Kutusoviana-1
Kutusoviana-1
Князь Кутузов, Наполеон и Михайловский-Данилевский ter
Нижеследующие заметки дают хорошее представление о том, как Кутузов относился к Наполеону, с какой степенью искренности он писал письма жене, а также о том, с какой могучей внутренней и внешней цензурой известный историограф фельдмаршала и войны 1812 года Михайловский-Данилевский предавал тиснению известные ему черты и события.
В 1812 году британское правительство и Александр I приставило к главной квартире Кутузова британского эмиссара, генерала Роберта Томаса Вильсона, надавав ему множество открытых и секретных поручений касательно того, чтобы надзирать за должной непреклонностью и усердием русской армии в борьбе с французами. На этой почве у Вильсона было множество столкновений с Кутузовым, которого он сначала оценил очень высоко, но потом поделом возненавидел. Впоследствии в своих воспоминаниях Вильсон элегически писал об отношении Кутузова к Наполеону: «Он [Кутузов] провел некоторое время в Париже и имел склонность к французам; при всем его недоверии к Наполеону, тем не менее, нельзя сказать, чтобы он относился к нему с враждебностью» [1]. В самом 1812 году Вильсон о том же самом писал в своем дневнике куда более яростно: «…не моя будет вина, ежели мы не принудим [фельд]маршала поступиться выгодами его приятеля [Наполеона]. Он [Кутузов] просто старый прожженный мошенник, ненавидящий все английское и бесчестно предпочитающий независимому союзу с нами раболепие перед правящими Францией канальями» (дневник Вильсона за 1/13 ноября [2]).
Если бы Вильсон мог заглянуть в переписку, которую той же осенью Кутузов вел с семьей, то на душе его могло бы сильно (и напрасно) полегчать. Ибо буквально в те же самые дни, когда Вильсон так сильно отозвался о симпатиях Кутузова к правящим Францией канальям, сам Кутузов писал своей жене, Екатерине Ильинишне, следующее (письмо от 30 октября / 11 ноября 1812 года)::
«…Сегодня я много думал об Бонапарте, и вот что мне показалось. Если вдуматься и обсудить поведение Бонапарта, то станет очевидным, что он никогда не умел или никогда не думал о том, чтобы покорить судьбу. Наоборот, эта капризная женщина, увидев такое странное произведение, как этот человек, такое смешение различных пороков и мерзостей, из чистого каприза завладела им и начала водить на помочах, как ребенка. Но, увидев спустя много лет и его неблагодарность и как он дурно воспользовался ее покровительством, она тут же бросила его, сказав: «Фу, презренный! Вот старик, - продолжала она, - который всегда обожал наш пол, боготворит его и сейчас, он никогда не был неблагодарным по отношению к нам и всегда любил угождать женщинам. И чтобы отдохнуть от всех тех ужасов, в которых я принимала участие, я хочу подать ему свою руку хотя бы на некоторое время...» [3]
Итак, «смешение различных пороков и мерзостей». Письма Кутузова к Екатерине Ильинишне могли предназначаться и для возможного показа прочим, в порядке, так сказать, пиара (обычный прием в public relations того времени). Правда, для этого уж слишком бойко 67-летний старик Кутузов в глаза хвалится супруге своим женолюбием как известным им обоим (да и всем остальным) и славным для него фактом. Екатерина Ильинишна и сама была не промах (и когда не имела, по возрасту, молодых любовников, то по крайней мере стремилась пустить пыль в глаза своему кругу и убедить его, что у нее таковой любовник имеется), но сомнительно, чтобы она распространяла в обществе такого рода похвальбы мужа.
