Красные и Белые «Моисеи»: Истоки оптимистической трагедии.
Чтобы продолжить рассказ о Красных и Белых «Моисеях», требуется дать некоторые общие пояснения, без которых дальнейшее повествование будет не полным. В основном это касается предпосылок, которые привели к серии русских революций и последующей кровавой замятне. Тема это не менее обширная, чем, собственно, Гражданская война в России, и тянущая на пару десяток кандидатских и докторских «кирпичей», поэтому сложно в коротком посту претендовать на истину в последней инстанции, поэтому это будут мои краткие мысли на сложившееся положение вещей.
Во-первых, нужно понимать, что сравнение современной России (пуская и трижды капиталистической) с Россией дореволюционной не канают. Это была не капиталистическая, а сословная страна - только что вставшая на путь индустриализации. Что это значит? Помните, нонешняя Ксения Собчак «графиня Виторган» презрительно высказалась о плебосе, а общественность её порицала? Так вот в России дореволюционной это было само собой разумеющееся. Уже в силу бытовой инфраструктуры люди делились на «грязных» и «чистых», так как в условиях отсутствия стиральных машин, доступных моющих средств, да и обычного водопровода с холодной водой в целом - позволить себе чистую одежду могли только люди состоятельные. Ибо за право носить чистое каждый день - нужно было платить прачке на стороне или держать соответствующую прислугу. Остальные, как бы заметили галантные господа: воняли-с. Натурально так. Поэтому «чистое» и «грязное» делило общество почище классовых предрассудков. Которые в силу малоразвитости капитализма в России - были сословными.
Поэтому дореволюционные «графини Виторган» по таким досадным поводам не возмущались - они чисто в бытовом плане были отделены от плебоса. Впрочем, что самое смешное, часть предков сей «графини», вообще, были ущемлены в правах, как инородцы иудейского вероисповедования. Ох, недолга память людей на доброту, не долга…
При этом не надо всё это путать с буржуазной демократией, где правит власть денег. Там люди, по крайней мере, официально декларировались равными, а дальше кому и как повезло с шекелями. В Российской империи неравенство диктовалось от рождения, что, кстати, очень сильно возмущало народившуюся русскую буржуазию. Типа, денег у них - куры не клюют, а по рангам и статусам они ниже худосочной аристократии. А уж до нехудосочной им - как до Китая раком. В общем, тогдашние «абрамовичи» были по сему поводу в небывалой печали.
При этом ситуация до боли напоминала современную. Надо только заменить олигархические кланы, которые пилят бюджет, на дворцовые камарильи, возглавляемые великими князьями, которые так же крутятся со своей клиентелой вокруг казны - и всё встанет на свои места.
А на дворе, заметим, с триумфом разворачивается индустриальная фаза развития, плавно подходящая к серии мировых (тоталитарных) войн, которые огнём и мечом будут устанавливать право сильнейшего на гегемонию. При этом надо объяснить, что индустриальная фаза это не столько «Капитал» (который был и до индустриальной фазы, и, скорее всего, будет после), а определённый уровень развития Средств Производства и Производственных Отношений. Это значит, в стране должно быть организовано массовое производство, чьим символом являлся тогда фордовский конвейер, резко увеличивающий выпуск промышленной продукции. Которую в свою очередь должно потреблять общество массового спроса. Что подразумевает наличие у масс, то есть граждан, а не податного сословия и быдла - излишков денег не только на продукты первой необходимости, но и на промышленные товары. В общем, все тогдашние передовые люди, что либералы, что коммунисты мечтали о государстве всеобщего благополучия (welfare state по буржуински), но каждый собирался реализовывать его в меру своей «испорченности».
