КОНЦЕНТРАЦИОННЫЕ ЛАГЕРЯ НА СЕВЕРЕ РОССИИ ВО ВРЕМЯ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ
Понятие «концентрационный лагерь» широко применялось уже в ходе Первой мировой войны. Под ним понималось место содержания военнопленных. Лица, помещенные в концлагеря, использовались на различных, в том числе тяжелых, физических работах. В частности, в лагере на Кольском полуострове содержались пленные австро-венгерской армии, в суровых северных условиях строившие Мурманскую железную дорогу между побережьем Баренцева моря и Петроградом для доставки вооружения, поступавшего из Великобритании и Франции[1].
В ходе Гражданской войны как большевики, так и их непримиримые враги создавали концентрационные лагеря для изоляции своих противников.
После антибольшевистского переворота и высадки войск Антанты в Архангельске контрразведывательный отдел штаба союзных интервенционистских сил и военно-регистрационная служба при штабе командующего русскими войсками Северной области организовали розыск коммунистов, руководителей и служащих советских учреждений, членов комитетов бедноты, командиров и бойцов Красной армии[2]. Задержанные доставлялись в Архангельскую тюрьму, другие места временного содержания. Часть из них впоследствии была расстреляна, как, например, захваченный в плен член городского комитета РКП(б) С.Н. Ларионов и сдавшиеся белым пятеро красноармейцев возглавлявшегося им отряда. В качестве меры наказания применялось направление на каторжные работы[3].
Представители Советской власти, попавшие в руки белых, рассматривались ими как заложники. Уже 13 августа 1918 г. руководство Северной области передало в Москву радиограмму в адрес Совнаркома, что в случае применения репрессивных мер против видных деятелей-антибольшевиков, такая же мера немедленно постигнет и большевиков, арестованных в Архангельске и Мурманске. Впоследствии это заявление было напечатано в газетах[4].
Интервенты образовали на безлюдном северном острове Мудьюг концлагерь для арестованных сторонников Советской власти. Когда в марте 1919 г. управляющий отделом внутренних дел Временного правительства Северной области В.И. Игнатьев по согласованию с англо-французским командованием посетил концлагерь, он обнаружил там свыше 200 заключенных, проживавших в холодном бараке. Среди них находилось множество больных цингой[5]. Отчет о поездке В.И. Игнатьева был опубликован в правительственной прессе, в нем фактически было признано бедственное положения заключенных.
В дальнейшем концлагерь на Мудьюге был передан в управление русским властям и переименован в ссыльно-каторжную тюрьму.
В сентябре 1919 г. правительство организовало концлагерь на берегу Северного ледовитого океана вблизи становища Йоканьга. С августа 1918 по февраль 1920 гг. общее количество заключенных, прошедших через тюрьмы и лагеря Северной области, составило 50 800 человек[6].
Первые упоминания о советских концлагерях относятся к осени 1918 г. и связаны с объявлением «красного террора».
2 сентября ВЧК направила в губернские чрезвычайные комиссии по борьбе с контрреволюцией телеграмму: «…Арестовать как заложников крупных представителей буржуазии, помещиков, фабрикантов, торговцев, контрреволюционных попов, всех враждебных Советской власти офицеров и заключить всю эту публику в концентрационные лагеря, установив самый надежный караул, заставляя этих господ под конвоем работать. При всякой попытке сорганизоваться, поднять восстания, напасть на караул - немедленно расстреливать»[7].
Этот приказ подлежал неукоснительному выполнению, а виновные в его разглашении подлежали привлечению к «революционной ответственности».
В постановлении Совнаркома от 5 сентября предписывалось «обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях»[8].
К весне 1919 г. концлагеря существовали во всех контролировавшихся Красной армией северных губерниях России. Организацией этих объектов занимались губернские ЧК. В дальнейшем места содержания заключенных передавались в ведение губисполкомов. В качестве помещений для концлагерей начали использовать здания, ранее принадлежавшие Русской православной церкви. Так, в Северо-Двинской губернии концлагерь был размещен в помещении Михайло-Архангельского монастыря[9].
