Сайгё
Взято отсюда и продолжение еще будет:
Дописано и слегка переделано.
Надо сказать, что в процессе изучения творчества Юделевича, в частности, чаш на стихи танка, я обнаружила там множество стихотворений Сайгё и, в конце концов, им заинтересовалась.
Нет, я не то, чтобы уж совсем-то не знала танка Сайгё, я их неоднократно видела, читала и даже использовала в своей "сказке" о японской поэзии:
Часть 1. Танка
Часть 2. Хайку
Часть 3. Сравнение танка и хайку
Но при этом я не замечала ни личности, да и самих стихов тоже...
Результат моего разглядывания чашек оказался закономерным: после стихов меня заинтересовала личность самого Сайгё.
Даже короткий поиск в сети дал просто поразительные результаты, которые никак не дают мне теперь успокоиться. Сайгё - японский аристократ. Причем в очень интересном варианте - его отец относился к северной ветви семьи Фудзивара, а мать была из рода Минамото. Я, конечно, понимаю, что отношение к женщине в Японии тех лет было очень даже интересным, так что материнское происхождение можно бы и не учитывать, но все же... В Японии существовало всего четыре основных клана знатных семей, которые могли бы бороться за императорский титул. Это Фудзивара, Минамото, Тайра и Татибана. При этом известно, что в эпоху Хэйан, которую я по значимости для Японии сравниваю с эпохой расцвета древнегреческой цивилизации для Европы, страной правил клан Фудзивара. Кроме того, что Фудзивара неоднократно проявляли себя талантливыми, хотя и хитрыми политиками (хотя почему "хотя"?), они прославились еще и как известнейшие поэты, возведшие поэзию (те самые танка, в основном) в культ своей семьи.
Именно благодаря Фудзивара были написаны и изданы многие поэтические страницы, благодаря им существует архив Японии, из которого мы знаем о ее жизни в Средневековье, наконец, многие каллиграфы тоже вышли из этой семьи (а если уж говорить про дзен... но не будем)
Однако власть им не удалось удержать, между собой схлестнулись сразу два дома - Тайра и Минамото. Эпохе Хэйан пришел конец, началась сплошная гражданская война. Вначале Минамото бездарно проигрывали, полностью потеряв власть в стране. Пока, наконец, одному (и последнему по сути) из них не удалось собрать самураев вокруг себя (так, кстати, начался расцвет их самурайской культуры), переломить ход истории и полностью разгромить дом Тайра.
Фудзивара выжили при тех и при других, однако многие были убиты, многие подверглись гонениям, многим пришлось бежать... Не знаю, как и что там было с Сайгё, однако известно, что он служил в северной гвардии императора, что означает, что самураи оказывались в стане его врагов.
При этом он потомок не просто аристократии, а высших аристократических домов Японии. Что делала военная власть с аристократами? Правильно. Уничтожала без лишних проблем. Сайгё был вынужден оставить службу и уйти в монастырь, оставив жену и дочь. Жена тоже, к слову сказать, оказалась в монастыре, а что случилось с дочерью остается только догадываться. Но зато они выжили. Легенда гласит, что они встретились когда-то, значительно позже, что вызвало слезы у сурового воина-монаха, при этом поэта. Но про дочь я пока ничего не знаю.
Считается, что после этой встречи Сайгё написал такую танка:
Жалеешь о нем...
Но сожалений не стоит
Наш суетный мир.
Себя самого отринув,
Быть может, себя спасешь.
Кстати, когда я читала об этой истории, в моей голове рисовалась картинка мужика лет 30-40. Но, сопоставив даты, я была потрясена: Сайгё было всего двадцать лет, когда все это произошло. И ситуация сразу стала мне невероятно близка, ибо мое 20-летие приходилось на 1992 г.