К слову индустриальное государство и само должно представлять из себя аналог завода, где люди-винтики прикреплены к огромному общественному конвейеру. И чем слаженней и чётче работает такое общество-фабрика, тем больше производит прибавочного продукта, который идёт, как на повышение его жизненного уровня, так и на борьбу за внешнюю гегемонию. При этом крестьянское население должно было встать к станку, а среди них (и прочих бывших сословий) выделится мощный класс инженеров - опоры этого государства и общества. А пока в России под 80% процентов крестьянского населения. Большинство из которых этот индустриализм видело в гробу и белых лаптях тапочках. Ибо на земле деды-прадеды жили, и детям-внукам завещали. А всё остальное - от Антихриста.
При этом не сказать, что индустриализма (который тогда существовал только в форме капитализма) в России не было. Он был и активно развивался, ибо любое разумное правительство понимало, что без железных дорог, современных заводов и фабрик стране не бывать. Поэтому развивало их в меру способности, в том числе и по казённой надобности. В общем, были и «трусы и крестик»: индустриальная экономика бурно развивалась на базе капиталистического инструментария, а общество оставалось сословным. Чем-то всё это напоминало «запорожец» с реактивным двигателем. Охота и можно ехать быстрее, да колёса отлетают.
И как бы все понимали, что надо что-то делать, но пока всё было относительно хорошо - делать резких движений не хотелось. Да-да-да, мы все прекрасно знаем эти поговорки, «что лучшее - враг хорошего» и, вообще, не надо раскачивать лодку. Мне скажут, что дело потихоньку двигалось, и сословные границы стирались. Что у Деникина, мол, дед был из крепостных, а он уже генерал. Верно, процессы эти шли. Но достаточно медленно, так что именно выскочки с низов, которые, казалось бы, должны благодарить за это царя и его окружение, были в числе основных заговорщиков-февралистов. Ибо напомню - достигли они многого (и, прежде всего, личным трудом и заслугами), но ровней аристократии не стали. Поэтому успешные выходцы из низов часто оказывались на стороне Белых, но бились не за царя и самодержавие, а за буржуазные ценности. И они были именно теми людьми, кто снёс империю во время Февральской революции.
Второй существенной проблемой империи было крестьянство. И если высшие сословия в силу образованность вполне могли принять и переключиться на новую (индустриальную) фазу развития (что во многом и происходило), то российское крестьянство пребывало, в большинстве своём, в чистой архаике. Это был свой Космос, который в силу причин до поры до времени признавал главенство государство. Особенно, если его не беспокоили и позволяли жить по заветам старины. Что не всегда получалось. И население центральных районов страны приумножилось, что резко обострило вопрос о земле, да и капитализм активно вторгался в патриархальные ценности своими загребущими руками.
Ситуацию с перенаселением центральных областей хорошо показывает таблица "Остаток на потребление хлеба и картофеля":
Где хорошо просматривается тот факт, что центральные и северо-западные (то есть кондово русские, изначальные) крестьянские районы страны уже не могли прокармливать самих себя и требовали ввоза дополнительных продуктов питания. Это означает банальную вещь: в этих районах ситуация была на грани мальтузианской ловушки со всеми вытекающими отсюда последствиями. Конечно, государственные мужи понимали, какими проблемами всё это грозит, а иногда даже пытались данное положение дел исправить. Классическим примером чего выступают столыпинские реформы. Одна из их идей: переселить излишки крестьян в Сибирь - была вполне адекватной за исключением одного момента. Таким образом, можно было надеялся ложкой вычерпать море. Конечно, другие развитые страны тоже старались выплеснуть избыток населения в колонии, но и не забывали по заветам индустриальной фазы переводить их в рабочую ипостась - благо развитие оной ещё более успешно двигало уже развитие колониальное. Что, в общем и целом, решало у них вопросы перенаселения, в то время как у нас нарастали проблемы или в лучшем случае - стагнировали.