11 апреля 1919 г. президиум ВЦИК издал постановление, в котором вместо понятия «концентрационный лагерь» употреблялся новый термин - «лагерь принудительных работ»[10]. Но изменение в терминологии носило временный характер. Так, в приказе ВЧК № 196 от 27 августа 1919 г. снова говорилось о «концентрационных лагерях для заложников, осужденных и иностранцев»[11]. В дальнейшем в документах органов ВЧК концлагеря именовались по-разному.
В частности, лагерь при Вологодском губисполкоме назывался то «концентрационным лагерем», то «лагерем принудительных работ», то «концентрационным лагерем принудительных работ». Заключение в концлагеря осуществлялось на основе постановлений народных судов, революционных трибуналов, ЧК, исполкомов Советов. Направление заключенных на работы велось по запросам советских органов.
Весной 1920 г. с занятием Красной армией Архангельска и Мурманска перед советскими властями встала задача очистки территории от скрывавшихся белогвардейцев. Для организации этой работы на Север в качестве представителя ВЧК прибыл видный чекист М.С. Кедров, первый руководитель Особого отдела ВЧК. Под его руководством в Архангельске были произведены повальные обыски, в ходе которых особое внимание обращалось на «буржуазные кварталы»[12]. Розыск осуществлялся во всех уездах, освобожденных от белых.
Особые отделы 6-й и 7-й армий, Архангельская, Вологодская и Олонецкая губернские ЧК проводили фильтрацию военнопленных и лиц, подозревавшихся в причастности к антибольшевистскому режиму. Виновные в «активных контрреволюционных действиях» привлекались к ответственности как по суду, так и во внесудебном порядке.
Как следует из отчета Архангельской губернской ЧК за 1920 г., после освобождения края от белогвардейцев коллегия губчека вынесла постановления о смертной казни в отношении 258 человек. Сведения о расстрелянных публиковались в местной прессе. Так, газета «Известия Архангельского губернского ревкома и Архгубкома Р.К.П.» № 76 от 29 мая 1920 г. напечатала список из 34 казненных по решению ГубЧК. Список из 48 расстрелянных был помещен в приложении к «Известиям Архангельского губернского ревкома» № 137 от 7 августа 1920 г.
Арестованные за совершение «контрреволюционных преступлений», избежавшие высшей меры наказания, направлялись в концентрационные лагеря на срок от 6 месяцев до года, либо до окончания Гражданской войны.
Военнопленные, в отношении которых в процессе фильтрации не было получено компрометирующих материалов, предназначались для пополнения Красной армии[13]. При этом по распоряжению управляющего делами ВЧК Г.Г. Ягоды в документах бывших офицеров ставился штамп о периоде службы у белых. Губернские и окружные военкомы обязаны были сообщать в особые отделы о прибытии лиц данной категории и их дальнейшем передвижении[14].
Согласно документам, сохранившимся в Центральном архиве ФСБ России, в 1920 г. именно М.С. Кедров стал создателем советских концентрационных лагерей в Архангельской губернии. В автобиографии, находящейся в его личном деле, он писал о себе: «1919 год. С января Председатель Особого отдела ВЧК, образовавшегося из слияния военного отдела ВЧК и военного контроля РВСР (члены Коллегии: Павлуновский и Эйдук). Член ВЦИК. По совместительству: член коллегии НКВД, заведующий лагерями принудит. работ Республики... 1920 год. С мая месяца полномочный представитель ВЧК по Архангельской (освобожд. от белых), Вологодской и Северо-Двинской губерн. Член коллегии НКВД (организатор Холмогорского, Пертоминского, Соловецкого лагерей)»[15].