Говорят, одно китайское проклятие звучит так: "Жить тебе в эпоху перемен". Я слышала эту пословицу в своем детстве, удивлялась пословице, понимая, что она справедлива, конечно, однако мне хотелось этих самых перемен, как это почти всегда хочется в детстве и молодости. И только пройдя Перестройку (и Ускорение, если кто помнит этот второй, забытый лозунг Перестройки), распад СССР, хаос смены строя и мучительное восприятие действительности, наступившей за ним, я начала понимать суть этого проклятия. И я знаю, что оно еще не закончилось, ведь конец моей жизни придется на совсем другие времена, а у власти будут люди, с которыми почти не найти общего языка уже сейчас... Но почему я говорю это все о себе? Потому что Сайгё тоже оказался в эпоху таких же примерно перемен, что, видимо, позволяет мне лучше понять и его, и его стихи.
------ 22.08.2010
Сайге имел друзей среди Фуздивара и среди Тайра, то есть выходило, что он все время "играл" за проигравшие силы и старые кланы.
Это неудивительно, поскольку невозможно не жалеть уходящую эпоху, в которую Япония обрела себя, в которую родились утонченные и возвышенные жанры, расцвела живопись и поэзия, развились ремесла и народ наконец-то отделил свое "я" от вседовлеющего китайского. Нет, разумеется, как говорится, недостатки тоже были. Революции и смены власти на ровном месте не рождаются, строительство Хэйана и расцвет государства были обеспечены непомерным ростом налогов, которые в конце концов, задавили сначала крестьян, а позже и средний класс, что и привело к взрыву. Но знание проблем советской эпохи не мешает мне, например, жалеть о полностью свернутых исследовательских программах, развитии космоса, да и просто тех человеческих отношениях, которые были раньше и сегодня почти не встречаются. Подозреваю, что так происходило со всеми и во все времена.
Но вернемся к Сайгё.
Его стихи во многом известны нам из-за деятельности одного его друга, по имени Фудзивара-но Тосинари (1114-1204, псевдоном Сюндзэй). Тосинари тоже был поэтом, что для Фудзивара было столь же естественным, как дышать. Но если Сайгё был вынужден не только уйти в монастырь, но и начать скитания (которые потом будут повторять чуть ли не все выдающиеся поэты Японии), то Тосинари был типичным "кабинетным работником", сидевшим у себя в замке практически всю жизнь. Зато он был чуть ли не первым, кто попытался исследовать стиль поэзии вака, а заодно составил трактат "о старых и новых поэтических стилях", которые по-японских звучат как "Корай футайсё). И именно Тосинари собирал стихи Сайгё, которые тот исправно присылал ему все время из любых странствий.
Сам поэт, Тосинари настолько высоко ценил работы Сайгё, что не только занимался включением этих работ в антологии, что было высшей честью для японского поэта, но и публиковал их. При этом совершенно непонятно, мог ли Сайгё бы сам заняться этим, если бы была такая возможность.
Первая из антологий - "Сэндзайсю" - вышла в 1183г., незадолго до полного истребления дома Тайра, которое произошло в 1185 г.
Я не ходил в поля
За молодой травою,
Но влажен мой рукав - от грустных дум:
Как я бесцельно
Множил свои годы
Сюндэй
Тосинари, кстати, передал любовь к поэзии и творчеству Сайгё своему сыну - Фудзивара-но Саидэ, носившему псевдоним Тэйка. Тэйка и сам оказался одним из лучших поэтов того времени, да и вообще всей японской истории.
Рукав, увлажненный слезами,
Сливы впитал аромат,
И отблеск луны,
Сквозь ветхую крышу пробившись,
На нем отразился…
Тэйка
Тэйка во многом продолжил деятельность своего отца, в том числе и в вопросах составления сборников, теоретических работах о поэзии и почитании скитальца Сайгё, который всегда давал знать о себе.
Как же мне быть?
На моем рукаве увлажненном
Сверкает свет,
Но лишь прояснится сердце,
В тумане меркнет луна.
Сайгё
(Подборка моя, возможно, и не связанные стихотворения - Е.С.)
