Ново-Землянском мушкетерском
Ново-Землянском мушкетерском
"Горе от ума" в одном отношении написано чуть ли не в 20 веке: за ничем не примечательными с виду фразами стоит очень основательный и примечательный подтекст или предыстория, и понять мотивы и характеры действующих лиц можно, только если буквально по кусочкам, сводя информацию по всему тексту, реконструировать эти подтексты и предыстории. Для 19 века такое построение текста было совершенно небывалым, что сильно сказалось на судьбе "Горя" - это в 20-м все привыкли к тому, что героиня говорит "Гляньте... зарево...", и каждое троеточие содержит уйму информации о ней и подлежит расшифровке. Грибоедов в этом отношении был, как и всегда, антагонистом всякого шарлатанства или просто неточностей: приметы, по которым такую расшифровку производить, он оставил для каждого случая.
Пример:
Хлестова (сидя) Вы прежде были здесь... в полку... в том... в гренадерском?
Скалозуб (басом) В его высочества, хотите вы сказать, Ново-землянском мушкетерском.
Комментарий.
1. Дело происходит в декабре 1822, Скалозуб - успешный полковник, метящий в генералы. На военную службу он, как упоминается в другом месте "Горя", поступил в 1809 - видимо, ему было тогда 16-17 лет, как обычно.
Хлестова поминает ему с первого же взгляда, что он прежде был здесь = в Москве, в полку, который Скалозуб тут же и указывает - Ново-землянский мушкетерский, Между тем все мушкетерские полки были еще в 1811 переименованы в пехотные. То есть время, о котором говорит Хлестова, - это 1809-1811, Скалозуб тогда только-только поступил на службу, и было ему меньше 20. Получается, что Хлестова первым делом указывает успешному полковнику и без пяти минут генералу, что она-то его отменно помнит сосунком-молокососом, едва поступившим на службу. Ясно, что такая манера разговора не случайна, тем более, что Хлестова любит такие упоминания и применительно к другим людям: Софье она тоже поминает, что помнит ее и Чацкого "дитями" и что при сем дирала Чацкого за уши.
В полном соответствии с таким поставлением Скалозуба на место с первых же слов расставлены и ремарки. Хлестова говорит "сидя" (собственно, она и не должна была непременно вставать, но раз Грибоедов специально означил это "сидя" - значит, хотел подчеркнуть, что Хлестова именно так со Скалозубом разговаривает). Скалозуб же отвечает "басом". Между тем он вовсе не басист: на все множество его реплик в "Горе" имеются всего две ремарки о том, что он говорит басом. "Густым басом" он выдает первую свою реплику Фамусову, а просто "басом" - вот этот ответ Хлестовой, а все остальные его реплики таких ремарок не имеют. Коль скоро Грибоедов сопроводил указанными ремарками только и именно эти две реплики Скалозуба, ясно, что: а) Скалозуб обычно говорит отнюдь не басом; б) басом он говорит лишь в исключительных случаях, нарочито пыжась, когда хочет особое впечатление произвести.
Стало быть, он отменно уловил подтекст реплики Хлестовой (кому-то ты там полковник, а мне - сосунок 1810 года) и попытался парировать этим самым нарочитым напыживанием с басом. Дальнейший разговор его с Хлестовой идет в том же ключе.
2. Ново-землянского полка в русской армии не было. Название это сконструировано Грибоедовым ради смеси реалистического и дополнительного комического эффекта. С одной стороны, в Воронежской губ. был и есть город Землянск, а в черноземных губерниях (в т.ч. той же Воронежской) массовы пары названий Старый Оскол - Новый Оскол, Новый Курлак - Старый Курлак и т.д. На этом фоне название "Ново-Землянский" воспринималось бы вполне естественно: армейский полк, сформированный некогда в черноземной глуши, в каком-то Новом Землянске (такого города не было, но Землянск-то был) - куда, стало быть, еще и поступать было Скалозубу, кроме как в такой полк (к тому же еще и совершенно безвестный читателю, даже если он военный - оно и неудивительно, что безвестный, так как такого полка на самом деле не было! - но это и должно было дать читателю впечатление совершенно малоизвестного полка, а не несуществующего полка, ведь в названии нет ничего фантастического, оно склепано по обычному образцу полковых названий от обычных черноземных топонимов).... Это лишний раз говорит о том, что Скалозуб - человек худородный и без связей.
