и очень этому делу восхитилась. И еще в 1924 году опубликовала в очерках "Фронт" (глава "Свияжск") восхваление этой децимации, где особо подчеркивала, что в том и вся прелесть, что расстреляли не виновных, а кого попало, не отмеряя меру за меру, а в высоком пафосе, стоящем выше таких обывательских мелочей:
"Об этом расстреле много потом говорили, особенно, конечно, в тылу, где не знают, на каком тонком волоске висела дорога на Москву и всё наше, из последних сил предпринятое наступление на Казань. Говорят, среди расстрелянных были хорошие товарищи, были такие, вина которых искупалась прежними заслугами - годами тюрьмы и ссылки. Совершенно верно. Никто не утверждает, что их гибель - одна из тех нравоучительных прописей старой военной этики, которая под барабанный бой воздавала меру за меру и зуб за зуб. ...Чтобы победить в 18 году, надо было взять весь огонь революции, весь ее разрушительный пыл и впрячь его в вульгарную, старую как мир схему армии".
"...В конечном итоге именно этот революционный инстинкт дает окончательную санкцию, именно он очищает новое, творимое право от всех глубоко запрятанных, контрреволюционных поползновений. Он нарушает лживейшую формальную справедливость во имя высшей, пролетарской, не позволяет гибкому закону закостенеть, оторваться от жизни, лечь на плечи красноармейцев мелочной, раздражающей, ненужной тяжестью".
И в самом деле: до чего мелочная тяжесть - выяснять, кто там побежал, кто отступил, кто прикрывал отступление... Только красноармейской клиентуре, подлежащей расстрелу, докука.
В ночь с 28 на 29 августа 1918 года Каппель под Свияжском разгромил 2-й Петроградский полк, набранный из рабочих Петрограда - полк бежал к Свияжску, где стоял штаб и лично тов. Троцкий. Авангард Каппеля отбивали при участии конвоя Троцкого. Тов. Троцкий сильно напугался, - опасность угрожала ему лично, а он страсть как этого не любил, - и, соответственно, разозлился. Разозлившись же, он приказал расстрелять командира и комиссара 2-го Петроградского полка наособицу, а весь остальной состав полка подвергнуть децимации - расстрелу каждого десятого. Возможности полка при этом никто не разбирал, тем более - как там воевали эти самые конкретные десятые. Расстреляли всего 41 человека, "вблизи Вязовых трупы расстрелянных побросали в воду и для верности поутюжили винтами катеров. А 30 августа утром жители Свияжска выловили несколько обезображенных тел. То были погибшие петроградские рабочие - полиграфисты, не обученные даже азам военного дела. Несчастных хоронили монахи на монастырском кладбище Успенского монастыря" (Широкорад, "Великая Речная война").
Тут как раз в Свияжск прибыла Лариса Михална, валькирия революции, и очень этому делу восхитилась. И еще в 1924 году опубликовала в очерках "Фронт" (глава "Свияжск") восхваление этой децимации, где особо подчеркивала, что в том и вся прелесть, что расстреляли не виновных, а кого попало, не отмеряя меру за меру, а в высоком пафосе, стоящем выше таких обывательских мелочей:
"Об этом расстреле много потом говорили, особенно, конечно, в тылу, где не знают, на каком тонком волоске висела дорога на Москву и всё наше, из последних сил предпринятое наступление на Казань. Говорят, среди расстрелянных были хорошие товарищи, были такие, вина которых искупалась прежними заслугами - годами тюрьмы и ссылки. Совершенно верно. Никто не утверждает, что их гибель - одна из тех нравоучительных прописей старой военной этики, которая под барабанный бой воздавала меру за меру и зуб за зуб. ...Чтобы победить в 18 году, надо было взять весь огонь революции, весь ее разрушительный пыл и впрячь его в вульгарную, старую как мир схему армии".
"...В конечном итоге именно этот революционный инстинкт дает окончательную санкцию, именно он очищает новое, творимое право от всех глубоко запрятанных, контрреволюционных поползновений. Он нарушает лживейшую формальную справедливость во имя высшей, пролетарской, не позволяет гибкому закону закостенеть, оторваться от жизни, лечь на плечи красноармейцев мелочной, раздражающей, ненужной тяжестью".
И в самом деле: до чего мелочная тяжесть - выяснять, кто там побежал, кто отступил, кто прикрывал отступление... Только красноармейской клиентуре, подлежащей расстрелу, докука.