Роберт Д .Патнем
С момента выхода книги
Алексиса Токвиля"О демократии в Америке" Соединенные Штаты стали главным объектом исследований, рассматривающих связи между демократией и гражданским обществом. Во многом это объясняется тем, что любые новые тенденции американской жизни воспринимаются как предвестия социального обновления, но главным образом это происходит в силу сложившегося убеждения, что уровень развития гражданского общества в Америке традиционно необычайно высок (как мы убедимся далее, такая репутация является вполне оправданной).
Токвиля, посетившего США в 30-х годах XIX века, более всего поразила склонность американцев к объединению в гражданские ассоциации, в которой он увидел основную причину беспрецедентных успехов этой страны в создании действенной демократии. Все американцы, которых он встречал, независимо от их "возраста, общественного положения и характера" входили в различные ассоциации. Далее Токвиль замечает: "Причем не только в торговые и промышленные - их членами является практически все взрослое население - но и в тысячу других - религиозных и нравственных, серьезных и пустячных, открытых для всех и очень замкнутых, бесконечно огромных и совсем крошечных. ... Ничто, на мой взгляд, не заслуживает большего внимания, чем интеллектуальные и нравственные ассоциации в Америке"
(1).
В последнее время американские социологи неотоквилианской школы собрали большое количество
эмпирических данных, свидетельствующих в пользу того, что состояние общества и функционирование общественных институтов (и не только в Америке) действительно в большой степени зависят от норм и структур участия граждан в общественной жизни. Исследователи обнаружили, что меры, направленные на снижение уровня бедности в городах, уменьшение безработицы, борьбу с преступностью и злоупотреблением наркотиками, развитие образования и здравоохранения, приносят лучшие результаты там, где существуют общественные организации и учреждения гражданского общества. Аналогично анализ экономических достижений различных этнических групп в США показали, что экономическое преуспевание зависит от наличия социальных связей внутри группы. Эти данные полностью согласуются с результатами исследований, проведенных в различных фоновых условиях, которые убедительно доказали, что в борьбе с безработицей и решении многих других экономических проблем социальные структуры играют решающую роль.
Исследования по социологии экономического развития, на первый взгляд не имеющие никакого отношения к вышеуказанной теме, также уделяют большое внимание социальным структурам. Некоторые из них касаются развивающихся стран, в то время как другие проливают свет на необычайные успехи "структурного капитализма" в Восточной Азии
(2). Даже в не столь экзотических западных экономических системах были обнаружены отличающиеся высокой эффективностью и гибкостью "промышленные районы", основой которых служат разнообразные формы сотрудничества между рабочими и мелкими предпринимателями. Эти многочисленные межличностные и межорганизационные структуры, не имеющие ничего общего с палеоиндустриальными анахронизмами, поддерживают ультрасовременные индустрии, от высокой технологиии Силиконовой Долины до высокой моды Бенеттона.
Наличие нормативных основ фунционирования общественных организаций и существование разветвленной сети подобных объединений также повышают эффективность работы представительных органов власти. По крайней мере, именно к такому выводу я пришел в результате своих двадцатилетних исследований органов регионального управления в различных областях Италии
(3). Хотя все эти органы на бумаге выглядели абсолютно одинаково, плоды их деятельности оказались очень разными. Систематическое изучение показало, что качество работы органов управления напрямую связано с имеющимися в данном регионе долговременными традициями участия населения в общественной жизни (или отсутствием таких традиций). Наиболее успешно управляющие органы работали именно в тех областях, где наблюдалась наивысшая активность избирателей, где население читало газеты и участвовало в хоровых обществах и футбольных клубах. На самом деле, исторический анализ позволяет предположить, что наличие такого рода взаимодействия и гражданской солидарности является скорее предпосылкой социально-экономического обновления, а не сопутствующим ему явлением.