Как бы то ни было, те, кто принял бы это «смешение пороков и мерзостей» всерьез (остается под вопросом, предназначал ли Кутузов к пополнению числа таких легковерных самое Екатерину Ильинишну), еще сильнее поразились бы, услыхав разговор, который во время сидения Наполеона в Москве Кутузов вел со своим адъютантом Михайловским-Данилевским. На ту пору Данилевский выдумал издавать при Главной Квартире «известия из армии», наподобие наполеоновских бюллетеней, чтобы распространять их в стране (и в самом деле, по воспоминаниям Данилевского, после сдачи Москвы в Главную Квартиру приезжали депутаты из разных губерний узнать, «где русская армия и существует ли еще она» [4]). Кутузов одобрил эту мысль и Данилевский взял на себя подготовку нового издания; первое «известие из армии» вышло 30 сентября / 12 октября. Уже при подготовке этого известия разыгралась замечательная история. Когда Данилевский прочел Кутузову проект его, «он (Кутузов) по свойственной ему осторожности переменил только одно слово; известие оканчивалось предсказанием, что враги, ворвавшиеся в пределы России, «найдут гробы свои в недрах отечества нашего». - Почему ты это наверное знаешь, - сказал фельдмаршал, - что они найдут у нас гробы свои? Напиши, что они найдут их _может быть_» (!) [5]. Ничего, кроме глумления над всяким трубно-патриотическим пафосом как таковым, в этой реплике найти нельзя; «осторожности» в точном смысле слова места тут, конечно, быть не могло, так как ни современники, ни потомство за подобные расхождения предвещаний военной пропаганды с ходом событий ни с кого не спрашивают
Между тем вскоре Данилевский внес в какую-то бумагу резкие осудительные выражения против Наполеона и представил ее на суд Кутузову. Тот с горячностью ответил… а что именно он ответил, то доходило до русской читающей публики через Данилевского добрые 70 лет. Сперва Данилевский вспомнил об этом разговоре в своей коротенькой статье «Черты из жизни князя Кутузова-Смоленского» в 1820 году [6]. Статья была довольно двойственна: царствующий император терпеть не мог Кутузова, и кто-кто, а Данилевский это знал; персонифицированным памятником Русской славы Кутузова государство тоже еще не делало. Во всяком случае, завершалась статья прямым признанием того, что за Кутузовым признавались и немалые недостатки: «Изложив таким образом свойства Фельдмаршала, должно присовокупить, что упреки, ему делаемые, состоят в том, что он не имел непоколебимой твердости характера, что ласкал временщиков и был обожателем прекрасного пола».
Выше же, представляя различные достоинства Кутузова, Данилевский писал:
«Он не пренебрегал неприятеля, с которым имел дело, и не позволял, чтобы ругались над Наполеоном даже и тогда, когда сей посреди пламенной Москвы попирал ногами права народов.
Однажды, в сие время, приказал он мне написать известие из армии. Увлечен будучи по молодости лет горестным положением отечества и прелестными надеждами об освобождении его, употребил я некоторые смелые выражения против Наполеона, предсказывая его гибель в России. Когда читал я ему сию бумагу и дошел до этого места, то он, остановя меня, сказал с обыкновенным ему жаром: «Молодой человек! Кто тебе дал право издеваться над одним из величайших Генералов! Посмотри, как он ко мне относится», - и показал при сем письма, написанные к нему, велел переменить выражения мои».
«Письма», которые показывал Кутузов - это, разумеется, то чрезвычайно уважительное письмо Наполеона в адрес Кутузова, которым Наполеон представлял Кутузову Лористона. Как видим, Данилевский здесь не скрывал, что Кутузову было весьма приятно такое обращение со стороны вражеского императора. Но хвалит Кутузов Наполеона в этом изводе Данилевского только как «генерала».
В 1846 Данилевский опубликовал эту историю во второй раз. Теперь он писал:
«Увлеченный молодостью лет, употребил я несколько укорительных выражений против Наполеона. Кутузов остановил меня, сказав: «Молодой человек, кто тебе дал право издеваться над одним из величайших полководцев? Уничтожь неуместную брань».
«Полководец», - это уже намного поважнее «генерала». Таким образом, оценка Кутузовым Наполеона в передаче Данилевского несколько повысилась.
Наконец, в 1891 году знаменитый Шильдер опубликовал очерк о Михайловском-Данилевском, включающий цитаты из его собственноручных записок - и из них, наконец, стало известно, что же Кутузов сказал ему на самом деле:
«Другой раз Данилевский позволил себе употребить некоторые смелые выражения против Наполеона - фельдмаршал прервал чтение и строго заметил: «Молодой человек, кто дал тебе право издеваться над одним из величайших людей? Уничтожь неуместную брань!» Анекдот этот служит подтверждением того высокого мнения, которое Кутузов имел о Наполеоне».
Итак, в действительности Кутузов хвалил в Наполеоне «великого человека», и даже одного из «величайших людей». Лев Николаевич Толстой, узнай он это в свое время, должно быть, сжевал бы со злости собственную бороду: он исписал пуды бумаги, доказывая, что Наполеон не мог быть «великим человеком», за отсутствием в нем простоты, добра и правды, а Кутузов, напротив, был воплощением национально-доброго начала; и вот выясняется, что это начало само как раз считало Наполеона «великим человеком», да еще одним из первейших в ряду «великих людей».
