Куда смотрят павлиньи курицы?
Хочу сказать пару слов об интересном исследовании Джессики Йоржински, Гэйла Патричелли и пр. У них этологические работы с «высоким уровнем механизации»: раньше они использовали тетёрок-роботов, чтобы понять, какие компоненты сложного брачного сигнала отличают успешных самцов острохвостого тетерева Centrocercus urophasianus от не очень. Сейчас он использовал телеметрические ай-трекеры для исследования реакции самок на не менее многокомпонентую демонстрацию павлина, где значимы куча всего - хохолок, глазки на хвосте, развёртывание хвоста, устойчивость удержания его развёрнутым при движении, шелест также развёртываемых перьев надхвостья и пр. Как выяснилось, привлечение самки с самцом успешно лишь если её внимание привлекают и цепко держат именно отдельные демонстрации (независимо от самок выделенные этологами), а не движущийся силуэт в целом.
Т.е. коммуникативное внимание самок не холистическое, они целенаправленно выделяют значимые элементы, в общем совпадающие с выделением наблюдателя. Это «убивает» идеи Евгения Николаевича Панова, что результат коммуникации достигается неспецифическими средствами, т. е. самец лишь вообще возбуждает самку, и лишь через некий период активности обоих с множеством проб и ошибок они приходят к согласию - но не специфическим действием сигналов извне, а неспецифической синхронизацией эндогенных ритмов.
И поддерживает идеи классических этологов (и мои), что специфический результат коммуникации достигается специфическими средствами, именно, действием стереотипно удерживаемых демонстраций, характерные образы которых, чтобы подействовать, должны устойчиво репрезентироваться партнёру несмотря на «помехи». Дальше можно уже обсуждать, в чём именно состоит специфичность соответствующих образов:
- как они выделяются на фоне континуума прочего, несигнального поведения,
- как именно дифференцируются друг от друга участниками и «зрителями» процесса,
- какие признаки формы важны в первом и втором случае, как они действуют, как стимулы или как сигналы,
но это уже углубление и развитие данной точки зрения.
Далее оказалось, что реакция самки не только специфична, но и последовательна. Сперва внимание самки ловится и удерживается наиболее быстрыми и изменчивыми движениями (на которые и мы первыми обращаем внимание) - шелест шлейфа и трепетание крыльев.
А вот оценку самца и «оргвыводы из неё» - сближаться с ним вплоть до спаривания или нет - происходят по стереотипно экспонируемому образу развёрнутого хвоста. Верхняя часть его привлекает внимание на дальней дистанции и побуждает приблизиться, нижняя оценивается самкой вблизи. Соответственно, множественное дублирование сигналов в коммуникации животных, о котором много и правильно пишет Е.Н.Панов, осуществляется не за счёт того, что разные компоненты мультимодального сигнала равно семантически пусты а, наоборот, за счёт того, что разные компоненты последовательно и специфически управляют поведением реципиента, когда (или если) сработали одни, в ход вступили другие и т. д. Что даёт новую жизнь концепции «иерархии инстинктов» Н.Тинбергена, поскольку разные демонстрации - сериальные компоненты инстинкта, как членики у кольчатого червя.
Эти данные ликвидируют большую часть критики Е.Н.Панова в адрес полового отбора, собранной в недавно вышедшей книге «Половой отбор: теория или миф?». Таки да, как и у ткачика-вдовушки, самки привлекаются лучшими брачными украшениями, с учётом того, что существенна не развитость их сама по себе, а стереотипность исполнения демонстраций, предъявляющих «действующий образ» самке. Это и есть половой отбор, вполне реально существующее явление, также как отбор в конкуренции за территорию, социальный статус и другие формы социального отбора. Даже господь бог не сделает сущее небывшим; а вот что можно и нужно критиковать, это попытки увидеть половой отбор везде и всюду на волне соответствующей моды, и социобиологические представление об асимметричности этого процесса, когда из-за якобы меньших затрат самцы максимизируют спаривания, а самки - привязанность самцов.
На деле затраты самцов в общем случае сравнимы или больше таковых у самок, и оба пола используют одну и ту же, смешанную стратегию: «лучшие» особи превосходят худших и в заботе о потомстве, и в популярности у противоположного пола одновременно. Как, скажем, исследованные М.Л.Бутовской лидеры охотников-собирателей хадза: они и самые привлекательные партнёры, и лучшие отцы - что влияет на их гормональное состояние (несколько больше эстрогенов, при более широких плечах шире бёдра и пр.). А дифференциация самцов на «папочек» и «мачо» (самок на «куриц» и «ветрениц») - не норма, а следствие социальной дезорганизации, обычно связанной с повышенной плотностью или, наоборот, аномальными условиями существования популяции.
Подавляющее большинство примеров из книги Евгения Николаевича относятся именно к этим двум категориям. Фактически они показывают минусы не концепции полового отбора, а конкурентной организации науки, когда грантовая система распределения на базе оценок качества исследований цитированиями в импактных журналах среди прочих минусов надолго «продлевает жизнь» теориям, плохо соответствующих фактам, или вообще не соответствующим, но популярным у публики. Социобиологические доктрины, в т.ч. относительно полового отбора как раз и относятся к их числу. См. длинную историю про ласточкин хвост из этой же книги Е.Н.Панова; она собственно и хороша тем, что показывает социальное влияние на исследовательские программы в нашей этологической области.
Наконец, другие опыты Гейла Патричелли с соавт. с самкой-роботом фиолетового шалашника Ptilonorhynchus violaceus показывают, что структура последовательности брачных демонстраций самца регулируется ответом самки - именно стремлением избежать разрыва в её коммуникативном внимании, чреватого тем, что она «разочаруется и уйдёт» (вызвав нешуточный стресс у самца). Иными словами, самец, демонстрируя, не «разогревает» самку, а «устанавливает контакты» и далее «развивает диалог», последовательно меняя демонстрации, «наращивая планку» ритуализированного ухаживания.
.