Вне всякого сомнения, механизмы, посредством которых участие в общественной жизни и социальная связанность способствуют улучшению школьного образования, ускорению экономического развития, снижению уровня преступности и повышению эффективности органов управления, - многообразны и сложны. Хотя выводы, изложенные здесь кратко, требуют дальнейшего подтверждения и, возможно, некоторого уточнения, но уже то, что сотни эмпирических исследований в далеко не родственных научных областях дают сходные результаты, выглядит весьма показательным. Представители ряда общественных наук недавно предложили общую схему понимания указанных явлений, которая зиждется на концепции "общественного капитала"
(4). По аналогии с понятиями материального и человеческого капитала - орудий, способностей и трудовых навыков, использование которых повышает производительность труда, - "общественный капитал" представляет собой элементы социальной организации, способствующие взаимодействию и сотрудничеству членов общества к их взаимной выгоде.
По самым разным причинам, жить в сообществе, имеющем значительный запас общественного капитала, намного легче чем там, где этот запас невелик. Прежде всего, общественные организации и учреждения способствуют установлению прочных норм взаимоотношений и возникновению общественного доверия. Когда экономические и политические переговоры проходят в рамках структур общественного взаимодействия, причин для проявления оппортунизма становится существенно меньше. В то же время, общественные организации и учреждения опираются на прежний опыт успешного сотрудничества, который может служить моделью для сотрудничества в будущем. И наконец, структуры взаимодействия, возможно, их участников, превращая "я" в "мы", или (на языке сторонников теории рационального выбора) развивают "вкус" участников к коллективным выгодам.
В настоящей работе я не собираюсь анализировать (и тем более развивать) теорию общественного капитала. Вместо этого, я хочу воспользоваться основной посылкой этой научной теории, заключающейся в том, что социальные связи и общественные организации сильно влияют на жизнь общества, а также на наши личные перспективы - в качестве отправной точки для обзора тенденций наблюдающихся в развитии общественного капитала в современной Америке. Я ограничиваюсь исключительно американским опытом, хотя описываемые мною явления могут оказаться в той или иной степени типичными для многих современных обществ.
Что случилось с общественной жизнью?
Обратимся в первую очередь к вопросу о снижении политической активности населения, поскольку политическая активность имеет самое непосредственное отношение к демократии в узком смысле этого слова. Общеизвестно, что активность избирателей на национальных выборах за последние три десятилетия заметно снизилась. По сравнению с относительно высокими показателями начала 60-х годов, количество принявших участие в выборах к началу 90-х сократилось почти на четверть; десятки миллионов американцев больше не желают участвовать в самом простом акте проявления гражданского самосознания столь привычном и обязательном для их отцов. Сходные процессы имеют место и при выборах на уровне штата и местном уровне.
Кабины для голосования - далеко не единственное место, которое американцы посещают все реже и реже. Серия общенациональных социологических опросов, проводимых Организацией Роупера десять раз в год в течение последних двадцати лет, показала, что с 1973 года количество американцев, ответивших, что "в прошлом году" они "присутствовали на собраниях общественности, где обсуждались общегородские проблемы или вопросы школьного образования", сократилось более чем на треть (с 22% в 1973 году до 13% в 1993 году). Сходным (или даже более) существенным образом уменьшился процент положительных ответов на вопросы об участии в политических митингах или собраниях, работе в комитете какой-либо местной организации или принадлежности к политической партии. Почти по всем показателям прямое участие американцев в политической жизни и государственном управлении и резко упало на памяти нынешнего поколения, хотя средний уровень образования за указанный период сильно повысился, а это, по прогнозам, напротив, должно было привести к росту политической активности. За последние десять-двадцать лет от участия в делах своих местных сообществ отстраняются ежегодно миллионы американцев.
Вряд ли можно считать случайным совпадением то, что за рассматриваемый период американцы отмежевались так же от политической жизни и государственного управления. Процент граждан, которые ответили, что они "доверяют правительству в Вашингтоне" только "иногда" или "почти никогда", плавно увеличилась с 30% в 1966 году до 75% в 1992 году.