Еще любопытнее и характернее Данилевский, который никак не мог себе позволить сообщить публике, что Кутузов считал Наполеона именно «великим человеком» - что подразумевало великие доблести государственные и личные, - а не просто великим полководцем, что подразумевало только профессиональное мастерство в военном ремесле. Характерно, что Данилевский все же повысил с течением времени в своих публикациях градус Кутузовского пиетета перед Наполеоном с «великого генерала» до «великого полководца», - что звучит торжественнее - но по-прежнему замыкал этот пиетет в сфере собственного военного ремесла; о действительном характере этого пиетета Данилевский упоминал лишь наедине с собой, в своих не предназначавшихся к публикации личных воспоминаниях.
Таким образом, «смешение пороков и мерзостей» в кутузовском письме жене есть плод кутузовской дипломатии и всерьез приниматься не должно. Касательно истинной оценки Кутузовым Наполеона был прав все-таки Вильсон. И в самом деле: Во время войны 1812 года Наполеона величали в России, разумеется, без титулов - но листовка с его приметами, изданная Кутузовым 12/24 октября 1812 года, озаглавлена: «Приметы Его Величества Императора Наполеона». В аналогичной листовке Чичагова Наполеон назван просто по имени, да еще «этим человеком».
[1] Роберт Томас Вильсон. Дневник и письма 1812-1813 / пер. С.Н. Искюль, Д.В. Соловьев (далее: Вильсон…). СПб., 1995. С. 254.
[2] Вильсон. С. 89. Дневник, запись 1/13 ноября.
[3]. Кутузов М.И. Письма, записки. М., 1989. С.400-401 (и мн. др. публикации) Часть письма, начиная со слов «Если вдуматься...», кончая словами «...хотя бы на некоторое время», написана на французском языке.
[4] Шильдер Н.К. А.И.Михайловский-Данилевский.К стопятидесятилетию со дня рождения (по неизданным запискам Михайловского-Данилевского и собранным им историческим материалам) // Русская старина. Т. 71 (1891). С. 477-522. См. c. 494.
[5] Там же.
[6] А.И. Михайловский-Данилевский. Черты из жизни князя Кутузова-Смоленского // Отечественные записки. 1820. No. 4. С. 119-127.
[7] Михайловский-Данилевский А.И. Александр I и его сподвижники в 1812, 1813, 1814 и 1815 годах: (Военная галерея Зимнего дворца.) СПб., 1845-1850. Т. 1-6. Т 3 (1846). Вып.53. Тетр.1. С.70.
[8] Шильдер Н.К. А.И.Михайловский-Данилевский... С. 494.
Князь Кутузов, Наполеон и Михайловский-Данилевский ter
Нижеследующие заметки дают хорошее представление о том, как Кутузов относился к Наполеону, с какой степенью искренности он писал письма жене, а также о том, с какой могучей внутренней и внешней цензурой известный историограф фельдмаршала и войны 1812 года Михайловский-Данилевский предавал тиснению известные ему черты и события.
В 1812 году британское правительство и Александр I приставило к главной квартире Кутузова британского эмиссара, генерала Роберта Томаса Вильсона, надавав ему множество открытых и секретных поручений касательно того, чтобы надзирать за должной непреклонностью и усердием русской армии в борьбе с французами. На этой почве у Вильсона было множество столкновений с Кутузовым, которого он сначала оценил очень высоко, но потом поделом возненавидел. Впоследствии в своих воспоминаниях Вильсон элегически писал об отношении Кутузова к Наполеону: «Он [Кутузов] провел некоторое время в Париже и имел склонность к французам; при всем его недоверии к Наполеону, тем не менее, нельзя сказать, чтобы он относился к нему с враждебностью» [1]. В самом 1812 году Вильсон о том же самом писал в своем дневнике куда более яростно: «…не моя будет вина, ежели мы не принудим [фельд]маршала поступиться выгодами его приятеля [Наполеона]. Он [Кутузов] просто старый прожженный мошенник, ненавидящий все английское и бесчестно предпочитающий независимому союзу с нами раболепие перед правящими Францией канальями» (дневник Вильсона за 1/13 ноября [2]).
