Тürkie vs. Kurdistan - послесловие
Пропасть заполнена иголочками утренних лучей. Вниз страшно смотреть. На отмели, копошатся крохотные фигурки рыбаков. Как мы можем описать происходящее? Почему они воюют? Конечно, главная причина в том, что турки не хотят видеть очевидного. Турции так сложно поменять свое мировоззрение, что она решает проблему, просто отрицая существование Курдистана. Конечно, чтобы в упор не видеть стоящее перед глазами, турецкому сознанию приходится сильно искривиться, жить в выдуманном мире. Это очень трудно, тем более, что все вокруг галдят: "Да вот же, вот он, Курдистан-то." Турки злятся, обижаются - но будучи людьми по природе вежливыми, стараются замять вопрос.
Проблема в том, что турецкое общество действительно неадекватно представляет ситуацию. Большинство турок никогда не бывали в Диярбакыре, им с детства вдалбливали, что везде одно и то же, они полагают, что там тоже везде висят турецкие флаги. Конечно, они знают, что там живут курды, и они их даже не любят - но им кажется, что это что-то ненормальное, какие-то темные силы. Что-то вроде людей с вредными взглядами, которые можно и нужно запретить. Поэтому, например, ДТП, которую сейчас и запрещают, называют здесь "прокурдской" партией, а не "курдской". Курдистан кажется туркам опасной идеей. Я вспоминаю Эмина и думаю, что дело все-таки просто в комплексе неполноценности. Туркам кажется, что это продолжение краха, схлопывания империи, страшного сна, от которого их спас Ататюрк. В страстной любви к нему, в национализме - больше всего от этого страха. Весь строй основан на идее, что Турция спасена и теперь все хорошо. И тут опять! Турки не понимают, что Курдистан - это не их страшный сон, а реальность, сложная, но не смертельная.
Символ этой неадекватности - ПКК. Для турок эти три буквы - жупел, синоним зла, разрушающего миропорядок. Пресса гневно обвиняет ДТП в связях с ПКК, как в страшном грехе. Но они не могут поверить, что ДТП - это и есть ПКК, и именно поэтому люди выбрали их в парламент и мэрии. Что это главная сила в курдском регионе, настолько легальная, насколько ей позволено. То, что очевидно в Диярбакыре, почти неизвестно в Стамбуле. Но знать этого турецкое общество и не хочет. Один турецкий тележурналист, работающий для Запада, рассказывал, что люди на иракской границе удивлялись его дотошности: "Да что ты мучаешься. Ты скажи, что говорить, - мы и скажем. Турецкое телевидение всегда так делает..."
Турция довольно успешно обманывает себя и отчасти других, однако факт в том, что ПКК - это мощная политическая сила, с которой она не может справиться. Конечно, Турция сама помогла ПКК, буквально взрастила ее. Оказалось, что подавить политическую активность пятнадцатимиллионного народа силой нельзя. Зато в условиях репрессий все силы курдов были направлены в одно русло. ПКК стала для курдов синонимом политики. И когда Турция начала либерализацию, эта сила пошла на выборы.
С другой стороны, армия не может победить гериллас. Курды тоже народ гордый, им тоже надо знать, что их кто-то защищает с оружием в руках. Чем больше давят - тем сильнее. Поэтому несколько тысяч партизан всегда наберется, а уничтожить их накорню при наличии иракского и иранского Курдистана нельзя. Но и боевики могут лишь щипать армию, время от времени провоцируя конфликт.
Короче, на самом деле, все это никакая не «борьба с терроризмом», как кажется из новостей, а длинная политическая тяжба между турецким и курдским обществами. У каждой стороны есть политические и силовые средства, свои голуби и ястребы. Как и в Анкаре, в ПКК есть силы, желающие мира и войны, - между ними тоже происходит постоянная борьба и они тоже зависят друг от друга. В этой тяжбе царит подвижный паритет: за похвалу ПКК можно сесть в тюрьму, но местная власть принадлежит ДТП, на улицах Диярбакыра нельзя произнести «Курдистан», но можно устраивать митинги и смотреть «Roj-TV» - и т.д. Все время происхожит сложная и труднопредсказуемая игра, включающая окрытую политику, боевые действия, грязные провокации - и как-то двигающая этот паритет.