…Наш анализ участия американцев в различных организациях можно начать с беглого обзора итогов Общего социологического опроса, проводившегося на научной основе 14 раз за последние два десятилетия. Самыми многочисленными организациями в Америке являются группы, связанные с церковью; они особенно популярны среди женщин. Среди других ассоциаций, в которые часто вступают женщины, можно назвать школьные (в основном совместные ассоциации учителей и родителей), спортивные, профессиональные и литературные общества. Мужчин предпочитают спортивные клубы, профсоюзы, профессональные общества, братства и мужские клубы, ветеранские организации и клубы по интересам.
Процент граждан принадлежащих к той или иной религии намного превышает процент американцев участвующих в любых других общественных ассоциациях. По некоторым показателям Америка может считаться (даже в большей степени, чем во времена Токвиля) обществом необычайно "религиозным". Например, в США молельных домов на душу населения приходится больше, чем в любой другой стране в мире. И все же проявление религиозных чувств в Америке становится все более индивидуальным и все менее связанным с какими-либо учреждениями.
За счет чего еще снизилось участие американцев в организованной религиозной деятельности? Общая схема довольно ясна: в 60-х годах наметился существенный спад регистрируемого еженедельного посещения церкви - от примерно 48% в конце 50-х годов до 41% в начале 70-х. С тех пор этот показатель остается на прежнем уровне или (по данным некоторых опросов) продолжает падать. Кроме того, данные Общего социологического опроса свидетельствуют об умеренном сокращении членства во всех "связанных с церковью группах" за последние двадцать лет. Это означает, что число американцев, участвующих как в церковных службах, так и в связанных с церковью группах сократилось за период с 60-х годов довольно незначительно (примерно на одну шестую).
На протяжении многих лет профсоюзы оставались одной из самых многочисленных организаций американских рабочих. И тем не менее, членство в профсоюзах сокращается уже в течение сорока лет, причем самый крутой спад пришелся на период между 1975 и 1985 годами. С середины 50-х годов, когда профсоюзы насчитывали в своих рядах максимальное количество членов, число несельскохозяйственных рабочих Америки, участвующих в профсоюзном движении, уменьшилась более чем наполовину, упав от 32,5% в 1953 году до 15,8% в 1992 году. Сейчас взрывной рост профсоюзов, связанный с "Новым курсом" Ф.Д.Рузвельта, практически сведен на нет. Идеи солидарности, провозглашаемые профсоюзными организациями, остались ныне лишь в тускнеющих воспоминаниях пожилых мужчин
(5).
Ассоциации учителей и родителей в Америке ХХ века стали одной из самых важных форм участия граждан в общественной жизни, поскольку участие родителей в образовательном процессе является чрезвычайно продуктивной разновидностью общественного капитала. Поэтому, не может не вызвать беспокойства тот факт, что членство в таких ассоциациях сократилось от более чем 12 миллионов человек в 1964 году до 5 миллионов в 1982 году, хотя к настоящему времени эта цифра увеличилась до 7 миллионов.
Обратимся далее к данным о добровольном вступлении в гражданские организации и братства. Здесь можно выделить ряд заслуживающих внимания закономерностей. Во-первых, членство в традиционных женских объединениях более или менее стабильно сокращается начиная с середины 60-х годов. Например, количество членов национальной Федерации женских клубов с 1964 года уменьшилось более чем вдвое (59%), в то время как членство в Лиге женщин-избирателей сократилось на 42% с 1969 года
(6).
Аналогично сокращается число волонтеров, вступающих в основные гражданские организации, такие как организация Бойскаутов (численность которой уменьшилась на 26% за период с 1970 года) и Красный Крест (численность сократилась на 61% за период с 1970 года). Но может быть, волонтеры просто предпочли другие организации? Данные о "регулярном" (в противоположность случайному) вступлении добровольцев в гражданские организации можно найти в Текущих опросах населения, проводившихся Министерством труда в 1974 и 1989 годах. Результаты этих опросов свидетельствуют о том, что количество убежденных волонтеров за эти 15 лет сократилось примерно на одну шестую, от 24% взрослого населения в 1974 году до 20% в 1989 году. Уход значительного количества активистов Красного Креста и командиров бойскаутских отрядов явно не был скомпенсирован вступлением такого же количества добровольцев в какие-либо другие организации.
