«Ах, какая была держава!»
Один из любимых нынешних аргументов контрреволюционеров и прочей правой сволочи - это «аргумент к величию державы». Дескать, до революции держава была о-го-го, а потом пришли революционеры и на британские деньги уменьшили величие той державы на несколько десятков процентов, при необходимости - повторить до достижения результата. Особенно любят кивать на Францию, которая, мол, при Короле-Солнце была аж первой силой в мире, а случилась потом Великая Революция - и стала Франция аж второй! А потом и вообще Пруссии проиграла. (Про Наполеона с этими типами даже разговаривать не пытайтесь - очень уж им неудобно).
Ну ладно, это праводолбы так говорят, они все враги и такие дураки, а вот когда ту же песню заводят якобы левые (есть даже такое нелепое понятие - «левый патриот-державник»), то это уже повод для госпитализации. Сделайте им КТ, и пусть Чейз проверит, не увеличены ли у них яички и не звенят ли, а Форман пускай займётся семейным психическим анамнезом. А то, может, им так на роду написано, и предыдущее поколение ломало СССР как «тюрьму народов», а ещё поколение до этого верило, что «коммунизм - это общество всеобщего равенства и справедливости». Семейный анамнез - штука тяжёлая! И, кстати, если вдруг обнаружите у них мозг, то сразу сообщите, потому что это будет большое открытие.
Нет, в самом деле, ну кем нужно быть, чтобы не понимать, что величие «своей» державы, не отражающееся позитивно и всесторонне на экономическом и политическом положении её жителя, может по-настоящему заинтересовать только самого грубого и невежественного крестьянина, реально считающего, что миром правят «элиты», эдакие полубоги с кубками амброзии в руках, встречающиеся друг с другом на «конференциях» в своих и чужих дворцах, где среди тонких вопросов, острых шуток и непонятных простому смертному намёков куются судьбы мира. И ради того, чтобы «твой», а не «чужой» сюзерен обирал тебя и дальше, входя в этот элитный круг небожителей, можно и нужно терпеть голод, холод, нужду, лишения, думать о вечном, ходить в церковь и соблюдать стопицот ритуалов повиновения.
Горожанину, прочитавшему в детстве более десяти книжек без картинок, а также умеющему заглядывать более чем в две газеты, такой подход чужд. Его больше интересует, что у него сегодня на столе, что у него будет на столе завтра, в какую школу пойдут его дети, и как он будет чувствовать себя в старости. Кроме того, из упомянутых газет горожанин точно знает, что мэр его города - сволочь, даже если это совершенно не так. Потому и величие державы он воспринимает совершенно другим местом, а к своим лидерам, даже если те продолжают заседать в золотых дворцах, горожанин тоже относится без особого пиетета - «Наш-то Беня-мыловар, шлимазл, чем в Сенате сидеть и делом заниматься, всё воздушных змеев в грозу запускает!», «Императора нашего, видать, гонорея совсем одолела, перекисную свою блондинку Женьку за десять шагов от себя держит!», или даже «Давай, Джордж, раз ты наш король, то мочи этих бошей!».
Горожанину величие его сеньора на мировой арене не продашь. Горожанину легче продать его персональную свободу, хотя бы и в виде иллюзии. Отсюда непонятное крестьянским империям стремление растащить большую страну на лоскутные национальные окраины; это даёт горожанину иллюзию «освобождения от гнёта». Отсюда же и нежелание горожанина вписываться трудом и болью поколений в долгоиграющие проекты с непредсказуемым результатом, задуманные и выполняемыми элитой, во все эти «длинные стратегии», «большие игры» и т.д. Горожанин хочет конкретики. Если у нас будет Эльзас, иглы и пиво подешевеют вчетверо, а колбасники не нападут. Если у нас будет парламент вместо короля, то найдётся кому повесить негодяя-мэра. И плевать при этом, наворуют ли наши откупщики в канадских колониях больше золота или меньше, и кому достанется право грабить западное побережье Африки, если только сей же час после оных действий в наших лабазах не прибавится дешёвых товаров! А величие короны? Да подтереться им!
Гражданин, в отличие от крестьянина, хочет быть субъектом общественной жизни. Ему недостаточно права родиться «сопричастным великому», он интуитивно уже осознаёт собственное, индивидуальное величие. Он сам хочет проводить конференции во дворцах, диктовать условия мира поверженным австриякам и публично судить мэра за не вывезенный вовремя мусор. И, признаем, он имеет на это точно такое же право (в обычном, а не легистском смысле этого слова), как и любой представитель «элит», рождённый во дворце и с детства обученный «правилам касты кшатриев». Кастовая система - проклятие любого общества, и гражданин это понимает. Именно поэтому, кстати, на языках всего мира индивидуум, обладающий политической субъектностью, и называется «гражданин», а не «селюк». И слово «буржуазия» тоже означало в исходном виде совокупность лично свободных горожан.