Нынешний конфликт напоминает строчку Венички Ерофеева: "Не знаем же мы вот до сих пор: царь Борис убил царевича Димитрия или же наоборот?" То ли армия все это устроила против правительства, то ли правительство против армии? То ли Америка против Барзани, то ли Турция, то ли ПКК, то ли сам Барзани? Никогда не знаешь, кому на самом деле выгодны очередной терракт или бомбежка. Скажем, обстрелы курдских деревень очевидно выгодны Курдистану, а взрыв в Диябракыре - Турции. Недаром ПКК открестились от терракта, а сразу после него в город приехал не только Эрдоан, но и глава армии Яшар Бююканыт, самая одиозная для Курдистана фигура.
Пока от конфликта, кажется, больше всех выигрывает ПКК. Большая война все-таки не началась, но курдская проблема снова у всех на языке. Европа и Америка требуют от Турции решать ее. ДТП не запретили, но угрозами этого сильно прибавили ей популярности. (Через неделю после нашего отъезда в Диярбакыре прошел стотысячный митинг в ее поддержку) Запрещать ДТП вообще совершенно бессмысленно. Ее уже один раз закрывали по тому же поводу - она тут же открылась под другим, нынешним названием. Ее нельзя запретить, потому что это проект ПКК, а ПКК и так запрещена. (Правительство, кстати, было отнють не в восторге от этой инициативы: АКП, в отличие от националистов, реально конкурирует с ДТП за курдские симпатии. Поэтому Эрдоан высказывается против запрета.) Кроме того, война хорошо влияет на дисциплину. За годы перемирия из лагерей ПКК дезертировали несколько тысяч гериллас. "Когда вы воюете, то думаете только, как выжить, - говорила в интервью одна из них, - Но когда мы остановились, то начали задавать вопросы..."
С другой стороны, Иракский Курдистан тоже, скорее выиграл от ситуации. Серьезного вреда турецкие бомбежки ему не приносят, а международное сочувствие вызывают. По приезде я прочитал в «Economist» такую версию: американцы устали от конфликта между Турцией и Курдистаном. Сейчас они впервые предоставили Реджепу Эрдоану свои разведданные о базах ПКК, чтобы он мог порадовать военных. А в обмен взяли обещание признать Иракский Курдистан и объявить амнистию для ПКК. За день до начала бомбардировок Эрдоан, якобы, послал в Эрбиль начальника турецкой спецслужбы "МИТ" Амира Тамера с посланием к Барзани. С другой стороны, турецкое правительство действительно готовит закон об амнистии, а Джеляль Талабани сообщил, что ПКК попросили его стать посредником на переговорах с Турцией. Все это, конечно, вызывает ярость националистов, Эродоану приходится оправдываться, что никаких переговоров он вести не собирается, выступать с гневными речами в адрес ПКК. (UPD. Прка мы все это лениво выкладывали, Турция, как вы, наверное, знаете, вошла в Ирак, без большого успеха повоевала с ПКК и вышла. Кампания, действительно, носила, скорее, символический характер.)
Но, на самом деле, насколько я понимаю, Эрдоан настроен решать курдскую проблему - поскольку хочет в Европу и заинтересован в симпатиях консервативного курдского электората. Но он не может быстро дать того, что они требуют - языкового равенства, курдского образования, самоуправления. Это может произойти потихоньку - если у турок снова будет, ради чего отказываться от национализма.
Мы спускаемся вниз, в долину, к цыганским палаткам. По дороге из Эрбиля мы уже видели такие. Камран рассказал, что таборы с отарами кочуют от деревни к деревне. По профессии цыгане - ювелиры и зубные техники. Люди несут им серебро и золото, а те льют им украшения и рвут зубы.