Число членов различных братств также уменьшилось за 80-е и 90-е годы. Особенно заметно сократилась численность таких групп, как Львы (на 12% по сравнению с 1983 годом), Лоси (на 18% по сравнению с 1979 годом), the Shriners (на 27% по сравнению с 1979 годом), the Jaycees (на 44% по сравнению с 1979 годом) и Масоны (на 39% по сравнению с 1959 годом). В общем и целом, после стабильного роста на протяжении всего нынешнего столетия во многих крупных гражданских организациях за последние десять-двадцать лет произошел неожиданный, значительный и практически одновременный спад численного состава.
Наиболее любопытными, и тем не менее печальным, среди всех обнаруженных мною свидетельств отхода современных американцев от участия в общественной жизни является следующее: в настоящий момент увлечение игрой в гольф достигло невиданных ранее масштабов, но при этом в последнее десятилетие все меньше людей занимаются ею в клубах. В период между 1980 и 1993 годами общее количество игроков в гольф в Америке выросло на 10%, в то время как членство в соответствующих клубах сократилось на 40%. (Чтобы этот пример не выглядел слишком бытовым и несущественным, следует отметить, что почти 80 миллионов американцев в течение 1993 года хотя бы один раз играли в гольф, что почти на треть больше, чем количество избирателей, принявших участие в выборах в Конгресс в 1994 году, и примерно совпадает с числом американцев, утверждающих, что они регулярно посещают церковь. Даже после резкого сокращения членства в клубах игроков в гольф с конца 80-х годов почти 3% взрослого американского населения регулярно занимаются этим видом спорта организованно.) Растущее число игроков-одиночек вполне может лишить средств к существованию владельцев спортивных площадок, поскольку члены клуба потребляют в три раза больше пива и пиццы, чем независимые игроки, а ведь именно пиво и пицца, а не мячи и спортивные туфли являются основным источником доходов. Еще более важными факторами являются социальное взаимодействие и пусть даже случайные разговоры на гражданские темы за кружкой пива и пиццей, вести которые игроки-одиночки, разумеется, не будут. И хотя игра в шары ценится большинством американцев несравненно выше, чем участие в голосовании, забвение коллективной игры в гольф свидетельствует о постепенном исчезновении еще одной формы общественного капитала.
Встречные тенденции
Однако, против выводов, следующих из вышеприведенных исследований, существуют некие контраргументы. Быть может, на смену традиционным гражданским объединениям, упадок которых мы описали выше, пришли новые, полные жизненных сил? Например, национальные организации по защите окружающей среды (типа Сьерра-Клуба) и феминистские группы (типа Национальной организации женщин) существенно выросли в 70-е и 80-е годы и сейчас насчитывают в своих рядах сотни тысяч членов, платящих членские взносы. Еще более ярким примером является Американская ассоциация пенсионеров, численность которой выросла экспоненциально от 400.000 участников с членскими билетами в 1960 году до 33 миллионов в 1993 году, в результате чего эта ассоциация превратилась в крупнейшую в мире негосударственную организацию (после Католической церкви). Руководители указанных организаций входят в число наиболее влиятельных лоббистов в Вашингтоне, в основном за счет огромных списков своих сторонников.