Подводя итоги:
Гражданин в буржуазном обществе в целом более интересуется собственной персоной, чем величием своего государства.
Если государство хочет заинтересовать гражданина своим величием, оно должно уметь связывать действием своё величие и личную важность гражданина.
Если государство рассматривает гражданина только как податной ресурс, то гражданин рано или поздно начинает рассматривать государство только как ненужную обузу.
В последнем случае гражданин при первой возможности с большой лёгкостью променяет заморские колонии или какую-нибудь Эльзас-Лотарингию на разные там либертэ и эгалитэ. Никакие английские деньги для этой операции уже специально не понадобятся. Хотя и лишними точно не будут.
Для праводолбов эти простые тезисы неприемлемы, так как правашня отказывает гражданам, в их терминологии «простым людям», в субъектности. Иначе праводолбы не были бы праводолбами. Но когда те же самые стенания начинаются со стороны вроде бы и «левых», внезапно начинающих спрашивать на руинах очередной «державы» - «И чего людям не хватало?!», и отчаянно искать в случившемся след «заговора предателей и спецслужб», тогда возникает закономерный вопрос - «А они точно левые?!».
И ответ на этот вопрос зачастую совершенно отрицательный. Потому что эти «левые» на поверку оказываются какими-нибудь «меритократическими технократами», уверенными, что могущество «державы» может быть численно измерено количеством космических полётов и построенных гигантских дамб для осушения пустынь. Эти люди очень любят, например, противопоставлять «государственную» и «частную» собственность, абсолютно ее зная или сознательно забывая, что государственная собственность есть одна из форм частной собственности, точно так же отчуждённая от работника, как и частная собственность какого-нибудь мелкого буржуйчика. Но гг. самоназванных «левых» это совершенно не беспокоит, пока эта отчуждённая собственность и сверхэксплуатация рабочих сосредоточены в «правильных», меритократических и технократических руках «национальной элиты». А потом на руинах очередной «державы» эти же «левые» плачут крокодиловыми слезами, строго по Геродоту: ну чего ж вам, родимые, не хватало-то, что вы такую страну развалили?! В космос же летали! Танки строили! Заморские колонии имели! А вот же… Наверное, вам англичанка нагадила, да?!
Гоните таких «левых» в шею! Они не левые, они либо идиоты, либо сознательные враги. И гражданин для них не более чем ресурс, в этом они недалеко ушли от королей и феодальных помещиков.
Ну ладно, это праводолбы так говорят, они все враги и такие дураки, а вот когда ту же песню заводят якобы левые (есть даже такое нелепое понятие - «левый патриот-державник»), то это уже повод для госпитализации. Сделайте им КТ, и пусть Чейз проверит, не увеличены ли у них яички и не звенят ли, а Форман пускай займётся семейным психическим анамнезом. А то, может, им так на роду написано, и предыдущее поколение ломало СССР как «тюрьму народов», а ещё поколение до этого верило, что «коммунизм - это общество всеобщего равенства и справедливости». Семейный анамнез - штука тяжёлая! И, кстати, если вдруг обнаружите у них мозг, то сразу сообщите, потому что это будет большое открытие.
Нет, в самом деле, ну кем нужно быть, чтобы не понимать, что величие «своей» державы, не отражающееся позитивно и всесторонне на экономическом и политическом положении её жителя, может по-настоящему заинтересовать только самого грубого и невежественного крестьянина, реально считающего, что миром правят «элиты», эдакие полубоги с кубками амброзии в руках, встречающиеся друг с другом на «конференциях» в своих и чужих дворцах, где среди тонких вопросов, острых шуток и непонятных простому смертному намёков куются судьбы мира. И ради того, чтобы «твой», а не «чужой» сюзерен обирал тебя и дальше, входя в этот элитный круг небожителей, можно и нужно терпеть голод, холод, нужду, лишения, думать о вечном, ходить в церковь и соблюдать стопицот ритуалов повиновения.
Горожанину, прочитавшему в детстве более десяти книжек без картинок, а также умеющему заглядывать более чем в две газеты, такой подход чужд. Его больше интересует, что у него сегодня на столе, что у него будет на столе завтра, в какую школу пойдут его дети, и как он будет чувствовать себя в старости. Кроме того, из упомянутых газет горожанин точно знает, что мэр его города - сволочь, даже если это совершенно не так. Потому и величие державы он воспринимает совершенно другим местом, а к своим лидерам, даже если те продолжают заседать в золотых дворцах, горожанин тоже относится без особого пиетета - «Наш-то Беня-мыловар, шлимазл, чем в Сенате сидеть и делом заниматься, всё воздушных змеев в грозу запускает!», «Императора нашего, видать, гонорея совсем одолела, перекисную свою блондинку Женьку за десять шагов от себя держит!», или даже «Давай, Джордж, раз ты наш король, то мочи этих бошей!».