Интересно, что и дочь Тосинари - поэтесса-принцесса Сёкуси (Сикиси) Найсинно (1151?-1201) тоже имеет большую известность. Все вместе они породили новый стиль танка, который назвали югэн, что означало "таинственность и глубина (темнота)". Это довольно мрачный стиль, который в будущем станет влиять на всю поэзию танка, на рэнга и театр Но. Он войдет в керамику, живопись, даже в садовое искусство (да-да, тот самый бонсай) и получит широчайшее распространение. Именно югэн будет определять самые мрачные, пожалуй, японские произведения искусства. Но эпоха того требовала, что поделать…
Танка перестала быть техническим искусством игры словами и упражнения во многих смыслах, в стихи стала выливаться боль, как это и всегда бывает в такие времена.
Цветы прекрасных вишен
Отцвели, и ныне -
Ничто не радует мой взор,
А с неба тусклого
Льет долгий, долгий дождь…
(Сёкуси Найсинно)
Известно, что Сайгё "гулял" по заброшенным, холодным и труднопроходимым северным районам Японии, где и сегодня-то путешествовать в одиночку совсем непросто. Сложно сказать, что погнало его туда - собственная боль или элементарное преследование (известно, что монахом аристократ-воин был не самым образцовым, хотя образ буддистского ада описал как нельзя лучше, но об этом потом). На его глазах погиб почти весь род Тайра, многие представители которого числились в его друзьях, а за пять лет до его смерти, в схватке с Ёритомо Минамото Тайра погибли полностью. Известен и случай его собственной демонстрации не слишком хорошего отношения к лидеру самураев.
Мог ли он сам находиться под угрозой уничтожения? Кто знает…
Непрочен наш мир.
И я из той же породы
Вишневых цветов.
Все на ветру облетают,
Скрыться... Бежать...
Но куда?
Но факт остается фактом - Сайгё ухитрился выжить в очень сложных политических и северных природных условиях, причем везде заводил знакомых и поддерживал контакты со старыми приятелями (что тоже, видимо, было не совсем просто). Неудивительны после этого стихи, где есть все, что угодно: от сожалений от конца уходящей удивительно красивой эпохи до боли от происходящего в стране…
Не узнаю столицы.
Такой ли я видел ее?
До чего потускнела!
Куда же сокрылись они,
Люди былых времен?
Весенний туман.
Куда, в какие края
Фазан улетел?
Поле, где он гнездился,
Выжгли огнем дотла.
Не помечая тропы,
Все глубже и глубже в горы
Буду я уходить,
Но есть ли на свете место,
Где горьких вестей не услышу?
В эту эпоху был короткий миг мира под рукой жесткой диктаторской власти Киемори Тайра, который практически силой удерживал всю страну на грани пропасти. К сожалению, Киемори сам обладал неуравновешенным характером, об этом имеется множество свидетельств.
В частности, одним из решений, он решил перенести столицу из Хэйана (Киото) в Фукухара. Местность эта была очень отдаленной и заброшенной, сама идея убежать от интриг и заговоров, возможно, была и здравой, но место было выбрано неправильным. В результате, пострадали и те, кто остался в Хэйане и те, кто перебрался в Фукухара, где даже простое строительство шло очень тяжело.
Заоблачный чертог...
Увы! Покинутой столицей
Он сделался теперь.
Но пусть луну пятнают тучи,
Не изменился чистый свет".
Интересно, что я все еще не упомянула, когда родился Сайгё, а это было в 1118 г. (прожил до 1190 г). Звали же его на самом деле Сато Норикиё (японские поэты почти поголовно имели псевдонимы, да еще и не по одному, совсем похоже на современный Интернет). В монастыре он принял имя Энъи, а вот литературным псевдонимом и было Сайгё (идущий на запад, где по буддистским традициям находилось царство мертвых)
запись создана: 20.08.2010 в 12:43
Стихи Сайгё
Жалеешь о нем...
Но сожалений не стоит
Наш суетный мир.
Себя самого отринув,
Быть может, себя спасешь.
Слишком долго глядел!