Вполне понятно, что эти новые массовые организации имеют большую политическую значимость. С точки зрения социальной связанности, однако, они настолько отличаются от классических "вторичных ассоциаций", что для них требуется совершенно новый термин - возможно, "третичные ассоциации". Для подавляющего большинства их участников сам факт членства заключается только в выписке чека в счет уплаты членских взносов или, может быть, крайне нерегулярного чтения информационных писем. Очень немногие из них хотя бы раз в жизни посетили собрание своей организации, а большинство никогда не встречались (по крайней мере осознанно) друг с другом. Взаимосвязи членов Сьерра-Клуба имеет мало общего с отношениями членов клуба садоводов-любителей, а напоминает скорее связи между болельщиками "Ред Сокс" (или, может быть, между владельцами "хонд", безраздельно преданными своим автомобилям): они поддерживают одну и ту же команду и имеют некие общие интересы, но даже не подозревают о существовании друг друга. То есть, они привязаны к общим символам, общим лидерам и, возможно, общим идеалам, но никак не друг к другу. Теория общественного капитала утверждает, что членство в ассоциациях должно, например, способствовать росту социального доверия, но этот вывод вряд ли применим к третичным ассоциациям. С точки зрения социальной связанности, Фонд защиты окружающей среды и клуб игроков в шары относится к разным категориям.
Если ссылки на рост третичных ассоциаций представляет собой лишь один из возможных (но, едва ли справедливый) контраргумент моему тезису, то другая встречная тенденция, выражающаяся в возрастающей роли некоммерческих общественных организаций, прежде всего некоммерческих агентств по обслуживанию населения заслуживает более пристального внимания. Этот так называемый "третий сектор" включает в себя самые разные объединения, от Оксфордского комитета помощи голодающим и Музея Метрополитэн до Фонда Форда и Клиники Майо. Однако, хотя большинство вторичных ассоциаций являются некоммерческими, далеко не все некоммерческие организации и учреждения можно считать вторичными ассоциациями. Отождествлять рост некоммерческого сектора, с ростом социальной связанности было бы существенной концептуальной ошибкой
(7).
Третья возможная встречная тенденция гораздо более тесно связана с оценкой общественного капитала и степени участия граждан в общественной жизни. Некоторые исследователи утверждают, что за последние несколько десятилетий большое распространение получили "группа поддержки" самого разного вида. Согласно данным Роберта Уатноу, 40% американцев заявляют, что они "в настоящее время входят в небольшую группу, члены которой регулярно собираются вместе, а также помогают друг другу и заботятся друг о друге
(8). Многие из этих групп имеют религиозную направленность, хотя и далеко не все. Например, 5% опрошенных Уатноу, заявили, что они являются постоянными членами той или иной группы "самопомощи", типа "Анонимные алкоголики", и почти столько же заявили о своей принадлежности к литературным обществам и клубам по интересам.
Группы, описанные респондентами Уатноу, безусловно представляют собой важную форму общественного капитала, и их необходимо учитывать при любом серьезном анализе тенденций в области социальной связанности. С другой стороны, их роль ни в коей мере не сопоставима с той, которую играют традиционные гражданские ассоциации. Как подчеркивает Уатноу, "Малые группы не могут способствовать развитию общественных связей в той мере, в какой этого хотели бы их сторонники. Некоторые малые группы просто предоставляют индивидам возможность сосредоточиться на самих себе в присутствии других. Соглашение, связывающее членов таких групп, накладывает на них только самые незначительные обязательства. Приходите, если у вас будет время. Говорите, если у вас есть настроение. Уважайте мнение каждого. Никогда никого не критикуйте. Уйдите потихоньку, если вы чем-то недовольны. ... Возможно, такие малые группы в действительности призваны заменить собой семейные, добрососедские и более широкие общественные объединения, которые требуют порой от своих членов пожизненных обязательств
(9).
Все три описанные выше потенциальные встречные тенденции - образование третичных ассоциаций, некоммерческих организаций и групп поддержки - должны быть тщательно проанализированы, в качестве противовеса размыванию обычных гражданских организаций. Такой анализ может быть проведен, например, на основании данных Общего социологического опроса.