Весной 1920 г., приехав в Архангельск, М.С. Кедров предпринял экспедицию на Соловецкие острова. После ухода в 1919 г. войск интервентов, Временное правительство Северной области намеревалось создать там базу на случай поражения на фронте и эвакуации. По прибытии на Соловки большевики сразу обнаружили 8 трехдюймовых орудий, 2 пулемета, 600 винтовок и берданок, большое количество снарядов и патронов. Кроме того, в монастыре оказалось много серебра, мехов, шелка и других тканей, 2 500 п муки, 250 п сахара. Тогда-то возникла идея организовать там трудовой лагерь. Вот как сообщала об этом газета «Известия Архангельского Губернского ревкома и Архгубкома Р.К.П.»: «Условия для этого очень подходящие: суровая природная обстановка, трудовой режим, борьба с природой будет хорошей школой для всяких порочных элементов»[16].
Официальная советская точка зрения относительно предназначения создававшихся лагерей, была сформулирована в докладе Архангельского ревкома на 4-м губернском съезде Советов, состоявшемся в июле 1920 г.:
«Лагеря принудительных работ организуются для заключения в них военнопленных гражданской войны и лиц, осужденных на принудительные работы. Основным принципом режима лагерей является трудовое начало. В советских местах лишения свободы нет места лени, разгильдяйству и ничегонеделанию. Всякий заключенный обязан работать установленное для всех трудящихся время. Для поднятия большей производительности труда в лагерях параллельно с репрессивными мерами установлены следующие меры поощрения: лицам, добросовестно относящимся к возложенному на них труду, ослабляется режим заключения, увеличивается продовольственный паек, комендантам лагерей дано право возбуждать ходатайство, при наличии признаков исправления, о досрочном освобождении из лагеря»[17].
В июле 1920 г., по данным отдела принудительных работ Архангельского губернского ревкома, в его ведении находились: Архангельский лагерь принудительных работ № 1, созданный 30 апреля 1920 г. (заключенные работали в Архангельске и Архангельском порту); Архангельский лагерь принудительных работ № 2 на ст. Исакогорка, выделенный 4-го июня из лагеря № 1 в целях использования труда заключенных на железной дороге; лагерь на Соловках, учрежденный 25 мая 1920 г. (заключенные привлекались к сельскохозяйственным работам, рыбной ловле, работе в мастерских); лагерь в Холмогорах, организованный 7 июня 1920 г.
Кроме того, до 12 июня в Архангельской губернии существовал Шенкурский лагерь принудительных работ[18].
В 1920 г. северные лагеря стали местом, куда начали свозить пленных белых офицеров из других регионов страны.
В 1922-1923 гг. в русской эмигрантской печати появились сообщения о трагических событиях в концентрационных лагерях Архангельской губернии. В изданном в 1922 г. центральным бюро партии эсеров сборнике «Че-ка. Материалы по деятельности чрезвычайных комиссий» сообщалось о массовых расстрелах противников большевистского режима в концлагере в окрестностях села Холмогоры[19]. В вышедшей в 1923 г. книге С.П. Мельгунова «Красный террор в России» говорится о ликвидации вблизи деревни Косково, в 10-ти верстах от Холмогор, нескольких тысяч пленных белых офицеров, направленных в местный концентрационный лагерь с Дона, Кубани и из Крыма.
По его утверждению, до мая 1921 г. лагеря в Холмогорах фактически не существовало. Местонахождение направленных туда людей невозможно было установить, а представители органов ВЧК в частных беседах сообщали, что их уже нет в живых. Это было место, где производились расстрелы[20].
Авторы эмигрантских изданий не могли пользоваться советскими архивными материалами.
Основу зарубежных публикаций, как правило, составляли свидетельства людей, бежавших из России, а также анализ отрывочных сообщений прессы.
С.П. Мельгунов, стремясь к объективности, писал, что, ручаясь за достоверность общих оценок, он не может поручиться за полную точность приводившихся им данных, поскольку индивидуальные показания свидетелей и очевидцев субъективны, и, в силу этого, ошибки в отдельных конкретных случаях неизбежны[21].
Он писал в предисловии к своей работе: «Я не имел, конечно, возможности проникать в тайники органов, отправляющих так называемое «революционное правосудие». Это сможет сделать историк в будущем и то постольку, поскольку сохранится материал об этой страшной странице современной русской действительности»[22].