При этом надо заметить, что не везде картина была столь прискорбной. На окраинах империи, где земли хватало, а на ней исторически не господствовала тяжёлая длань крепостного права, ситуация была иной. Там крестьянству, которое в силу обстоятельств окраинных земель очень часто имело форму вооружённого народа - казачества, жило не в пример вольготнее. Что, надо думать, и вызвало желание правительства перевести туда излишек людских ресурсов из перенаселённых районов. А так как Сибирь всё-таки была далеко, то народ стремился поближе, да потеплее - в успокоенные железной рукой северокавказские степи. Правда, вот беда - там уже расселилось казацкое племя, которое, собственно, и было той железной дланью государства, что умиротворила эти земли. Поэтому вполне обосновано считало их своими. Положенными за кровь и усердие в ратной службе. Справедливо? Да. Вот и возникал специфический земельный вопрос между кондовыми и понаехавшими в главной житнице страны. Что со временем и стал основным генератором противоречий в постреволюционной Кубани и Задонщине.
Что надо понимать, когда мы рассматриваем крестьянский вопрос.
Во-первых, на тот момент реально существовало две крестьянских России. Одна условно «центральная», где крестьянство задыхалось от нехватки земли. Это была реальная безнадёга. И условный «кулацкий рай» - окраинные территории, где наличие земельных фондов позволяло поддерживать традиционный уровень крестьянской жизни на относительно высоком уровне. Относительно, конечно, к центральным районам. Не лубок, но для России начала 20 века - терпимо. В общем, исследователь, тяготеющий к той или иной идеологии, может выбирать для себя картинку по душе. Сторонники Белых живописуют казачий рай на кубанщине, Красные сношают царский режим за ужасы центральных районов. А страна-то была одна, поэтому и возникшие противоречия решались в рамках всей страны.
Если мы переведём предыдущую таблицу на карту, то с некоторым плюсом-минусом получим следующую картинку:
В период наибольшей опасности для советской власти в 1918 году территория, которую она контролировала, сократилась до тех же центральных и северо-западных районов, которые в вышеприведённой таблице относились к категории повышенной опасности с точки зрения возникновения мальтузианской ловушки. Как бы сейчас сказали, это были территории с лояльным для Красных электоратом.
А что же случилось в постреволюционное время?
В принципе, октябрьская революция основными массами поначалу была воспринята положительно. Лозунги уж больно были хороши. Землю - крестьянам! Львиная доля жителей страны - сельские труженики - рукоплескали от восторга. Давно чаяли! Фабрики - рабочим! Тоже не плохо, ибо основным работником здесь был малоквалифицированный рабочий, которому жилось, ой, как не сладко. Ну, и «вишенка на торт» - про Мир. Устал народ от войны. Уж если военное сословие, казаки, поначалу гоняли своих офицеров «ссаными тряпками», то надо понимать, как достала народ смертельная и непонятная тягомотина Первой мировой. Да и не сложилось в стране достаточной прослойки буржуазии, чтобы сразу создать массовку-оппонента социалистическим идеям. Ну, не успело их сформировать сословное общество. Да, и сами буржуа были на ножах с монархистами. Ибо тоже натерпелись. Поэтому до поры до времени оба в бытность главенствующих сословия выступали в ранге терпил, которых пользовали «во все щели» восставшие «пролетарии». Впрочем, до поры до времени.
Все изначальные лозунги «за всё хорошее, против всего плохого» отлично работают на стадии агитации, но, ой, как трудно реализовываются на практике. Вот как раз практика и разогнала первоначальные чары победного шествия Советской власти по стране. Трудности, с которыми столкнулись большевики - было множество. Все перечислять не буду - остановлюсь на одной. Откуда-то надо было брать ресурсы для осуществления своей деятельности. Как бэ считается, что они хотели «всё отнять и поделить», но на самом деле это упрощённое толкование. Ленин считал, что победившая социал-демократия перезапустит существующую экономику с новыми, более справедливыми правилами, где большевики как бы будут надзирающими за их выполнением в пользу трудового народа. В общем, классический взгляд современной социал-демократии на экономику (причём, реально и не плохо действующий в Европе). Но легко было на бумаге, да забыли про овраги. Во-первых, хозяйство Российской империи получило сильнейший удар во время Первой мировой. Во-вторых, серия революций, царящая анархия и хаос как-то не способствовали её оздоровлению. В-третьих, капитализм это всё-таки экстенсивный путь развития экономики, требующий постоянного роста рынков. А в условиях революции и хаоса, рынки, наоборот, схлопывались. В общем, повальная национализация была не столько прихотью большевиков - сколько быстрой неизбежностью. А с какого-то момента им просто стало не до вычурной теории - нужно было решить самые острые и первостепенные вопросы. Например, накормить умирающие города. А у кого можно взять продукты питания? Правильно, только у тех, у кого они есть - у крестьянства. И вот здесь у Советской власти начались неприятности. Рабочие не видели хлеба, а у крестьян он изымался (и далеко не всегда на принципах солидарности трудящихся). Есть - на что обидится. Это послужило основной первопричиной гражданского противостояния в центральных районах страны.
