Да бу сяо ван-2
Да бу сяо ван-2, или Государь, опять явивший Великую Сыновнюю Непочтительность.
Королева Виктория категорически настаивала на том, чтобы сын ее правил под тем самым именем, которым она его наделила - именем Альберт-Эдвард. Назвала она так старшего сына в честь его отца, принца-консорта. По ее мнению, увековечить имя отца в своем тронном имени было прямым долгом Принца Уэльского - во-первых, потому что таков был ему от ней, безутешной вдовы (принц-консорт умер в 1861 г.), материнский завет; во-вторых, потому что этого, по ее мнению, требовал его сыновний долг по отношению к отцу; в-третьих, потому что, по ее мнению, это Он, Порочный Наследник, Свел в Могилу Своего Отца, Разбив Ему Сердце Своим Развратным Поведением (а равно и незнанием всех тропинок и проселочных путей в окрестностях Кембриджа - о чем будет отдельный разговор), так что долг его по отношению к памяти отца был только увеличен беспредельно этой виной. Правда, в действительности принц-консорт скончался от "тифоида", что свидетельствовало о диком состоянии санитарии и гигиены в королевском дворце; но королева всегда предпочитала более романтическую версию происшедшего (настолько, что даже не появлялась при муже в его наиболее тяжкие предсмертные дни, полностью свалив это на дочь, дабы отталкивающие подробности умирания супруга не омрачали ее душу).
Принц Уэльский ничего такого не чувствовал и выполнять материнский завет не хотел. Культа покойного отца он не разделял ни в какой степени, виновным в его кончине себя не числил, поведение и взгляды матушки и батюшки нисколько не уважал и мнение его о них обоих никак не могло бы уложиться ни в какие приличествующие родственным отношениям рамки. Кроме того, он не хотел быть на престоле белой вороной: до него ни один английский король не правил под двойным именем, и выступать, в качестве Альберта-Эдварда I, уникальным памятником материнской блажи и почитания предков ему совершенно не улыбалось.
С другой стороне, о завете королевы Виктории было известно многим, а о нарочитом культе покойного принца-консорта, который она поддерживала, было известно всем. И Принц Уэльский стихийно нашел тот самый способ, который совершенно независимо от него нашли в древнем Китае. Там принцип почтительности тоже не позволял критиковать покойного родителя, и когда император Лю Ци (Цзин-ди) хотел сказать, что порядки его отца Лю Хэна (Вэнь-ди) ни к черту не годятся по своей излишней снисходительности и потаканию распущенным инстинктам масс, и что он так править ни за что не будет, - он выразил это в единственно возможной по этикету форме: заявив, что помыслы и образ правления его отца слишком высоки и значительны, чтобы он и его подданные могли их понять, применять и воспроизводить, - так что порядки теперь будут новые. Не такие высокие.
После чего снова стали карать за поношения императора, предавать наказанию не только виновного, но и его непричастных родственников и т.д. Население так отвыкло за 20 лет от всей этой благодати, что попадало под статьи неимоверными массами - и пришлось объявлять год за годом непрерывные амнистии: осуждать огромные множества преступников, отпускать их через год-два, схватывать новых... Пока, наконец, подданные не свыклись с возвратом к классике.
Принц Уэльский стихийно овладел ноу-хау своего собрата по статусу престолонаследника Лю Ци. 22 января 1901 года Виктория умерла; уже 23 в газетах было пропечатано обращение нового короля к нации:
"Я решил, что буду править под [тронным] именем Эдвард, которое носили шесть моих предшественников. Поступая так, я не проявляю недооценки (I do not undervalue) имени Альберт, которое я унаследовал от моего подлежащего вечному оплакиванию, великого и мудрого отца, кто по общему согласию, - и, полагаю я, заслуженно, - известен под прозванием Альберта Достойного [Albert the Good], - и я хочу, чтобы его имя оставалось единственным [в ряду британских царственных особ]".
Итак, покойный отец нового короля так высок, что сын не чувствует себя вправе пользоваться его неподражаемым именем, разбавляя его уникальность еще одним "Альбертом" в британской королевской фамилии (в собственном лице). И это не undervaluement, не подумайте чего...
Покойной матушке и в страшном сне не привиделось бы, что сын найдет способ растоптать ее волю в такой издевательской по отношению к ней форме, перещеголяв её саму в наружном культе батюшки, да еще специально изъяснив все это нации в соответствующем духе. Эта история на самом деле много превосходит историю с 'Gentlemen, you may smoke'.