К вишневым цветам незаметно
Я прилепился душой.
Облетели... Осталась одна
Печаль неизбежной разлуки.
У самой дороги
Чистый бежит ручей.
Тенистая ива.
Я думал, всего на миг,
И вот - стою долго-долго.
Сочинил во дворце Кита-Сиракава, когда там слагали стихи на тему:
"Ветер в соснах уже шумит по-осеннему",
"В голосе воды чувствуется осень"
Шум сосновых вершин...
Не только в голосе ветра
Осень уже поселилась,
Но даже в плеске воды,
Бегущей по камням речным.
Гляжу без конца,
Но это не может быть правдой,
Не верю глазам.
Для ночи, для нашего мира
Слишком ярко горит луна.
Пусть это правда!
Но ведь гляжу я один.
Кто мне поверит,
Когда про луну этой ночи
Поведаю людям -- после?
Когда б еще нашелся человек,
Кому уединение не в тягость,
Кто любит тишину!
Поставим рядом хижины свои
Зимою в деревушке горной.
Какую радость
Мне принесла в сновиденье
Встреча с тобою!
Но после еще грустнее
Тебя вспоминать наяву.
Когда бы в горном селе
Друг у меня нашелся,
Презревший суетный мир!
Поговорить бы о прошлом,
Столь бедственно прожитом!
Так и тянет меня
Поиграть вместе с ними
Во дворе песком.
Но увы! Я - взрослый,
Нет мне места в игре.
Из судилища князя Эмма (это бог смерти Яма - Е.С.) адский страж уводит грешника туда, где в направлении Пса и Вепря виднеется пылающее пламя. "Что это за огонь?" - вопрошает грешник. "Это адское пламя, куда ты будешь ввергнут",-- ответствует страж, и грешник в ужасе трепещет и печалится. Так повествовал о сем в своих проповедях Тюин-содзу.
Осужденный спросил:
"Зачем во тьме преисподней
Пылает костер?"
"В это пламя земных грехов
И тебя, как хворост, подбросят".
Дописано и слегка переделано.
Надо сказать, что в процессе изучения творчества Юделевича, в частности, чаш на стихи танка, я обнаружила там множество стихотворений Сайгё и, в конце концов, им заинтересовалась.
Нет, я не то, чтобы уж совсем-то не знала танка Сайгё, я их неоднократно видела, читала и даже использовала в своей "сказке" о японской поэзии:
Часть 1. Танка
Часть 2. Хайку
Часть 3. Сравнение танка и хайку
Но при этом я не замечала ни личности, да и самих стихов тоже...
Результат моего разглядывания чашек оказался закономерным: после стихов меня заинтересовала личность самого Сайгё.
Даже короткий поиск в сети дал просто поразительные результаты, которые никак не дают мне теперь успокоиться. Сайгё - японский аристократ. Причем в очень интересном варианте - его отец относился к северной ветви семьи Фудзивара, а мать была из рода Минамото. Я, конечно, понимаю, что отношение к женщине в Японии тех лет было очень даже интересным, так что материнское происхождение можно бы и не учитывать, но все же... В Японии существовало всего четыре основных клана знатных семей, которые могли бы бороться за императорский титул. Это Фудзивара, Минамото, Тайра и Татибана. При этом известно, что в эпоху Хэйан, которую я по значимости для Японии сравниваю с эпохой расцвета древнегреческой цивилизации для Европы, страной правил клан Фудзивара. Кроме того, что Фудзивара неоднократно проявляли себя талантливыми, хотя и хитрыми политиками (хотя почему "хотя"?), они прославились еще и как известнейшие поэты, возведшие поэзию (те самые танка, в основном) в культ своей семьи.