Но есть тут и дополнительный комический эффект, потому что слово "новоземлянский" в русском языке 1820 года уже и так присутствовало, означало "с Новой Земли" (в Баренцевом море) и использовалось комически, в смысле "тьмутараканский, за краем всякой глуши". Например, Булгарин в повестушке 1824 завляет, что это-де перевод рукописи, "писанной на новоземлянском языке".
Таким образом, Грибоедов, конструируя такое название полка, усиливает образ его захолустности еще и за счет этой омонимии: "Ново-Землянский" \ новоземлянский.
И так в "Горе" написана чуть не каждая строка. Причем Грибоедов считал, что он еще слишком много разжевал читателю прямым текстом, что таким реконструкциям надо было бы, в сущности, оставить намного больше места. Грибоедов писал о "Горе": "Первое начертание этой сценической поэмы, как оно родилось во мне, было гораздо великолепнее и высшего значения, чем теперь в суетном наряде, в который я принужден был облечь его. Ребяческое удовольствие слышать стихи мои в театре, желание им успеха заставили меня портить мое создание, сколько можно было. Такова судьба всякому, кто пишет для сцены... В превосходном стихотворении многое должно угадывать; не вполне выраженные мысли или чувства тем более действуют на душу читателя, что в ней, в сокровенной глубине ее, скрываются те струны, которых автор едва коснулся, нередко одним намеком, - но его поняли, всё уже внятно, и ясно, и сильно. Для того с обеих сторон требуется: с одной - дар, искусство; с другой - восприимчивость, внимание. Но как же требовать его от толпы народа, более занятого собственною личностью, нежели автором и его произведением? ".
"Горе от ума" в одном отношении написано чуть ли не в 20 веке: за ничем не примечательными с виду фразами стоит очень основательный и примечательный подтекст или предыстория, и понять мотивы и характеры действующих лиц можно, только если буквально по кусочкам, сводя информацию по всему тексту, реконструировать эти подтексты и предыстории. Для 19 века такое построение текста было совершенно небывалым, что сильно сказалось на судьбе "Горя" - это в 20-м все привыкли к тому, что героиня говорит "Гляньте... зарево...", и каждое троеточие содержит уйму информации о ней и подлежит расшифровке. Грибоедов в этом отношении был, как и всегда, антагонистом всякого шарлатанства или просто неточностей: приметы, по которым такую расшифровку производить, он оставил для каждого случая.
Пример:
Хлестова (сидя) Вы прежде были здесь... в полку... в том... в гренадерском?
Скалозуб (басом) В его высочества, хотите вы сказать, Ново-землянском мушкетерском.
Комментарий.
1. Дело происходит в декабре 1822, Скалозуб - успешный полковник, метящий в генералы. На военную службу он, как упоминается в другом месте "Горя", поступил в 1809 - видимо, ему было тогда 16-17 лет, как обычно.
Хлестова поминает ему с первого же взгляда, что он прежде был здесь = в Москве, в полку, который Скалозуб тут же и указывает - Ново-землянский мушкетерский, Между тем все мушкетерские полки были еще в 1811 переименованы в пехотные. То есть время, о котором говорит Хлестова, - это 1809-1811, Скалозуб тогда только-только поступил на службу, и было ему меньше 20. Получается, что Хлестова первым делом указывает успешному полковнику и без пяти минут генералу, что она-то его отменно помнит сосунком-молокососом, едва поступившим на службу. Ясно, что такая манера разговора не случайна, тем более, что Хлестова любит такие упоминания и применительно к другим людям: Софье она тоже поминает, что помнит ее и Чацкого "дитями" и что при сем дирала Чацкого за уши.