Но на Кубани и Доне полыхнуло раньше. Я уже говорил, что буржуазия в стране была недоразвита, но это не значит, что её не было, и что она не хотела реализовать свой проект - буржуазной демократии (как у Больших Поцанов). У неё были свои преимущества: ресурсы и административный опыт. Но был основной недостаток - их было мало, ибо массового класса мелкого и среднего буржуа народится ещё не успело. И, по большому счёту, эту нишу восполнили казаки. О царящих противоречиях в их краях я уже сказал. Казачество, в целом, либо положительно, либо нейтрально приняло шествие Советской власти, ровно до тех пор, пока не встал вопрос о земле. Это в центральной России можно раскулачить ненавистных помещиков, а на Кубани и Доне её взять можно только у казаков. А это, не забываем, вооружённый народ; во-вторых, вполне обосновано считавший эту землю своей по заслугам. В общем, здесь ещё до реквизиций продотрядов взорвались сословные противоречия. Что обусловило особо напряжённый виток гражданской войны именно на территории Северного Кавказа и придонских степей. Ибо Красные без проблем находили поддержку в рядах «иногородних», а в среде казаков белые предводители нашли тот контингент, который ещё не был создан в России - мелкого буржуа. И многочисленные походы, изначально незначительных по численности идеалистов-авантюристов сумели создать ядро-притяжение, с одной стороны, для сторонников Красной, с другой - Белой идеи.
И понеслось…
Во-первых, нужно понимать, что сравнение современной России (пуская и трижды капиталистической) с Россией дореволюционной не канают. Это была не капиталистическая, а сословная страна - только что вставшая на путь индустриализации. Что это значит? Помните, нонешняя Ксения Собчак «графиня Виторган» презрительно высказалась о плебосе, а общественность её порицала? Так вот в России дореволюционной это было само собой разумеющееся. Уже в силу бытовой инфраструктуры люди делились на «грязных» и «чистых», так как в условиях отсутствия стиральных машин, доступных моющих средств, да и обычного водопровода с холодной водой в целом - позволить себе чистую одежду могли только люди состоятельные. Ибо за право носить чистое каждый день - нужно было платить прачке на стороне или держать соответствующую прислугу. Остальные, как бы заметили галантные господа: воняли-с. Натурально так. Поэтому «чистое» и «грязное» делило общество почище классовых предрассудков. Которые в силу малоразвитости капитализма в России - были сословными.
Поэтому дореволюционные «графини Виторган» по таким досадным поводам не возмущались - они чисто в бытовом плане были отделены от плебоса. Впрочем, что самое смешное, часть предков сей «графини», вообще, были ущемлены в правах, как инородцы иудейского вероисповедования. Ох, недолга память людей на доброту, не долга…
При этом не надо всё это путать с буржуазной демократией, где правит власть денег. Там люди, по крайней мере, официально декларировались равными, а дальше кому и как повезло с шекелями. В Российской империи неравенство диктовалось от рождения, что, кстати, очень сильно возмущало народившуюся русскую буржуазию. Типа, денег у них - куры не клюют, а по рангам и статусам они ниже худосочной аристократии. А уж до нехудосочной им - как до Китая раком. В общем, тогдашние «абрамовичи» были по сему поводу в небывалой печали.