Дети окружают нас любопытною толпой, но молчат. Они, в отличие от городских, вообще не понимают, кто мы такие. Мы отдаем им свои мобильники, сгоревшие при проходе через пограничный металлоискатель, - и они убегают с этими сокровищами куда-то в полынь. Варится завтрак, женщины в курдской одежде растаманских цветов, крутя веретена, тянут пряжу. Их жизнь не менялась тысячу лет. Они не привязаны к месту, только к пыльной земле. Государства, войны, экономические подъемы, проходят мимо них, не затрагивая. И когда вода зальет эту долину, они снимутся и уйдут, нисколько не жалея.
Проблема в том, что турецкое общество действительно неадекватно представляет ситуацию. Большинство турок никогда не бывали в Диярбакыре, им с детства вдалбливали, что везде одно и то же, они полагают, что там тоже везде висят турецкие флаги. Конечно, они знают, что там живут курды, и они их даже не любят - но им кажется, что это что-то ненормальное, какие-то темные силы. Что-то вроде людей с вредными взглядами, которые можно и нужно запретить. Поэтому, например, ДТП, которую сейчас и запрещают, называют здесь "прокурдской" партией, а не "курдской". Курдистан кажется туркам опасной идеей. Я вспоминаю Эмина и думаю, что дело все-таки просто в комплексе неполноценности. Туркам кажется, что это продолжение краха, схлопывания империи, страшного сна, от которого их спас Ататюрк. В страстной любви к нему, в национализме - больше всего от этого страха. Весь строй основан на идее, что Турция спасена и теперь все хорошо. И тут опять! Турки не понимают, что Курдистан - это не их страшный сон, а реальность, сложная, но не смертельная.
Символ этой неадекватности - ПКК. Для турок эти три буквы - жупел, синоним зла, разрушающего миропорядок. Пресса гневно обвиняет ДТП в связях с ПКК, как в страшном грехе. Но они не могут поверить, что ДТП - это и есть ПКК, и именно поэтому люди выбрали их в парламент и мэрии. Что это главная сила в курдском регионе, настолько легальная, насколько ей позволено. То, что очевидно в Диярбакыре, почти неизвестно в Стамбуле. Но знать этого турецкое общество и не хочет. Один турецкий тележурналист, работающий для Запада, рассказывал, что люди на иракской границе удивлялись его дотошности: "Да что ты мучаешься. Ты скажи, что говорить, - мы и скажем. Турецкое телевидение всегда так делает..."
Турция довольно успешно обманывает себя и отчасти других, однако факт в том, что ПКК - это мощная политическая сила, с которой она не может справиться. Конечно, Турция сама помогла ПКК, буквально взрастила ее. Оказалось, что подавить политическую активность пятнадцатимиллионного народа силой нельзя. Зато в условиях репрессий все силы курдов были направлены в одно русло. ПКК стала для курдов синонимом политики. И когда Турция начала либерализацию, эта сила пошла на выборы.
С другой стороны, армия не может победить гериллас. Курды тоже народ гордый, им тоже надо знать, что их кто-то защищает с оружием в руках. Чем больше давят - тем сильнее. Поэтому несколько тысяч партизан всегда наберется, а уничтожить их накорню при наличии иракского и иранского Курдистана нельзя. Но и боевики могут лишь щипать армию, время от времени провоцируя конфликт.
Короче, на самом деле, все это никакая не «борьба с терроризмом», как кажется из новостей, а длинная политическая тяжба между турецким и курдским обществами. У каждой стороны есть политические и силовые средства, свои голуби и ястребы. Как и в Анкаре, в ПКК есть силы, желающие мира и войны, - между ними тоже происходит постоянная борьба и они тоже зависят друг от друга. В этой тяжбе царит подвижный паритет: за похвалу ПКК можно сесть в тюрьму, но местная власть принадлежит ДТП, на улицах Диярбакыра нельзя произнести «Курдистан», но можно устраивать митинги и смотреть «Roj-TV» - и т.д. Все время происхожит сложная и труднопредсказуемая игра, включающая окрытую политику, боевые действия, грязные провокации - и как-то двигающая этот паритет.