Внутри всех категорий, выделенных по уровню образования, суммарное членство в ассоциациях значительно уменьшилось в период между 1967 и 1993 годами. Среди выпускников колледжей показатель участия в различных группах сократился от 2,8 до 2,0 (на 26%); среди выпускников средней школы этот показатель упал с 1,8 до 1,2 (на 32%); а среди тех, кто имеет менее чем 12-летнее образование - с 1,4 до 1,1 (на 25%). Другими словами, на всех образовательных (а следовательно, и социальных) уровнях американского общества и с учетом всех видов членства в ассоциациях, средний показатель такого членства уменьшился примерно на четверть за последние 25 лет. Если не принимать во внимание уровень образования, эта тенденция прослеживается не так четко, и все же, основной вывод таков: в настоящее время американцев, социальное положение которых способствует участию в ассоциациях (высшее образование, средний возраст и т.п.), стало больше, и тем не менее, суммарное членство в ассоциациях остается на прежнем уровне или даже сокращается.
Если рассматривать отдельные типы объединений, нисходящая тенденция яснее всего прослеживается в ассоциациях, связанных с церковью, профсоюзах, братствах, ветеранских и школьных организациях. Наоборот, членство в профессиональных союзах за указанные годы несколько выросло, хотя и не так существенно, как можно было бы ожидать, принимая во внимание повышение общего уровня образования и занятости. Выявленные тенденции одинаковы для мужчин и женщин. Таким образом, данные социологических опросов подтверждают ранее сделанный нами вывод: американский общественный капитал в форме гражданских ассоциаций значительно сократился за годы жизни нынешнего поколения.
… Другой формой неформального общественного капитала являются отношения между соседями. Начиная с 1974 года, каждый Общий социологический опрос включал вопрос: "Как часто вы проводите свободный вечер вместе со своими соседями?" Процент американцев, которые общаются со своими соседями чаще одного раза в год, медленно, но неуклонно падал в течение последних двадцати лет: от 72% в 1974 году до 61% в 1993 году. (С другой стороны, общение "с друзьями, которые не живут по соседству" делается более активным, что, скорее всего, отражает укрепление социальной связанности, в основе которой лежит совместная работа.)
Кроме того, американцы становятся все менее доверчивыми. Доля американцев, считающих, что большинству людей можно доверять, сократилась более чем на треть (58% опрошенных в 1960 году, и всего 37% в 1993). Эта тенденция одинакова во всех образовательных группах; в самом деле, поскольку общественное доверие коррелирует с уровнем образования и поскольку этот уровень резко возрос, в целом падение общественного доверия представляется даже еще более очевидным.
В своем рассуждении о тенденциях развития социальной связанности мы по умолчанию исходили из предположения, что все обсуждаемые нами формы общественного капитала логически связаны с поведением отдельных индивидов. Это действительно так. Члены ассоциаций с гораздо большей вероятностью будут участвовать в политической жизни, проводить время с соседями, проявлять общественное доверие и т.п.
Тесная корреляция между общественным доверием и членством в ассоциациях прослеживается не только на уровне отдельных индивидов, но и на уровне стран. Данные Всемирного обзора ценностей 1991 года свидетельствуют о следующем:
(10) 1) Во всех 35 странах, охваченных Обзором, общественное доверие и гражданская активность тесно взаимосвязаны; чем больше членов общества входят в те или иные ассоциации, тем более доверчивы граждане в этом обществе в целом. Доверие и гражданская активность - это две грани одного и того же основного фактора - общественного капитала.
2) По международным стандартам, в Америке оба указанных показателя общественного капитала все еще достаточно высоки. Даже в 90-х годах, после нескольких десятилетий, в течение которых размывание общественного капитала происходило особенно быстро, американцы остаются более доверчивой и общественно активной нацией, чем жители многих других стран.
3) Однако за последнее четверть века, Соединенные Штаты по всей видимости, переместились на существенно более низкую ступень по международной шкале общественного капитала. Причем ситуация в Америке зв последние годы настолько ухудшилась, что (если ни одна другая страна не обнаружит в ближайшем будущем сходных тенденций) при сохранении нынешней скорости размывания общественного капитала за следующую четверть века США окажутся примерно в середине указанной шкалы, где-то на одном уровне с нынешней Южной Кореей, Бельгией или Эстонией. Если же ситуация не изменится в течение полувека, Америка опустится до уровня современных Португалии, Чили и Словении.
Читать дальше