При этом ситуация до боли напоминала современную. Надо только заменить олигархические кланы, которые пилят бюджет, на дворцовые камарильи, возглавляемые великими князьями, которые так же крутятся со своей клиентелой вокруг казны - и всё встанет на свои места.
А на дворе, заметим, с триумфом разворачивается индустриальная фаза развития, плавно подходящая к серии мировых (тоталитарных) войн, которые огнём и мечом будут устанавливать право сильнейшего на гегемонию. При этом надо объяснить, что индустриальная фаза это не столько «Капитал» (который был и до индустриальной фазы, и, скорее всего, будет после), а определённый уровень развития Средств Производства и Производственных Отношений. Это значит, в стране должно быть организовано массовое производство, чьим символом являлся тогда фордовский конвейер, резко увеличивающий выпуск промышленной продукции. Которую в свою очередь должно потреблять общество массового спроса. Что подразумевает наличие у масс, то есть граждан, а не податного сословия и быдла - излишков денег не только на продукты первой необходимости, но и на промышленные товары. В общем, все тогдашние передовые люди, что либералы, что коммунисты мечтали о государстве всеобщего благополучия (welfare state по буржуински), но каждый собирался реализовывать его в меру своей «испорченности».
К слову индустриальное государство и само должно представлять из себя аналог завода, где люди-винтики прикреплены к огромному общественному конвейеру. И чем слаженней и чётче работает такое общество-фабрика, тем больше производит прибавочного продукта, который идёт, как на повышение его жизненного уровня, так и на борьбу за внешнюю гегемонию. При этом крестьянское население должно было встать к станку, а среди них (и прочих бывших сословий) выделится мощный класс инженеров - опоры этого государства и общества. А пока в России под 80% процентов крестьянского населения. Большинство из которых этот индустриализм видело в гробу и белых лаптях тапочках. Ибо на земле деды-прадеды жили, и детям-внукам завещали. А всё остальное - от Антихриста.
При этом не сказать, что индустриализма (который тогда существовал только в форме капитализма) в России не было. Он был и активно развивался, ибо любое разумное правительство понимало, что без железных дорог, современных заводов и фабрик стране не бывать. Поэтому развивало их в меру способности, в том числе и по казённой надобности. В общем, были и «трусы и крестик»: индустриальная экономика бурно развивалась на базе капиталистического инструментария, а общество оставалось сословным. Чем-то всё это напоминало «запорожец» с реактивным двигателем. Охота и можно ехать быстрее, да колёса отлетают.
И как бы все понимали, что надо что-то делать, но пока всё было относительно хорошо - делать резких движений не хотелось. Да-да-да, мы все прекрасно знаем эти поговорки, «что лучшее - враг хорошего» и, вообще, не надо раскачивать лодку. Мне скажут, что дело потихоньку двигалось, и сословные границы стирались. Что у Деникина, мол, дед был из крепостных, а он уже генерал. Верно, процессы эти шли. Но достаточно медленно, так что именно выскочки с низов, которые, казалось бы, должны благодарить за это царя и его окружение, были в числе основных заговорщиков-февралистов. Ибо напомню - достигли они многого (и, прежде всего, личным трудом и заслугами), но ровней аристократии не стали. Поэтому успешные выходцы из низов часто оказывались на стороне Белых, но бились не за царя и самодержавие, а за буржуазные ценности. И они были именно теми людьми, кто снёс империю во время Февральской революции.
Второй существенной проблемой империи было крестьянство. И если высшие сословия в силу образованность вполне могли принять и переключиться на новую (индустриальную) фазу развития (что во многом и происходило), то российское крестьянство пребывало, в большинстве своём, в чистой архаике. Это был свой Космос, который в силу причин до поры до времени признавал главенство государство. Особенно, если его не беспокоили и позволяли жить по заветам старины. Что не всегда получалось. И население центральных районов страны приумножилось, что резко обострило вопрос о земле, да и капитализм активно вторгался в патриархальные ценности своими загребущими руками.