В этой связи особую ценность представляет переписка должностных лиц органов ВЧК о Холмогорском лагере.
28 ноября 1920 г. председатель Архангельской губчека Т. Смирнов докладывал в Президиум ВЧК:
«С моим приездом в Архангельск тов. Кедровым мне было посвящено по секрету, что в Холмогорах находится лагерь ВЧК, о котором знает только тов. Кедров, предархисполкома тов. Попов и сейчас по своей службе должен знать я. С отъездом в Москву тов. Кедров оставил весь надзор за этим лагерем за мной»[23].
Далее сообщалось о расстреле в Холмогорах свыше тысячи из 1 300 пленных офицеров, доставленных с Кубани. Тогда же было условлено при поступлении запросов от родственников в отношении казненных офицеров отвечать, что «указанное лицо» после фильтрации было направлено в лагерь на Печоре, откуда «сбежало в тундру» и, очевидно, «примкнуло к белогвардейцам».
16 марта 1921 г. начальник особого отдела охраны Северной границы РСФСР, председатель Архангельской губернской ЧК З.Б. Кацнельсон, председатель Архангельского губисполкома Куликов и секретарь губкома Савельев обратились к председателю ВЧК Ф.Э. Дзержинскому:
«В связи с остро тревожным положением Архангельска, где ведется среди моряков и рабочих упорная контрреволюционная работа за поддержкою Кронштадта, наличие в концентрационных лагерях более 1 000 кубанских, уральских, деникинских офицеров, настроенных активно контрреволюционно, отсутствие охраны и достаточно реальной силы заставляет Президиум Губисполкома, президиум Губкома и Коллегию Губчека и Особотдела Охрсевграниц настаивать перед Президиумом ВЧК о необходимости ликвидации означенного белого офицерства (вынужденного)... Громадное большинство их сражалось в рядах Белой Армии, начиная с Корниловщины и Калединщины, и заслуживает, несомненно, высшей меры наказания, являясь нашим непримиримым врагом, ждущим удобного момента для открытого выступления. Просим срочного ответа, так как время не ждет, и надежды белого офицерства растут, базируясь на событиях Кронштадта и появлении белосибирских банд на границе Обдорского Архгубернии»[24].
В марте-апреле 1921 г. на основании распоряжения Ф.Э. Дзержинского в районе Холмогор были расстреляны 422 белых генерала и офицера. Списки «кровных» белогвардейцев, подлежавших казни, готовила коллегия Особого отдела охраны Северных границ республики и Архангельской губчека. Утверждали их президиум губисполкома и губернский комитет партии[25].
В январе 1921 г. к председателю ВЧК Ф.Э. Дзержинскому с письмом на польском языке обратилась жена пленного белого офицера Н.А. Малютина, проходившего, согласно имевшейся у нее информации, фильтрацию в Архангельской губернии и отправленного в концлагерь в Холмогорах.
В этой связи 8 марта управляющий делами ВЧК Г.Г. Ягода направил в Архангельскую ГЧК телеграмму:
«Сообщите местонахождение Малютина Николая Александровича, приговоренного фильтркомиссией лагерь, подлежащего освобождению амнистии»[26].
5 апреля 1921 г. председатель Архангельской губчека З.Б. Кацнельсон сообщил в ВЧК:
«Мною получена нешифрованная депеша следующего содержания. Предлагаю сообщить, кому был подведомственен Холмогорский лагерь принудительных работ, где содержался Николай Малютин и куда распределены заключенные после ликвидации... Поскольку мне известно, холмогорский лагерь был организован КЕДРОВЫМ, повторяю КЕДРОВЫМ, секретно исключительно для массовой ликвидации белого офицерства, подчинен был ему, а после его отъезда предархчека СМИРНОВУ. Заключенных там не было и привозились лишь для ликвидации и никуда оттуда не распределялись, кроме тех, кто был освобожден работавший фильтркомиссией. Малютин, очевидно, был ликвидирован, ибо списков ликвидации нам не оставили, они были увезены в Москву»[27].