В полном соответствии с таким поставлением Скалозуба на место с первых же слов расставлены и ремарки. Хлестова говорит "сидя" (собственно, она и не должна была непременно вставать, но раз Грибоедов специально означил это "сидя" - значит, хотел подчеркнуть, что Хлестова именно так со Скалозубом разговаривает). Скалозуб же отвечает "басом". Между тем он вовсе не басист: на все множество его реплик в "Горе" имеются всего две ремарки о том, что он говорит басом. "Густым басом" он выдает первую свою реплику Фамусову, а просто "басом" - вот этот ответ Хлестовой, а все остальные его реплики таких ремарок не имеют. Коль скоро Грибоедов сопроводил указанными ремарками только и именно эти две реплики Скалозуба, ясно, что: а) Скалозуб обычно говорит отнюдь не басом; б) басом он говорит лишь в исключительных случаях, нарочито пыжась, когда хочет особое впечатление произвести.
Стало быть, он отменно уловил подтекст реплики Хлестовой (кому-то ты там полковник, а мне - сосунок 1810 года) и попытался парировать этим самым нарочитым напыживанием с басом. Дальнейший разговор его с Хлестовой идет в том же ключе.
2. Ново-землянского полка в русской армии не было. Название это сконструировано Грибоедовым ради смеси реалистического и дополнительного комического эффекта. С одной стороны, в Воронежской губ. был и есть город Землянск, а в черноземных губерниях (в т.ч. той же Воронежской) массовы пары названий Старый Оскол - Новый Оскол, Новый Курлак - Старый Курлак и т.д. На этом фоне название "Ново-Землянский" воспринималось бы вполне естественно: армейский полк, сформированный некогда в черноземной глуши, в каком-то Новом Землянске (такого города не было, но Землянск-то был) - куда, стало быть, еще и поступать было Скалозубу, кроме как в такой полк (к тому же еще и совершенно безвестный читателю, даже если он военный - оно и неудивительно, что безвестный, так как такого полка на самом деле не было! - но это и должно было дать читателю впечатление совершенно малоизвестного полка, а не несуществующего полка, ведь в названии нет ничего фантастического, оно склепано по обычному образцу полковых названий от обычных черноземных топонимов).... Это лишний раз говорит о том, что Скалозуб - человек худородный и без связей.
Но есть тут и дополнительный комический эффект, потому что слово "новоземлянский" в русском языке 1820 года уже и так присутствовало, означало "с Новой Земли" (в Баренцевом море) и использовалось комически, в смысле "тьмутараканский, за краем всякой глуши". Например, Булгарин в повестушке 1824 завляет, что это-де перевод рукописи, "писанной на новоземлянском языке".
Таким образом, Грибоедов, конструируя такое название полка, усиливает образ его захолустности еще и за счет этой омонимии: "Ново-Землянский" \ новоземлянский.
И так в "Горе" написана чуть не каждая строка. Причем Грибоедов считал, что он еще слишком много разжевал читателю прямым текстом, что таким реконструкциям надо было бы, в сущности, оставить намного больше места. Грибоедов писал о "Горе": "Первое начертание этой сценической поэмы, как оно родилось во мне, было гораздо великолепнее и высшего значения, чем теперь в суетном наряде, в который я принужден был облечь его. Ребяческое удовольствие слышать стихи мои в театре, желание им успеха заставили меня портить мое создание, сколько можно было. Такова судьба всякому, кто пишет для сцены... В превосходном стихотворении многое должно угадывать; не вполне выраженные мысли или чувства тем более действуют на душу читателя, что в ней, в сокровенной глубине ее, скрываются те струны, которых автор едва коснулся, нередко одним намеком, - но его поняли, всё уже внятно, и ясно, и сильно. Для того с обеих сторон требуется: с одной - дар, искусство; с другой - восприимчивость, внимание. Но как же требовать его от толпы народа, более занятого собственною личностью, нежели автором и его произведением? ".