Нынешний конфликт напоминает строчку Венички Ерофеева: "Не знаем же мы вот до сих пор: царь Борис убил царевича Димитрия или же наоборот?" То ли армия все это устроила против правительства, то ли правительство против армии? То ли Америка против Барзани, то ли Турция, то ли ПКК, то ли сам Барзани? Никогда не знаешь, кому на самом деле выгодны очередной терракт или бомбежка. Скажем, обстрелы курдских деревень очевидно выгодны Курдистану, а взрыв в Диябракыре - Турции. Недаром ПКК открестились от терракта, а сразу после него в город приехал не только Эрдоан, но и глава армии Яшар Бююканыт, самая одиозная для Курдистана фигура.
Пока от конфликта, кажется, больше всех выигрывает ПКК. Большая война все-таки не началась, но курдская проблема снова у всех на языке. Европа и Америка требуют от Турции решать ее. ДТП не запретили, но угрозами этого сильно прибавили ей популярности. (Через неделю после нашего отъезда в Диярбакыре прошел стотысячный митинг в ее поддержку) Запрещать ДТП вообще совершенно бессмысленно. Ее уже один раз закрывали по тому же поводу - она тут же открылась под другим, нынешним названием. Ее нельзя запретить, потому что это проект ПКК, а ПКК и так запрещена. (Правительство, кстати, было отнють не в восторге от этой инициативы: АКП, в отличие от националистов, реально конкурирует с ДТП за курдские симпатии. Поэтому Эрдоан высказывается против запрета.) Кроме того, война хорошо влияет на дисциплину. За годы перемирия из лагерей ПКК дезертировали несколько тысяч гериллас. "Когда вы воюете, то думаете только, как выжить, - говорила в интервью одна из них, - Но когда мы остановились, то начали задавать вопросы..."
С другой стороны, Иракский Курдистан тоже, скорее выиграл от ситуации. Серьезного вреда турецкие бомбежки ему не приносят, а международное сочувствие вызывают. По приезде я прочитал в «Economist» такую версию: американцы устали от конфликта между Турцией и Курдистаном. Сейчас они впервые предоставили Реджепу Эрдоану свои разведданные о базах ПКК, чтобы он мог порадовать военных. А в обмен взяли обещание признать Иракский Курдистан и объявить амнистию для ПКК. За день до начала бомбардировок Эрдоан, якобы, послал в Эрбиль начальника турецкой спецслужбы "МИТ" Амира Тамера с посланием к Барзани. С другой стороны, турецкое правительство действительно готовит закон об амнистии, а Джеляль Талабани сообщил, что ПКК попросили его стать посредником на переговорах с Турцией. Все это, конечно, вызывает ярость националистов, Эродоану приходится оправдываться, что никаких переговоров он вести не собирается, выступать с гневными речами в адрес ПКК. (UPD. Прка мы все это лениво выкладывали, Турция, как вы, наверное, знаете, вошла в Ирак, без большого успеха повоевала с ПКК и вышла. Кампания, действительно, носила, скорее, символический характер.)
Но, на самом деле, насколько я понимаю, Эрдоан настроен решать курдскую проблему - поскольку хочет в Европу и заинтересован в симпатиях консервативного курдского электората. Но он не может быстро дать того, что они требуют - языкового равенства, курдского образования, самоуправления. Это может произойти потихоньку - если у турок снова будет, ради чего отказываться от национализма.
Мы спускаемся вниз, в долину, к цыганским палаткам. По дороге из Эрбиля мы уже видели такие. Камран рассказал, что таборы с отарами кочуют от деревни к деревне. По профессии цыгане - ювелиры и зубные техники. Люди несут им серебро и золото, а те льют им украшения и рвут зубы.
Дети окружают нас любопытною толпой, но молчат. Они, в отличие от городских, вообще не понимают, кто мы такие. Мы отдаем им свои мобильники, сгоревшие при проходе через пограничный металлоискатель, - и они убегают с этими сокровищами куда-то в полынь. Варится завтрак, женщины в курдской одежде растаманских цветов, крутя веретена, тянут пряжу. Их жизнь не менялась тысячу лет. Они не привязаны к месту, только к пыльной земле. Государства, войны, экономические подъемы, проходят мимо них, не затрагивая. И когда вода зальет эту долину, они снимутся и уйдут, нисколько не жалея.