15 апреля, после случая с Н.А. Малютиным, Г.Г. Ягода подписал телефонограмму председателю ВЦИК М.И. Калинину, секретарю ВЦИК А.С. Енукидзе и управляющему делами СНК РСФСР Н.П. Горбунову: «ВЧК просит Вас все справки относительно белых офицеров, заключенных в Архангельском лагере, направлять не непосредственно в Архангельск, а в ВЧК, где всякая справка будет немедленно сообщена»[28].
Вряд ли исследователям когда-нибудь удастся в полном объеме документально воспроизвести картину создания и развертывания концентрационных лагерей в период Гражданской войны. Но имеющиеся материалы позволяют сделать вывод, что их образование стало одной из трагических страниц отечественной истории. Содержавшиеся в них лица фактически рассматривались в качестве заложников. В условиях острой нехватки продуктов питания, дров, угля, медикаментов они испытывали лишения (голод, холод, болезни), привлекались к непосильному труду. В 1920-1921 гг. в советских концлагерях на Севере России происходили казни пленных белых офицеров. Решения об этом принималось во внесудебном порядке. Их причиной стал страх властей перед новыми вооруженными мятежами. В сложившейся обстановке на белогвардейских офицеров смотрели как на непримиримых врагов, которые представляли опасность в случае новых выступлений антибольшевистских сил.
Примечания
[
1] Симонова Т.М. Российские военнопленные и интернированные в лагерях Германии и Австрии в 1914-1922 гг. // Последняя война Российской империи: Россия, мир накануне, в ходе и после Первой мировой войны по документам российских и зарубежных архивов. М., 2006. С. 334.
[2] РГВА. Ф. 40313. Оп. 1. Д. 6. Л. 1-247.
[3] Летопись города Архангельска, 1584-1989. Архангельск, 1990. С. 151-153.
[4] Вестник Временного правительства Северной области. 1918. 27 окт.
[5] Вестник Временного правительства Северной области. 1919. 16 марта.
[6] Потылицын А.И. Белый террор на Севере, 1918-1920. Архангельск, 1931. С. 22.
[7] ЦА ФСБ РФ. Ф. 66. Оп. 1. Д. 2. Л. 42.
[8] СУ РСФСР. 1918. № 65. С. 710.
[9] Великоустюгский филиал Государственного архива Вологодской области (ВФ ГАВО). Ф. 43. Оп. 1. Д. 80. Л. 28.
[10] Декреты Советской власти. Т. 5. М., 1971. С. 69.
[11] ЦА ФСБ РФ. Ф. 66. Оп. 1. Д. 2. Л. 141.
[12] Кедров М.С. О массовых обысках // Известия Архангельского губернского ревкома и Архгубкома Р. К. П. 1920. 25 апр.
[13] ВФ ГАВО. Ф. 53. Оп. 1. Д. 512. Л. 17, 24, 28, 35.
[14] Дьяков Ю.Л., Бушуева Т.С. Фашистский меч ковался в СССР: Красная Армия и рейхсвер. Тайное сотрудничество, 1922-1933. М., 1992. С. 36-37.
[15] ЦА ФСБ РФ. Личное дело Кедрова М.С. № 120265/52. Л. 11-12.
[16] Известия Архангельского Губернского ревкома и Архгубкома Р.К.П. 1920. 4 мая.
[17] Известия Архангельского Губернского ревкома и Архгубкома Р.К.П. 1920. 8 июля.
[18] Там же.
[19] Че-ка: Материалы по деятельности чрезвычайных комиссий. Берлин, 1922. С. 242.
[20] Мельгунов С.П. Красный террор в России. М., 1990. С. 60-61.
[21] Там же. С. 16-17.
[22] Там же. С. 15.
[23] ЦА ФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 4. Д. 22. Л. 33.
[24] ЦА ФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 5. Д. 53. Л. 2.
[25] ЦА ФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 4. Д. 22. Л. 32.
[26] ЦА ФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 5. Д. 493. Л. 7.
[27] Там же. Л. 14.
[28] Там же. Л. 18.
http://www.nivestnik.ru/2009_2/10.shtml