Ситуацию с перенаселением центральных областей хорошо показывает таблица "Остаток на потребление хлеба и картофеля":
Где хорошо просматривается тот факт, что центральные и северо-западные (то есть кондово русские, изначальные) крестьянские районы страны уже не могли прокармливать самих себя и требовали ввоза дополнительных продуктов питания. Это означает банальную вещь: в этих районах ситуация была на грани мальтузианской ловушки со всеми вытекающими отсюда последствиями. Конечно, государственные мужи понимали, какими проблемами всё это грозит, а иногда даже пытались данное положение дел исправить. Классическим примером чего выступают столыпинские реформы. Одна из их идей: переселить излишки крестьян в Сибирь - была вполне адекватной за исключением одного момента. Таким образом, можно было надеялся ложкой вычерпать море. Конечно, другие развитые страны тоже старались выплеснуть избыток населения в колонии, но и не забывали по заветам индустриальной фазы переводить их в рабочую ипостась - благо развитие оной ещё более успешно двигало уже развитие колониальное. Что, в общем и целом, решало у них вопросы перенаселения, в то время как у нас нарастали проблемы или в лучшем случае - стагнировали.
При этом надо заметить, что не везде картина была столь прискорбной. На окраинах империи, где земли хватало, а на ней исторически не господствовала тяжёлая длань крепостного права, ситуация была иной. Там крестьянству, которое в силу обстоятельств окраинных земель очень часто имело форму вооружённого народа - казачества, жило не в пример вольготнее. Что, надо думать, и вызвало желание правительства перевести туда излишек людских ресурсов из перенаселённых районов. А так как Сибирь всё-таки была далеко, то народ стремился поближе, да потеплее - в успокоенные железной рукой северокавказские степи. Правда, вот беда - там уже расселилось казацкое племя, которое, собственно, и было той железной дланью государства, что умиротворила эти земли. Поэтому вполне обосновано считало их своими. Положенными за кровь и усердие в ратной службе. Справедливо? Да. Вот и возникал специфический земельный вопрос между кондовыми и понаехавшими в главной житнице страны. Что со временем и стал основным генератором противоречий в постреволюционной Кубани и Задонщине.
Что надо понимать, когда мы рассматриваем крестьянский вопрос.
Во-первых, на тот момент реально существовало две крестьянских России. Одна условно «центральная», где крестьянство задыхалось от нехватки земли. Это была реальная безнадёга. И условный «кулацкий рай» - окраинные территории, где наличие земельных фондов позволяло поддерживать традиционный уровень крестьянской жизни на относительно высоком уровне. Относительно, конечно, к центральным районам. Не лубок, но для России начала 20 века - терпимо. В общем, исследователь, тяготеющий к той или иной идеологии, может выбирать для себя картинку по душе. Сторонники Белых живописуют казачий рай на кубанщине, Красные сношают царский режим за ужасы центральных районов. А страна-то была одна, поэтому и возникшие противоречия решались в рамках всей страны.
Если мы переведём предыдущую таблицу на карту, то с некоторым плюсом-минусом получим следующую картинку:
В период наибольшей опасности для советской власти в 1918 году территория, которую она контролировала, сократилась до тех же центральных и северо-западных районов, которые в вышеприведённой таблице относились к категории повышенной опасности с точки зрения возникновения мальтузианской ловушки. Как бы сейчас сказали, это были территории с лояльным для Красных электоратом.
А что же случилось в постреволюционное время?