Именно благодаря Фудзивара были написаны и изданы многие поэтические страницы, благодаря им существует архив Японии, из которого мы знаем о ее жизни в Средневековье, наконец, многие каллиграфы тоже вышли из этой семьи (а если уж говорить про дзен... но не будем)
Однако власть им не удалось удержать, между собой схлестнулись сразу два дома - Тайра и Минамото. Эпохе Хэйан пришел конец, началась сплошная гражданская война. Вначале Минамото бездарно проигрывали, полностью потеряв власть в стране. Пока, наконец, одному (и последнему по сути) из них не удалось собрать самураев вокруг себя (так, кстати, начался расцвет их самурайской культуры), переломить ход истории и полностью разгромить дом Тайра.
Фудзивара выжили при тех и при других, однако многие были убиты, многие подверглись гонениям, многим пришлось бежать... Не знаю, как и что там было с Сайгё, однако известно, что он служил в северной гвардии императора, что означает, что самураи оказывались в стане его врагов.
При этом он потомок не просто аристократии, а высших аристократических домов Японии. Что делала военная власть с аристократами? Правильно. Уничтожала без лишних проблем. Сайгё был вынужден оставить службу и уйти в монастырь, оставив жену и дочь. Жена тоже, к слову сказать, оказалась в монастыре, а что случилось с дочерью остается только догадываться. Но зато они выжили. Легенда гласит, что они встретились когда-то, значительно позже, что вызвало слезы у сурового воина-монаха, при этом поэта. Но про дочь я пока ничего не знаю.
Считается, что после этой встречи Сайгё написал такую танка:
Жалеешь о нем...
Но сожалений не стоит
Наш суетный мир.
Себя самого отринув,
Быть может, себя спасешь.
Кстати, когда я читала об этой истории, в моей голове рисовалась картинка мужика лет 30-40. Но, сопоставив даты, я была потрясена: Сайгё было всего двадцать лет, когда все это произошло. И ситуация сразу стала мне невероятно близка, ибо мое 20-летие приходилось на 1992 г.
Говорят, одно китайское проклятие звучит так: "Жить тебе в эпоху перемен". Я слышала эту пословицу в своем детстве, удивлялась пословице, понимая, что она справедлива, конечно, однако мне хотелось этих самых перемен, как это почти всегда хочется в детстве и молодости. И только пройдя Перестройку (и Ускорение, если кто помнит этот второй, забытый лозунг Перестройки), распад СССР, хаос смены строя и мучительное восприятие действительности, наступившей за ним, я начала понимать суть этого проклятия. И я знаю, что оно еще не закончилось, ведь конец моей жизни придется на совсем другие времена, а у власти будут люди, с которыми почти не найти общего языка уже сейчас... Но почему я говорю это все о себе? Потому что Сайгё тоже оказался в эпоху таких же примерно перемен, что, видимо, позволяет мне лучше понять и его, и его стихи.
------ 22.08.2010
Сайге имел друзей среди Фуздивара и среди Тайра, то есть выходило, что он все время "играл" за проигравшие силы и старые кланы.
Это неудивительно, поскольку невозможно не жалеть уходящую эпоху, в которую Япония обрела себя, в которую родились утонченные и возвышенные жанры, расцвела живопись и поэзия, развились ремесла и народ наконец-то отделил свое "я" от вседовлеющего китайского. Нет, разумеется, как говорится, недостатки тоже были. Революции и смены власти на ровном месте не рождаются, строительство Хэйана и расцвет государства были обеспечены непомерным ростом налогов, которые в конце концов, задавили сначала крестьян, а позже и средний класс, что и привело к взрыву. Но знание проблем советской эпохи не мешает мне, например, жалеть о полностью свернутых исследовательских программах, развитии космоса, да и просто тех человеческих отношениях, которые были раньше и сегодня почти не встречаются. Подозреваю, что так происходило со всеми и во все времена.
Но вернемся к Сайгё.