Если бы Вильсон мог заглянуть в переписку, которую той же осенью Кутузов вел с семьей, то на душе его могло бы сильно (и напрасно) полегчать. Ибо буквально в те же самые дни, когда Вильсон так сильно отозвался о симпатиях Кутузова к правящим Францией канальям, сам Кутузов писал своей жене, Екатерине Ильинишне, следующее (письмо от 30 октября / 11 ноября 1812 года)::
«…Сегодня я много думал об Бонапарте, и вот что мне показалось. Если вдуматься и обсудить поведение Бонапарта, то станет очевидным, что он никогда не умел или никогда не думал о том, чтобы покорить судьбу. Наоборот, эта капризная женщина, увидев такое странное произведение, как этот человек, такое смешение различных пороков и мерзостей, из чистого каприза завладела им и начала водить на помочах, как ребенка. Но, увидев спустя много лет и его неблагодарность и как он дурно воспользовался ее покровительством, она тут же бросила его, сказав: «Фу, презренный! Вот старик, - продолжала она, - который всегда обожал наш пол, боготворит его и сейчас, он никогда не был неблагодарным по отношению к нам и всегда любил угождать женщинам. И чтобы отдохнуть от всех тех ужасов, в которых я принимала участие, я хочу подать ему свою руку хотя бы на некоторое время...» [3]
Итак, «смешение различных пороков и мерзостей». Письма Кутузова к Екатерине Ильинишне могли предназначаться и для возможного показа прочим, в порядке, так сказать, пиара (обычный прием в public relations того времени). Правда, для этого уж слишком бойко 67-летний старик Кутузов в глаза хвалится супруге своим женолюбием как известным им обоим (да и всем остальным) и славным для него фактом. Екатерина Ильинишна и сама была не промах (и когда не имела, по возрасту, молодых любовников, то по крайней мере стремилась пустить пыль в глаза своему кругу и убедить его, что у нее таковой любовник имеется), но сомнительно, чтобы она распространяла в обществе такого рода похвальбы мужа.
Как бы то ни было, те, кто принял бы это «смешение пороков и мерзостей» всерьез (остается под вопросом, предназначал ли Кутузов к пополнению числа таких легковерных самое Екатерину Ильинишну), еще сильнее поразились бы, услыхав разговор, который во время сидения Наполеона в Москве Кутузов вел со своим адъютантом Михайловским-Данилевским. На ту пору Данилевский выдумал издавать при Главной Квартире «известия из армии», наподобие наполеоновских бюллетеней, чтобы распространять их в стране (и в самом деле, по воспоминаниям Данилевского, после сдачи Москвы в Главную Квартиру приезжали депутаты из разных губерний узнать, «где русская армия и существует ли еще она» [4]). Кутузов одобрил эту мысль и Данилевский взял на себя подготовку нового издания; первое «известие из армии» вышло 30 сентября / 12 октября. Уже при подготовке этого известия разыгралась замечательная история. Когда Данилевский прочел Кутузову проект его, «он (Кутузов) по свойственной ему осторожности переменил только одно слово; известие оканчивалось предсказанием, что враги, ворвавшиеся в пределы России, «найдут гробы свои в недрах отечества нашего». - Почему ты это наверное знаешь, - сказал фельдмаршал, - что они найдут у нас гробы свои? Напиши, что они найдут их _может быть_» (!) [5]. Ничего, кроме глумления над всяким трубно-патриотическим пафосом как таковым, в этой реплике найти нельзя; «осторожности» в точном смысле слова места тут, конечно, быть не могло, так как ни современники, ни потомство за подобные расхождения предвещаний военной пропаганды с ходом событий ни с кого не спрашивают
Между тем вскоре Данилевский внес в какую-то бумагу резкие осудительные выражения против Наполеона и представил ее на суд Кутузову. Тот с горячностью ответил… а что именно он ответил, то доходило до русской читающей публики через Данилевского добрые 70 лет. Сперва Данилевский вспомнил об этом разговоре в своей коротенькой статье «Черты из жизни князя Кутузова-Смоленского» в 1820 году [6]. Статья была довольно двойственна: царствующий император терпеть не мог Кутузова, и кто-кто, а Данилевский это знал; персонифицированным памятником Русской славы Кутузова государство тоже еще не делало. Во всяком случае, завершалась статья прямым признанием того, что за Кутузовым признавались и немалые недостатки: «Изложив таким образом свойства Фельдмаршала, должно присовокупить, что упреки, ему делаемые, состоят в том, что он не имел непоколебимой твердости характера, что ласкал временщиков и был обожателем прекрасного пола».
Выше же, представляя различные достоинства Кутузова, Данилевский писал:
«Он не пренебрегал неприятеля, с которым имел дело, и не позволял, чтобы ругались над Наполеоном даже и тогда, когда сей посреди пламенной Москвы попирал ногами права народов.
Однажды, в сие время, приказал он мне написать известие из армии. Увлечен будучи по молодости лет горестным положением отечества и прелестными надеждами об освобождении его, употребил я некоторые смелые выражения против Наполеона, предсказывая его гибель в России. Когда читал я ему сию бумагу и дошел до этого места, то он, остановя меня, сказал с обыкновенным ему жаром: «Молодой человек! Кто тебе дал право издеваться над одним из величайших Генералов! Посмотри, как он ко мне относится», - и показал при сем письма, написанные к нему, велел переменить выражения мои».
