Андрей Битов
Писатель, 72 года, Санкт-Петербург
Я не могу разговаривать ни с чиновником, ни с милиционером - безнадёжно.
Выросло у меня под окошком деревце. Прямо из карниза. А сегодня я проснулся от того, что стрелу подогнали, падлы, и рубили моё дерево топором. Выяснилось, что дерево мешало какому-то ГУИСу - хотя слово это не вполне пристойное.
Я счастливый человек: в моей жизни не было и десяти чёрных дней.
Нас с братом мать вывезла из Ленинграда весной 1942-го - по ломающемуся ладожскому льду. Лёд был тонкий, шла бомбёжка, и несколько грузовиков провалилось под воду. А мне нравилось, что наша машина едет, как катер, и по бокам разлетаются большие кривые волны.
Я пошёл в горный институт ради мамы. А потом бросил это дело. Но мне нравилось, что в Горном у студентов была дореволюционных времён форма - типа кадетской. И я обожал горы. Болел путешествиями и читал только про это. Моими кумирами были Пржевальский и Миклухо-Маклай. А в какой-то год я был самым молодым альпинистом в СССР.
Надо больше отказываться. Надо говорить "нет" чаще и упорнее.
Когда я прознал про Высшие сценарные курсы, я сразу подал туда документы. В тот год принимали по одному человеку от всех республик. Я ожидал попасть в провинциальную тьму. И там действительно был один армянин, один грузин, один таджик, один узбек, один молдаванин и так далее: от Грузии - Резо Габриадзе, от Армении - Грант Матевосян (известный армянский писатель. - Esquire), от Азербайджана - Рустам Ибрагимбеков, от Узбекистана - Тимур Пулатов (известный узбекский писатель. - Esquire). От Урала там был Маканин. Нам дали огромные стипендии, как у инженера по окончании вуза, и отдельные комнаты. А ещё в нашем распоряжении было всё кино мира. Пропив стипендию и просыпаясь с похмелья, мы говорили: "Сегодня опять Антониони? Не, не пойдём".
Моей первой заграничной поездкой была Польша. Я купил там свои первые джинсы, а ещё видел на улице гуляющего Анджея Вайду и подружился с замечательным писателем Тадеушем Конвицким. Вот, собственно, и вся моя Польша.
Когда-то у меня были "жигули", "двойка". Я до сих пор считаю, что это отличная машина. Как было сказано в одном английском журнале - а англичане умеют формулировать коротко, - "примитивная машина не без достоинств".
Иногда бывает полезно терять вещи.
Я профессиональный бродяга и откупался от своих детей - а это грех. Я доставал им средства к существованию, а вот их воспитанием не занимался. Мой сын уже нарожал троих, и я уважаю его: он занимается детьми, а это и есть назначение. А я обменял это назначение на литературу. Не уверен, что одно другого стоит, но время покажет.
Полагаю, что я профессионал. Потому что я чудовищно не люблю писать.
Лень - это мать качества. Ленивые русские - такие же перфекционисты, как немцы.
Черновики должны оставаться в голове. Поэтому у меня нет правок.
Все гениальные русские романы - не вполне романы, а чёрт знает что. "Евгений Онегин" - роман в стихах. "Мёртвые души" - поэма. "Герой нашего времени" - роман в новеллах. Это каждый раз - как рождение жанра.
Я рассматриваю литературу как память нашего вида - иначе мы бы и не запомнили, кто мы есть.
Что бы ни говорили о вождях, но если при них не пролилась кровь, то они справились с задачей.
Старость - дело объективное.
Если тщательно вспоминать все те моменты, когда тебя могло не стать, получается, что каждый раз спасает только чудо.
Врачи говорят: курить не надо. Но я решил, что вреднее бросить, чем продолжать. А кофе, по-моему, вообще полезен.
Большая собака никогда не мешает лаять маленькой собаке.
Записала Анна Пражина.