Его стихи во многом известны нам из-за деятельности одного его друга, по имени Фудзивара-но Тосинари (1114-1204, псевдоном Сюндзэй). Тосинари тоже был поэтом, что для Фудзивара было столь же естественным, как дышать. Но если Сайгё был вынужден не только уйти в монастырь, но и начать скитания (которые потом будут повторять чуть ли не все выдающиеся поэты Японии), то Тосинари был типичным "кабинетным работником", сидевшим у себя в замке практически всю жизнь. Зато он был чуть ли не первым, кто попытался исследовать стиль поэзии вака, а заодно составил трактат "о старых и новых поэтических стилях", которые по-японских звучат как "Корай футайсё). И именно Тосинари собирал стихи Сайгё, которые тот исправно присылал ему все время из любых странствий.
Сам поэт, Тосинари настолько высоко ценил работы Сайгё, что не только занимался включением этих работ в антологии, что было высшей честью для японского поэта, но и публиковал их. При этом совершенно непонятно, мог ли Сайгё бы сам заняться этим, если бы была такая возможность.
Первая из антологий - "Сэндзайсю" - вышла в 1183г., незадолго до полного истребления дома Тайра, которое произошло в 1185 г.
Я не ходил в поля
За молодой травою,
Но влажен мой рукав - от грустных дум:
Как я бесцельно
Множил свои годы
Сюндэй
Тосинари, кстати, передал любовь к поэзии и творчеству Сайгё своему сыну - Фудзивара-но Саидэ, носившему псевдоним Тэйка. Тэйка и сам оказался одним из лучших поэтов того времени, да и вообще всей японской истории.
Рукав, увлажненный слезами,
Сливы впитал аромат,
И отблеск луны,
Сквозь ветхую крышу пробившись,
На нем отразился…
Тэйка
Тэйка во многом продолжил деятельность своего отца, в том числе и в вопросах составления сборников, теоретических работах о поэзии и почитании скитальца Сайгё, который всегда давал знать о себе.
Как же мне быть?
На моем рукаве увлажненном
Сверкает свет,
Но лишь прояснится сердце,
В тумане меркнет луна.
Сайгё
(Подборка моя, возможно, и не связанные стихотворения - Е.С.)
Интересно, что и дочь Тосинари - поэтесса-принцесса Сёкуси (Сикиси) Найсинно (1151?-1201) тоже имеет большую известность. Все вместе они породили новый стиль танка, который назвали югэн, что означало "таинственность и глубина (темнота)". Это довольно мрачный стиль, который в будущем станет влиять на всю поэзию танка, на рэнга и театр Но. Он войдет в керамику, живопись, даже в садовое искусство (да-да, тот самый бонсай) и получит широчайшее распространение. Именно югэн будет определять самые мрачные, пожалуй, японские произведения искусства. Но эпоха того требовала, что поделать…
Танка перестала быть техническим искусством игры словами и упражнения во многих смыслах, в стихи стала выливаться боль, как это и всегда бывает в такие времена.
Цветы прекрасных вишен
Отцвели, и ныне -
Ничто не радует мой взор,
А с неба тусклого
Льет долгий, долгий дождь…
(Сёкуси Найсинно)
Известно, что Сайгё "гулял" по заброшенным, холодным и труднопроходимым северным районам Японии, где и сегодня-то путешествовать в одиночку совсем непросто. Сложно сказать, что погнало его туда - собственная боль или элементарное преследование (известно, что монахом аристократ-воин был не самым образцовым, хотя образ буддистского ада описал как нельзя лучше, но об этом потом). На его глазах погиб почти весь род Тайра, многие представители которого числились в его друзьях, а за пять лет до его смерти, в схватке с Ёритомо Минамото Тайра погибли полностью. Известен и случай его собственной демонстрации не слишком хорошего отношения к лидеру самураев.
Мог ли он сам находиться под угрозой уничтожения? Кто знает…
Непрочен наш мир.
И я из той же породы
Вишневых цветов.
Все на ветру облетают,
Скрыться... Бежать...
Но куда?
Но факт остается фактом - Сайгё ухитрился выжить в очень сложных политических и северных природных условиях, причем везде заводил знакомых и поддерживал контакты со старыми приятелями (что тоже, видимо, было не совсем просто). Неудивительны после этого стихи, где есть все, что угодно: от сожалений от конца уходящей удивительно красивой эпохи до боли от происходящего в стране…
Не узнаю столицы.