«Письма», которые показывал Кутузов - это, разумеется, то чрезвычайно уважительное письмо Наполеона в адрес Кутузова, которым Наполеон представлял Кутузову Лористона. Как видим, Данилевский здесь не скрывал, что Кутузову было весьма приятно такое обращение со стороны вражеского императора. Но хвалит Кутузов Наполеона в этом изводе Данилевского только как «генерала».
В 1846 Данилевский опубликовал эту историю во второй раз. Теперь он писал:
«Увлеченный молодостью лет, употребил я несколько укорительных выражений против Наполеона. Кутузов остановил меня, сказав: «Молодой человек, кто тебе дал право издеваться над одним из величайших полководцев? Уничтожь неуместную брань».
«Полководец», - это уже намного поважнее «генерала». Таким образом, оценка Кутузовым Наполеона в передаче Данилевского несколько повысилась.
Наконец, в 1891 году знаменитый Шильдер опубликовал очерк о Михайловском-Данилевском, включающий цитаты из его собственноручных записок - и из них, наконец, стало известно, что же Кутузов сказал ему на самом деле:
«Другой раз Данилевский позволил себе употребить некоторые смелые выражения против Наполеона - фельдмаршал прервал чтение и строго заметил: «Молодой человек, кто дал тебе право издеваться над одним из величайших людей? Уничтожь неуместную брань!» Анекдот этот служит подтверждением того высокого мнения, которое Кутузов имел о Наполеоне».
Итак, в действительности Кутузов хвалил в Наполеоне «великого человека», и даже одного из «величайших людей». Лев Николаевич Толстой, узнай он это в свое время, должно быть, сжевал бы со злости собственную бороду: он исписал пуды бумаги, доказывая, что Наполеон не мог быть «великим человеком», за отсутствием в нем простоты, добра и правды, а Кутузов, напротив, был воплощением национально-доброго начала; и вот выясняется, что это начало само как раз считало Наполеона «великим человеком», да еще одним из первейших в ряду «великих людей».
Еще любопытнее и характернее Данилевский, который никак не мог себе позволить сообщить публике, что Кутузов считал Наполеона именно «великим человеком» - что подразумевало великие доблести государственные и личные, - а не просто великим полководцем, что подразумевало только профессиональное мастерство в военном ремесле. Характерно, что Данилевский все же повысил с течением времени в своих публикациях градус Кутузовского пиетета перед Наполеоном с «великого генерала» до «великого полководца», - что звучит торжественнее - но по-прежнему замыкал этот пиетет в сфере собственного военного ремесла; о действительном характере этого пиетета Данилевский упоминал лишь наедине с собой, в своих не предназначавшихся к публикации личных воспоминаниях.
Таким образом, «смешение пороков и мерзостей» в кутузовском письме жене есть плод кутузовской дипломатии и всерьез приниматься не должно. Касательно истинной оценки Кутузовым Наполеона был прав все-таки Вильсон. И в самом деле: Во время войны 1812 года Наполеона величали в России, разумеется, без титулов - но листовка с его приметами, изданная Кутузовым 12/24 октября 1812 года, озаглавлена: «Приметы Его Величества Императора Наполеона». В аналогичной листовке Чичагова Наполеон назван просто по имени, да еще «этим человеком».
[1] Роберт Томас Вильсон. Дневник и письма 1812-1813 / пер. С.Н. Искюль, Д.В. Соловьев (далее: Вильсон…). СПб., 1995. С. 254.
[2] Вильсон. С. 89. Дневник, запись 1/13 ноября.
[3]. Кутузов М.И. Письма, записки. М., 1989. С.400-401 (и мн. др. публикации) Часть письма, начиная со слов «Если вдуматься...», кончая словами «...хотя бы на некоторое время», написана на французском языке.
[4] Шильдер Н.К. А.И.Михайловский-Данилевский.К стопятидесятилетию со дня рождения (по неизданным запискам Михайловского-Данилевского и собранным им историческим материалам) // Русская старина. Т. 71 (1891). С. 477-522. См. c. 494.
[5] Там же.
[6] А.И. Михайловский-Данилевский. Черты из жизни князя Кутузова-Смоленского // Отечественные записки. 1820. No. 4. С. 119-127.
[7] Михайловский-Данилевский А.И. Александр I и его сподвижники в 1812, 1813, 1814 и 1815 годах: (Военная галерея Зимнего дворца.) СПб., 1845-1850. Т. 1-6. Т 3 (1846). Вып.53. Тетр.1. С.70.
[8] Шильдер Н.К. А.И.Михайловский-Данилевский... С. 494.