В принципе, октябрьская революция основными массами поначалу была воспринята положительно. Лозунги уж больно были хороши. Землю - крестьянам! Львиная доля жителей страны - сельские труженики - рукоплескали от восторга. Давно чаяли! Фабрики - рабочим! Тоже не плохо, ибо основным работником здесь был малоквалифицированный рабочий, которому жилось, ой, как не сладко. Ну, и «вишенка на торт» - про Мир. Устал народ от войны. Уж если военное сословие, казаки, поначалу гоняли своих офицеров «ссаными тряпками», то надо понимать, как достала народ смертельная и непонятная тягомотина Первой мировой. Да и не сложилось в стране достаточной прослойки буржуазии, чтобы сразу создать массовку-оппонента социалистическим идеям. Ну, не успело их сформировать сословное общество. Да, и сами буржуа были на ножах с монархистами. Ибо тоже натерпелись. Поэтому до поры до времени оба в бытность главенствующих сословия выступали в ранге терпил, которых пользовали «во все щели» восставшие «пролетарии». Впрочем, до поры до времени.
Все изначальные лозунги «за всё хорошее, против всего плохого» отлично работают на стадии агитации, но, ой, как трудно реализовываются на практике. Вот как раз практика и разогнала первоначальные чары победного шествия Советской власти по стране. Трудности, с которыми столкнулись большевики - было множество. Все перечислять не буду - остановлюсь на одной. Откуда-то надо было брать ресурсы для осуществления своей деятельности. Как бэ считается, что они хотели «всё отнять и поделить», но на самом деле это упрощённое толкование. Ленин считал, что победившая социал-демократия перезапустит существующую экономику с новыми, более справедливыми правилами, где большевики как бы будут надзирающими за их выполнением в пользу трудового народа. В общем, классический взгляд современной социал-демократии на экономику (причём, реально и не плохо действующий в Европе). Но легко было на бумаге, да забыли про овраги. Во-первых, хозяйство Российской империи получило сильнейший удар во время Первой мировой. Во-вторых, серия революций, царящая анархия и хаос как-то не способствовали её оздоровлению. В-третьих, капитализм это всё-таки экстенсивный путь развития экономики, требующий постоянного роста рынков. А в условиях революции и хаоса, рынки, наоборот, схлопывались. В общем, повальная национализация была не столько прихотью большевиков - сколько быстрой неизбежностью. А с какого-то момента им просто стало не до вычурной теории - нужно было решить самые острые и первостепенные вопросы. Например, накормить умирающие города. А у кого можно взять продукты питания? Правильно, только у тех, у кого они есть - у крестьянства. И вот здесь у Советской власти начались неприятности. Рабочие не видели хлеба, а у крестьян он изымался (и далеко не всегда на принципах солидарности трудящихся). Есть - на что обидится. Это послужило основной первопричиной гражданского противостояния в центральных районах страны.
Но на Кубани и Доне полыхнуло раньше. Я уже говорил, что буржуазия в стране была недоразвита, но это не значит, что её не было, и что она не хотела реализовать свой проект - буржуазной демократии (как у Больших Поцанов). У неё были свои преимущества: ресурсы и административный опыт. Но был основной недостаток - их было мало, ибо массового класса мелкого и среднего буржуа народится ещё не успело. И, по большому счёту, эту нишу восполнили казаки. О царящих противоречиях в их краях я уже сказал. Казачество, в целом, либо положительно, либо нейтрально приняло шествие Советской власти, ровно до тех пор, пока не встал вопрос о земле. Это в центральной России можно раскулачить ненавистных помещиков, а на Кубани и Доне её взять можно только у казаков. А это, не забываем, вооружённый народ; во-вторых, вполне обосновано считавший эту землю своей по заслугам. В общем, здесь ещё до реквизиций продотрядов взорвались сословные противоречия. Что обусловило особо напряжённый виток гражданской войны именно на территории Северного Кавказа и придонских степей. Ибо Красные без проблем находили поддержку в рядах «иногородних», а в среде казаков белые предводители нашли тот контингент, который ещё не был создан в России - мелкого буржуа. И многочисленные походы, изначально незначительных по численности идеалистов-авантюристов сумели создать ядро-притяжение, с одной стороны, для сторонников Красной, с другой - Белой идеи.
И понеслось…