Esquire февраль 2010
Я не могу разговаривать ни с чиновником, ни с милиционером - безнадёжно.
Выросло у меня под окошком деревце. Прямо из карниза. А сегодня я проснулся от того, что стрелу подогнали, падлы, и рубили моё дерево топором. Выяснилось, что дерево мешало какому-то ГУИСу - хотя слово это не вполне пристойное.
Я счастливый человек: в моей жизни не было и десяти чёрных дней.
Нас с братом мать вывезла из Ленинграда весной 1942-го - по ломающемуся ладожскому льду. Лёд был тонкий, шла бомбёжка, и несколько грузовиков провалилось под воду. А мне нравилось, что наша машина едет, как катер, и по бокам разлетаются большие кривые волны.
Я пошёл в горный институт ради мамы. А потом бросил это дело. Но мне нравилось, что в Горном у студентов была дореволюционных времён форма - типа кадетской. И я обожал горы. Болел путешествиями и читал только про это. Моими кумирами были Пржевальский и Миклухо-Маклай. А в какой-то год я был самым молодым альпинистом в СССР.
Надо больше отказываться. Надо говорить "нет" чаще и упорнее.
Когда я прознал про Высшие сценарные курсы, я сразу подал туда документы. В тот год принимали по одному человеку от всех республик. Я ожидал попасть в провинциальную тьму. И там действительно был один армянин, один грузин, один таджик, один узбек, один молдаванин и так далее: от Грузии - Резо Габриадзе, от Армении - Грант Матевосян (известный армянский писатель. - Esquire), от Азербайджана - Рустам Ибрагимбеков, от Узбекистана - Тимур Пулатов (известный узбекский писатель. - Esquire). От Урала там был Маканин. Нам дали огромные стипендии, как у инженера по окончании вуза, и отдельные комнаты. А ещё в нашем распоряжении было всё кино мира. Пропив стипендию и просыпаясь с похмелья, мы говорили: "Сегодня опять Антониони? Не, не пойдём".
Моей первой заграничной поездкой была Польша. Я купил там свои первые джинсы, а ещё видел на улице гуляющего Анджея Вайду и подружился с замечательным писателем Тадеушем Конвицким. Вот, собственно, и вся моя Польша.
Когда-то у меня были "жигули", "двойка". Я до сих пор считаю, что это отличная машина. Как было сказано в одном английском журнале - а англичане умеют формулировать коротко, - "примитивная машина не без достоинств".
Иногда бывает полезно терять вещи.
Я профессиональный бродяга и откупался от своих детей - а это грех. Я доставал им средства к существованию, а вот их воспитанием не занимался. Мой сын уже нарожал троих, и я уважаю его: он занимается детьми, а это и есть назначение. А я обменял это назначение на литературу. Не уверен, что одно другого стоит, но время покажет.
Полагаю, что я профессионал. Потому что я чудовищно не люблю писать.
Лень - это мать качества. Ленивые русские - такие же перфекционисты, как немцы.
Черновики должны оставаться в голове. Поэтому у меня нет правок.
Все гениальные русские романы - не вполне романы, а чёрт знает что. "Евгений Онегин" - роман в стихах. "Мёртвые души" - поэма. "Герой нашего времени" - роман в новеллах. Это каждый раз - как рождение жанра.
Я рассматриваю литературу как память нашего вида - иначе мы бы и не запомнили, кто мы есть.
Что бы ни говорили о вождях, но если при них не пролилась кровь, то они справились с задачей.
Старость - дело объективное.
Если тщательно вспоминать все те моменты, когда тебя могло не стать, получается, что каждый раз спасает только чудо.
Врачи говорят: курить не надо. Но я решил, что вреднее бросить, чем продолжать. А кофе, по-моему, вообще полезен.
Большая собака никогда не мешает лаять маленькой собаке.
Записала Анна Пражина.
Esquire февраль 2010