Интермедия: маска как средство от летаргии. Гоголь, Рамазанов и Манн
Интермедия: маска как средство от летаргии. Гоголь, Рамазанов и Манн
По стране, как известно, с легкой руки Лидина ходит легенда о том, что Гоголь был похоронен в состоянии летаргического сна, в гробу проснулся - «и умер в страшных мучениях». Легенда эта исчерпывающим образом опровергается уже тем, что с Гоголя предварительно сняли посмертную алебастровую маску. Удивительно, однако, в каких замечательно деликатных выражениях объясняют те, кто про эту маску знает, всю невозможность похорон Гоголя живьем. Николай Рамазанов - тот самый человек, который эту маску снимал - писал об этом Кукольнику в следующих выражениях:
«Когда я ощупывал ладонью корку алебастра - достаточно ли он разогрелся и окреп, то невольно вспомнил завещание (в письмах к друзьям), где Гоголь говорит, чтобы не предавали тело его земле, пока не появятся в теле все признаки разложения. После снятия маски можно было вполне убедиться, что опасения Гоголя были напрасны; он не оживет, это не летаргия, но вечный непробудный сон» (22 февраля 1852 года).
Обратим внимание, как точен автор: именно ПОСЛЕ снятия маски можно было вполне убедиться, что Гоголь не оживет. «Тепперь далекоо!»
Знаменитый гоголеолог Юрий Манн рассказывает об этом с такой же подспудной точностью:
«Гоголь скончался в 8 часов утра, Рамазанов появился сразу после обеда. Он был замечательным скульптором, знал Гоголя лично и, конечно, со всем вниманием отнесся к порученному делу. Снятие маски с живого человека невозможно».
Тут вся прелесть в том, что именно значит формула «Снятие маски с живого человека невозможно». НАЧИНАТЬ снимать маску с живого человека отлично можно, но вот к тому времени, как маска схватится, застынет и будет снята, всякий волен быть вполне благонадёжен: если этот человек и лежал к началу снятия маски в летаргическом сне, то уж к концу снятия он точно был покойник - в летаргии, конечно, все процессы замедляются, но дышать все-таки надо - летаргические спящие делают в минуту по 1-2 незаметных вздоха. Незаметных внешнему миру - но отлично заметных и совершенно необходимых им самим. За полчаса, пока лицо такого уснувшего герметично схвачено жидким, а потом окаменевающим алебастром - будьте спокойнички, как говорили в Одессе, именно что будете спокойнички. Трубочек же в ноздри Гоголю, естественно, Рамазанов не вставлял.
Так что если даже Гоголь и был бы на самом деле жив к моменту прихода Рамазанова (признаков разложения никто дожидаться не стал), то к моменту ухода Рамазанова он во всяком случае уже был безукоризненно мертв, похорон заживо бояться было абсолютно нечего. «Снятие маски с живого человека невозможно» - то есть когда ее с него снимаешь, он уж точно неживой. Впрочем, сам Рамазанов выразился еще точнее: «После снятия маски можно было вполне убедиться, что опасения Гоголя были напрасны; он не оживет». Еще бы.
По стране, как известно, с легкой руки Лидина ходит легенда о том, что Гоголь был похоронен в состоянии летаргического сна, в гробу проснулся - «и умер в страшных мучениях». Легенда эта исчерпывающим образом опровергается уже тем, что с Гоголя предварительно сняли посмертную алебастровую маску. Удивительно, однако, в каких замечательно деликатных выражениях объясняют те, кто про эту маску знает, всю невозможность похорон Гоголя живьем. Николай Рамазанов - тот самый человек, который эту маску снимал - писал об этом Кукольнику в следующих выражениях:
«Когда я ощупывал ладонью корку алебастра - достаточно ли он разогрелся и окреп, то невольно вспомнил завещание (в письмах к друзьям), где Гоголь говорит, чтобы не предавали тело его земле, пока не появятся в теле все признаки разложения. После снятия маски можно было вполне убедиться, что опасения Гоголя были напрасны; он не оживет, это не летаргия, но вечный непробудный сон» (22 февраля 1852 года).
Обратим внимание, как точен автор: именно ПОСЛЕ снятия маски можно было вполне убедиться, что Гоголь не оживет. «Тепперь далекоо!»
Знаменитый гоголеолог Юрий Манн рассказывает об этом с такой же подспудной точностью:
«Гоголь скончался в 8 часов утра, Рамазанов появился сразу после обеда. Он был замечательным скульптором, знал Гоголя лично и, конечно, со всем вниманием отнесся к порученному делу. Снятие маски с живого человека невозможно».
Тут вся прелесть в том, что именно значит формула «Снятие маски с живого человека невозможно». НАЧИНАТЬ снимать маску с живого человека отлично можно, но вот к тому времени, как маска схватится, застынет и будет снята, всякий волен быть вполне благонадёжен: если этот человек и лежал к началу снятия маски в летаргическом сне, то уж к концу снятия он точно был покойник - в летаргии, конечно, все процессы замедляются, но дышать все-таки надо - летаргические спящие делают в минуту по 1-2 незаметных вздоха. Незаметных внешнему миру - но отлично заметных и совершенно необходимых им самим. За полчаса, пока лицо такого уснувшего герметично схвачено жидким, а потом окаменевающим алебастром - будьте спокойнички, как говорили в Одессе, именно что будете спокойнички. Трубочек же в ноздри Гоголю, естественно, Рамазанов не вставлял.
Так что если даже Гоголь и был бы на самом деле жив к моменту прихода Рамазанова (признаков разложения никто дожидаться не стал), то к моменту ухода Рамазанова он во всяком случае уже был безукоризненно мертв, похорон заживо бояться было абсолютно нечего. «Снятие маски с живого человека невозможно» - то есть когда ее с него снимаешь, он уж точно неживой. Впрочем, сам Рамазанов выразился еще точнее: «После снятия маски можно было вполне убедиться, что опасения Гоголя были напрасны; он не оживет». Еще бы.