Горожанину величие его сеньора на мировой арене не продашь. Горожанину легче продать его персональную свободу, хотя бы и в виде иллюзии. Отсюда непонятное крестьянским империям стремление растащить большую страну на лоскутные национальные окраины; это даёт горожанину иллюзию «освобождения от гнёта». Отсюда же и нежелание горожанина вписываться трудом и болью поколений в долгоиграющие проекты с непредсказуемым результатом, задуманные и выполняемыми элитой, во все эти «длинные стратегии», «большие игры» и т.д. Горожанин хочет конкретики. Если у нас будет Эльзас, иглы и пиво подешевеют вчетверо, а колбасники не нападут. Если у нас будет парламент вместо короля, то найдётся кому повесить негодяя-мэра. И плевать при этом, наворуют ли наши откупщики в канадских колониях больше золота или меньше, и кому достанется право грабить западное побережье Африки, если только сей же час после оных действий в наших лабазах не прибавится дешёвых товаров! А величие короны? Да подтереться им!
Гражданин, в отличие от крестьянина, хочет быть субъектом общественной жизни. Ему недостаточно права родиться «сопричастным великому», он интуитивно уже осознаёт собственное, индивидуальное величие. Он сам хочет проводить конференции во дворцах, диктовать условия мира поверженным австриякам и публично судить мэра за не вывезенный вовремя мусор. И, признаем, он имеет на это точно такое же право (в обычном, а не легистском смысле этого слова), как и любой представитель «элит», рождённый во дворце и с детства обученный «правилам касты кшатриев». Кастовая система - проклятие любого общества, и гражданин это понимает. Именно поэтому, кстати, на языках всего мира индивидуум, обладающий политической субъектностью, и называется «гражданин», а не «селюк». И слово «буржуазия» тоже означало в исходном виде совокупность лично свободных горожан.
Подводя итоги:
Гражданин в буржуазном обществе в целом более интересуется собственной персоной, чем величием своего государства.
Если государство хочет заинтересовать гражданина своим величием, оно должно уметь связывать действием своё величие и личную важность гражданина.
Если государство рассматривает гражданина только как податной ресурс, то гражданин рано или поздно начинает рассматривать государство только как ненужную обузу.
В последнем случае гражданин при первой возможности с большой лёгкостью променяет заморские колонии или какую-нибудь Эльзас-Лотарингию на разные там либертэ и эгалитэ. Никакие английские деньги для этой операции уже специально не понадобятся. Хотя и лишними точно не будут.
Для праводолбов эти простые тезисы неприемлемы, так как правашня отказывает гражданам, в их терминологии «простым людям», в субъектности. Иначе праводолбы не были бы праводолбами. Но когда те же самые стенания начинаются со стороны вроде бы и «левых», внезапно начинающих спрашивать на руинах очередной «державы» - «И чего людям не хватало?!», и отчаянно искать в случившемся след «заговора предателей и спецслужб», тогда возникает закономерный вопрос - «А они точно левые?!».
И ответ на этот вопрос зачастую совершенно отрицательный. Потому что эти «левые» на поверку оказываются какими-нибудь «меритократическими технократами», уверенными, что могущество «державы» может быть численно измерено количеством космических полётов и построенных гигантских дамб для осушения пустынь. Эти люди очень любят, например, противопоставлять «государственную» и «частную» собственность, абсолютно ее зная или сознательно забывая, что государственная собственность есть одна из форм частной собственности, точно так же отчуждённая от работника, как и частная собственность какого-нибудь мелкого буржуйчика. Но гг. самоназванных «левых» это совершенно не беспокоит, пока эта отчуждённая собственность и сверхэксплуатация рабочих сосредоточены в «правильных», меритократических и технократических руках «национальной элиты». А потом на руинах очередной «державы» эти же «левые» плачут крокодиловыми слезами, строго по Геродоту: ну чего ж вам, родимые, не хватало-то, что вы такую страну развалили?! В космос же летали! Танки строили! Заморские колонии имели! А вот же… Наверное, вам англичанка нагадила, да?!
Гоните таких «левых» в шею! Они не левые, они либо идиоты, либо сознательные враги. И гражданин для них не более чем ресурс, в этом они недалеко ушли от королей и феодальных помещиков.