Такой ли я видел ее?
До чего потускнела!
Куда же сокрылись они,
Люди былых времен?
Весенний туман.
Куда, в какие края
Фазан улетел?
Поле, где он гнездился,
Выжгли огнем дотла.
Не помечая тропы,
Все глубже и глубже в горы
Буду я уходить,
Но есть ли на свете место,
Где горьких вестей не услышу?
В эту эпоху был короткий миг мира под рукой жесткой диктаторской власти Киемори Тайра, который практически силой удерживал всю страну на грани пропасти. К сожалению, Киемори сам обладал неуравновешенным характером, об этом имеется множество свидетельств.
В частности, одним из решений, он решил перенести столицу из Хэйана (Киото) в Фукухара. Местность эта была очень отдаленной и заброшенной, сама идея убежать от интриг и заговоров, возможно, была и здравой, но место было выбрано неправильным. В результате, пострадали и те, кто остался в Хэйане и те, кто перебрался в Фукухара, где даже простое строительство шло очень тяжело.
Заоблачный чертог...
Увы! Покинутой столицей
Он сделался теперь.
Но пусть луну пятнают тучи,
Не изменился чистый свет".
Интересно, что я все еще не упомянула, когда родился Сайгё, а это было в 1118 г. (прожил до 1190 г). Звали же его на самом деле Сато Норикиё (японские поэты почти поголовно имели псевдонимы, да еще и не по одному, совсем похоже на современный Интернет). В монастыре он принял имя Энъи, а вот литературным псевдонимом и было Сайгё (идущий на запад, где по буддистским традициям находилось царство мертвых)
запись создана: 20.08.2010 в 12:43
Стихи Сайгё
Жалеешь о нем...
Но сожалений не стоит
Наш суетный мир.
Себя самого отринув,
Быть может, себя спасешь.
Слишком долго глядел!
К вишневым цветам незаметно
Я прилепился душой.
Облетели... Осталась одна
Печаль неизбежной разлуки.
У самой дороги
Чистый бежит ручей.
Тенистая ива.
Я думал, всего на миг,
И вот - стою долго-долго.
Сочинил во дворце Кита-Сиракава, когда там слагали стихи на тему:
"Ветер в соснах уже шумит по-осеннему",
"В голосе воды чувствуется осень"
Шум сосновых вершин...
Не только в голосе ветра
Осень уже поселилась,
Но даже в плеске воды,
Бегущей по камням речным.
Гляжу без конца,
Но это не может быть правдой,
Не верю глазам.
Для ночи, для нашего мира
Слишком ярко горит луна.
Пусть это правда!
Но ведь гляжу я один.
Кто мне поверит,
Когда про луну этой ночи
Поведаю людям -- после?
Когда б еще нашелся человек,
Кому уединение не в тягость,
Кто любит тишину!
Поставим рядом хижины свои
Зимою в деревушке горной.
Какую радость
Мне принесла в сновиденье
Встреча с тобою!
Но после еще грустнее
Тебя вспоминать наяву.
Когда бы в горном селе
Друг у меня нашелся,
Презревший суетный мир!
Поговорить бы о прошлом,
Столь бедственно прожитом!
Так и тянет меня
Поиграть вместе с ними
Во дворе песком.
Но увы! Я - взрослый,
Нет мне места в игре.
Из судилища князя Эмма (это бог смерти Яма - Е.С.) адский страж уводит грешника туда, где в направлении Пса и Вепря виднеется пылающее пламя. "Что это за огонь?" - вопрошает грешник. "Это адское пламя, куда ты будешь ввергнут",-- ответствует страж, и грешник в ужасе трепещет и печалится. Так повествовал о сем в своих проповедях Тюин-содзу.
Осужденный спросил:
"Зачем во тьме преисподней
Пылает костер?"
"В это пламя земных грехов
И тебя, как хворост, подбросят".