Королева Виктория категорически настаивала на том, чтобы сын ее правил под тем самым именем, которым она его наделила - именем Альберт-Эдвард. Назвала она так старшего сына в честь его отца, принца-консорта. По ее мнению, увековечить имя отца в своем тронном имени было прямым долгом Принца Уэльского - во-первых, потому что таков был ему от ней, безутешной вдовы (принц-консорт умер в 1861 г.), материнский завет; во-вторых, потому что этого, по ее мнению, требовал его сыновний долг по отношению к отцу; в-третьих, потому что, по ее мнению, это Он, Порочный Наследник, Свел в Могилу Своего Отца, Разбив Ему Сердце Своим Развратным Поведением (а равно и незнанием всех тропинок и проселочных путей в окрестностях Кембриджа - о чем будет отдельный разговор), так что долг его по отношению к памяти отца был только увеличен беспредельно этой виной. Правда, в действительности принц-консорт скончался от "тифоида", что свидетельствовало о диком состоянии санитарии и гигиены в королевском дворце; но королева всегда предпочитала более романтическую версию происшедшего (настолько, что даже не появлялась при муже в его наиболее тяжкие предсмертные дни, полностью свалив это на дочь, дабы отталкивающие подробности умирания супруга не омрачали ее душу).
Принц Уэльский ничего такого не чувствовал и выполнять материнский завет не хотел. Культа покойного отца он не разделял ни в какой степени, виновным в его кончине себя не числил, поведение и взгляды матушки и батюшки нисколько не уважал и мнение его о них обоих никак не могло бы уложиться ни в какие приличествующие родственным отношениям рамки. Кроме того, он не хотел быть на престоле белой вороной: до него ни один английский король не правил под двойным именем, и выступать, в качестве Альберта-Эдварда I, уникальным памятником материнской блажи и почитания предков ему совершенно не улыбалось.
С другой стороне, о завете королевы Виктории было известно многим, а о нарочитом культе покойного принца-консорта, который она поддерживала, было известно всем. И Принц Уэльский стихийно нашел тот самый способ, который совершенно независимо от него нашли в древнем Китае. Там принцип почтительности тоже не позволял критиковать покойного родителя, и когда император Лю Ци (Цзин-ди) хотел сказать, что порядки его отца Лю Хэна (Вэнь-ди) ни к черту не годятся по своей излишней снисходительности и потаканию распущенным инстинктам масс, и что он так править ни за что не будет, - он выразил это в единственно возможной по этикету форме: заявив, что помыслы и образ правления его отца слишком высоки и значительны, чтобы он и его подданные могли их понять, применять и воспроизводить, - так что порядки теперь будут новые. Не такие высокие.
После чего снова стали карать за поношения императора, предавать наказанию не только виновного, но и его непричастных родственников и т.д. Население так отвыкло за 20 лет от всей этой благодати, что попадало под статьи неимоверными массами - и пришлось объявлять год за годом непрерывные амнистии: осуждать огромные множества преступников, отпускать их через год-два, схватывать новых... Пока, наконец, подданные не свыклись с возвратом к классике.
Принц Уэльский стихийно овладел ноу-хау своего собрата по статусу престолонаследника Лю Ци. 22 января 1901 года Виктория умерла; уже 23 в газетах было пропечатано обращение нового короля к нации:
"Я решил, что буду править под [тронным] именем Эдвард, которое носили шесть моих предшественников. Поступая так, я не проявляю недооценки (I do not undervalue) имени Альберт, которое я унаследовал от моего подлежащего вечному оплакиванию, великого и мудрого отца, кто по общему согласию, - и, полагаю я, заслуженно, - известен под прозванием Альберта Достойного [Albert the Good], - и я хочу, чтобы его имя оставалось единственным [в ряду британских царственных особ]".
Итак, покойный отец нового короля так высок, что сын не чувствует себя вправе пользоваться его неподражаемым именем, разбавляя его уникальность еще одним "Альбертом" в британской королевской фамилии (в собственном лице). И это не undervaluement, не подумайте чего...
Покойной матушке и в страшном сне не привиделось бы, что сын найдет способ растоптать ее волю в такой издевательской по отношению к ней форме, перещеголяв её саму в наружном культе батюшки, да еще специально изъяснив все это нации в соответствующем духе. Эта история на самом деле много превосходит историю с 'Gentlemen, you may smoke'.